Литература 70 90 годов 20 века

Убийство было необходимо , чтобы с героем случилось то, что с ним случилось, послужило своеобразной з а в я з к о й его жизненных странст- вий и, в конечном итоге, — спасению души, но никак не финалом. Точно так же убийство старухи-процентщицы служит завязкой и у Достоевского, и хотя странствия героев двух писателей оказы- ваются очень разными , оба они ходят под Богом и к Богу прихо-дят 2) . Главный герой романа Вл. Маканина «Андеграунд, или Герой нашего времени», одного из больших романов , которым завершался XX век , утверждает: «если есть бессмертие, все позво-лено» . XIX век завершался романом «Братья Карамазовы» ( «Воскре-сение» все же больше принадлежит уже к следующему столетию), грозным предупреждением нараставшему разгулу богоборческой эйфории : «Если Бога нет , то все позволено» . Здесь, конечно, не случайная перекличка : в контрапункте этих высказываний вся суть изменившихся за сто с лишним лет основ миропонимания 7) . Петрович не материалист, он признает существование Бо-га. Но Бог для него где-то там, за закрытыми Небесами, непонят-ная, загадочная и страшная сила (в буквальном смысле — то есть обладающая возможностью наказать ) — так всегда бывает , если отсутствует единственно возможная двусторонняя связь — любовь.

Наказание подразумевается лишь внешнее, ибо с совестью герой нашего времени научился управляться уже давно — с помощью ума. Логику Бога понять невозможно: Он может наказать за убий-ство, а может и не наказать. Связи человека с Богом и другими людьми нет: жажда покаяния — лишь признак слабости 7) . Первым после затишья 60-70-х годов оказался Виктор Ас –тафьев , опубликовавший в 1987 году едва ли не лучший из своих рассказов — пронзительную, горестную «Людочку». Там не бы-ло еще выстрела, не было, как сказал бы маканинский Петрович, удара, но убийство состоялось. Вернее, не убийство, но праведная расправа , святая месть сильного и волевого человека подонку за поруганную человеческую жизнь . Болевой шок , обрушенный в этом рассказе на читателя, был столь велик, что невольно забы -валась одна вещь : в противовес русской традиции всегда и во всем входить в обстоятельства каждой человеческой жизни , да-же самой мерзкой (например, Ставрогина, особенно если считать ставрогинский грех в романе «Бесы» бывшим, Федьки-каторжника или того же бунинского Соколовича) , Астафьев в образе «пороч — ного, с раннего детства задроченного» насильника Стрекача вывел нелюдя, который в буквальном смысле не имеет права на сущес-твование. А точнее, даже не создал, не придумал, не обобщил, но увидел и обозначил хорошо узнаваемый тип, достойный именно той страшной смерти в кипящей адской воде , которая и была ему автором уготована . Выстрел появился позднее — у Леонида Бородина в «Бо — жеполье» . Он прозвучал даже не как месть оскорбленной женщи-ны за ею обманутого, но не ею преданного мужа, а как своеобраз- ное покаяние перед ним . Важно то, что в обоих случаях писатели не то чтобы морально оправдывают убийство (вопрос об оправда-нии ими не ставится) , а то , что для их персонажей это единст- венное возможное действие , неподсудный поступок настоящих людей .

Десять лет назад выброшенные из социализма в никуда , мы готовились всем скопом погибнуть и пропели себе отходную . Но остались жить и первым делом схватились поодиночке за ору-жие и стали убивать . Национальная идея , новая архитема русс- кой прозы, кажется, обозначилась со всей очевидностью — нанес-ти удар и найти ему соответствующее оправдание . У кого-то по-лучается тоньше, у кого-то грубее, кто-то искренен, а кто и ловит рыбу в мутной воде, писатель пугает, его малочисленному чита-телю страшно , и ни тот ни другой не ведают , есть ли и каков выход из этого замкнутого круга ? Впрочем, если следовать Данте, выход есть: Чистилище 2).

Надо надеятся , что русская литература переживет это жестокое время . Она будет исцелена вместе с исцеленной Россией . Нам следует расскаятся и за себя и за предков . Возвать к Богу , после чего выключить у наших детей телевизор и дать им вместо этого сборник удивительных по своей доброте рассказов Леонида Нечаева «Старший брат» . Есть еще в России любящие ее праведники , которые молятся за нее . «Переживание богооставленности , — писал Бердяев , — не означает отрицание существования Бога , оно даже предполагает существование Бога . Это есть момент экзистенциальной диалектики богообщения , но момент мучительный . Богооставленность переживают не только отдельные люди , но и целые народы и все человечество и все творение . И это таинственное явление совсем не объяснимо греховностью , которая ведь составляет общий фон человеческой жизни . Переживающий богооставленность совсем может быть не хуже тех , которые богооставленности не переживают и не понимают» . Варламов А., Убийство . // Дружба Народов , 2000. — №11 . Екимов Б. «Возле стылой воды» . Кондаков И., Наше советское «всё» . // Вопросы литературы , 2001 . — №4 . Лавров А., Финал «Двенадцати» — взгляд из 2000года . // Знамя , 2000. — №11 . Сердюченко В., Могикане . // Новый мир , 1996 .- №3 . Степанян К., Кризис слова на пороге свободы . // Знамя 1999. — №8 .

Линия «Зла» в произведениях русской литературы 90-х годов ХХ века . ( на основе критических статей , опубликованных в литературных журналах ) В настоящей работе мне бы хотелось затронуть одну из самый ярких черт , на мой взгляд , русской литературы конца ХХ века , я бы назвала ее «линией зла» или жестокости . Написание этой работы было вдохновлено статьей Алексея Варламова «Убийство» («Дружба Народов» 2000 , №11 ) и рядом критических статей из журналов «Знамя» , «Вопросы литературы» и «Новый мир» . Российская действительность последнего десятилетия такова , что невозможно хотя бы раз не упомянуть о пролитии крови , о посягательствах на жизнь людей . В данной работе рассматривается вопрос о том , как отразилась «жестокая» российская действительность на творчество современных писателей ? Оправдывается или осуждается ими убийство ? Как они решают проблемы жизни и смерти ? И наконец , какие открытия были сделаны современными писателями ? Посмотрим на некоторые произведения последнего десятилетия ХХ века . «Великая русская литература , чистая русская литература» можно услышать от иностранцев , читавших Толстого и Достоевского . А знают ли они какой путь прошла русская литература из XIX в XXI век ? Задумывались ли они в каких условиях приходится писать нынешним авторам ? К сожалению , а может быть это так и должно было быть , период «чистой» русской литературы оборвался Революцией 1917 года и последовавшим за ней «красным террором» .

Началась новая история , новая литература . В последних строках своей гениальной поэмы «Двенадцать» Александр Блок написал : Впереди – с кровавым флагом И за вьюгой невидим , И от пули невредим , Нежной поступью надвьюжной , Снежной россыпью жемчужной , В белом венчике из роз – Впереди – Исус Христос . Блок видел будущее советской России , видел под каким знаменем она будет шагать , отказавшись от Святого . В послереволюционной литературе можно увидеть два больших лагеря : в первом — авторы , осуждающие насилие , как средство восстановления нового режима ( например , Иван Бунин ) , во втором – те , кто провозглашает террор , как единственно правильный путь к светлому будущему ( Исаак Бабель «Красная гвардия» ) . «У России и нет иного пути цивилизованного развития , как искоренение варварства варварскими средствами . «Красный угол истории» оправдывал любые средства на пути к историческому прогрессу , любые жестокости , любой произвол : гибель той или иной личности , того или иного числа людей – все это мелочи в контексте исторического целого и преследуемых целей !» 4) В особый лагерь следует отнести Николая Островского и Алексея Толстого . Кажется , что Толстой в романе «Петр Первый» оправдывает своих коронованных героев , поет осанну русскому самодержавию , его созидательному потенциалу , чем писатель эстетизирует Зло в русской истории как конечное проявление исторического Добра и поклоняется страданию русского народа как предпосылке его грядущего , не осознанного им самим величия . Николай Островский в романе «Как закалялась сталь» обосновал «новое православие» , если угодно , по-другому коммунистическую идейность . С помощью этих изысков и новаций писатели , по мере своего таланта и творческих сил , возвышались над советской эпохой или убегали от нее .

Уроки одного рассказа Иона Друцэ

Таким образом, как и Слово, Факт отражая одну из существенных тенденций современности, имеет свою эстетику, свою молодую, но уже достаточно обширную литературу И уж конечно нельзя не сказать еще по крайней мере об одном знаменательном процессе наших дней, общественно-политический аспект которого имеет первостепенное значение для судьбы всей страны, и находит отражение в требовании реализации преимуществ, присущих социализму. Опьянение «свободой слова» уже проходит, нам уже недостаточно назвать порок, мы хотим и поразить его, мы уже бываем недовольны тем, что газеты все пишут и пишут, а жизнь не меняется, мы задумываемся о действенности нашей экономической, политической системы, мы ставим перед собой задачу воспитания чувства хозяина, т. е. чувства собственности, — словом, требуем «больше дела, меньше слов». Медленно но верно возвращающееся в материально-практическую сферу жизни общественное содержание современным искусством, литературой освоено менее всего. Эстетическая потребность, связанная с процессом реабилитации Дела, удовлетворяется главным образом за счет публикаций произведений русской литературы, написанных в «практическую» эпоху 20-х — 30-х годов

Характер героя и средства его создания в одном из произведений русской литературы XX века

Поначалу он представлен фигурой антимастера — Ивана Бездомного. Но «уходят за кулисы отыгравшие свою роль. И постепенно открисстализовывается до полной, рассветной отчетливости фигура Мастера — создателя романа о Христе занимает первый план прежде всего своим творением. И. из тумана возникает олицетворенный символ Истины, Творчества, Добра — Иешуа»1. Между Мастером и Иешуа по принципу зеркальной концепции явно ощущается параллель, сообщающая всему повествованию особую многозначность. Ю. М. Лотман назвал тему двойника «литературным адекватом мотивы зеркала». «Подобно тому как зазеркалье — это обратная модель мира, двойник — отражение персонажа».2 Булгаков убеждает читателя: идеи добра и справедливости возвышают человека, а трагизм его существования усиливает величие его идеалов и убеждений. По первому впечатлению, Мастер и Иешуа имеют несхожих. А с исторической точки зрения, — несопоставимых прототипов. Однако они оба вобрали в себя много автобиографического от автора. Создаваемый Мастером «малый» роман — зеркало, включенное в состав «большого» романа, большого зеркала, а отражают оба все ту же метущуюся булгаковскую душу, все ту же искательскую неустроенную жизнь»33.

Иван Бунин

Писал ли он об Одессе, Западном крае, Киеве, лесах и посадах Рязанского края, Балаклаве, Донецком бассейне, Полесье, Москве, о деревнях и железнодорожных полустанках — всегда он наполнял свои рассказы остро подмеченными чертами, которые тотчас же переносили нас, читателей, в эти места, делали нас обитателями их и очевидцами местных событий. Эта способность Куприна — все от того же жизнелюбия, постоянной заинтересованности всеми проявлениями действительности, от жажды все знать, все видеть и все понять. Куприн прослужил в полку всего четыре года. Но этого времени ему вполне хватило, чтобы досконально изучить армейскую жизнь и написать через несколько лет одно из самых замечательных и беспощадных произведений русской литературы — повесть «Поединок». «Поединок» вышел в мае 1905 года в 6-м сборнике «Знания». Появление этой книги было тяжелейшей пощечиной политическому строю царской России. Успех «Поединка» был поистине неслыханным и небывалым. Я был в то время мальчишкой, мне исполнилось только тринадцать лет, но я помню и то грозное время и то впечатление, какое произвела новая книга Куприна

Роль эпизодических персонажей в одном из произведений русской литературы XIX века

В этой поэме много эпизодов. Их, я думаю, можно разделить даже на группы. Одной группой являются эпизоды посещения помещиков Чичиковым. Я думаю, эта группа является самой важной в поэме. Я хочу описать, быть может, даже прокоментировать, один эпизод из этой группы — это эпизод, когда Чичиков посещает помещика Ноздрёва. Действие проходило в четвёртой главе. Чичиков после посещения Коробочки заехал в трактир пообедать и чтобы дать отдохнуть лошадям. У хозяйки трактира он поинтересовался на счёт помещиков, и по своему обыкновению, Чичиков стал распрашивать хозяйку о семье, о жизни. Когда он разговаривал, кушая при этом, послышался стук колёс подъехавшего экипажа. Из брички вылезли Ноздрёв и его спутник — зять Межуев. Я думаю, темой этого эпизода было показать, охарактеризовать человека, сыгравшего не последнюю роль в жизни нашего героя. По моему мнению, Н. В. Гоголь хотел также показать этим эпизодом всю «бесшабашность» молодых помещиков, в число которых входил Ноздрёв. Здесь писатель показал: как молодые помещики типа Ноздрёва, да в принципе как все помещики, ничего больше не делают, как «шатаются» по балам да по ярмаркам, играют в карты, пьют «безбожно», думают только о себе и как носолить другому.

Выступление на вечере, посвященном 70-летию А И Солженицына

Иные острова Архипелага за это время дрогнули, рассыпались, полярное море Забвения переплескивает над ними. И когда-нибудь в будущем веке Архипелаг этот, воздух его и кости его обитателей, вмерзшие в линзу льда, станет допотопным тритоном. Свои 11 лет, проведенные там, усвоив не как позор, не как проклятый сон, а почти полюбив тот уродливый мир, а потом еще по счастливому обороту став доверенным многих рассказов и писем, может, сумею я донести что-нибудь из косточек и мяса? — еще, впрочем, живого мяса, еще, впрочем, живого тритона». Разве это не то же, что и у Аввакума, балансирование на грани улыбки и трагедии? Не тот же «своеобразный религиозный смех, столь характерный для Древней Руси»? И, наконец, главный родовой признак русской литературы — это ее светлость, разлитая в ней ее теплота. Трагедия присутствует в ней часто, и очень даже часто, но она не принижает, а возвышает душу. Как говорили в древней литературе, «героизм выше одоления», «самоотречение выше силы». И это всегда чувствуется, мне кажется, в типичном произведении русской литературы, и всегда чувствуется противоположное течение безблагодатность, ну вроде как, например, у Кафки

Традиционное и новаторское в одном из произведений русской литературы XIX века

Если в произведения классицизма герои выступали с заранее сложившимися характерами, остающимися неизменными на всем протяжении действия, то в «Гре от усм», напротив, Грибоедов стремится раскрыть внутреннее развитие своих персонажей. Подробно освещена в репликах героев биография Чацкого, можно проследить, как сформировалась его личность. Происхят изменения в характере и настроениях Софьи. Три года назад она любила Чацкого, а теперь он ее раздражает; сама Софья влюблена в Молчалина. Хотя писатели XVIII века и понимали значение общественной среды и стремились к ее изображению, она все-таки выступала в их произведениях как некая абстракция. Утверждая принцип развития как основу реализма, Грибоедов показывает те жизненные факторы, которые определяют изменения, происходящие в характере человека, обуславливают процесс формирования его личности. С этой целью он конкретизирует изображение общественной среды, стремясь к ее точной социальной характеристике. Запечатлеваются самые сущетвенные стороны изображаемой действительности.

Мастерство сатирического изображения действительности в одном из произведений русской литературы XIX века

Такие городничие, судьи, попечители, почтмейстеры были в каждом малом и великом городе Российской империи; и поэтому смех Гоголя — это горький смех: ему было больно и стыдно видеть все это. В «Ревизоре» Гоголь выступает как драматург-новатор. Он первым так достоверно показал на сцене российскую действительность. Это реалистическая комедия, хотя содержит в себе элементы типичной «комедии нравов» и «комедии положений». Но для писателя было важным не рассмешить зрителя, а высмеять определенные пороки общества. Не случайно писатель взял в качестве эпиграфа к пьесе пословицу «На зеркало неча пенять, коли рожа крива». И драматургический конфликт в комедии не любовный, как было обычно, а социальный. Гоголь нарушает традиции «классической» комедии и создает новую, реалистическую русскую комедию, получившую развитие в творчестве Островского и Чехова. Список литературы

Образ антигероя и средства его создания в одном из произведений русской литературы XX века

Образ антигероя и средства его создания в одном из произведений русской литературы XX века. По-моему мнению, самый интересный герой пьесы «На дне»-это Василиса. Почему? Да потому, что Горький вложил в эту героиню всю отрицательность человеческой души. Она молода, хороша собой, но при этом в ней нет ни капли чувственности, уважения, доверия. Скорее предательство- и ложь- главное отражение ее сущности. Для построения отрицательного персонажа, каждому автору приходится пережить что-то подобное в своей жизни. Например, Набоков долго мучился от педофилии, пока не написал свой знаменитый роман “Лолита”. А что же было с Горьким, кто вдохновил его на создание образа Василисы? История об этом умалчивает Эта героиня ради денег готова на все, даже на убийство собственного мужа.Она замужем за пятидесятичетырехлетнем содержателем ночлежки, хотя самой двадцать шесть. Она полна сил и энергии, ее муж уже почти “мертв”. За время прочтения пьесы, в моих мыслях ни разу не возникала тема любви Василисы к своему мужу. А действительно, любила ли она его? Наверное, нет, по-моему она вообще никого не любила кроме себя и ДЕНЕГ, Денег, денег. Которых она жаждила все больше и больше, стараясь избавится от мужа, как можно скорей.

Особенности композиции одного из произведений русской литературы XIX века

Особенности композиции одного из произведений русской литературы XIX века Композиция и смысл художественного произведения (На примере рассказаН. Толстого «После бала») Говорят, что от перемены мест слагаемых сумма не изменяется. Но это правило верно лишь в математике. К художественной литературе оно неприменимо: здесь перемена мест слагаемых, то есть другая композиция произведения, может очень сильно повлиять на восприятие смысла. Вообще то, как читатель понимает произведение, во многом зависит от построения текста. Ярчайший пример — «Герой нашего времени» М. Ю. Лермонтова. Казалось бы, с точки зрения внутренней хронологии все абсолютно запутано, но если выстроить все части романа в «правильном» порядке, то получается совсем другая картина. Кажущаяся бессмысленной «запутанность» на самом деле есть результат сознательных, обдуманных и тщательно рассчитанных усилий автора. Но вовсе не обязательно брать для примера большой роман. Важность композиции может быть доказана практически любым произведением художественной литературы. К примеру, рассказ Л. Н. Толстого «После бала» (1903) построен как «рассказ в рассказе»: начинается тем, что почтенный, много повидавший в жизни и, как добавляет автор, искренний и правдивый человек — Иван Васильевич в разговоре с друзьями утверждает, что жизнь человека складывается так или иначе вовсе не от влияния среды, а из-за случая, и в доказательство этого приводит случай, как он сам признается, изменивший его жизнь.

Роль антитезы в одном из произведений русской литературы XX века

Подобно Заратустре, Ларра спускается с гор к обитателям долины. Он, сын орла, считает себя «первым на земле». «Он был ловок, хищен, силен, жесток, и не встречался с людьми лицом к лицу». «У него не было ни племени, ни матери, ни скота, ни жены, и он не хотел ничего этого». Ларра не хочет считаться с людьми, их мнениями, нравами и законами. И вот к Ларре приходит возмездие, которое хуже смерти. Приходит одиночество, но оно несет не то счастье, о котором говорит Ницше, а медленную, мучительную казнь отверженности. Данко взрастил в себе неиссякаемую любовь к тем, кто «были как звери», как волки. Одно желание владело им – вытеснить из их сознания мрак, жестокость, страх перед темным лесом, вернуть им человеческий облик. И сердце Данко горело, чтобы рассеять не только тьму леса, но и тьму их души. Ларра и Данко – очень значительные и емкие образы, в которых запечатлены две формы общественного, социального поведения, два резко контрастных взгляда на отношение человека и общества. Бессмертие Ларры, отвергнутого людьми, стало его величайшим горем. Смерть Данко ради счастья людей становится началом его бессмертия. Горький утверждает, что род человеческий двойственен.

Мастерство в изображении быта героев одного из произведений русской литературы XIX века

Ребенка там «выхаживали», берегли, опасаясь, иногда даже не давали шагу ступить одному. Что ж, вот они и корни Обломова, корни «обломовщины» — все по заведенному плану, все делать по расписанию, все ставить в положенные места . Такой вот своеобразный быт. Обломовский. Через изображение быта мы представляем себе время, воображаем обстановку, рисуя ее правильно, такой, какой она была. С помощью быта мы, конечно, глубже проникаем в героев. В конце романа возвращается халат, он становится, правда, еще более потрепанным, дырявым. Возвращается диван, хотя действие уже происходит в новом месте жительства Обломова, в «доме вдовы коллежского секретаря Пшеницына». Все то же самое, разве что одна новая деталь – мелькающие в полуотворенной двери комнаты голые локти хозяйки, работающие локти матери ребенка Обломова, матери маленького Андрюши. Сначала эти локти были белые, как-то по аристократически белые, но потом кожа состарилась, локти стали обычными. А потом некому стало на них смотреть. Судьбу и жизнь Обломова проследили по единым деталям быта, увидели, что с Ильей Ильичем происходило, увидели, совсем не рассматривая фактов. Такое мастерство пленяет. Список литературы

Сюжетно-композиционное своеобразие одного из произведений русской литературы XX века

Возникает это ощущение ещё и потому, что автор использует большое количество цветовых эпитетов. Так, описывая во второй главе раннее утро, герой вспоминает: “.распахнёшь, бывало, окно в прохладный сад, наполненный лиловатым туманом.” Видит он, как “сучья сквозят на бирюзовом небе, как вода под лозинами становится прозрачной”; замечает он и “свежие, пышно-зелёные озими”. Не менее богата и разнообразна и звуковая гамма: слышится, “как осторожно поскрипывает. длинный обоз по большой дороге”, раздаётся “гулкий стук ссыпаемых в меры и кадушки яблок”, звучат голоса людей. В конце рассказа всё настойчивее слышится “приятный шум молотьбы”, и “однообразный крик и свист погонщика” сливаются с гулом барабана. А потом настраивается гитара, и кто-нибудь начинает песню, которую подхватывают все “с грустной, безнадёжной удалью”. Особое внимание в рассказе Бунина необходимо обратить на организацию пространства. С первых строк создаётся впечатление замкнутости. Кажется, что усадьба – это отдельный мир, который живёт своей особой жизнью, но в то же время этот мир – часть целого.