Маяковский — поэт движения,»динамики. Вихревое движение массивных вещей — излюбленный его прием. Все его поэтические черты — приспособлены для поэзии революции и войн. Он поэт грома и грохота, не способный к тишине, поэт катастрофического сотрясения вещей. До него улица была безъязыкой. Поэт заговорил языком улицы. Особенно это заметно в его раннем творчестве, еще не обремененном признаниями в любви к советской власти и «атакующему классу». Маяковский оперирует громадами, огромными числами, отсюда и суффикс —«ищ» — хвостище, адище, Вави-лонище. В его стихотворениях множество гипербол. Он поэт катастроф и конвульсий.
К.Чуковский писал: «Маяковский орет, как тысячеголосая площадь. «Сердце — наш барабан», — заявляет он сам, и, открыв любую его страницу, мы убеждаемся, что это действительно так. Он не только не способен к тишине, он не способен ни к какому разговору. Вечно кричит и неистовствует».
Конечно, Маяковский проделал трагическую эволюцию, но лучшие моменты его новаторской поэзии, его неологизмы, замечательные сравнения, напор, поэтический пафос, безусловно, гораздо лучше отражают его поэтическое новаторство, нежели стихи просоциалистической тематики, стихи, в которых политическая сторона явно берет верх над эстетической.
«О, четырежды славься, благословенная!» — такими словами встретил Маяковский Великую Октябрьскую социалистическую революцию. С октября 1917 года начинается новый этап в его творчестве, этап, обусловленный прежде всего изменениями действительности. Резко меняется тональность стихов. В вихревые дни исторического перелома Маяковский убежденно встает в ряды первых деятелей литературы и искусства, включившихся в процесс революционного обновления жизни.
[sms]
Он глубоко убежден, что революция и поэзия нужны друг другу, он верит в действенность слова, но, чтоб оно стало подлинно действенным, все должно быть перестроено: лирика и эпос, поэзия и драматургия. Ведь никогда перед художником не стояла столь огромная задача — содействовать объединению миллионов людей на основе новых социальных и нравственных принципов. В этом искреннем желании непосредственно участвовать в революционном обновлении жизни и искусства во имя счастья миллионов — источник новаторства Маяковского.
После Октября направление в творчестве Маяковского обрело особую четкость: служение революции, ориентация на Ленина. Даже его работа в 1919—1921 годах в РОСТА стала примером поэтической самоотверженности. «Грозный смех» этих стихов вдохновлял красноармейцев, воодушевлял их на разгром интервентов. Уже в те годы поэт воспевает наше светлое будущее.
Мой ли поэт Маяковский?
... поэта? Как уже нетрудно было догадаться, ее составляли субъективные суждения и размышления о жизни нового, социалистического, общества. Могло ли это в какой-либо степени отразиться на качестве творчества Маяковского? На мой ...
Революция дала Маяковскому жизненную силу, обогатила его новыми идеями и радостным ощущением причастности государственным свершениям. «Революцией мобилизованный и призванный», он все свои силы отдавал тому, чтобы внести свой вклад в защиту октябрьских событий.
Господствующий в дооктябрьском творчестве поэта пафос решительного отрицания враждебной человеку действительности, саркастическое, гротескное, ее изображение (персонажи сатирических гимнов, образ «повелителя Всего»), мрачные картины людского горя, страданий уступают место мажорному, одическому утверждению начавшихся в стране коренных перемен.
«Ода революции», «Левый марш», «Мистерия-буфф», «Потрясающие факты» — эти первые образцы социалистического искусства Великого Октября захватывают своей искренностью, глубочайшей верой в прекрасное будущее, открывшееся перед человечеством. Маяковский, как и прежде, романтик, но теперь это романтизм утверждения и созидания нового мира. В «Левом марше» он убежденно заявляет: «России не быть под Антантой», «Коммуне не быть покоренной». Интонация стиха — волевая, командная. «Слово — полководец человечьей силы», — говорит поэт. Слово поэта сильно потому, что оно выражает волю, стремления и мечты многомиллионных масс и его передового отряда. Четкость ритма, командный характер интонации подчеркивается сильными рифмами, большинство которых дано по подобию звуков, а не букв, фонетично.
Четыре раза в стихотворении звучит: «Левой, левой, левой!» Появляются неожиданные и потому красивые рифмы: «кляузе» противопоставляется «маузер», «коммуне не быть покоренной» — «короной», мы перешагнем «через горы горя» — «за мора море», в «непочатый» солнечный край под призыв «печатай шаг миллионный».
В звуковом отношении стихотворение построено не на ассонансах (созвучиях гласных), а на аллитерациях (созвучиях согласных), в которых часто повторяется звук «р», придающий энергию, решительность, прямоту и резкость стиху.
Наконец, важнейший образ «Левого марша» — поэт, дают поэтическое оформление стремлениям и борьбе идущего к победе народа.
Выражая в поэме «150 000 000» мысль о непобедимости нашего народа, поэт повествует о том, как русский богатырь Иван, олицетворяющий весь русский народ, побеждает империалистическое чудовище, представленное в поэме образом американского президента Вудро Вильсона. Эта поэма — о ста пятидесяти миллионах людей нашей страны, о революции и совершившем ее народе:
Не Ленину стих умиленный.
В бою
славлю миллионы,
вижу миллионы,
славлю,
которое есть,
но трижды —
сердце
с правдой вдвоем.
Это было
с бойцами
в сердце
было
от свидетеля счастливого, —
в мускулы усталые
лилась
строящая
