Маяковский — поэт движения,»динамики. Вихревое движение массивных вещей — излюбленный его прием. Все его поэтические черты — приспособлены для поэзии революции и войн. Он поэт грома и грохота, не способный к тишине, поэт катастрофического сотрясения вещей. До него улица была безъязыкой. Поэт заговорил языком улицы. Особенно это заметно в его раннем творчестве, еще не обремененном признаниями в любви к советской власти и «атакующему классу». Маяковский оперирует громадами, огромными числами, отсюда и суффикс —«ищ» — хвостище, адище, Вави-лонище. В его стихотворениях множество гипербол. Он поэт катастроф и конвульсий.
К.Чуковский писал: «Маяковский орет, как тысячеголосая площадь. «Сердце — наш барабан», — заявляет он сам, и, открыв любую его страницу, мы убеждаемся, что это действительно так. Он не только не способен к тишине, он не способен ни к какому разговору. Вечно кричит и неистовствует».
Конечно, Маяковский проделал трагическую эволюцию, но лучшие моменты его новаторской поэзии, его неологизмы, замечательные сравнения, напор, поэтический пафос, безусловно, гораздо лучше отражают его поэтическое новаторство, нежели стихи просоциалистической тематики, стихи, в которых политическая сторона явно берет верх над эстетической.
«О, четырежды славься, благословенная!» — такими словами встретил Маяковский Великую Октябрьскую социалистическую революцию. С октября 1917 года начинается новый этап в его творчестве, этап, обусловленный прежде всего изменениями действительности. Резко меняется тональность стихов. В вихревые дни исторического перелома Маяковский убежденно встает в ряды первых деятелей литературы и искусства, включившихся в процесс революционного обновления жизни.
[sms]
Он глубоко убежден, что революция и поэзия нужны друг другу, он верит в действенность слова, но, чтоб оно стало подлинно действенным, все должно быть перестроено: лирика и эпос, поэзия и драматургия. Ведь никогда перед художником не стояла столь огромная задача — содействовать объединению миллионов людей на основе новых социальных и нравственных принципов. В этом искреннем желании непосредственно участвовать в революционном обновлении жизни и искусства во имя счастья миллионов — источник новаторства Маяковского.
После Октября направление в творчестве Маяковского обрело особую четкость: служение революции, ориентация на Ленина. Даже его работа в 1919—1921 годах в РОСТА стала примером поэтической самоотверженности. «Грозный смех» этих стихов вдохновлял красноармейцев, воодушевлял их на разгром интервентов. Уже в те годы поэт воспевает наше светлое будущее.
Мой ли поэт Маяковский?
... жизни нового, социалистического, общества. Могло ли это в какой-либо степени отразиться на качестве творчества Маяковского? На мой ... негативное отношение к творчеству столь неординарного поэта. С другой стороны, ... моем сознании лирика является способом воплощения романтического начала каждой личности, но если рассматривать деятельность Маяковского, то станет очевидным агитационное начало его поэзии, ...
Революция дала Маяковскому жизненную силу, обогатила его новыми идеями и радостным ощущением причастности государственным свершениям. «Революцией мобилизованный и призванный», он все свои силы отдавал тому, чтобы внести свой вклад в защиту октябрьских событий.
Господствующий в дооктябрьском творчестве поэта пафос решительного отрицания враждебной человеку действительности, саркастическое, гротескное, ее изображение (персонажи сатирических гимнов, образ «повелителя Всего»), мрачные картины людского горя, страданий уступают место мажорному, одическому утверждению начавшихся в стране коренных перемен.
«Ода революции», «Левый марш», «Мистерия-буфф», «Потрясающие факты» — эти первые образцы социалистического искусства Великого Октября захватывают своей искренностью, глубочайшей верой в прекрасное будущее, открывшееся перед человечеством. Маяковский, как и прежде, романтик, но теперь это романтизм утверждения и созидания нового мира. В «Левом марше» он убежденно заявляет: «России не быть под Антантой», «Коммуне не быть покоренной». Интонация стиха — волевая, командная. «Слово — полководец человечьей силы», — говорит поэт. Слово поэта сильно потому, что оно выражает волю, стремления и мечты многомиллионных масс и его передового отряда. Четкость ритма, командный характер интонации подчеркивается сильными рифмами, большинство которых дано по подобию звуков, а не букв, фонетично.
Четыре раза в стихотворении звучит: «Левой, левой, левой!» Появляются неожиданные и потому красивые рифмы: «кляузе» противопоставляется «маузер», «коммуне не быть покоренной» — «короной», мы перешагнем «через горы горя» — «за мора море», в «непочатый» солнечный край под призыв «печатай шаг миллионный».
В звуковом отношении стихотворение построено не на ассонансах (созвучиях гласных), а на аллитерациях (созвучиях согласных), в которых часто повторяется звук «р», придающий энергию, решительность, прямоту и резкость стиху.
Наконец, важнейший образ «Левого марша» — поэт, дают поэтическое оформление стремлениям и борьбе идущего к победе народа.
Выражая в поэме «150 000 000» мысль о непобедимости нашего народа, поэт повествует о том, как русский богатырь Иван, олицетворяющий весь русский народ, побеждает империалистическое чудовище, представленное в поэме образом американского президента Вудро Вильсона. Эта поэма — о ста пятидесяти миллионах людей нашей страны, о революции и совершившем ее народе:
Не Ленину стих умиленный.
В бою
славлю миллионы,
вижу миллионы,
славлю,
которое есть,
но трижды —
сердце
с правдой вдвоем.
Это было
с бойцами
в сердце
было
от свидетеля счастливого, —
в мускулы усталые
лилась
строящая
