___________
Действие Пастернака и действие Маяковского. Маяковский отрезвляет, то есть, разодрав нам глаза возможно шире — верстовым столбом перста в вещь, а то в глаз: гляди! — заставляет нас видеть вещь, которая всегда была и которой мы не видели только потому, что спали — или не хотели.
Пастернак, мало что отпечатавшись на всем своим глазом, нам еще этот глаз вставляет.
Маяковский отрезвляет. Пастернак завораживает.
Когда мы читаем Маяковского, мы помним всё, кроме Маяковского.
Когда мы читаем Пастернака, мы всё забываем, кроме Пастернака.
Маяковский космически останется во всем внешнем мире. Безлично (слитно).
Пастернак остается в нас, как прививка, видоизменившая нашу кровь.
Орудование массами, даже массивами («les grandes machines», сам Маяковский — завод Гигант).
Явление деталями — Пастернак.
У Маяковского тоже есть детали, весь на деталях, но каждая деталь с рояль. (По временам физика стихов Маяковского мне напоминает лицо Воскресенья из «Человека, который был Четвергом» — слишком большое, чтобы его можно было мыслить.) Оптом — Маяковский. В розницу — Пастернак.
Тайнопись — Пастернак. Явнопись, почти пропись — Маяковский. «Черного и белого не покупайте, да и нет не говорите» — Пастернак. Черное, белое. Да, нет — Маяковский.
Иносказание (Пастернак)
Беру любой пример. Смерть поэта:
Слезный, влажный сдвиг, сдвинувший все лицо. Бредень прорван, проступила вода. — Слезы.
Прямосказание, причем, если не понял, повторит и будет повторять до бесчувствия, пока не добьется. (Из сил никогда не выбьется!)
Шифр (Пастернак).
— Световая реклама, или, что лучше, прожектор, или, что еще лучше, — маяк.
Нет человека, не понимающего Маяковского. Где человек, до конца понявший Пастернака? (Если он есть — это не Борис Пастернак.)
Маяковский — весь самосознание, даже в отдаче:
с ударением на всю. Знает, что отдает!
Пастернак весь самосомнение и самозабвение.
Гомерический юмор Маяковского.
Исключенность юмора у Пастернака, разве что начало робкой (и сложной) улыбки, тут же и кончающейся.
Пастернака долго читать невыносимо от напряжения (мозгового и глазного), как когда смотришь в чрезмерно острые стекла, не по глазу (кому он по глазу?).
В. Маяковский о времени и о себе в поэме «Во весь голос»
... времени на раздумья и сомнения?! Владимир Маяковский жил именно в такое время, ... Маяковского» — сочинение Теория учит нас тому, что есть два пути развития – эволюция и революция. Первый постепенен и ... и разнообразна: О, звериная! О, детская! О, копеечная! О, ... Маяковском Мужчину, который настойчиво сам пробивает себе ... вещи начинаешь понимать только после того, как пережил или переживаешь сам. Маяковский ...
Маяковского долго читать невыносимо от чисто физической растраты. После Маяковского нужно много и долго есть. Или спать. Или — кто постойче — ходить. Наверстывать, или — кто постойче — вышагивать. И невольно видение Петра, глазами восемнадцатилетнего Пастернака:
Так Маяковский нынче смотрит на российскую стройку.
___________
У Маяковского мы всегда знаем о чем, зачем, почему. Он сам — отчет. У Пастернака мы никогда не можем доискаться до темы, точно все время ловишь какой-то хвост, уходящий за левый край мозга, как когда стараешься вспомнить и осмыслить сон.
Маяковский — поэт темы.
Пастернак — поэт без темы. Сама тема поэта.
Действие Пастернака равно действию сна. Мы его не понимаем. Мы в него попадаем. Под него подпадаем. В него — впадаем. Пастернака, когда мы его понимаем, то понимаем помимо него, помимо смысла (который есть и за прояснение которого нам — борется) — через интонацию, которая неизменно точна и ясна. Мы Пастернака понимаем так, как нас понимают животные. Мы так же не умеем говорить по-пастернаковски, как Пастернак не умеет говорить по-нашему, но оба языка есть, и оба внятны и осмысленны, только они на разных ступенях развития. Разобщены. Мост — интонация. Больше скажу: чем больше старается Пастернак свою мысль развить и уяснить, чем больше громоздит придаточных предложений (строение его фразы всегда правильно и напоминает германскую художественно-философскую прозу начала прошлого века), тем больше он смысл затемняет. Есть темнота сжатости, есть темнота распространенности, здесь же — говорю об иных местах его прозы — двойная темнота поэтической сжатости и философской распространенности. В распространенной прозе, какова, например, лекторская, должна быть вода (обмеление вдохновения), то есть распространение должно быть повторением, а не разъяснением: одного образа другим и одной мысли — другой.
Возьмем прозу Маяковского: тот же сокращенный мускул стиха, такая же проза его стихов, как Пастернакова проза — проза стихов Пастернака. Плоть от плоти и кость от кости. О Маяковском сказано — мною обо мне сказанное:
А словом — предмет, а предметом — читателя. (Мы все Маяковским убиты — если не воскрешены!)
Важная особенность: Маяковский-поэт весь переводим на прозу, то есть рассказуем своими словами, и не только им самим, но любым. И словаря менять не приходится, ибо словарь Маяковского — сплошь обиходен, разговорен, прозаичен (как и словарь Онегина, старшими современниками почитавшийся «подлым»).
Утрачивается только сила поэтической речи: маяковская расстановка: ритм.
А если Пастернака перевести на прозу, то получится проза Пастернака, место куда темнейшее его стихов, то есть темнота, присущая самому стиху, и нами, поэтому, в стихах узаконенная, здесь окажется именно темнотой сути, никакими стихами не объясненная и не проясненная. Ибо, не забудем: лирика темное — уясняет, явное же — скрывает. Каждый стих — речение Сивиллы. то есть бесконечно больше, чем сказал язык.
Анализ стихотворения Б. Л. Пастернака «Снег идет»
... обстановке испытаний, страданий и боли, в конце 1950-х Пастернак готовит к изданию свой последний и самый яркий поэтический сборник. Анализ стихотворения Пастернака «Снег идет» «Февраль. Достать чернил и плакать. ... поэзии и продолжение традиций великой русской прозы». 23 октября 1958 года, кадры кинохроники Reuters снятые на даче в Переделкино. Борис Пастернак получил известие о присуждении ему ...
Маяковский весь связен, логика же Пастернака сущая, но неисследимая связь между собой событий, — сна, во сне, но только во сне, неопровержимая. Во сне (когда мы читаем Пастернака) все именно так, как нужно, все узнаешь, но попробуй-ка этот сон рассказать — то есть своими словами передать Пастернака — что останется? Мир Пастернака держится только по его магическому слову. «И сквозь магический кристалл…» Магический кристалл Пастернака — его глазной хрусталик.
Маяковского рассказать пусть берется каждый, говорю заранее: удастся, то есть половина Маяковского останется. Пастернака же может рассказать только сам Пастернак. Что и делает в своей гениальной прозе, сразу ввергающей нас в сновидение и в сновидение.
