Трагическая Судьба Русского Человека в Тоталитарном Государстве: Уроки из «Колымских Рассказов» Варлама Шаламова
Тема трагической судьбы русского человека в тоталитарном государстве стала актуальной задолго до того, как страшная реальность тоталитаризма охватила Россию. Уже в 1920-х годах в русской литературе зародились произведения, затрагивающие эту тему, когда сам процесс формирования тоталитарного государства едва начал свое развертывание.
Один из ярких представителей литературного исследования этой темы — писатель Варлам Шаламов. Его собственная трагическая судьба, проведенная долгие годы в мрачных колымских лагерях, стала источником вдохновения для создания потрясающих произведений. «Колымские рассказы» Шаламова — своеобразный эпос, олицетворяющий беспощадную правду о жизни в лагерях. В этих рассказах читатель сталкивается с жестокой реальностью: холод и голод, лишающие человека рассудка, гнойные язвы на ногах и безжалостное господство уголовников, признанных «друзьями народа». Эта литературная работа проливает свет на глубину человеческого страдания и унижения, которые поглощали людей в лагерях.
Шаламов в своих рассказах выделяет две жизни человека: «первая жизнь» до попадания в лагерь и «вторая жизнь» — существование в лагере. В этом аду понятия нормальности теряют свой смысл. Человек лишается всего, что делает его человеком, и вместо этого сталкивается с животными инстинктами выживания. Эмоциональная интенсивность произведений Шаламова не оставляет читателя равнодушным. Она вынуждает задуматься о глубоком унижении и деградации личности, которые стали неотъемлемой частью жизни в тоталитарном государстве.
Человеческое Унижение: Суть Трагедии
Безусловно, холод, голод и болезни, о которых пишет Шаламов, представляют собой ужасающие аспекты жизни в лагере. Однако, что делает его рассказы по-настоящему шокирующими, это человеческое унижение, сталкивающее человека с его собственной ничтожностью. В этих условиях люди теряют свою гордость, достоинство и человечность. Они превращаются в тени своих прежних себя, подобие людей, лишенных своих чувств и мыслей, оставшихся лишь с «полусознанием, существованием».
Рассказы Шаламова являются важным напоминанием о человеческой уязвимости и силе духа в условиях, когда нормы и ценности оборачиваются вверх дном. Они предостерегают нас от забвения и позволяют взглянуть на трагическую судьбу русского человека в тоталитарном государстве через призму личных переживаний и потерь.
Человек в тоталитарном государстве
... государство, беспощадная тоталитарная система, подавляющая человека. Повесть посвящена сопротивлению живого — неживому, человека — лагерю. Солженицынский каторжный лагерь — это бездарная, опасная, жестокая машина, перемалывающая всех, кто в нее попадает. Лагерь ... среднюю полосу России. В преддверии своего 60-летия Солженицын начал издавать собрание сочинений, к 1988 г. вышли в свет уже 18 ...
1. Трагедия человека в тоталитарном государстве
Сборник рассказов «Колымские рассказы» авторства Варлама Шаламова является одним из самых потрясающих свидетельств трагедии человека в тоталитарном государстве. Шаламов, переживший ад сталинских лагерей, представляет нам этот ужас во всей его омерзительной реальности.
В каждом рассказе этого сборника, в каждой строке прочувствована тяжесть подавления личности государственной машиной. Однако особенно ярко эта трагедия выражена на последней стадии конфликта — внутри лагеря. Не просто в лагере, а в лагере, который стал самым ужасным проявлением бесчеловечности системы. Это место, где государство усиленно давит на человеческую личность, доходя до ее абсолютного подавления.
В рассказе «Сухим пайком» Шаламов описывает, как люди, находясь в лагере, перестают волноваться о своей судьбе. Им становится «легко жить во власти чужой воли», они не борются за свою жизнь и даже спят, следуя распорядку лагерного дня. Они превращаются в фаталистов, не надеясь на будущее даже на день вперед. Воля государства полностью замещает их собственную волю.
Это подавление человеческой личности не только физически, но и духовно. Голод и холод, которые ощущают эти люди, превращают их в теней самих себя. Весь спектр человеческих чувств и эмоций — любовь, дружба, зависть, человеколюбие, милосердие, жажда славы, честность — исчезает, остается лишь злоба, самое стойкое человеческое чувство, которое помогает им выживать.
В условиях, когда для еды и тепла люди готовы на все, моральные нормы и понятия о предательстве исчезают. Люди не совершают предательство осознанно, это происходит машинально, потому что само понятие предательства потеряло свой смысл. Они учатся смирению и теряют способность удивляться. Гордость, себялюбие и самолюбие стираются из их сознания.
Смерть становится для них не менее привлекательной, чем жизнь, и, возможно, даже более желанной. Трагедия человека в тоталитарном государстве проявляется в том, что жизнь становится не хуже смерти, и это самая ужасная сторона этой системы.
Человеческая выживаемость в адских условиях
В человеке исчезает все человеческое. Государственная воля подавляет все, остается только жажда жизни, великая выживаемость: “Голодный и злой, я знал, что ничто в мире не заставит меня покончить с собой… и я понял самое главное, что стал человеком не потому, что он божье создание, а потому, что он был физически крепче, выносливее всех животных, а позднее потому, что заставил духовное начало успешно служить началу физическому”. Вот так, вопреки всем теориям о происхождении человека. Все-таки человек как высшее существо и в таких адских условиях, под таким тяжким гнетом не разучился думать.
Откровение перед смертью
В рассказе “Шерри-бренди” описывается смерть поэта в лагере. Ему “приятно было сознавать, что он еще может думать”. У этого поэта в рассказе нет даже имени, но есть другое: перед смертью ему открывается истина, он понимает всю свою прожитую жизнь.
Жизнь поэта как жизнь стихами
И что же такое жизнь поэта? “Стихи были той животворящей силой, которой он жил. Именно так. Он не жил ради стихов, он жил стихами. Сейчас было так наглядно, так ощутимо ясно, что вдохновение и было жизнью: перед смертью ему дано было узнать, что жизнь была вдохновением, именно вдохновением. И он радовался, что ему дано было узнать эту последнюю правду”.
Проблема смысла жизни в рассказе «Господин из Сан-Франциско» И.А. Бунина
... и эмоции — это главные ценности в жизни человека. А рассказ Ивана Алексеевича «Господин из Сан-Франциско» — это философские размышления автора о смысле жизни, о назначении человека в этом мире, о его смерти и ... и получение других удовольствий. Но разве человеку жизнь дается для этого? Разве в этом смысл человеческой жизни? По запланированному богатым господином пути вся семья главного героя посещает ...
Роль писателей и Шаламов как исследователь «снежной целины»
Если в рассказе “Шерри-бренди” Шаламов пишет о жизни поэта, о ее смысле, то в первом рассказе, который называется “По снегу”, Шаламов говорит о назначении и роли писателей, сравнивая ее с тем, как протаптывают дорогу по снежной целине. Писатели — именно те, кто протаптывает ее. Есть первый, кому тяжелее всех, но если идти только по его следам, получится лишь узкая тропинка. За ним идут другие, и протаптывают ту широкую дорогу, по которой ездят читатели. “И каждый из них, даже самый маленький, самый слабый, должен ступить на кусочек снежной целины, а не в чужой след. А на тракторах и лошадях ездят не писатели, а читатели”. И Шаламов не идет по протоптанной дороге, он наступает на “снежную целину”. Писательский и человеческий подвиг Шаламова — в том, что он не только вынес 17 лет лагерей, сохранил живой свою душу, но и нашел в себе силы вернуться мыслью и чувством в страшные годы, высечь из самого долговечного материала — Слова — Мемориал в память погибших, в назидание потомкам.
2. Человек и Бог
Испокон веков страдание высоко ценилось в русском народе. Не случайно ведь первыми русскими святыми были не мученики за веру, а страстотерпцы Борис и Глеб. Достоевский говорил даже о духовной потребности «пострадать», характерной для русского человека.
Но одно дело — «вольные страсти», сознательно принятый на себя крест ради Христа или ближнего своего, и совершенно другое — те страдания, которые сокрушительной океанской волной, подминающей и правых и виноватых, обрушил на людей двадцатый век.
Человека внезапно захватывают зубья чудовищной машины, сжимают и так оставляют умирать. «Почему? за что?» — вопросы звучат в гулкой пустоте, не достигая ничьего слуха. Абсурдно все: немыслимое следствие, фантастика предъявленных обвинений, комедия суда, «высокие слова» от фальшивого высокого имени, служащие чем-то вроде фигового листка — настоящий же приговор жертвы читают, как зеки в «Исправительной колонии» Кафки: не глазами, а кожей, телом, всем нутром…
Ячменева Т. Лагерная проза в русской литературе (А.И. Солженицын и В.Т. Шаламов) // Литература. — 1996. — № 3. С.13
Наличие в мире такого «бессмысленного страдания» всегда было величайшей религиозной загадкой и величайшим религиозным испытанием. Понять эту загадку не смог еще никто, выдержать это испытание удалось немногим; Священное Писание рассказывает нам об одном из героев такого подвига — праведном Иове.
Россия XX века: невинные стали жертвами экспериментов
Практика проведения экспериментов над людьми в XX веке достигла невиданных масштабов. На территории России были проведены эксперименты, схожие с тем, что Божьим попущением было сделано над Иовом в Библии. Примерно на шестой части обитаемой суши происходили страшные события — люди внезапно теряли все: имущество, дом, историю и обрекались на жестокую смерть от голода, холода и непосильной работы.
Рассуждение Важность воспитания человека литературой
... Подводя итог можно сказать, что литература воспитывает в человеке лучшие качества, которые в будущем могут помочь окружающим. Но не только литература способна на это, но и многие другие ... многих проблемах, и именно она подталкивает человека на решение этих проблем. Литература вдохновляет и воодушевляет даже самые черствые сердца, тем самым воспитывая в них доброту, честность, порядочность. Автор ...
В то же время, обитатели концентрационных лагерей и советских тюрем, не имея вины в том, что было записано в их следственных делах, становились жертвами другого эксперимента. Их поставили в абсолютно нечеловеческие условия, и, умирая по ходу эксперимента, они давали ответ на вопрос о том, сохранит ли обычный человек свою человечность в подобных условиях.
Праведные и неоспоримые: Иов и Шаламов
Если сравнивать Шаламова с праведным Иовом, то Солженицына можно уподобить пророку Ионе. После заключения в тюрьму Солженицын обрел пророческий пафос, подобно тому, как свойственно Ионе. Он кратко свидетельствует о себе, цитируя Библию: «Когда изнемогла во мне душа моя, я вспомнил о Господе» (Иона 2,8).
Несмотря на все судьбоносные и темпераментные различия, в Солженицыне и Шаламове есть нечто общее, что передается близким звучанием библейских имен — Ионы и Иова.
Известный писатель Варлам Шаламов обращает внимание на разную психологическую установку людей, описывая судьбу Иова и его разговоры с его благополучными собеседниками. Шаламов выделяет также подобную тенденцию во времена Сталина, когда метод лицемерного оправдания перед Богом был использован для оправдания действий государства, включая политическую репрессию и уничтожение человеческих жизней. Тем не менее, Шаламов сам не принадлежит ни к какой религии, скорее наоборот, его герои отвергают всякую внешнюю помощь и стремятся выстоять в беде самостоятельно, опираясь на свою собственную душевную и телесную крепость.
В свете этой установки (рассчитывать лишь на самого себя, на свои собственные силы) вполне объяснимо и шаламовское отвержение «помощи религии». Но и декларируя такое отвержение, осуществляя свой великий эксперимент-проверку: выстоит ли он в лагерной борьбе в одиночку, Шаламов все же ясно ощущает, что весь этот эксперимент проходит в некоем незримом присутствии — пред Лицом Всевышнего. Об этом свидетельствует поэтическое творчество писателя. В его третьей «Колымской тетради» есть стихотворение, которое можно было бы назвать «Пари». Христианский мир знает об одном знаменитом пари, пари Паскаля — рассуждении, в котором ученый пытался доказать необходимость веры в Бога посредством теории вероятностей. Пари Шаламова — не столь интеллектуалистично, хотя также является «доказательством», и даже «доказательством от противного»:
Я видел все: песок и снег,
Пургу и зной.
Что может вынесть человек —
Все пережито мной.
И кости мне ломал приклад,
Чужой сапог.
И я побился об заклад,
Что не поможет Бог.
Ведь Богу — Богу-то зачем
Галерный раб?
И не помочь ему ничем —
Он истощен и слаб.
Я проиграл свое пари,
Рискуя головой.
Сегодня — что не говори —
Я с вами — и живой.
Однако дальнейший анализ этой темы, невозможный без углубления в поэтическое творчество Шаламова, увел бы нас слишком далеко в сторону от «Колымских рассказов», которым посвящены эти строки. Заметим также, что хотя религиозное чувство в его обычных проявлениях и не было свойственно Шаламову-зеку, он, подобно многим артистическим натурам, приближался к Высшему с иной стороны: не восходя сердцем к Источнику всего прекрасного, он тем не менее ощущал себя почитателем, рыцарем и певцом самой Красоты.
Размышляю о произведениях Варлама Шаламова
... остаться Человеком. Посмотреть все сочинения без рекламы можно в нашем Чтобы вывести это сочинение введите команду /id71646 Сочинение-отзыв о произведениях Варлама Шаламова Человека в нечеловеческих условиях – ... одна из тем «Колымских рассказов» В. Шаламова, которую я ...
3. Антропология Шаламова
3.1 Нисхождение
Истина о человеке в лагере
То главное, что мы вправе ожидать от каждого по-настоящему большого писателя и что, безусловно, находим мы у Шаламова, — это новое о человеке, его границах и возможностях, силе и слабости — истины, добытые многими годами нечеловеческого напряжения и наблюдением поставленных в нечеловеческие условия сотен и тысяч людей.
Какая же правда о человеке открылась Шаламову в лагере? «Лагерь был великой пробой нравственных сил человека, обыкновенной человеческой морали, и 99% людей этой пробы не выдерживали. Те, кто выдерживал, умирали вместе с теми, кто не выдерживал, стараясь быть лучше всех, тверже всех только для самих себя…» («Инженер Киселев»)
Шаламов В.Т.Колымские рассказы. Собрание сочинений в 4 томах. Том 1: Вагриус, Художественная литература; 1998 С.61. «Великий эксперимент растления человеческих душ» — так характеризует Шаламов создание архипелага ГУЛАГ.
Моральная стойкость и отсутствие объединяющей идеи
Конечно, его контингент имел весьма отдаленное отношение к проблеме искоренения преступности в стране: «По наблюдениям Силайкина, преступников вовсе нет, кроме блатарей. Все прочие заключенные вели себя на воле так, как все другие, — столько же воровали у государства, столько же ошибались, столько же нарушали закон, как и те, кто не был осужден по статьям УК и продолжал заниматься каждый своей работой. Тридцать седьмой год подчеркнул это с особой силой — уничтожив всякую гарантию у русских людей. Тюрьму стало никак не обойти, никому не обойти» (Васильев В. «Колымские рассказы» В.Т. Шаламова // Русская литература ХХ века. — СПб.: РГПУ, 2000. С.112).
В подавляющем большинстве зеки «не были врагами власти и, умирая, так и не поняли, почему им надо умереть. Отсутствие единой объединяющей идеи ослабляло моральную стойкость арестантов, они сразу выучились не заступаться друг за друга, не поддерживать друг друга. К этому и стремилось начальство» («Последний бой майора Пугачева») (Шаламов В.Т.Колымские рассказы. Собрание сочинений в 4 томах. Том 1: Вагриус, Художественная литература; 1998 С.112).
Шаламов, через свои произведения, приоткрывает нам трагический мир лагерей, где человеческая природа и мораль проходили тяжелейшие испытания.
Сначала они еще похожи на людей: «счастливчик, поймавший хлеб, делил его между всеми желающими — благородство, от которого через три недели мы отучились навсегда» («Причал ада»).
«Он делился последним куском, вернее, еще делился. Это значит, что он так и не успел дожить до времени, когда ни у кого не было последнего куска, когда никто ничем ни с кем не делился» («Надгробное слово»)См. там же.
Нечеловеческие условия жизни быстро разрушают не только тело, но и душу заключенного. Полемизируя с Достоевским, усматривавшим и нечто положительное для человека от его пребывания в «Мертвом доме» (в смысле становления личности), Шаламов утверждает: «Лагерь — отрицательная школа жизни целиком и полностью. Ничего полезного, нужного никто оттуда не вынесет, ни сам заключенный, ни его начальник, ни его охрана… Каждая минута лагерной жизни — отравленная минута. Там много такого, чего человек не должен знать, не должен видеть, а если видел — лучше ему умереть… Оказывается, можно делать подлости и все же жить. Можно лгать — и жить. Не выполнять обещаний — и все-таки жить… Скептицизм — это еще хорошо, это еще лучшее из лагерного «наследства» («Красный Крест»)См. там же.
По рассказу Шаламова «Стланик»
... жизни, то человек — редко. Появление костра в жизни кедрача можно сравнить, по моему мнению, с периодом хрущевской «оттепели». Сколько людей тогда стали жертвами обмана, предательства! Как писал Шаламов, у человека ... способно реагировать на условия окружающей среды. В ... — рецензируемый мною рассказ. Стланик — таежное дерево, родственник ... Варлама Шаламова. Глаз не ранится о шероховатости текста. ...
Звериное начало в человеке, как утверждает автор В. Т. Шаламов, проявляется отнюдь не как извращение, а как неотъемлемая часть человеческой природы. Оно становится важным антропологическим феноменом, приобретая форму садизма. Власть в этом контексте воспринимается как средство удовлетворения звериной человеческой сущности через побои и даже убийства.
Примером этой дикой сущности служит рассказ «Ягоды», где конвоир, известный как Серошапка, хладнокровно убивает зека, который случайно пересек границу рабочей зоны, и затем обращается к главному герою, выразив свои мрачные намерения.
Аналогичная жестокость и безжалостность просматривается в рассказе «Посылка», где героя атакуют и лишают сумки с едой. Здесь отмечается, что радость наблюдателей основана не на зависти, а на удовлетворении, приносимом чужим страданиям. Это уводит нас в мир, где человеческое начало принимает звериные черты.
Но можно ли сравнивать зеков с аскетами, которые ищут духовные обретения? В тексте присутствует подтекст, что искупление грехов зеками через лишения и страдания может сближать их с аскетами, но с учетом их суровой реальности.
Таким образом, в произведениях В. Т. Шаламова поднимается вопрос о человеческой природе, ее зверином начале и возможности духовного искупления, даже в таких экстремальных условиях как сталинские лагеря.
Одна из уникальных частей учебной работы по колымским лагерям может быть посвящена анализу психологических последствий длительного заключения зеков, как описано в рассказах Шаламова. Как оказалось, бесстрастие и духовная высота, к которой стремились аскеты, вовсе не являются результатом длительного и тяжелого заключения. Напротив, после утраты всех чувств, кроме злобы и ненависти, заключенные сталкиваются с постоянными ссорами и драками, а дружба, возникающая в условиях переживания трудностей, недостаточно прочная, чтобы выдержать испытание реальным голодом и необходимостью борьбы за выживание. Тем самым, Шаламов не только описывает жизнь в лагерях, но и проводит глубокий психологический анализ того, как тяжелые условия существования дополнительно разрушают духовную и эмоциональную жизнь людей.
В рассказах В.Т. Шаламова «Колымские рассказы» рассматриваются различные аспекты жизни в лагерных условиях. Чувство любви, благородство и религиозность — все эти высокие человеческие качества оказываются поставленными под угрозу в мире тюремного лагеря.
В лагере, где каждая минута выживания является борьбой, чувство любви становится дешевой игрой, которой позволяется мало места. Благородство, на первый взгляд, может показаться неразумной позицией, и многие зеки решают не играть в эту игру, выбирая скорейшее покидание лагеря. Но есть и те, кто остаются по старости, перенося семнадцать лет Колымы.
Водоросли в жизни человека
... определим оптимальный вариант).Доверьте рутину профессионалам – подробнее. На стенах этого здания живут и процветают настоящие водоросли, для поддержания жизни которых, нужны лишь фотобиореакторы. Благодаря им, ... биологическое топливо и снижают затраты на охлаждение объекта летом. Пока, такие технологии мало изучены и используются преимущественно в качестве декора. Полезный материал по теме:
Религиозность, так же как и другие высокие человеческие чувства, не возникает в кошмарных условиях лагеря. Хотя лагерь может стать местом, где вера достигает своего триумфа, она требует крепкого основания, заложенного в более благоприятных условиях. Когда каждую минуту приходится бороться за выживание, даже размышление о Боге ослабляет волевой напор, необходимый для борьбы, и нередко становится невозможным. Подобно тому, как пораженный током человек не может оторвать руки от провода, зек не может оторваться от проклятой жизни лагеря без дополнительных сил.
Тяжелые условия лагеря обнажают те глубины человеческой сути, которые являются подлыми и ничтожными. Несмотря на это, некоторые остаются творческими и продолжают работать в науке и искусстве даже под угрозой наказаний и избиений.
Духовное и материальное в человеке
Важным аспектом в исследованиях человеческого разума является идея о том, что высшее в человеке подчинено низшему, а духовное – материальному. Это вопрос, который приводит нас к пониманию, что даже сама форма нашего мышления и речи имеют материальную природу.
В произведении «Сгущенное молоко» автор сталкивается с ощущением материальности своей психики: «Думать было нелегко. Материальность нашей психики впервые представлялась мне во всей наглядности, во всей ощутимости. Думать было больно. Но думать было надо». Это цитата, которая показывает, что даже акт мышления потребляет энергию.
Раньше для исследования затрат энергии на мышление проводились сложные эксперименты, в которых человека помещали в калориметр на несколько дней. Однако, как оказалось, достаточно простого факта оказаться на месте, где надо выживать, чтобы понять торжество материализма: «Я полз, стараясь не сделать ни одной лишней мысли, мысли были, как движения, – энергия не должна быть потрачена ни на что другое, как только на царапанье, переваливание, перетаскивание своего собственного тела вперед по зимней дороге». Эта цитата из произведения «Погоня за паровозным дымом» показывает, как мысль и движение связаны, и что энергия нашего разума тратится исключительно на выживание.
В произведении «Домино» также прослеживается идея материальности мышления: «Я берег силы. Слова выговаривались медленно и трудно – это было вроде перевода с иностранного языка. Я все забыл. Я отвык вспоминать». Автор здесь описывает, как его силы тратятся на произнесение слов, и как это требует больших усилий.
Итак, мышление действительно является формой движения материи. В словах Васильева из произведения «Колымские рассказы» – «…мысли медленно двигались по опустевшему мозгу…» указывается на связь между движением мысли и физической материей.
В своих произведениях Варлам Шаламов задает важный вопрос о происхождении человека. Он считает, что человек стал человеком не потому, что он был создан Богом или имел особенности, отличающие его от животных. Он полагает, что человек стал вершителем судьбы потому, что он был физически сильнее и выносливее всех животных в своем окружении. Впоследствии, он превратил свою духовную сущность в слугу своей физической сущности.
Шаламов подчеркивает, что восхождение человека из животного мира не связано с руками, мозгом или душой. Некоторые животные проявляют больший интеллект и моральные качества, чем люди. Огонь также не является основой превращения, так как все это появилось после выполнения основного условия. Человек оказался физически сильнее и выносливее любого другого животного. Он был живуч «как кошка», намного превосходя кошек в этом отношении. Человек способен выжить даже без надежды, и именно его физическая выносливость и закрепленность за жизнь спасают его.
Образ человека-праведника в рассказе А.И. Солженицына «Матренин двор»
... людьми? Ответ на этот вопрос Александр Исаевич дает в рассказе «Матренин двор». Сюжет этого произведения основан на повествовании о жизни ... человек просмотрели эту страницу. или войди и узнай сколько человек из твоей школы уже списали это сочинение. Смотрите также по произведению "Матренин двор": ... Матрена. Её простая житейская история не лишена трагизма – судьба ... было чистое и душа добрая, потому что не ...
В конце концов, Шаламов резюмирует, что человек живет так же, как и другие живые существа — камень, дерево, птица или собака. Но в отличии от них, человек цепляется за жизнь сильнее. Он выносливее любого другого животного и способен выживать в самых суровых условиях. Эти слова Шаламова являются одновременно горькими и сильными описанием человеческой природы.
Александр Шаламов, автор произведений о жизни и страданиях в сталинских лагерях, раскрывает в своих текстах одну важную иллюзию, которая присуща многим людям, особенно тем, кто воспитан в секуляризированной культуре и идеалистически настроен. Эта иллюзия заключается в том, что человек считает себя полностью властным над своей жизнью, даже в самых тяжелых обстоятельствах.
Иногда человеку кажется, что даже позорное и мучительное существование всегда можно предпочесть смерти. Ведь смерть может показаться высшим аккордом жизни, что-то, что даже более достойно, чем продолжение страданий. Однако в реальности в лагерях и в суровых условиях человек не всегда осознает переход от жизни к смерти.
Замерзающий человек до последнего момента может думать, что он просто отдыхает и что в любой момент сможет встать и продолжить движение вперед. Он не осознает, что на самом деле он переходит в состояние смерти. Этот факт также подтверждается Александром Шаламовым, который отмечает, что готовность к смерти, характерная для людей с высоким чувством собственного достоинства, постепенно исчезает по мере физической слабости.
Шаламов рассказывает о своем собственном опыте и сознательном стремлении сохранить жизнь. Он говорит, что долгое время считал смерть формой жизни и строил формулу активной защиты своего существования. Он даже проверял себя многократно, чувствуя силу на смерть, но в конечном итоге оставался живым.
Однако, со временем, Шаламов осознал, что он просто создал себе убежище от вопросов о смысле жизни и смерти. Он понял, что в момент решения он уже не будет таким, как сейчас, и что жизнь и смерть — это не только воля, но и результат изменяющегося состояния человека.
В своих произведениях, Шаламов также описывает свою наивность в молодости, когда он думал, что сможет сопротивляться всему, что угрожает его жизни, даже если это означает нарушение законов и конфронтацию с начальством. Но в реальности, когда он ослабел и его воля подорвалась, он не смог выполнить свои обещания себе и не нашел в себе силы на протест и сопротивление.
3.2 Восхождение
На протяжении почти тысячи страниц автор-зек неустанно и систематически лишает читателя-«фраера» всяческих иллюзий, точно так же, как лагерная жизнь десятилетиями вытравливала их из него самого. Однако, несмотря на «разоблачение» литературного мифа о человеке, о его величии и божественном достоинстве, надежда не покидает читателя.
Нравственные проблемы в современной русской литературе (на примере ...
... сострадание, внутренняя, духовная жизнь «маленького» человека, соотношение добра и зла в мире... Ключом к пониманию глубинного смысла рассказа является его название — «Людочка». Виктор Астафьев с особой ... ни находилась, сохраняет время... Недаром ПЛ.Алешковский сказал: « Так или иначе литература конструирует жизнь. Строит модель, пытается зацепить, высветить определённые типажи. Сюжет, как ...
Одним из ключевых элементов этой надежды является ощущение «верха» и «низа», подъема и провала, понятие «лучше» и «хуже», которые присутствуют в человеческом существовании до самого конца. Эта колебательность содержит залог и обещание перемен, улучшения, возрождения к новой жизни.
Как отмечает автор, «Мы поняли, что жизнь, даже самая плохая, состоит из смены радостей и горя, удач и неудач, и не надо бояться, что неудач больше, чем удач» («Сухим пайком»).
Для арестанта полусказочное грядущее освобождение представляется нереальным взлетом существования, слишком отдаленным и слишком крутым, чтобы его можно было рассматривать как жизненную опору. Однако даже более мелкие всплески бытия достаточно, чтобы продолжать жизнь.
Шаламов примечает, что даже в моменты, когда самоубийство кажется единственным выходом, какие-то мелочи, составляющие жизнь, всегда мешают этому решению. Это могут быть обещания получить «ларек» с премиальным килограммом хлеба или долг, который нужно вернуть дневальному из соседнего барака, который обещал дать закурить вечером («Сухим пайком»).
Таким образом, несмотря на жестокость и беспощадность лагерной жизни, надежда продолжает существовать в мельчайших деталях и непредсказуемых моментах, которые составляют человеческую жизнь в тяжелых условиях.
Неоднородность бытия и память
Подобная неоднородность, неравноценность различных моментов бытия порождает возможность пристрастной их сортировки, направленного отбора. Такой отбор осуществляется памятью, точнее, чем-то стоящим над памятью и из недоступной глубины управляющим ею. И это незримое действие поистине спасительно для человека. «Человек живет своим уменьем забывать. Память всегда готова забыть плохое и помнить только хорошее» («Сухим пайком»).
«Память вовсе не безразлично ‘выдает’ все прошлое подряд. Нет, она выбирает такое, с чем радостнее, легче жить. Это, как бы защитная реакция организма. Это свойство человеческой натуры по существу есть искажение истины. Но что есть истина?» См. там же.
Пространственная неоднородность и утешение в лагерных условиях
Прерывистости и неоднородности существования во времени соответствует и пространственная неоднородность бытия: в общем мировом (а для героев Шаламова — лагерном) организме она проявляет себя в многообразии человеческих положений, в постепенности перехода от добра ко злу: «Одно из самых главных чувств в лагере — безбрежность унижения, но и чувство утешения, что всегда, в любых обстоятельствах есть кто-то хуже тебя. Эта ступенчатость многообразна. Это утешение спасительно, и, может быть, в нем скрыт главный секрет человека. Это чувство спасительно, и в то же время это примирение с непримиримым» («Смытая фотография») [Васильев В. «Колымские рассказы» В.Т. Шаламова // Русская литература ХХ века. — СПб.: РГПУ, 2000. С.128.]
Бастион выживания в душе
Однако приведенных соображений, конечно, недостаточно для того, чтобы объяснить феномен выживания людей в условиях колымской неволи. И Шаламов, анализируя свои многолетние лагерные наблюдения, делает настоящее антропологическое открытие. Он установил, что в экстремальных условиях каждый человек (каким бы материалистом он ни был) строит в своей душе подобие некоего невидимого бастиона, проводит какую-то незримую черту, за которой в его душе располагается самое заветное, самое ценное, в терминологии Шаламо-ва — «последнее».
Об одном таком «последнем» уже писал в свое время знаменитый английский писатель и публицист Джордж Оруэлл, описывая ужасы тоталитарного государства: он утверждал, что можно сломить любого человека, что у каждого есть своя слабость, нечто такое, чему он не может сопротивляться, каким бы мужественным ни был; для главного героя романа «1984» этим последним оказались крысы — перспектива быть съеденным заживо голодными тварями, самый вид которых он не выносил с детства.
Шаламов, в своих «Колымских рассказах», не оспаривает утверждение Оруэлла о том, что у человека есть «последнее», то, что помогает ему жить и за что он готов сражаться. Но для заключенных в лагерях это «последнее» становится чем-то совершенно другим. В условиях борьбы за выживание и унижения человеческого достоинства, зеки вынуждены отказываться от всех вещей, кроме самых важных. Они сокращают линию фронта и выбирают отдельные позиции, на которых будут сражаться. Эти позиции могут быть кажущимися незначительными, но для заключенных они становятся чем-то настоящим и драгоценным. Например, зеки могут отказываться от бритья женщин или отбиваться от парикмахеров, их психика повреждена, и они стремятся утвердить себя хоть в малом. Они пытаются умереть не на улице или в бараке, а на койке в больнице, чтобы имелось внимание других людей, что свидетельствует о смещении масштабов их сознания. Таким образом, даже в условиях безнадежности и равнодушия, человек не отказывается от своего человеческого достоинства и продолжает сражаться за него.
Это «последнее» всегда связано с добром, это — атомы добра, неуничтожимые осколки образа Божия в человеке. Но ценность этих крупиц человечности, словно чудом сохранившихся под дьявольским прессом лагерной жизни, едва заметных в лагерной мясорубке, но бережно поднятых писателем и с любовью продемонстрированных всему миру через увеличительное стекло художественного творчества, огромна.
Вот почему, когда Шаламов пишет о взаимопомощи в гулаговском аду, у читателя возникает ощущение праздника. Таковы рассказы «Лида», «Домино» и многие другие. Таков и историко-социологический очерк «Комбеды», в котором рассказывается, как тюремная действительность внесла новое и более адекватное содержание в старый термин революционных времен. Тюремные «комбеды» возникли во второй половине 30-х годов. Каждый, кто выписывал себе продукты в «лавочке», должен был отчислять 10% их стоимости в комбед, и полученная общая сумма делилась на всех «безденежных» — они получали теперь право самостоятельной выписки продуктов. Все старания тюремной администрации искоренить комбеды ни к чему не привели, ибо они представляли собой «форму самоутверждения бесправного человека: тот крошечный участок, где человеческий коллектив, сплоченный, как это всегда бывает в тюрьме в отличие от «воли» и лагеря, при полном бесправии своем находит точку приложения своих духовных сил для настойчивого утверждения известного человеческого права жить по-своему» («Комбеды»)См. там же.
Казалось бы: чем может помочь один зек другому? Ни пищи, ни имущества у него нет, нет обычно и сил для какого бы то ни было действия. Однако остается бездействие, то самое «преступное бездействие», одной из форм которого является «недоносительство». Те же случаи, когда эта помощь идет чуть дальше молчаливого сочувствия, запоминаются на всю жизнь: «Куда я иду и откуда — Степан не спрашивал. Я оценил его деликатность — навеки. Я никогда больше его не видел. Но я и сейчас вспоминаю горячий пшенный суп, запах пригоревшей каши, напоминающий шоколад, вкус чубука трубки, которую, обтерев рукавом, протянул мне Степан, когда мы прощались, чтоб я мог «курнуть» на дорогу» («Ключ Алмазный»)Васильев В. «Колымские рассказы» В.Т. Шаламова // Русская литература ХХ века. — СПб.: РГПУ, 2000. С.147.
А разве не свидетельствует о неразрушимости в зеках человеческого достоинства — вопреки всем законам биологии — их способность к насмешке, к иронии? «Шаг влево, шаг вправо считаю побегом — шагом арш! — и мы шли, и кто-нибудь из шутников, а они есть всегда в любой самой тяжелой обстановке, ибо ирония — это оружие безоружных, — кто-нибудь из шутников повторял извечную лагерную остроту: «прыжок вверх считаю агитацией». Подсказывалась эта злая острота неслышно для конвоира. Она вносила ободрение, давала секундное, крошечное облегчение. Предупреждение мы получали четырежды в день… и каждый раз после знакомой формулы кто-то подсказывал замечание насчет прыжка, и никому это не надоедало, никого не раздражало. Напротив, остроту эту мы готовы были слышать тысячу раз» («Ключ Алмазный») .
Но, конечно, самое удивительное, почти невероятное, но и дарующее надежду в том, что даже в этой античеловеческой обстановке находились люди несгибающиеся. Помимо достоинства, благородства, доброты в «атомарном состоянии», эти качества существуют и в самом «сгущенном» виде — в людях, остающихся людьми вопреки всему. И хотя таких людей мало, хотя 99% людей не выдерживали испытания лагерем, зато оставшиеся люди поистине высшей пробы. Таков инженер Кипреев, герой рассказа «Житие инженера Кипреева», отказавшийся после операции от улучшенного питания по той причине, что есть больные более тяжелые. Таков врач-паталогоанатом Уманский, открыто объявивший себя «вейсманистом» в эпоху, когда это слово звучало столь же зловеще, как «троцкист» и «космополит» (рассказ «Вейсманист»).
Таков доктор-зек Лоскутов, который «всю свою врачебную деятельность, всю свою жизнь лагерного врача подчинил одной задаче: активной постоянной помощи людям, арестантам по преимуществу. Эта помощь была отнюдь не только медицинской. Он всегда кого-то устраивал, кого-то рекомендовал на работу после выписки из больницы. Всегда кого-то кормил, кому-то носил передачи… И так не месяц, не год, а целых 20 лет изо дня в день, получая от начальства только дополнительные сроки наказания… В истории мы знаем такую фигуру. Это — тюремный врач Федор Петрович Гааз, о котором написал книжку А. Ф. Кони. Но время Гааза было другим временем. Это были 60-е годы прошлого столетия — время нравственного подъема русского общества. 30-е годы 20-го столетия таким «подъемом» не отличались. В атмосфере доносов, клеветы, наказаний, бесправия, получая один за другим тюремные приговоры по провокационно созданным делам, творить добрые дела было гораздо труднее, чем во времена Гааза… Симулянтов и аггравантов Федор Ефимович не разоблачал. — Им только кажется, — говорил грустно Лоскутов, — что они агграванты и симулянты. Они больны гораздо серьезней, чем думают сами. Симуляция и аггравация на фоне алиментарной дистрофии и духовного маразма лагерной жизни — явление неописанное, неописанное…» Васильев В. «Колымские рассказы» В.Т. Шаламова // Русская литература ХХ века. — СПб.: РГПУ, 2000. С.161.
Способов остаться человеком, как свидетельствует Шаламов, не так уж и мало. Для одних — это стоическое спокойствие пред лицом неизбежного: «Он долго не понимал, что делают с нами, но в конце концов понял и стал спокойно ждать смерти. Мужества у него хватало» («Надгробное слово», об С. А. Шейнине).
Для других — клятва не быть бригадиром, не искать спасения в опасных лагерных должностях (герой рассказа «Май» Андреев).
Для третьих — вера: «более достойных людей, чем религиозники, в лагерях я не видел. Растление охватывало души всех, и только религиозники держались. Так было и 15, и 5 лет назад» («Курсы»).
Наконец, самые решительные, самые горячие, самые непримиримые идут на открытое сопротивление силам зла. Таковы майор Пугачев и его друзья — зеки-фронтовики, отчаянный побег которых описан в рассказе «Последний бой майора Пугачева». Напав на охрану и захватив оружие, они пытаются пробиться к аэродрому, но гибнут в неравной схватке. Выскользнувший из окружения Пугачев, не желая капитулировать, кончает самоубийством, укрывшись в какой-то лесной берлоге. Его последние мысли — шаламовский гимн человеку и одновременно реквием по всем погибшим в борьбе с тоталитаризмом — самым чудовищным злом XX века: «И никто ведь не выдал, — думал Пугачев, — до последнего дня». О предполагавшемся побеге знали, конечно, многие в лагере. Люди подбирались несколько месяцев. Многие, с кем Пугачев говорил откровенно, отказывались, но никто не побежал на вахту с доносом. Это обстоятельство мирило Пугачева с жизнью… И, лежа в пещере, он вспомнил свою жизнь — трудную мужскую жизнь, жизнь, которая кончается сейчас на медвежьей таежной тропе… много, много людей, с кем сводила его судьба, припомнил он. Но лучше всех, достойнее всех были его 11 умерших товарищейВасильев В. «Колымские рассказы» В.Т. Шаламова // Русская литература ХХ века. — СПб.: РГПУ, 2000. С.131. Никто из тех, других людей его жизни, не перенес так много разочарований, обмана, лжи. И в этом северном аду они нашли в себе силы поверить в него, Пугачева, и протянуть руки к свободе. И в бою умереть. Да, это были лучшие люди его жизни» См. Там же.
К таким настоящим людям принадлежит и сам Шаламов — один из главных героев созданного им монументального лагерного эпоса. В «Колымских рассказах» мы видим его в разные периоды жизни, но всегда он верен себе. Вот он начинающим арестантом протестует против избиения конвоем сектанта, отказывающегося стоять на поверке: «И вдруг я почувствовал, как сердцу стало обжигающе горячо. Я вдруг понял, что все, вся моя жизнь решится сейчас. И если я не сделаю чего-то — а чего именно, я не знаю и сам, то, значит, я зря приехал с этим этапом, зря прожил свои 20 лет. Обжигающий стыд за собственную трусость отхлынул с моих щек, я почувствовал, как щеки стали холодными, а тело — легким. Я вышел из строя и дрожащим голосом сказал: «Не смейте бить человека» («Первый зуб»).
Вот он размышляет после получения третьего срока: «Что толку в человеческом опыте… догадываться, что этот человек — доносчик, стукач, а тот — подлец… что мне выгоднее, полезнее, спасительнее вести с ними дружбу, а не вражду. Или, по крайней мере, помалкивать… Что толку, если своего характера, своего поведения я изменить не могу?.. Всю жизнь свою я не могу заставить себя называть подлеца честным человеком» («Мой процесс»).
Наконец умудренный многолетним лагерным опытом, он как бы подводит окончательный лагерный итог своей жизни устами своего лирического героя: «Именно здесь он понял, что не имеет страха и жизнью не дорожит. Понял и то, что он испытан великой пробой и остался в живых… Его обманула семья, обманула страна. Любовь, энергия, способности — все было растоптано, разбито… Именно здесь, на этих циклопических нарах понял Андреев, что он кое-чего стоит, что он может уважать себя. Вот он здесь еще живой и никого не предал и не продал ни на следствии, ни в лагере. Ему удалось много сказать правды, ему удалась подавить в себе страх» («Тифозный карантин») Шаламов В.Т.Колымские рассказы. Собрание сочинений в 4 томах. Том 1: Вагриус, Художественная литература; 1998 С.79.
Этой новой правдой, новым знанием о человеке и новым укреплением духа мы бесконечно обязаны таким людям, как Шаламов. «Колымские рассказы» — чтение нелегкое, но куда тяжелее сама жизнь, куда страшнее звериный оскал тоталитаризма, когда он отбрасывает свои идеологические ухищрения, снимает парик и стирает грим, когда он чувствует себя самим собой, у себя дома — в концентрационном лагере. Рассказы Шаламова — более верное зеркало эпохи, чем вся подцензурная советская литература, вместе взятая. Но и цена, заплаченная автором, велика: его «живая кровь» запеклась на многих страницах. И помнить об этом — наш долг, наша обязанность, наш крест.
Заключение
Рассказы В.Шаламова — это целостная картина мира, скорее, антимира, абсурда, в который брошен человек страшным монстром террора, переламывающего миллионы людей. В этом антимире все перевернуто. Человек мечтает из лагеря попасть не на свободу, а в тюрьму. В рассказе «Надгробное слово» так и сказано: «Тюрьма — это единственное место, которое я знаю, где люди, не боясь, говорили все, что думали. Где они отдыхали душой». Творчество B. Шаламова стало и историческим документом, и фактом философского осмысления целой эпохи. В целом русская литература XX века раскрыла судьбу человека в тоталитарном государстве с позиций гуманизма, в традициях русской классической литературы.
Мне очень жаль, что в свое время рассказы Шаламова не были напечатаны. Они бы смогли произвести настоящую революцию в стране. Но поэтому их и не издавали, автора клеймили позором, а СССР представляли в лучшем свете.
Однако “Колымские рассказы” не утратили своей актуальности и сейчас. Я считаю свое поколение — неудачным экспериментом. Идеалы, на которых мы росли, уничтожены и растоптаны еще в нашем детстве. Нынешнее поколение, признающее только власть денег, готовое пойти за них на все. Нас хватает на то, чтобы произнести: “Кошмар!”, и через пять минут уже забыть о трагедии. В этом я вижу нашу огромную вину перед той армией политзаключенных, что так и не вышла на свободу. Мне стыдно за смех над их мучениями, ведь не всякий может пройти дорогами лагерей. Поэтому я считаю, что произведения В. Шаламова должны занимать важное место в программе обучения современной молодежи для воспитания нравственности, духовности и человечности.
Список литературы
[Электронный ресурс]//URL: https://liarte.ru/referat/na-temu-sudba-cheloveka-v-totalitarnom-gosudarstve-shalamov/
1.Васильев В. «Колымские рассказы» В.Т. Шаламова // Русская литература ХХ века. — СПб.: РГПУ, 2000.
2.Волков О. Незаурядный талант // Литература в школе. — 1994. — № 1.
3.Воробьева Л. Эхо в веках // Литература. — 1998. — № 29.
4.Ерёмина Т. Мастерские по литературе. 11-й класс. — СПб., 2004.
5.Крупина Н., Соснина Н. Сопричастность времени. — М., 1992.
6.Старкова В. Изучение творчества Варлама Шаламова в школе // Литература. — 2004. — № 35.
7.Сухих И. Двадцать книг ХХ века. — СПб., 2004.
8.Федоров С. Человек в эпоху сталинизма. В. Шаламов // Литература. Русский язык. — СПб.: РГПУ, 2002.
9.Шаламов В.Т.Колымские рассказы. Собрание сочинений в 4 томах. Том 1: 10.Вагриус, Художественная литература; 1998
11.Ячменева Т. Лагерная проза в русской литературе (А.И. Солженицын и В.Т. Шаламов) // Литература. — 1996. — № 3.
