Искусство обогащает нашу жизнь. А один из его видов — литература — встречает нас в самом начале жизненного пути и остается навсегда. Книга, подобно заботливым родителям, воспитывает и учит нас. Читая в детстве сказки, мы учимся отличать добро от зла, правду от лжи, добродетель от подлости.
Литература учит чувствовать, понимать, сопереживать. Ведь каждая книга заставляет нас задуматься о том, что же хотел донести автор своим произведением. Какую мысль он вложил в свое творение? Узнавая новых героев, постигая их чувства и мысли, мы начинаем
Лучше разбираться в людях, окружающих нас, а главное, в себе. Недаром многие великие деятели культуры и науки в минуты душевного волнения брали в руки художественную литературу. Они находили в ней спокойствие и удовлетворение. Книги способны помочь, найти верный , разыскивая который мы часто путаемся.
Но это не все достоинства литературы. Благодаря ей мы узнали много нужной и . Так, например, о походе князя Игоря было сохранено очень мало источников, а литературное произведение «Слово о полку Игореве» пролило свет на многие неизвестные факты.
Описывая быт и нравы своего века, писатель помогает нам составить картину времени.
Книга даже способна повлиять на ход читателя. Например, прочитав рассказ Шолохова «Судьба человека», многие люди, жизнь которых была сходна с судьбой героя этого произведения, воспряли духом и нашли в себе силы жить дальше.
Думаю, в этом и есть великая сила искусства литературы.
Произведение искусства может захватить внимание зрителя, читателя, слушателя двояким путем. Один определяется вопросом «что», другой — вопросом «как».
«Что» — это объект, который изображается в произведении, явление, событие, тема, материал, т. е. то, что называют содержанием произведения. Когда о вещах, которые интересуют человека, это, естественно, рождает у него желание вникнуть в смысл сказанного. Однако произведение, богатое по содержанию, совсем не обязательно должно быть произведением искусства. Философские, научные, общественно-политические сочинения могут быть не менее интересны, чем художественные. Но в их задачу не входит создание художественных образов (хотя они и могут иногда обращаться к ним).
Если же произведение искусства привлекает интерес человека исключительно своим содержанием, то в таком случае его (произведения) художественные достоинства отходят на второй план. Тогда даже малохудожественное изображение того, что жизненно важно для человека, способно глубоко задеть его чувства. При невзыскательном вкусе человек может быть вполне удовлетворен и этим. Острая заинтересованность в описываемых событиях позволяет любителям детективов или эротических романов эмоционально переживать в своем воображении эти события, невзирая на неискусность их описания, шаблонность или убогость используемых в произведении художественных средств.
Принципы отбора художественных произведений и книг для литературного ...
... из педагогических задач - прививать детям интерес к книге, как к произведению искусства, необходимо показать им не только хорошую ... человека, каков он есть в действительности, со всеми его будничными, мелкими нуждами и со всеми его великим духовными требованиями. На подбор литературы для ... героев), речевой строй и композицию. Проблема отбора книг для чтения и рассказывания дошкольникам раскрывается в ...
Правда, в таком случае и художественные образы оказываются примитивными, стандартными, слабо стимулирующими самостоятельную мысль зрителя или читателя и рождающими у него лишь более или менее шаблонные комплексы эмоций.
Другой путь, связанный с вопросом «как», — это форма художественного произведения, т. е. способы и средства организации и подачи содержания. Здесь-то и таится «волшебная сила искусства», которая обрабатывает, преобразует и преподносит содержание произведения так, что оно воплощается в художественных образах. Материал или тема произведения сами по себе не могут быть ни художественными, ни нехудожественными. Художественный образ складывается из материала, составляющего содержание произведения искусства, но складывается только благодаря форме, в которую этот материал облекается.
Рассмотрим характерные особенности художественного образа.
Важнейшей чертой художественного образа является то, что в нем выражается эмоционально-ценностное отношение к объекту. Знание об объекте служит в нем лишь фоном, на котором вырисовываются переживания, связанные с этим объектом.
И. Эренбург в книге «Люди, годы, жизнь» рассказывает о своей беседе с французским живописцем Матиссом. Матисс попросил Лидию, свою помощницу, принести скульптурку слона. Я увидел, — пишет Эренбург, — негритянскую скульптуру, очень выразительную, — скульптор вырезал из дерева разъяренного слона. „Вам это нравится?» — спросил Матисс. Я ответил: „Очень». — „И вам ничего не мешает?» — „Нет.» — „Мне тоже. Но вот приехал европеец, миссионер, и начал учить негра: „Почему у слона подняты вверх бивни? Хобот слон может поднять, а бивни — зубы, они не двигаются». «Негр послушался…» Матисс снова позвонил: «Лидия, принесите, пожалуйста, другого слона». Лукаво посмеиваясь, он показал мне статуэтку, похожую на те, что продаются в универмагах Европы: „Бивни на месте, но искусство кончилось»». Африканский скульптор, безусловно, погрешил против истины: он изобразил слона не таким, каков он на самом деле. Но если бы он сделал анатомически точную скульптурную копию животного, вряд ли человек, рассматривающий ее, смог бы пережить, испытать, «прочувствовать» впечатление от вида разъяренного слона. Слон в неистовстве, у него вскинут хобот, он весь в буйном движении, поднятые вверх бивни, самая грозная часть его тела, кажутся готовыми обрушиться на жертву. Сдвинув их с обычного нормального положения, скульптор создает у зрителя эмоциональное напряжение, которое является признаком того, что художественный образ рождает отклик в его душе.
Из рассмотренного примера видно, что художественный образ — это не просто образ как возникающий в психике результат отражения внешних объектов. Его предназначение — не в том, чтобы отразить реальность такой, какая она есть, а в том, чтобы вызвать в человеческой душе переживания, сопряженные с ее восприятием. Зрителю не всегда легко выразить в словах, что при этом он переживает. При взгляде на африканскую статуэтку — это может быть впечатление от мощи, бешенства и ярости слона, ощущение опасности и т. д. Разные люди одно и то же могут воспринимать и переживать по-разному. Многое зависит тут от субъективных особенностей личности, от ее характера, взглядов, ценностных установок. Но, во всяком случае, произведение искусства способно вызвать у человека переживания только тогда, когда оно включает в работу его фантазию. Художник не может заставить человека переживать какие-то чувства, просто назвав их. Если он просто сообщит нам о том, что у нас должны возникнуть такие-то и такие-то чувства и настроения или даже подробно опишет их, то навряд ли от этого они у нас возникнут. Он возбуждает переживания, моделируя средствами художественного языка породившие их причины, т. е. облекая эти причины в какую-то художественную форму. Художественный образ и есть модель причины, рождающей эмоции. Если модель причины «срабатывает», т. е. художественный образ воспринимается, воссоздается в воображении человека, то появляются и следствия этой причины — «искусственно» вызванные эмоции. И тогда совершается чудо искусства — его волшебная сила очаровывает человека и уносит его в другую жизнь, в мир, созданный для него поэтом, скульптором, певцом. «Микеланджело и Шекспир, Гойя и Бальзак, Роден и Достоевский создавали модели чувственных причин едва ли не более потрясающие, чем те, какие преподносит нам жизнь. Оттого-то их и называют великими мастерами» .
Напишите -рассуждение, раскрывая смысл высказывания лингвиста ...
... образом, точный подбор слов позволил А.Алексину предельно ясно рассказать о своей героине. Читатель же, в свою очередь, получил возможность понять, почему Колька гордился своей мамой. Сочинение на тему 4 Напишите сочинение ... художественной речи особую остроту и эмоциональность. Придают при условии, если мы указанные слова передадим «в распоряжение грамматики».Например, поставим слово «человек» в ...
Художественный образ — это «золотой ключик», которым заводится механизм переживания. Воссоздавая силой своего воображения то, что представлено в произведении искусства, зритель, читатель, слушатель становится в большей или меньшей мере «соавтором» содержащегося в нем художественного образа.
В «предметном» (изобразительном) искусстве — живописи, скульптуре, драматическом спектакле, кинофильме, романе или рассказе и т. д. — художественный образ строится на основе изображения, описания каких-то явлений, существующих (или представляемых как существующие) в реальном мире. Эмоции, вызываемые таким художественным образом, имеют двоякий характер. С одной стороны, они относятся к содержанию художественного образа и выражают оценку человеком тех реалий (объектов, предметов, явлений действительности), которые в образе отражены. С другой стороны, они относятся к форме, в которой содержание образа воплощено, и выражают оценку художественных достоинств произведения. Эмоции первого рода — это «искусственно» вызванные чувства, воспроизводящие переживания реальных событий и явлений. Эмоции второго рода называют эстетическими. Они связаны с удовлетворением эстетических потребностей человека — потребностей в таких ценностях, как красота, гармония, соразмерность. Эстетическое отношение — это «эмоциональная оценка того, как организовано, построено, выражено, воплощено формой данное содержание, а не самого этого содержания» .
Понятие художественного образа
... художественного образа на примере произведений Шекспира. Метод исследования - теоретический анализ литературы по теме. 1. Психология художественного образа 1 Понятие художественного образа В гносеологии понятие «образ» употребляется в широком значении: образ - это субъективная форма отражения объективной действительности в ...
Художественный образ по сути своей есть не столько отражение явлений действительности, сколько выражение их человеческого восприятия, связанных с ними переживаний, эмоционально-ценностного отношения к ним.
Но зачем людям нужны искусственно вызываемые, рожденные в процессе восприятия художественных образов эмоции? Разве им недостаточно переживаний, связанных с их реальной жизнью? В какой-то мере это действительно так. Монотонно, однообразно текущая жизнь может вызвать «эмоциональный голод». И тогда человек ощущает потребность в каких-то добавочных источниках эмоций. Эта потребность толкает их к поиску «острых ощущений» в игре, в намеренном стремлении к риску, в добровольном создании опасных ситуаций.
Искусство предоставляет людям возможность «дополнительных жизней» в воображаемых мирах художественных образов.
«Искусство «переносило» личность в прошлое и будущее, «переселяло» ее в иные страны, позволяло человеку «перевоплощаться» в другого, становиться на время Спартаком и Цезарем, Ромео и Макбетом, Христом и Демоном, даже Белым Клыком и ; оно обращало взрослого в ребенка и старца, оно позволяло каждому почувствовать и познать то, чего он в действительной своей жизни никогда не мог бы постичь и пережить» .
Эмоции, которые вызывают у человека произведения искусства, не просто делают его восприятие художественных образов более глубоким и волнующим. Как показано В.М. Аллахвердовым, эмоции — это сигналы, идущие из области бессознательного в сферу сознания. Они сигнализируют о том, подкрепляет ли полученная информация сложившуюся в глубинах подсознания «модель мира», или же, наоборот, выявляет ее неполноту, неточность, противоречивость. «Переселяясь» в мир художественных образов и переживая в нем «дополнительные жизни», человек получает широкие возможности проверки и уточнения той «модели мира», которая сложилась у него в голове на основе его узкого личного опыта. Эмоциональные сигналы прорывают «защитный пояс» сознания и побуждают человека осознать и изменить свои ранее не осознававшиеся установки.
Вот почему эмоции, вызываемые искусством, играют важную роль в жизни людей. Эмоциональные переживания «дополнительных жизней» ведут к расширению культурного кругозора личности, обогащению ее духовного опыта и совершенствованию имеющейся у нее «модели мира».
Нередко приходится слышать, как люди, разглядывая картину, восхищаются ее сходством с действительностью («Яблоко совсем как настоящее!»; «На портрете он стоит, будто живой!»).
Мнение, что искусство — по крайней мере, «предметное» искусство — заключается в умении достигать сходства изображения с изображаемым, широко распространено. Еще в античности это мнение легло в основу «теории подражания» (по-греч. — мимесиса), согласно которой искусство есть подражание действительности. С этой точки зрения, эстетическим идеалом должно быть максимальное сходство художественного образа с объектом. В древнегреческой легенде восторг зрителей вызывал художник, который так похоже нарисовал куст с ягодами, что птицы слетелись полакомиться ими. А через две с половиной тысячи лет Родена подозревали в том, что он добился удивительного правдоподобия, облепив обнаженного мужчину гипсом, сделав с него копию и выдав ее за скульптуру.
Презентация «В МИРЕ ВЕЩЕЙ И ЗДАНИЙ. Художественный язык конструктивных искусств»
... и красивой. В ней соединены искусство и утилитарность Вещь как сочетание объемов и образ времени Праздники маминого детства ... различных объемов. Данное композиционное упражнение связано с сочинением отдельного архитектурного сооружения, рассматриваемого, как сочетание разных ... новым, более пристальным взглядом на природу. В проектах учащихся благодаря остроте видения, активности конструкторской мысли ...
Но художественный образ, как видно из сказанного выше, не может быть просто копией действительности. Разумеется, писатель или художник, ставящий целью, изобразить какие-либо явления действительности, должен сделать это так, чтобы читатели и зрители могли их, по крайней мере, узнать. Но сходство с изображаемым — вовсе не главное достоинство художественного образа.
Гете как-то сказал, что если художник очень похоже нарисует пуделя, то можно порадоваться появлению еще одной собаки, но не произведения искусства. А Горький об одном своем портрете, отличавшимся фотографической точностью, выразился так: «Это не мой портрет. Это портрет моей кожи». Фотографии, слепки рук и лица, восковые фигуры предназначены для возможно более точного копирования оригиналов.
Однако точность еще не делает их художественными произведениями. Более того, эмоционально-ценностный характер художественного образа, как уже показывалось, предполагает отступление от бесстрастной объективности в изображении действительности.
Художественные образы — это мысленные модели явлений, а сходство модели с объектом, который она воспроизводит, всегда относительно: любая модель должна отличаться от своего оригинала, иначе она была бы просто вторым оригиналом, а не моделью. «Художественное освоение действительности не претендует на то, чтобы быть самой действительностью — это отличает искусство от иллюзионистских фокусов, рассчитанных на обман зрения и слуха» .
Воспринимая произведение искусства, мы как бы «выносим за скобки тот факт, что художественный образ, который оно несет, не совпадает с оригиналом. Мы принимаем образ так, как если бы он был воплощением реального объекта, «уславливаемся» не обращать внимания на его «ненастоящий характер». В этом и состоит художественная условность.
Художественная условность есть сознательно принятое допущение, при котором «ненастоящая», созданная искусством причина переживаний становится способной вызвать переживания, которые ощущаются «совсем как настоящие», хотя мы осознаем при этом, что они имеют искусственное происхождение. «Над вымыслом слезами обольюсь» — так выразил Пушкин эффект художественной условности.
Когда художественное произведение рождает у человека какие-то эмоции, он не только испытывает их, но и понимает их искусственное происхождение. Понимание же их искусственного происхождения способствует тому, что они находят разрядку в размышлениях. Это позволило Л.С. Выготскому сказать: «Эмоции искусства суть умные эмоции» . Связь с пониманием и размышлением отличает художественные эмоции от эмоций, вызываемых реальными жизненными обстоятельствами.
В. Набоков в своих лекциях по литературе говорит: «На самом деле вся литература — вымысел. Всякое искусство — обман… Мир любого крупного писателя — мир фантазии с собственной логикой, собственными условностями…» . Художник вводит нас в заблуждение, и мы охотно поддаемся обману. По выражению французского философа и писателя Ж.-П. Сартра, поэт врет, чтобы сказать правду, — т. е. возбудить искреннее, правдивое переживание. Выдающийся режиссер А. Таиров говорил шутя, что театр — это ложь, возведенная в систему: «Билет, который покупает зритель, это символический договор об обмане: театр обязуется обмануть зрителя; зритель, настоящий хороший зритель, обязуется поддаваться обману и быть обманутым… Но обман искусства — он становится правдой в силу подлинности человеческих чувствований» .
Эмоции и чувства в искусстве
... Психология искусства развивалась, преодолевая воздействие, с одной стороны, психологизма, выводившего форму художественных произведений ... эмоций, мотивационных факторов, межличностных отношений. Поскольку в искусстве человек духовно практически осваивает мир посредством художественных образов, психология искусства ... они строят обобщенные представления о типическом в человеке, активно ...
Существуют разнообразные виды художественной условности, в том числе:
- «обозначающая» — отделяет произведение искусства от . Этой задаче служат условия, определяющие область художественного восприятия, — подмостки театра, пьедестал скульптуры, рама картины;
— «компенсирующая» — вводит в контекст художественного образа представление о его элементах, не изображенных в произведении искусства. Поскольку образ не совпадает с оригиналом, восприятие его всегда требует домысливания в воображении того, что художник не мог показать или намеренно оставил недосказанным .
Такова, например, пространственно-временная условность в живописи. Восприятие картины предполагает, что зритель мысленно представляет третье измерение, которое на плоскости условно выражает перспектива, дорисовывает в уме дерево, обрезанное границей полотна, вносит в статический образ течение времени и, соответственно, временные изменения, которые на картине передаются с помощью каких-то условных средств;
- «акцентирующая» — подчеркивает, усиливает, гиперболизирует эмоционально значимые элементы художественного образа.
Живописцы нередко добиваются этого, преувеличивая размеры объекта. Модильяни рисует женщин с неестественно большими, выходящими за пределы лица глазами. В картине Сурикова «Меньшиков в Березове» неправдоподобно огромная фигура Меньшикова создает впечатление масштабности и мощи этого деятеля, бывшего «правой рукой» Петра;
— «дополняющая» — увеличивающая множество знаковых средств художественного языка. Этот вид условности в особенности важен в «беспредметном» искусстве, где художественный образ создается без обращения к изображению каких-либо объектов. Неизобразительных знаковых средств иногда оказывается недостаточно для построения художественного образа, и «дополняющая» условность расширяет их круг.
Так, в классическом балете движения и позы, естественно ассоциированные с душевными переживаниями, дополняются условными знаковыми средствами выражения определенных чувств и состояний. В музыке такого рода добавочными средствами служат, например, ритмы и напевы, придающие национальный колорит или напоминающие об исторических событиях.
Символ представляет собою особый вид знака. Использование какого-либо знака в качестве символа позволяет нам через образ конкретной, единичной вещи (внешний облик символа) передать мысли, имеющие общий и абстрактный характер (глубинный смысл символа).
Обращение к символам открывает для искусства широкие возможности. С помощью них художественное произведение может наполняться идейным содержанием, выходящим далеко за рамки тех конкретных ситуаций и событий, которые в нем непосредственно изображены. Поэтому искусство как вторичная моделирующая система широко пользуется разнообразной символикой. В языках искусства знаковые средства употребляются не просто в их прямом значении, но и для того, чтобы «закодировать» глубинные, «вторичные» символические смыслы.
С семиотической точки зрения художественный образ есть текст, несущий в себе эстетически оформленную, эмоционально насыщенную информацию. Благодаря использованию языка символов, эта информация подается на двух уровнях. На первом она выражена непосредственно в чувственно воспринимаемой «ткани» художественного образа — в облике конкретных лиц, действий, предметов, отображаемых этим образом. На втором же она должна быть получена путем проникновения в символический смысл художественного образа, путем мысленного истолкования его идейного содержания. Стало быть, художественный образ несет в себе не только эмоции, но и мысли. Эмоциональное воздействие художественного образа определяется впечатлением, которое оказывает на нас как та информация, которую мы получаем на первом уровне, через восприятие непосредственно данного нам описания конкретных явлений, так и та, которую мы улавливаем на втором уровне посредством интерпретации символики образа. Разумеется, понимание символики требует дополнительных интеллектуальных усилий. Но зато это значительно усиливает эмоциональные впечатления, производимые на нас художественными образами.
Реферат тайны художественного образа
... Художественный образ – всегда тайна, разгадка которой доставляет истинное удовольствие. И.К.Айвазовский: «Живописец, только копирующий природу, становится ее рабом, связанным по рукам и ногам. Человек, ... эти портреты один на другой.Каждая культурно-историческая эпоха открывает новые грани уже существующего художественного образа, дает собственную трактовку произведению искусства и его новое ...
Символическое содержание художественных образов может иметь самый различный характер. Но оно всегда в какой-то мере присутствует. Поэтому художественный образ не сводится к тому, что в нем изображено. Он всегда «говорит» нам не только об этом, но и о чем-то еще, что выходит за рамки конкретного, видимого и слышимого объекта, который в нем представлен.
В русской сказке Баба Яга не просто уродливая старуха, а символический образ смерти. Византийский купол церкви не просто архитектурная форма крыши, а символ небесного свода. У Гоголя шинель Акакия Акакиевича не просто одежда, а символический образ тщетности мечтаний бедного человека о лучшей жизни.
Символика художественного образа может опираться, во-первых, на закономерности человеческой психики.
Так, восприятие цвета людьми имеет эмоциональную модальность, связанную с условиями, при которых тот иной цвет, обычно наблюдается на практике. Красный цвет — цвет крови, огня, зрелых плодов — возбуждает ощущение опасности, активность, эротическое влечение, стремление к жизненным благам. Зеленый — цвет травы, листвы — символизирует рост жизненных сил, защиту, надежность, спокойствие. Черный воспринимается как отсутствие ярких красок жизни, он напоминает о мраке, тайне, страданиях, смерти. Темно-багровый — смесь черного и красного — навевает тяжелое, угрюмое настроение.
Исследователи цветовосприятия при некоторых различиях в трактовке отдельных цветов приходят, в основном, к сходным выводам об их психологическом воздействии. По Фрилингу и Ауэру, цвета характеризуются следующим образом .
Во-вторых, художественный образ может строиться на исторически сложившейся в культуре символике.
В ходе истории получилось так, что стал цветом знамени ислама, и европейские художники, изображая за сарацинами, противостоящими крестоносцам, зеленоватую дымку, символически указывают на лежащий вдали мусульманский мир. В китайской живописи зеленый цвет символизирует весну, а в христианской традиции он иногда выступает как символ глупости и греховности (шведский мистик Сведенберг рассказывает, что у дураков в аду зеленые глаза; на одном из оконных витражей Шартрского собора представлен зеленокожий и зеленоглазый сатана).
Какова роль книги в жизни человека? По С.Михалкову
... книги занимают самое значимое место в жизни человека, без них человеку трудно чувствовать, ... что роль книги неоценима, такой жизненный пробел, ... событиях в мире. (23)Но когда я заговорил с ними ... политике и технике, они знали бы ещё и стихи – ... книг – он обворован. (14)Такие утраты невосполнимы. (15)Это взрослые могут прочесть книжку сегодня или через год – разница невелика. (16)В детстве же счёт времени ...
Другой пример. Мы пишем слева направо, и движение в этом направлении представляется нормальным. Когда Суриков изображает боярыню Морозову на санях, едущих справа налево, движение ее в этом направлении символизирует протест против принятых социальных установок. Вместе с тем на карте слева Запад, справа Восток. Поэтому в кинофильмах об обычно враг наступает слева, а советские войска — справа.
В-третьих, при создании художественного образа автор может придавать ему символический смысл на основе собственных ассоциаций, которые порой неожиданно освещают привычные вещи с новой стороны.
Описание контакта электрических проводов здесь превращается в философское размышление о синтезе (не просто «сплетении»!) противоположностей, о мертвом совместном сосуществовании (как это бывает в семейной жизни без любви) и вспышке жизни в момент смерти. Рожденные искусством художественные образы нередко становятся общепринятыми культурными символами, своего рода эталонами оценки явлений действительности. Название книги Гоголя «Мертвые души» символично. Манилов и Собакевич, Плюшкин и Коробочка — все это «». Символами стали пушкинская Татьяна, грибоедовские Чацкий, Фамусов, Молчалин, гончаровский Обломов и обломовщина, Иудушка Головлев у Салтыкова-Щедрина, солженицынский Иван Денисович и многие другие литературные герои. Без знания символов, вошедших в культуру из искусства прошлого, часто трудно разобраться в содержании современных произведений искусства. Искусство насквозь пронизано историко-культурными ассоциациями, и тем, кто их не замечает, символика художественных образов нередко оказывается недоступной.
Символика художественного образа может создаваться и улавливаться как на уровне сознания, так и подсознательно, «интуитивно». Однако в любом случае она должна быть понята. А это значит, что восприятие художественного образа не сводится лишь к эмоциональному переживанию, но требует также понимания, осмысления. Более того, когда при восприятии художественного образа включается в работу интеллект, это усиливает и расширяет действие заложенного в нем эмоционального заряда. Художественные эмоции, которые испытывает понимающий искусство человек, — это эмоции, органически связанные с мышлением. Здесь еще в одном аспекте оправдывается тезис Выготского: «эмоции искусства суть умные эмоции».
Следует к тому же добавить, что в литературных произведениях идейное содержание выражается не только в символике художественных образов, но и напрямую в устах персонажей, в авторских комментариях, иногда разрастающихся до целых глав с научными и философскими размышлениями (Толстой в «Войне и мире», Т. Манн в «Волшебной горе»).
Это еще больше свидетельствует о том, что нельзя сводить художественное восприятие исключительно лишь к воздействию на сферу эмоций. Искусство требует как от творцов, так и от потребителей их творчества не только эмоциональных переживаний, но и интеллектуальных усилий.
Всякий знак, поскольку значение его может устанавливаться человеком произвольно, способен быть носителем . Это относится и к вербальным знакам — словам. Как показано В.М. Аллахвердовым, «нельзя перечислить все возможные значения какого-либо слова, потому что значением этого слова, как и любого другого знака, может быть все, что угодно. Выбор значения зависит от воспринимающего это слово сознания. Но «произвольность связи «знак-значение» не означает непредсказуемости. Значение, однажды приданное данному знаку, должно и далее устойчиво придаваться этому знаку, если сохраняется контекст его появления» . Таким образом, понять, что означает знак, нам помогает контекст, в котором он употреблен.
Жизнь простых людей в творчестве художников 18 века 4 класс
... жизни, разные характеры. Интимные портреты Левицкого эпохи расцвета его творчества, который приходится на 1770-1780-е годы, представляют вершину достижений художника. В ... искусства в XVIII веке ... лицах. Люди в ... 18 столетия. Классицизм как направление в русской художественной культуре приобретает теперь мощное гражданское звучание. В научной литературе этот период VIII века. Обзор далее >>> В ...
Когда мы ставим целью сообщить другому знание о каком-либо предмете, мы стараемся, чтобы содержание нашего сообщения понималось однозначно. В науке для этого вводятся строгие правила, определяющие смысл используемых понятий, и условия их применения. Контекст не допускает выхода за рамки этих правил. Подразумевается, что умозаключение основывается только на логике, а не на эмоциях. Всякие побочные, не заданные определениями, оттенки смысла исключаются из рассмотрения. Учебник по геометрии или химии должен излагать факты, гипотезы и выводы так, чтобы все штудирующие его ученики однозначно и в полном соответствии с замыслом автора воспринимали его содержание. В противном случае, перед нами плохой учебник. Иначе обстоит дело в искусстве. Здесь, как уже говорилось, является не сообщение информации о каких-то предметах, а воздействие на чувство, возбуждение эмоций, поэтому художник ищет знаковые средства, эффективные в этом отношении. Он играет этими средствами, подключая те трудноуловимые, ассоциативные оттенки их смысла, которые остаются вне строгих логических определений и, обращение к которым не допустимо в контексте научного доказательства. Чтобы художественный образ произвел впечатление, вызвал интерес, пробудил переживание, он строится с помощью нестандартных описаний, неожиданных сравнений, ярких метафор и иносказаний.
Но люди разные. У них неодинаковый жизненный опыт, различные способности, вкусы, желания, настроения. Писатель, подбирая выразительные средства для создания художественного образа, исходит из своих представлений о силе и характере их воздействия на читателя. Он использует и оценивает их в свете своих взглядов в определенном культурном контексте. Этот контекст связан с эпохой, в которой писатель живет социальными проблемами, которые волнуют людей в данную эпоху, с направленностью интересов и уровнем образования публики, к которой автор обращается. А читатель воспринимает эти средства в своем культурном контексте. Разные читатели, исходя из своего контекста и просто из своих индивидуальных особенностей, могут увидеть созданный писателем образ по-своему.
В наши дни люди восхищаются наскальными рисунками животных, сделанными руками безымянных художников каменного века, но, рассматривая их, видят и переживают совсем не то, что видели и переживали наши далекие предки. Неверующий может восторгаться «Троицей» Рублева, но воспринимает он эту икону иначе, чем верующий, и это не значит, что его восприятие иконы неправильное.
Если художественный образ вызовет у читателя именно те переживания, которые автор хотел выразить, он (читатель) испытает сопереживание.
Это не значит, что переживания и толкования художественных образов совершенно произвольны и могут быть какими угодно. Ведь они возникают на основе образа, проистекают от него, и характер их данным образом обусловлен. Однако эта обусловленность не однозначна. Связь между художественным образом и его интерпретациями — такая же, какая существует между причиной и ее следствиями: одна и та же причина может породить множество следствий, но не любых, а только вытекающих из нее.
Известны различные интерпретации образов Дон Жуана, Гамлета, Чацкого, 0бломова и многих других литературных героев. В романе Л. Толстого «Анна Каренина» образы главных персонажей описаны с удивительной яркостью. Толстой как никто иной умеет представить своих персонажей читателю так, что они становятся как бы его близкими знакомыми. Казалось бы, облик Анны Аркадьевны и ее супруга Алексея Александровича, их душевный мир, раскрыт перед нами до самых глубин. Однако отношение к ним у читателей может быть разное (да и в романе люди относятся к ним по-разному).
Одни одобряют поведение Карениной, другие считают его безнравственным. Одним Каренин решительно не нравится, другие видят в нем чрезвычайно достойного человека. Сам Толстой, судя по эпиграфу романа («Мне отмщение и аз воздам»), будто осуждает свою героиню и намекает на то, что она терпит справедливое возмездие за свой грех. Но вместе с тем, он по существу всем подтекстом романа вызывает к ней сострадание. Что выше: право любить или супружеский долг? Однозначного ответа в романе нет. Можно посочувствовать Анне и порицать ее мужа, а можно — наоборот. Выбор — за читателем. И поле выбора не сводится лишь к двум крайним вариантам — возможно и бесчисленное количество промежуточных.
Итак, всякий полноценный художественный образ многозначен в том смысле, что он допускает существование множества различных интерпретаций. Они как бы потенциально заложены в нем и раскрывают его содержание при восприятии его с разных точек зрения и в разных культурных контекстах. Не сопереживание, а сотворчество — вот, что необходимо для понимания смысла произведения искусства, и притом понимания, связанного с личностным, субъективным, индивидуальным восприятием и переживанием содержащихся в произведении художественных образов.
В чём заключается волшебная сила искусства? Какую роль оно играет в жизни человека? Правда ли, что искусство отражает душу народа? На эти и другие вопросы пытается ответить автор предложенного для анализа текста писатель В. Конецкий. Например, размышляя о своеобразии русской живописи, он обращает внимание на творчество таких художников, как Саврасов, Левитан, Серов, Коровин, Кустодиев. «3а этими именами скрывается не только вечная в искусстве радость жизни. Скрывается именно русская радость, со всей её нежностью, скромностью и глубиной. И как проста русская песня, так проста живопись», — отмечает автор. Он подчёркивает, что в творчестве этих художников отражается мироощущение нашего народа, его способность наслаждаться красотой родной природы, способность ценить её простоту и непритязательность, находить гармонию там, где другие её не чувствуют.
Искусство для человека – ещё и своеобразный спасательный круг, ведь это не только средство самовыражения, но и та сила, что соединяет нас с историей и культурой , не позволяет забыть её просторы, раз за разом напоминает каждому, насколько прекрасна Россия. Это свойство подлинного искусства В. Конецкий считает очень важным, ибо оно помогает людям осознать сопричастность к своей истории, своему народу, своему Отечеству: «В наш век художникам тем более не следует забывать об одной простой функции искусства — будить и освещать в соплеменнике чувство родины.»
Есть у произведений живописи, литературы, музыки и ещё очень важная роль, которую нельзя не отметить. Подводя итог, писатель выражает уверенность: «Искусство тогда искусство, когда оно вызывает в человеке ощущение пусть мимолётного, но счастья».
Я согласна с точкой зрения автора: настоящее искусство всегда найдёт способ дотронуться до струн нашей души, достучаться даже до самого очерствевшего сердца. Оно способно поднять с колен потерявшего надежду человека и даже спасти ему жизнь.
Так, искусство воскресило желание жить в герое романа-эпопеи Л. Толстого «Война и мир». Николай Ростов, проиграв Долохову в карты большую сумму, просто не видел выхода из сложившейся ситуации. Карточный долг необходимо заплатить, но таких огромных денег у молодого офицера не было. В этой ситуации у него оставался, пожалуй, единственный вариант развития событий – самоубийство. От мрачных мыслей героя романа отвлек голос сестры. Наташа разучивала новую арию. В этот момент Николай, заворожённый музыкой, очарованный красотой Наташиного голоса, забыл о проблемах, что ещё минуту назад казались ему неразрешимыми. Он слушал пение и переживал о лишь том, возьмёт ли девушка верхнюю ноту. Её нежный голос, очарование волшебной мелодии вернули Николая к жизни: герой понял, что, кроме невзгод и печали, в мире есть красота и счастье, для них и стоит жить. Вот что творит настоящее искусство!
Спасло оно и Джонси, героиню рассказа О’Генри «Последний лист». Заболевшая пневмонией девушка совсем потеряла надежду на выздоровление. Наблюдая за тем, как за окном опадает плющ, она решает, что умрёт, когда с его ветки слетит последний листок. Старый сосед-художник Берман, узнав о её намерениях от подруги героини, решает обмануть судьбу. Ночью, во время холодного осеннего дождя и сильного ветра, он создаёт свою главную картину, настоящий шедевр: рисует маленький листочек плюща на дома напротив. Утром Джонси видит, как всю ночь смело сражался с бурей храбрый последний лист. Девушка тоже решает взять себя в руки и поверить в жизнь. Она выздоравливает, благодаря силе любви, что вложил в своё произведение старый художник, а значит, благодаря искусству. Именно оно дарит ей возможность жить дальше, поверить в себя и быть счастливой.
Таким образом, искусство играет в нашей жизни. Оно дает возможность выражать свои чувства и мысли, объединяет самых разных людей , помогает жить.
Искусство имеет много способов выражения: в камне, в красках, в звуках, в слове и тому подобное. Каждый его разновидность, воздействуя на различные органы чувств, может оказывать на человека сильное впечатление и создавать такие образы, закарбуються навсегда.
Много лет ведутся дискуссии относительно того, какое из разновидностей искусства имеет наибольшую выразительные силу. Кто указывает на искусство слова, кто-то – на живопись, третьи называют музыку тонким, а затем самым влиятельным на душу человека искусством.
Мне кажется, это вопрос индивидуального вкуса, о котором, как говорится, не спорят. Бесспорно лишь тот факт, что искусство имеет некую загадочную силу и власть над человеком. Причем сила эта распространяется как на автора, создателя, так и на «потребителя» продуктов творческой деятельности.
Художник не может иногда посмотреть на мир глазами обычного человека, например герой из новеллы М. Коцюбинского «Цвет яблони». Он разрывается между двумя своими ролями: отца, потерпевшего горя из-за болезни своей дочери, и художника, что не может не смотреть на события угасание своего ребенка, как на материал для будущей повести.
Время и слушатель не в состоянии остановить действие сил искусства. В «Древней сказке» Леси Украинский можно увидеть, как сила песни, слова певца помогают рыцарю пленить сердце любимой. Впоследствии мы видим, как слово, высокое слово песни, свергает с престола рыцаря, который превратился в тирана. И таких примеров множество.
Очевидно, наши классики, чувствуя тонкие движения человеческой души, хотели показать нам, как может влиять на человека и даже на целый народ художник. Слава таким примерам, мы можем глубже понимать не только силу искусства, но и ценить творческое в человеке.
Меня как-то поразила простая мысль: человечество шлифует и накапливает свой нравственный опыт тысячи лет, а человек должен усвоить его, чтобы стать на уровень культуры своего времени, за какие-то 15-20. А чтобы вступить в разнообразное общение с людьми, ему этот опыт или хотя бы основы его надо усвоить еще раньше — в пять-семь лет! Какое бы разнообразие жизни и деятельности ни предоставила ребенку семья, как бы ни были развиты связи детей с людьми и окружающим миром, все равно узок будет этот мир и беден будет этот опыт без соотнесения его с нравственным опытом человечества, со всем тем богатством, которое накопило оно за свою многовековую историю. Но как сравнить свой личный опыт с тем, что уже было, что есть и должно быть, что будет? Вот для этого, по-моему, и необходимо искусство, которое вооружает человека тем, что не постигнешь простым опытом жизни. Оно как Прометеев огонь, который поколения людей передают друг другу с надеждой донести его до сердца и разума каждого, кому посчастливилось родиться человеком. Донести, чтобы каждый человеком стал.
Б.П. (инициалы автора): Думаю, не надо преувеличивать роль искусства. Человека делают обстоятельства, характер его деятельности, условия его жизни. Искусству среди этих условий тоже есть место, но, во-первых, не главное, а во-вторых, не самостоятельное: оно само, как известно, неоднородно и подчинено интересам разных классов и прослоек общества. Так что красивые слова о прометеевом огне, я думаю, даже в образном плане не соответствуют действительности. Конечно, искусство многому учит, дает знание о мире, о человеке, об отношениях между людьми, но чтобы переделывать людей, делать новорожденного человеком, — это ему не под силу.
Л.А.: Это наш старый спор, в который однажды внес свою лепту и семнадцатилетний сын. Обычно на вопрос: «Для чего человеку надо научиться читать в три года?» — мы отвечали так: уже до школы ребенок многое узнает из книг. Ему становятся доступны географические карты и справочные издания, расширяется круг его интересов, развивается его фантазия, воображение. Чтение становится его потребностью и удовлетворением. Он становится безупречно грамотным без усвоения грамматики. Наконец, это экономия времени взрослых: он перестает приставать: «Почитай, почитай!» Да и на свои многочисленные почемучкины вопросы ищет ответы в книгах. А Алеша сказал то, до чего мы, к сожалению, сами не додумались, но что является необыкновенно важным результатом раннего чтения. Вот его мысль (передаю, конечно, не буквально, но за смысл ручаюсь): наша художественная литература, в особенности детская, чрезвычайно нравственна по сути своей. Рано научившись читать и читая куда больше, чем ему читали бы взрослые, ребенок незаметно для себя обязательно приобретет нравственный эталон, образец для подражания — еще до того, как сталкивается с некоторыми теневыми сторонами жизни, до того, как начнут на него сильно влиять разные условия, в том числе и неблагоприятные. Тогда он встречается с этими условиями, как бы нравственно защищенный, уже исподволь усвоивший основные представления об отношениях между людьми: о добре и зле, о смелости и трусости, о скупости и щедрости, о многом-многом еще.
Б.П.: Получается, что влияние литературы может быть сильнее, чем влияние действительности? Даже в том случае, когда они по направлению противоположны? Что-то не верится. Слишком тогда было бы просто воспитывать людей: читать сказки и «воспитательные» рассказы с утра до вечера — и все в порядке: обеспечена высоконравственная личность.
Л.А.: Не надо иронизировать по поводу этих сказок и рассказов. Влияние их на формирование личности ребенка очень велико.
В библиотеке, где я работала, и у нас среди гостей я в своей жизни встретила лишь четверых подростков, которые не читали и не любили сказок. Было ли то совпадением, не знаю, но все они были похожи своей безапелляционностью, рационалистичностью, отсутствием живого любопытства и даже чувства юмора. Все это в разной, но заметной степени. Двое из них были очень развиты, но с ними было трудно говорить, трудно ладить. Впечатление от них описать трудно; может быть, я что-то преувеличиваю или говорю неточно, но очень четко помню: мне каждого становилось жалко, потому что они были лишены какой-то внутренней доброжелательности, необходимой для налаживания контактов с людьми. Один из них производил тягостное впечатление странного, даже больного человека, хотя был абсолютно здоров и на мой вопрос: «Как ты учишься?» — снисходительно ответил: «На «пять», разумеется». — «А почему ты читаешь фантастику?» — спросила я, записывая выбранные книги. Он скривил губы: «Не всякую. Грина, например, не люблю. Какая это фантастика — выдумки все это. Фантастика — это научное предвидение, то, что на самом деле будет, а что Грин — красивая неправда, вот и все». Он смотрел на меня холодноватыми ироничными глазами, уверенный в собственной правоте. Мне нечего было сказать ему: какими словами могла я до него достучаться, если этого не смогла сделать ярчайшая человечность и доброта Грина? Как же этот «мыслитель» будет понимать людей, как жить с ними?
Виновата ли здесь нелюбовь к сказкам? Думаю, да. Для чего создано это величайшее изобретение человечества — сказки? Наверное, прежде всего для того, чтобы передать новым поколениям уже в детстве, самом нежном, самом восприимчивом возрасте, основные нравственные понятия и чувства, выработанные вековым опытом, передать не в виде голой морали, проповеди, а в прозрачно ясной по смыслу, прелестной и забавной по форме сказке, с помощью которой детям преподносится знание о сложной и противоречивой действительности.
У нас в семье все очень любят сказки. Читаем их по нескольку раз, особенно любимые, и вслух, и про себя, и играем в сказочных героев, и смотрим сказки по телевизору. Какое же это наслаждение — видеть, как даже самые маленькие сопереживают, сочувствуют героям или негодуют, возмущаются кознями их врагов — учатся понимать, что к чему.
Смотрим и читаем мы, конечно, не только сказки. Множество детских и взрослых книг перечитали мы вслух, то растягивая удовольствие на несколько вечеров, то не отрываясь часа три-четыре подряд, читая все с начала до конца.
Так мы, например, читали «Весенние перевертыши» В. Тендрякова, «Не стреляйте в белых лебедей» Б. Васильева — их нельзя было разрывать на части, никак нельзя! Слушают обычно все, даже старшие, хотя содержание для них может быть давно известно.
Я как-то не выдержала (самой любопытно стало) и спросила:
- Вы ведь уже читали, а почему слушаете?
— А знаешь, мам, когда читаешь про себя, получается так быстро, что не успеваешь себе представить в деталях. Сливается все, как при езде на большой скорости. А вслух ты читаешь медленно, и все вдруг приобретает краски и звуки, оживает в воображении — успеваешь и рассмотреть и поразмышлять.
- Пешеходом-то, выходит, лучше быть? — засмеялась я, удивленная и обрадованная неожиданным открытием сына.
Мы не проводим после чтения никаких «бесед по поводу». Я совершенно не могу задавать вопросов детям с какой-либо воспитательно-дидактической целью — боюсь разрушить цельность впечатлений и чувств. Единственно, на что я отваживаюсь, так это на какие-нибудь реплики по ходу того, что читаем, иногда просто трудно от них удержаться.
Б.П.: Было время, я скептически относился к сказкам, к , к фильмам, спектаклям — считал их развлечением, отдыхом, в общем, делом не очень серьезным. Бывает даже, и сейчас не без досады бросаю какое-нибудь дело и иду — по приглашению ребят или мамы — посмотреть что-нибудь по телевизору. А потом говорю: «Спасибо». Действительно, очень это нужно — посидеть рядышком с малышами, прижаться друг к дружке, если страшно; вытереть слезы одним платком, если горько; прыгать и хохотать, обнимая друг друга, если радостно и хорошо.
Л.А.: Такое вот сопереживание и есть один из самых надежных способов ориентации детей в сложном мире человеческих чувств: чему радоваться, когда негодовать, кого жалеть, кем восхищаться — ведь именно этому учатся они у нас, когда мы вместе читаем, вместе смотрим, вместе слушаем что-нибудь. Заодно и собственные взгляды и чувства проверяешь — не устарели ли? Не заржавели ли? Значит, и нам, взрослым, это нужно.
И очень нужно еще одно. Я сама это поняла по-настоящему, когда стала читать ребятам книги Носова, Драгунского, Алексина, Дубова… Они считаются книгами для детей. Для меня было открытием, что эти книги прежде всего для нас, родителей! И для всех, кто имеет хоть какое-то отношение к детям. Я теперь не могу представить себе, как я понимала бы своих ребят, не зная книги Януша Корчака «Когда я снова стану маленьким», или повести Ричи Достян «Тревога», посвященной людям, позабывшим свое детство, или «Беглеца» Дубова, или «Сережу» Пановой, или удивительные книги о детстве Л.Толстого, Гарина-Михайловского, Аксакова? Писатели словно пытаются достучаться к нашему взрослому сознанию и сердцу: смотрите, слушайте, поймите, оцените, любите Детство! И помогают нам понять детей, а детям понять взрослых. Вот поэтому я читаю то, что читают мои дети, могу отложить все дела в сторону и прочесть книгу, которую сын читает в третий раз подряд.
Теперь о телевизоре. Он может стать настоящим бедствием, если заменит все: книги, занятия, прогулки, семейные праздники, встречи с друзьями, игры, беседы — короче, заменит саму жизнь. И он же может быть помощником и другом, если использовать его по назначению: как информатора, как способ встречи с , как волшебника, который, экономя наше время, доставляет нам лучшие произведения искусства прямо на дом. Надо только знать, что у этого волшебника есть один недостаток: поскольку он обязан удовлетворить миллионы клиентов с самыми разными вкусами и потребностями (а экран-то один!), он работает без передышки сразу в четырех лицах (то есть по четырем программам) для всех разом: разбирайтесь сами, кому что нужно. И остается только определить, что именно нам надо. Для этого и существуют программы. Мы заранее отмечаем, что хотелось бы посмотреть: три-четыре передачи в неделю, а иногда одну-две, бывает — ни одной. И все. И никаких проблем.
Думаю, проблемы здесь опять-таки творим мы сами, взрослые, когда устраиваем, например, «смотрение» всего подряд.
Ведь это значит: долгое сидение, избыток впечатлений, переутомление, и для детей в первую очередь. И все-таки это, по-моему, не самый худший вариант. Страшнее не выключенный весь день телевизор. Смотрят его или не смотрят, неважно: он включен, и диктор может улыбаться и говорить сколько угодно — никому, и артист может плакать и взывать к чувствам и рассудку… пустого кресла.
Мне всегда бывает грустно видеть ребенка, с тупым видом крутящего ручку настройки и взирающего равнодушно на все, что там, на экране, мелькает. Это нелепо, бесчеловечно! Что из того, что это лишь ящик, экран — ведь на экране то, что люди делали для людей, стремясь сказать, передать, донести им что-то. Когда ребенок плачет, переживая несчастье деревянной куклы, — это нормально. А если ребенок безразлично скользит взглядом по искаженному болью лицу живого человека, здесь происходит убийство чего-то человеческого в человеке.
Б.П.: Может быть, это уж слишком — убийство? Ребенок же понимает, что это артист, что на самом деле…
Л.А.: Придется вспомнить один грустный эпизод. Наш хороший знакомый, между прочим, умный и вроде бы добрый человек, решил утешить девочек, горько плачущих из-за того, что Герасиму пришлось утопить Муму.
- Зачем? Ну зачем он это сделал, мамочка? — в отчаянии шептала мне трехлетняя дочурка, заливаясь слезами и боясь смотреть на экран. И вдруг спокойный, с улыбкой, голос:
- Ну что ты, чудачка, ведь это он не на самом деле ее топит, это же артисты.
Сняли кино, а потом вытащили. Небось где-нибудь живая до сих пор бегает…
— Да? — удивилась девочка и с любопытством уставилась на экран. Я просто захлебнулась от возмущения — слов не было, а было омерзительное чувство, будто при тебе совершили подлость, а ты не воспротивилась этому. Да так оно и было, по существу, хотя, кажется, наш знакомый так и не понял, что он такое особенное сделал. Ведь добра желал, а кроме того, сказал-то, по существу, правду…
А была это ложь, а не правда! Ложь, потому что на самом-то деле Муму была утоплена, потому что несправедливость и жестокость существуют в реальной жизни, их надо ненавидеть. Конечно, лучше этому учиться в реальной жизни. Не только переживать, глядя на экран, а бороться с действительной несправедливостью, когда ее встретишь. Верно, но для того чтобы бороться против лжи, несправедливости, подлости, мерзости, надо же научиться видеть их, различать под любым обличьем. Именно этому и учит искусство, учит тянуться к высокому, светлому, какие бы странные и непривычные формы оно ни принимало, учит сопротивляться всему бесчеловечному, в какие бы маски оно ни рядилось. Надо только понимать его язык и отличать подлинное искусство от мнимого, но этому-то и надо учиться сызмальства на лучших образцах мировой и нашей, советской культуры.
С грустью сознаю, что мы упустили здесь многое: наши ребята почти не знают истории живописи, музыки, не говоря уж о скульптуре и архитектуре. Они редко бывали в театре, даже в кино мы ходим с ними нечасто. Вряд ли они назовут многих прославленных композиторов, художников, архитекторов, вспомнят их произведения. И произошло так не потому, что мы не хотели дать эти знания детям, — просто не хватило нас на это, к огромному моему сожалению. Но есть у меня одна утешительная мысль, ею я хочу хоть немного оправдаться. Она заключается вот в чем. Что важнее: узнавать на слух, кому принадлежит та или иная мелодия, или чувствовать эту мелодию сердцем, откликаться на нее всем существом? Что лучше: знать наперечет все картины Рафаэля или замереть в благоговении даже перед простой репродукцией «Сикстинской мадонны», впервые ее увидев? Наверное, хорошо, чтобы было и то и другое. Конечно, не зная, когда, кто и зачем создал произведение, не постигнешь его глубины, не прочувствуешь его по-настоящему. И все-таки от знания зависит не все, далеко не все! Когда я вижу детей, которые со скучающими лицами поют в хоре или как-то бесстрастно исполняют сложные пьесы на рояле, мне становится неловко: зачем это? Зачем умение, если душа молчит? Ведь музыка — это когда человек человеку без слов говорит о самом сложном и самом личном. А тут никаких переживаний. Нет, пусть лучше будет наоборот: не быть знатоком, но уметь чувствовать.
Мы иногда любим с ребятишками слушать тишину ночи, можем остановиться и смотреть на неповторимую прелестную игру заката, или на чудо настоящее — инеем покрытый сад, или замираем в темной комнате у пианино, слушая совсем простую мелодию, которую играет Аночка так проникновенно и нежно… По-моему, все это тоже приобщение к искусству.
Б.П.: И все же я стою на том, что человек сам должен действовать, пробовать, творить, а не просто усваивать то, что сделал кто-то. Даже в области искусства. Мне кажется важным, что в наших домашних концертах, представлениях ребята сами делают декорации, сочиняют стихи, даже пьесы и песни. Разве это тоже не приобщение к искусству?
Наши семейные праздники
Л.А.: Праздники у нас бывают, как мне иногда кажется, даже чересчур часто, потому что ко всем всенародным праздникам, которые мы очень любим и всегда отмечаем в семье, присоединяются еще внутрисемейные торжества. Иногда, устав от очередных пирогов и пирожков, которые надо напечь каждый раз человек на пятнадцать-двадцать, я в шутку напеваю: «К сожаленью, день рожденья десять раз в году.» Есть, правда, и одиннадцатый, хотя он скорее первый. Это день рождения нашей семьи — не день нашей свадьбы, а день нашей встречи, потому что главное все-таки встретиться и не пройти мимо. И к этому дню мы покупаем яблоки и пирожные и каждое делим пополам, как когда-то, много лет назад, в первый день нашей встречи. Это теперь одна из наших традиций. Их у нас не очень много, но они дороги нам и живут долгое время.
Как же проходят наши семейные торжества? Иногда ребята готовят пригласительные билеты, чаще обходимся приглашениями устными: «Добро пожаловать на наш праздник.» Задолго до вечера дом наполняется шумом и суетой. Сверху, из мансарды, доносятся визг и взрывы хохота — там идет примерка костюмов и последняя репетиция, иногда, правда, она же и первая; у артистов не всегда хватает терпения на несколько репетиций, они предпочитают экспромт. Получается сюрприз не только для публики, но и для себя. Внизу, на кухне, дым стоит столбом (иногда буквально) — здесь заняты приготовлением пиши уже не духовной, а вполне материальной. И поэтому тут, как правило, не до смеха, иначе что-нибудь подгорит, сбежит, ошпарит. Я едва держусь на ногах от жары, суеты, шума и переживаний.
Кажется, все готово, можно уже накрывать на стол и звать гостей. Это сделают девочки, а я пока отдохну и отвечу на вопрос, который нам иногда задают: «И зачем вы возитесь с пирогами, тестом, времени вам, что ли, не жалко? Купили бы торт или готовое что-нибудь, и никаких хлопот». Что на это сказать? Верно: хлопот никаких, но ведь и радости куда меньше! Сколько удовольствия всем от одного только запаха теста. И каждому можно потрогать, помять его в ладошках — какое оно нежное, податливое, теплое, словно живое! И можно самим вылепить из него что хочешь, и украсить как вздумается, и сделать настоящий веселый колобок, и осторожно вынуть его из печки, и отнести в подарок бабушкам, и гордо сказать: «Это я сам сделал!» Как прожить без этого?
А вот и концерт готов, артисты уже в костюмах, зрители усаживаются на креслах перед «занавесом», отделяющим «сцену» от «зрительного зала».
Все номера готовят сами ребята, они составляют программу вечера, выбирают конферансье, мальчики подготавливают световые и, разумеется, шумовые эффекты. «Занавес» раздвигается не просто так, а с помощью хитроумного устройства. Но любовь к экспромтам подводит, и без подготовки получается:
- Скорей, скорей — уже тебе надо!
- Я не могу — забыл.
- Ну ты иди.
- Нет, ты!
- Тише… тихо! — На сцену выпихивают раскрасневшегося «конферансье» и:
- Мы продолжаем наш концерт…
В программе: стихи и песни (в том числе и ), пьесы (только собственного сочинения), музыка (пианино), еще музыка (балалайка), акробатические номера, танцы, пантомимы, клоунада, фокусы… В некоторых номерах сочетаются чуть ли не все жанры разом.
Нередко «публика» принимает участие в выступлениях, «артисты» становятся зрителями. Смех, аплодисменты — это все настоящее. А главное — настоящее волнение перед выступлением, и старание сделать как можно лучше, и радость за другого, когда все получилось хорошо, — вот это главное.
После такого бурного начала и застолье получается бурным и веселым. Все чокаются, и по очереди произносят тосты или поздравления виновнику торжества, и пьют из больших стаканов — сколько хочешь! — лимонад. Да, дети вместе со взрослыми за столом, и вместо разноцветья на столе лимонад, виноградный сок или морс собственного изготовления. Мы так даже Новый год встречаем. И скучно нам не бывает. Главное — чокнуться, и посмотреть друг другу в глаза, и сказать самые добрые слова на свете…
Б.П.: Нам не верят, когда мы рассказываем, что у нас месяцами и даже, бывает, годами стоят нераспечатанные бутылки с вином, привезенные кем-нибудь из гостей, впервые попавших в наш дом. И не потому, что у нас сухой закон или чей-то запрет. Просто ни к чему оно нам, это бутылочное счастье, ни к чему, и все. Так же, как и папиросы, кстати сказать. И у наших ребят-подростков отношение к этим атрибутам мнимой мужественности определенное: ни любопытства, ни тяги, но достаточно осознанное отвращение.
Л.А.: На мой взгляд, это просто нормально. Ведь не заражает же сам себя человек туберкулезом, раком или чем-нибудь подобным. Ненормально другое: знать, что отрава, болезнь, и все-таки в себя ее силком впихивать, впихивать, до тех пор, пока она там внутри не вцепится во все печенки и не сделает из человека гнилушку.
Б.П.: И здесь у нас есть свои традиции. Ведь как в дни рождения обычно бывает: все подарки, все внимание — новорожденному, а матери, главной виновнице торжества, выпадают в этот день одни хлопоты. Мы решили, что это несправедливо, и наш именинник в свой день рождения сам преподносит маме подарок. Так повелось у нас уже давно, с тех самых пор, как первый сын был в состоянии подарить что-то сделанное им самим.
Кончается наш праздник на крылечке, иногда с фейерверками и бенгальскими огнями. Мы провожаем гостей и кричим хором с порожка:
- До сви-да-ни-я!
