Музеи, являющиеся хранителями культурного наследия, напрямую взаимодействуют с обществом. Музеи «соединяют» воедино поколения людей, их духовность, достоинства, патриотизм.
Изменение условий деятельности музея в современном обществе потребовало продолжения исследования смыслового содержания понятия «музей как социокультурный институт» и его методологического потенциала для углубления понимания социокультурной реальности. Существующие трактовки многозначны и несут в себе терминологическую неопределенность. Кроме того, музей как социокультурный институт, в настоящее время, рассматривается, в основном, как категория культурологии и музееведения. Но музей, будучи непосредственно связанным с социальными и культурными взаимодействиями, несет в себе и социологическую определенность.
Актуальность темы исследования социально – культурной деятельности музея определяется:
— осмыслением роли музея;
— потребностью в анализе, прогнозировании и объяснении процессов взаимодействия музея и общества;
— необходимостью анализа институализации музейной деятельности в период появления современных музейных практик и коммуникативных технологий;
— влиянием музея на формирование гражданского общества.
Цель исследования – исследование музея «Анны Ахматовой в Фонтанном Доме»
Объект исследования: история и деятельность музея Музей Анны Ахматовой в Фонтанном Доме
Предмет исследования: история и особенности функционирования и развития музея в условиях современной культуры.
Задачи исследования:
- изучить историю
- выявить функции музея, как основы взаимодействия музея и общества;
- раскрыть потенциал музея.
«Разлучение наше мнимо:
Я с тобою неразлучима,
Публикации о проблемах языка Русского географического общества
... журналах Русского географического общества. Объект исследования -- публикации в журналах общества, которые касаются вопросов лингвистики. Практическая значимость дипломной работы состоит в том, что исследование поставленных задач позволит обобщить сведения об освещении деятельности Русского географического общества ...
Тень моя на стенах твоих,
Отраженье мое в каналах,
Звук шагов в Эрмитажных залах,
Где со мною мой друг бродил,
И на старом Волковом поле,
Где могу я рыдать на воле
Над безмолвием братских могил»…
Писала А.Ахматова в своей «Поэме без героя» о городе своей жизни – Санкт-Петербурге.
Музей Анны Ахматовой в Фонтанном Доме находится в центре Петербурга, во флигеле Шереметевского дворца, одного из красивейших особняков XVIII века. Здесь, в квартире известного искусствоведа, теоретика авангарда Николая Пунина Анна Ахматова прожила почти 30 лет, с середины 1920-х до начала 1950-х годов.
Музей открылся в 1989 году к столетию со дня рождения поэта.
Адрес — Набережная реки Фонтанки, 34 (вход в музей: со стороны Литейного проспекта, 53 (под арку))
Проезд — Проезд до ст. м. «Владимирская», «Достоевская», «Гостиный двор», «Невский проспект», «Маяковская».
Центром экспозиции является мемориальная квартира 44 на третьем этаже. На двери весит табличка Николай Николаевич Пунин.
Во времена Ахматовой квартиру превратили в коммунальную. Сейчас здесь представлены документы, фотографии, личные вещи, кабинет Анны Ахматовой, Николая Пунина.
Подходя к музею со стороны Литейного проспекта, Вы увидите памятник «Прасковья Жемчугова» в честь знаменитой графини-крестьянки, примадонны шереметевского крепостного театра. Здесь, когда-то стоял саркофаг в память об умершей Прасковье. Примерно на этом месте в 2007 – 2008 гг. и соорудили небольшой, высотой 150 см, обелиск, окруженный могильной оградкой (арх. О. Новичкова, НИИ «Спецпроектреставрация»).
Открыв деревянную дверь квартиры 44, Вы попадаете в небольшую прихожую. Двигаясь направо, проходим на кухню и в коридор.
В начале 1920-х годов, когда в квартире жили только Н. Н. Пунин, его первая жена Анна Евгеньевна Аренс-Пунина, их дочь Ира и мачеха Николая Николаевича Елизавета Антоновна, в доме сохранялась дореволюционная атмосфера. Пунин мог позволить себе домработницу Аннушку – Анна Богдановна Смирнова. В результате уплотнений она поселилась в этой квартире в 1924 году вместе с сыном Евгением.
По утрам в столовой кипел самовар, на кухне топилась дровяная плита, стоял большой деревянный стол, отмытый добела, висели ходики, а полки с посудой Аннушка по деревенскому обычаю украшала трогательными бумажными «кружевами».
В начале 1930-х годов в этой квартире появляется еще одна семья: сын Аннушки Евгений и его жена Татьяна добиваются права на комнату в квартире Пуниных. Чуть раньше, в 1929 году в Фонтанный Дом переехал из Бежецка сын Ахматовой Лев Гумилев, который жил там с бабушкой А. И. Гумилевой. В 1938 году у Татьяны Смирновой было уже двое детей – Валя и Володя. Теперь на кухне, ставшей коммунальной, постоянно сохло белье. В квартире стало особенно многолюдно. «Наша квартира стала холодной, коммунальной, с выходом всех дверей уже не в анфиладу, как было вначале, а в коридор. Коридор стал холодным, и чтобы подойти к телефону, Анна Андреевна надевала шубу», – вспоминала И. Н. Пунина. И далее, характеризуя изменения в социальной жизни, продолжала: «Жизнь усложнялась, дрова становилось доставать все труднее и труднее, ввели карточки на продукты, свободная торговля сокращалась, стали появляться очереди за керосином и за всем необходимым» (И. Н. Пунина).
Года родился лев толстой начало жизненного пути льва толстого
... распорядок был оборван смертью А.И.Остен-Сакен летом 1841 года. Маленький Лев Толстой написал стихи-эпиграфию, которую поместили на её надгробии. ... беспримерное явление не только в литературе, но и в истории человечества. В нём автор выразил всего себя, ... общепринятом виде. Слава Толстого стала всемирной. Эта слава стала ещё больше, когда появилась «Анна Каренина». Толстой достиг вершины писательского ...
«На веревках белье, хлопающее мокрым по лицу. Мокрое белье, словно завершение какой-то скверной истории – из Достоевского, может быть», – записала в 1938 году свое впечатление о кухне Л. К. Чуковская.
Над плитой в кухне висела небольшая икона, принадлежавшая домработнице Пуниных – Аннушке. Сейчас на этом месте – икона Трех Святителей из семьи Пуниных. На кухне привычные для дореволюционного быта кухонные предметы – красивая столовая и медная посуда, переехавшая вместе с Пуниными в квартиру на Фонтанке. Здесь были и мороженица, в которой делали мороженое, и пасочница для Пасхи, формы для куличей и многое другое, быстро устаревавшее и постепенно уходившее в дальние углы буфета.
Рядом с кухней в темном проходе к ванной комнате располагалась фотолаборатория Н. Н. Пунина.
С середины 1920 годов Пунин увлекается фотографией: он устроил фотолабораторию рядом с кухней, в темном проходе к ванной комнате, где сам проявлял и печатал фотоснимки «вечером или ночью, когда меньше всего ему могли помешать. Большей частью он устраивался в ванной комнате или на кухне, реже в коридоре, это зависело от интенсивности домашней жизни, – вспоминала И. Н. Пунина. – На большом столе в кухне он собирал все необходимое: большие и маленькие ванночки, различные порошки, коробочки с чем-то специальным, пачки бумаги, упакованные в черные конверты, фонарик с красным стеклом, при котором происходили основные действия. В это время в соседних комнатах гасили свет и для гарантии выкручивали лампочки».
Когда Лева Гумилев жил на Фонтанке в квартире Пуниных, где уже было очень тесно, он устроил себе «кабинет» в самом конце коридора.
«…Из верхнего южного окна туда попадали лучи солнца, а зимой это небольшое пространство обогревалось кафельной печкой. В торце коридора на сундуке Лева соорудил себе кровать, около стены стоял небольшой стол, с потолка спускалась цепочка с полумесяцем, к которой он подвесил большой бронзовый фонарь в виде восточного храма, решеточки боковых стенок обрамляли цветные стекла, когда внутри загоралась лампочка, то мягкий свет фонаря освещал небольшое помещение, создавая уютную обстановку в нем. Лева был горд своим «кабинетом» ( И. Н. Пунина).
Ахматова а. — я научила женщин говорить
... Женщины, которые до сих пор гордились тем, что были вдохновительницами поэтов, теперь сами захотели творить. Анна Ахматова ... светлые дожди Его запекшуюся рану... Холодный, белый, подожди, Я тоже мраморною стану. В ... И она прошла ее с достоинством. После первых лет славы - сначала умолчание, потом - гонение, потом ... документом, памятником, реквиемом по тем, кто погиб, был растоптан, лег дрова ми в печь ...
Лева приехал в Ленинград, чтобы окончить школу и поступить в Университет, но в 1930 году его не приняли «из-за социального происхождения». Он поступил на исторический факультет только спустя четыре года, заработав для этого трудовой стаж (был чернорабочим, коллектором в экспедиции, лаборантом).
К этому времени относятся его первые увлечения историей и культурой Востока.
Коридор квартиры Пуниных переходит в ту часть музея, где находится отделенная от бытового пространства литературная экспозиция. Ее решение – пространственное и смысловое – дает возможность заглянуть в иную реальность – реальность поэзии Анны Ахматовой. Белый зал – так называется эта часть экспозиции: ее название связано с Белым залом Фонтанного дома, который Ахматова сделала местом действия своей «Поэмы без героя».
При входе в Белый зал на стене коридора – слои обоев разного времени, а под обоями, как это часто бывало в ленинградских квартирах, – старые газеты.
Старые газеты, наклеенные на стену, своего рода комментарий к поэтической формуле Ахматовой: «Я помню все в одно и то же время». На их страницах – хроника революционного Петрограда 1917 года, сообщение о Ялтинской конференции 1943 года, информация о ХХ съезде партии 1956 года, «Постановление о журналах «Звезда» и «Ленинград»…
Это постановление от 14 августа 1946 года Ахматова отмечала в ряду прочих траурных августовских юбилеев: в ее жизни август действительно был черным месяцем, недаром он носит имя тирана – римского императора Августа. В ряд августовских потерь она ставила смерть отца в августе 1915 г., смерть А. Блока и расстрел Н. Гумилева в августе 1921 г., самоубийство М. Цветаевой в августе 1941 г., арест Н. Н. Пунина в августе 1949 г. и его смерть в воркутинском лагере четыре года спустя в августе 1953 г., смерть Б. В. Томашевского, известного пушкиниста и историка литературы в августе 1957 г.
Он и праведный, и лукавый,
И всех месяцев он страшней:
В каждом Августе, Боже правый,
Сколько праздников и смертей…
Белый зал архитектурно решен как ротонда со строгим классическим ритмом колон. Между колоннами – отражающиеся в стекле фотографии Шереметьевского сада. А за окнами – реальный живой сад Фонтанного Дома. Сад Фонтанного Дома становится не только фоном, но и важной слагаемой поэтического мира Ахматовой.
Внутри витрин на фоне фотографий сада – вещи, рукописи, фотографии, рисунки, имеющие непосредственное отношение к жизни и творчеству Ахматовой.
Поэтические течения начала ХХ века, в том числе и акмеизм, к которому относила себя Ахматова, ставили своей задачей передать новые грани сознания человека в усложнившемся мире. Поэты искали новую форму, решали «знакомить слова» (выражение Осипа Эмильевича Мандельштама), то есть сталкивать те слова, которые никогда раньше не стояли рядом». «И замечаешь: протягивается рука смысла из-под одного слова и пожимает руку, появившуюся из-под другого слова, а третье слово руку подает, и поглощает тебя совершенно новый мир, раскрывающийся за словами» (К. Вагинов).
Отражение трагизма эпохи в стихах Анны Ахматовой
... творчества Ахматовой, близко ее знавшая, вспоминает: «Для самой Ахматовой в ее ... гг. Другой адрес - Лаврушинский переулок, 17 (кооперативный дом Союза писателей). Очень трогателен в биографии обоих поэтов тот факт, что Пастернак написал две рецензии на «Избранное» Ахматовой в августе ... в этой стороне: Во мне - как льдинка в пенистом вине. Вот в этой любви к Родине, подчас достигающей трагических ...
По тому же – поэтическому – принципу построена композиция предметов в экспозиции Белого зала. Истории вещей как бы протягивают друг другу «руки смыслов», становясь знаками поэтического мира Ахматовой.
Семь зеркальных стекол составляют своего рода семь граней классической ротонды Белого Зала. В них отражается и Шереметьевский сад, и портреты Ахматовой, и кадры кинохроники, и слои старых газет. Стекло, как и зеркало, как и поверхность воды – по Ахматовой – хранит слои отражений разных эпох, отражает лица смотревшихся в них людей. Отражение в зеркале – своего рода двоение того человека, кто смотрится в него. Так рождается очень важная для Ахматовой тема ее двойника. Она считала своими двойниками и реальных людей, и литературных героев.
Двойником Ахматовой была библейская Мелхола, образ которой восходит к Лилит, первой жене Адама (в аккадской мифологии Иштар, в греческой – Афродита, в римской – Юнона).
Мелхола – женщина-возлюбленная, воплощение любовной страсти, женщина-демоница, которая приносит несчастье мужчинам. Еще один двойник Ахматовой – ветхозаветная Рахиль, преодолевшая многие препятствия на пути к своему материнству: она умерла во время родов своего единственного сына Вениамина.
К Библии восходит и образ жены Лота, женщины, нарушившей запрет Бога – во время бегства из Содома и Гоморры не оглядываться назад, на город и дом, «где милому мужу детей родила». Но жена Лота оглядывается, чтобы увидеть и унести с собой взгляд на то, что было ей дорого, – и превращается в соляной столп.
Кто женщину эту оплакивать будет,
Не меньшая ль мнится она из утрат.
Лишь сердце мое никогда не забудет
Отдавшую жизнь за единственный взгляд.
Эти три двойника – три ипостаси поэтического сознания Анны Ахматовой, нашедшего выражение в ее «Библейском цикле» (1922-1961).
В структуре Белого Зала три библейских поэтических образа Ахматовой представлены в работах скульптора Владимира Цивина, выполненных специально для литературной экспозиции в 2003 году. «Скульптуры сделаны из шамотно-фарфоровой массы («каменной массы», по профессиональной терминологии), которая обжигается при температуре 1250 градусов, технология разработана мною. Вещи полые, тонкие внутри, сверху покрыты костяным фарфором. Мне очень хотелось добиться ощущения фарфорового бисквита, некоторой переклички с фарфоровыми вещами начала века – нерасписными статуэтками работами Н. Данько, например.
Образы Мелхолы и Рахили трактованы в традициях архаики. Богиня плотской любви в шумерийской пластике – это женщина, держащая в руках свои груди, как чаши. Богиня-мать в шумерийской пластике – женщина, держащая руки на животе –охраняющая плод. Ведь стихотворение «Рахиль» начинается с образа колодца («Источник был камнем завален огромным. / Он камень своею рукой отвалил / И чистой водою овец напоил»).
Сочинения об авторе ахматова
... жила настоящим и будущим («Вперед, время, время, вперед!»), презирая и втаптывая в грязь прошлое, оставляя Ахматовой трагический, но единственно возможный путь — повернуть время вспять. В 1935 году ... сочинениями 5-11 класс В холодный зимний вечер иногда хочется немного оторваться от действительности и помечтать о высоком, добром, вечном. Настроиться на нужный лирический лад поможет поэзия. ...
Открытый колодец – знак соития, знак священного брака, обещающего материнство.
Образ жены Лота пластически решен по-другому. Это не фронтальная ясная вещь, у нее есть разворот – она как бы осваивает новое для нее пространство, и пространство духовное. Момент спирали, пружины в пластике появляется только в ответственные моменты пластической истории. Петербург был Содомом, на которое было послано страшное божественное проклятье. И этот бесконечный оборот назад – единственная надежда на удержание дорогого прошлого в памяти»
(В. Цивин).
Контекстом семи инсталляций Белого зала стал поэтический цикл Ахматовой, состоящий из семи «Северных элегий». К каждой инсталляции предложен эпиграф – строка элегий – своеобразный «ключ» к каждой композиции.
Николай Николаевич Пунин говорил о себе: «У меня, в сущности, есть только один, но настоящий дар: я умею понимать живопись и умею раскрывать ее другим» . Круг его художественных интересов был необычайно широк: от древнерусской иконописи до японской графики, от французских романтиков до современных авангардистов. Он был страстно увлечен новыми течениями в искусстве, особенно творчеством Владимира Татлина и Казимира Малевича. В его доме постоянно собирались молодые художники: Владимир Лебедев, Лев Бруни, Петр Митурич, Петр Львов, Николай Тырса. В 1920-е годы Н. Н. Пунин работает в ГИНХУКе, в Русском музее, читает лекции по истории искусства в Академии художеств и Университете, является художественным консультантом Фарфорового завода.
Интенсивность духовной жизни, «постоянное и сильное душевное напряжение» сближали его с Ахматовой.
Анна Ахматова впервые приходит в эту комнату 19 октября 1922 года. Об этом в дневнике Пунина читаем: «…вечер такой мягкий и петербургский, «ахматовский» – черты твоего нежного лица во всем городе, под всеми фонарями дышит на меня твое лицо… …Люблю и не хочу без тебя, если б даже и мог».
Но в доме остается его первая жена. Глубокая привязанность к Анне Евгеньевне Аренс не позволяет Пунину расстаться с ней.
Зародившееся чувство становится источником сложных переживаний для всех участников этого «треугольника».
В 1925 году, когда Ахматова гадает о судьбе отношений с Пуниным по томику стихов Тютчева, ей «выпадает» пророческое четверостишие:
О, как убийственно мы любим,
Как в буйной слепоте страстей
Мы то всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей.
Драматизм ситуации усугубляется для Ахматовой реалиями «социалистической жизни» – необходимостью иметь жилье и прописку.
К концу 1926 года Ахматова все же перебирается в Фонтанный Дом. Для всех троих – Пунина, Анны Евгеньевны (она осталась жить в квартире на правах друга Н. Н. Пунина и матери его ребенка) и самой Ахматовой – не было другого выхода, как принять происшедшее как данность, по возможности сохраняя дружеский стиль отношений.
Жизнь и творчество Анны Ахматовой
... путешествия Ахматова с мужем поехали в Слепнево, тверское имение свекрови А. И. Гумилевой. После 1910 года, приехав в Петербург, Анна Андреевна не ... детей, переехала в Крым. Целый год они жили в Евпатории, где Анна была дома и следила за курсом предпоследнего курса ... на всю жизнь. 1 октября 1912 года родился мой единственный сын Лев» Жизнь Ахматовой с Гумилевым была полна сложностей и драматизма. ...
Николай Николаевич не раз говорил Анне Андреевне, когда речь заходила о его кабинете: «Это твоя комната». Однако, по сути только диван и маленький столик перед ним были здесь местом ее обитания. В период союза с Пуниным Ахматова почти не пишет стихи. Причины тому были как внешние: негласный партийный запрет с 1925 года на печатание ее стихов, так и внутренние: не было необходимой ей для стихов внутренней свободы. «Если говорить о том, как работала Анна Андреевна…Мне очень трудно представить себе ее сидящей за письменным столом…Она предпочитала быть в постели …со своими тетрадями, блокнотами, книгами, в постели лежа, писала или читала», – вспоминала И. Н. Пунина.
Здесь в этом кабинете Ахматова занимается историей архитектуры Петербурга, изучает творчество Гумилева, начинает свои пушкинские штудии, которые впоследствии войдут в ее статьи о Пушкине, учит итальянский и английский языки. По просьбе Пунина переводит с французского нужные ему для лекций книги об Энгре и Давиде, готовит для издания перевод монографии о Сезанне. При переводах с французского, пользовалась большим старым французско-русским словарем под редакцией Макарова, которого все домашние называли «Макарыч». В это время Ахматова много курила: ее любимые папиросы – «Сафо» или «Звездочка». После ареста Пунина и Левы Гумилева в октябре 1935 года в ночь после ареста здесь в кабинете Ахматова вместе с А. Е. Аренс в ожидании обыска разбирали архив Пунина, сжигая в печке те документы, которые могли показаться опасными.
Вещи Ахматовой : чернильница в виде раковины, пудреница, сумочка, японский веер, подаренный Пуниным.
Анна Андреевна любила красивые вещи, однако не была к ним привязана. Она с легкостью могла расстаться с подчас дорогими предметами, одаривая друзей и знакомых. Однако были вещи, имеющие личную для нее историю или связанные с очень дорогими ей людьми. Ахматова старалась сохранить их, некоторым давала имена. Например, свою маленькую сумочку, которую часто брала с собой, она называла «мифка». Сумочка-мифка была подарена ею поэту и переводчику «Божественной комедии» Данте, своему старинному другу М. Л. Лозинскому.
Трагическое предощущение конца отношений, навеянное гаданием, не обмануло Ахматову: в 1938 году после пятнадцати лет союза она и Пунин расстаются.
Эту комнату по цвету стен называли Розовой. Здесь в 1928-1930-х годах располагалась столовая.
За столом собиралось много людей: в трудную минуту в доме Пунина находили приют родственники и друзья. В 1922-27 годах в квартире жила мачеха Пунина Елизавета Антоновна, в 1929-1931 годах – отец Анны Евгеньевны, бывший генерал-лейтенант флота Евгений Иванович Аренс. В 1929 году сюда переехал жить к матери семнадцатилетний Лев Гумилев.
Образ матери страдалицы в поэме Анны Ахматовой «Реквием
... утешение. Другие сочинения: ← Образ и характеристика Дон Кихота↑ ДругиеОбраз Санчо Панса в романе Дон Кихот → Поэма «Реквием» создавалась в конце 30-х годов XX столетия, в разгар сталинского ... всенародную трагедию, Ахматова персонифицирует образ народа в образах матери и сына. Насильнический разрыв между ними приводит к нарушению гармонии — основы основ. Боль раненной матери не уравнять ...
В середине 30-х гг. здесь около года провел брат Николая Николаевича – Александр Николаевич Пунин с женой Зоей Евгеньевной и дочерью Мариной, в 1935-1942 годах жил племянник Анны Евгеньевны Игорь, родители которого были репрессированы.
На фотографиях, сделанных Н. Н. Пуниным в 1920-е годы, – своеобразная летопись этого дома: дети и взрослые, друзья и родственники, хозяева квартиры и их гости.
«Мы усаживались перед аппаратом, а он, накрывшись с головой черной накидкой, настраивал фокус, выбирал позу для нас, то заглядывая в аппарат, то подходя к нам. С помощью экспонометра высчитывал выдержку, по его сигналу мы замирали, как нам казалось, на целую вечность. …На специальный металлический поднос папа высыпал порошок магния, который помощник поджигал, и бежал садиться на свое место, если он был среди снимающихся, но чаще оставался за кадром. Мгновенно вся комната озарялась каким-то фантастическим светом…», – вспоминает И. Н. Пунина.
В доме отмечали те праздники, к которым привыкли с детства: Рождество , Пасху, именины. Особенно запомнились детям Фонтанного дома новогодние торжества: «…елка всегда была великолепно украшена. …После 1927 года на елке появились из японской бумаги чудные фонарики, которые папа с нами вместе клеил. В том же 27 году Николай Николаевич прислал нам из Загорска, где он побывал, вырезанную из цветной плотной бумаги сцену рождения Христа и поклонения Богоматери волхвов и пастухов» (И. Н. Пунина).
Портрет А. С. Пушкина – гравюра художника М. Рундальцова с портрета О. Кипренского всегда стоял в этой комнате на мольберте.
Пушкин А. С. в 1830-е годы Шереметевском дворце позировал О. Кипренскому, у которого здесь была мастерская. Последний граф С. Д. Шереметев был женат на внучке друга Пушкина – князя П. А. Вяземского. Ахматова остро ощущала пушкинское присутствие в Фонтанном Доме. В семье Пуниных Пушкина также очень ценили. Пунин рассказал Ахматовой в 1937 году историю о том, как маленькие дети защитили памятник Пушкину на Пушкинской улице в Ленинграде от задуманного властями сноса. Эта статья вошла в ее статью «Пушкин и дети» — «Можно с полной уверенностью сказать, что у доброй половины этих малышей уже не было в то тяжелое время пап (а у многих мам).
Но охранять Пушкина они считали своей священной обязанностью».
Иногда по вечерам, когда бывали гости, слушали патефон: Варю Панину, старые вальсы и танго. В доме отмечали те праздники, к которым привыкли с детства: Рождество, Пасху, именины. Особенно запомнились детям Фонтанного дома новогодние торжества: «…елка всегда была великолепно украшена. После 1927 года на елке появились из японской бумаги чудные фонарики, которые папа с нами вместе клеил. В том же 27 году Николай Николаевич прислал нам из Загорска, где он побывал, вырезанную из цветной плотной бумаги сцену рождения Христа и поклонения Богоматери волхвов и пастухов» (И. Н. Пунина).
Переехав в квартиру Пунина, Ахматова перевезла с собой некоторые вещи, посуду и мебель, которые были для нее памятью о дорогих ей людях: Гумилеве, Шилейко, О. Глебовой-Судейкиной, которая некоторое время в начале 1920-х гг. работала на Фарфоровом заводе. Ахматову всегда окружали старые, имевшие свою историю вещи, которые были своеобразными «черепками прошлого», материальными знаками разных культурных слоев.
Биография Анны Андреевны Ахматовой
... В том же 1912 родился единственный сын Ахматовой Лев Гумилев. Годы вступления Ахматовой в литературу - время кризиса символизма. «В 1910 году явно обозначился кризис символизма и начинающие поэты ... ХIХ века - Анне Карениной Л.Толстого, Дворянском гнезде И.Тургенева, романах Ф.Достоевского. В мае 1914, перед началом Первой мировой войны, вышел второй сборник Ахматовой Четки. 1914 год она считала ...
В 1938 году, расставшись с Пуниным, Анна Ахматова переселилась в эту комнату и жила в ней до отъезда в эвакуацию осенью 1941 года. Об этой комнате сохранились разноречивые воспоминания современников. Одни вспоминают «развал и убожество», окружавшее здесь Ахматову. Для других эта комната была освещена «волшебным светом», наполнена красивыми вещами, оставшимися от прошлой жизни. В 1938 году сталинский террор в стране достигает своей кульминации. События Большого террора вторгаются в личную судьбу Ахматовой. Второй раз арестован сын – Лев Гумилев, который находится под следствием во внутренней тюрьме НКВД на Шпалерной и в Крестах, ожидая приговора суда. В этой комнате проходят долгие семнадцать месяцев, наполненных для Ахматовой хлопотами за сына и страхом за его жизнь.
Размышляя о судьбе сына и его товарищей, молодых людей, обреченных на воркутинские лагеря и ссылку в Сибирь, она вспоминает свою молодость, то время, когда им тоже было 20. Тогда они жили в замкнутом пространстве своих чувств и эстетических ощущений, теряя ответственность за то, что происходит в стране. Не здесь ли была причина того, что детям – сыновьям нынешней России – предстоят теперь Кресты и дорога на Восток…
Семнадцать месяцев кричу,
Зову тебя домой,
Кидалась в ноги палачу,
Ты сын и ужас мой.
«Реквием», начатый в 1935 г., Ахматова продолжает и сейчас, не решаясь хранить дома рукописи, доверяя только самым близким друзьям заучивать свои стихи наизусть.
Сожжение рукописей в эпоху тотального террора ми слежки становится для Ахматовой привычным ритуалом: «Руки, спички, пепельница. Обряд прекрасный и горестный…».
Невзрачный чемодан Ахматова приобретает для поездки к ссыльному Мандельштаму в Воронеж. Деньги на поездку находятся лишь благодаря продаже одной из статуэток Данько.
В 1939 г. на Ахматову было заведено дело «с формулировкой “скрытый троцкизм и враждебные антисоветские настроения”», велась его «оперативная разработка»: слежка, тайные обыски, вербовка осведомителей из ее окружения.
В декабре 1940 года, разбирая в сундуке, доставшемся ей от Ольги Глебовой-Судейкиной свои бумаги, Ахматова наткнулась на любовные письма и стихи Всеволода Князева, обращенные к молодой актрисе. Так неожиданно для себя самой Ахматова начинает писать «Поэму без героя», которую потом назовет симфонией о судьбе ее поколения: «…Постигло нас разное: Стравинский, Шаляпин, Павлова – слава, Нижинский – безумие, Маяковский, Есенин, Цветаева – самоубийство, Мейерхольд, Гумилев, Пильняк – казнь, Зощенко и Мандельштам – смерть от голода на почве безумия и т. д., и т. д.».
Выдвинутый ящик бюро с материалами о В. Гаршине– запиской Ахматовой, адресованной Гаршину, фотографией Гаршина, листом авторизованной машинописи «Городу и другу».
«О[льгины] вещи, среди которых я так долго жила, вдруг потребовали своего места под поэтическим солнцем. Они ожили как бы на мгновение, но оставшийся от этого звук продолжал вибрировать долгие годы…».
Воспоминания о них – это еще один Реквием… Трагический маскарад «теней из 1913 года» переходит в поэме в кровавый карнавал 1930-1940-х годов. Первая Мировая война и сталинский террор предстают катастрофами единой истории ХХ века.
«Комната была обставлена очень скупо, по-видимому, почти все, что в ней стояло раньше, исчезло во время блокады» (И. Берлин).
Знаток и почитатель русской поэзии, в тот момент – секретарь Британского посольства в Москве, а в будущем – философ-культуролог и историк идей И. Берлин приходит эту комнату в ноябре 1945 года к Ахматовой, о которой столько слышал в Англии от своих друзей – русских эмигрантов.
Эта встреча становится и для Ахматовой одним из важнейших событий ее жизни: «Беседа длилась много ночных часов. И можно ли это назвать беседой? Произносились ли слова или в них не было надобности? Шло ли дело о смерти или о поэзии, тоже не совсем ясно. Несомненно одно: в этом участвовало все мое существо с той полнотой, о которой я сама до той ночи не имела понятия».
Она расспрашивала его о дорогих ее сердцу людях, старых друзьях, уехавших из России, которых Берлин хорошо знал – Артуре Лурье, Саломее Андрониковой-Гальперн, рассказывала о дружбе с Модильяни, вспоминала о гибели Н. Гумилева и О. Мандельштама, читала «Реквием» и стихи из «Поэмы без героя». Они говорили о Льве Толстом, Чехове и Достоевском, Пушкине и Мицкевиче, Блоке и Пастернаке, о красоте трех последних сонат Бетховена.
В тот вечер ближе к ночи появился Лева Гумилев, за день до того вернувшийся в Ленинград с фронта, куда он был переведен из лагеря для участия в военных действиях. Лева принес из кухни вареную картошку и предложил устроить ужин.
«По мере того, как уходила ночь, Ахматова становилась все более и более одушевленной… Она заговорила о своем одиночестве и изоляции как в культурном, так и в личном плане… Говорила о дореволюционном Петербурге, о городе, где она сформировалась, и о долгой черной ночи, которая с тех пор надвинулась на нее. Она говорила без малейшего следа жалости к себе… Никто никогда не рассказывал мне вслух ничего, что могло бы хоть отчасти сравниться с тем, что поведала она о безысходной трагедии ее жизни. До сих пор воспоминание об этом настолько ярко, что вызывает боль», – вспоминал много лет спустя, в начале 1980-х, Исайя Берлин, когда Ахматовой уже не было на свете. А ей – после встречи в Фонтанном Доме, предстояло многое пережить. В тоталитарном государстве встречи с иностранцами равносильны государственному преступлению. В августе 1946 года грянуло правительственное постановление, направленное против Ахматовой и Зощенко. Поэзия Ахматовой была названа чуждой советскому народу: ее исключили из Союза писателей, лишили продовольственных карточек, поставили в комнате подслушивающее устройство. Впереди у Ахматовой будет еще один арест сына и арест Пунина в том же 1949 году.
В «хрущевскую оттепель» государство разрешило ей печатать стихи, вышли несколько ее сборников, исковерканных цензурой: власти не могли не считаться с тем, что имя Ахматовой обретало мировую известность. В 1964 году в Италии ей была присвоена литературная премия Этна Таормина, а в следующем – 1965-м в Оксфорде – звание доктора gonoris causa.
И все это время она продолжала работать над «Поэмой без героя», вобравшей в себя многие конкретные события истории Фонтанного Дома.
Живой, постоянно меняющийся сад продолжает жить за окнами ее комнат в Фонтанном Доме. «У нас не было ни одного окна, которое бы не выходило в сад. И нельзя было ни дня прожить, чтобы не посмотреть, что делается в саду, – вспоминала И. Н. Пунина. – Снег ли там, идет ли дождь, черные сучья или зелень, цветет сирень или цветут яблони, – это была непрерывная жизнь в природе. И, конечно, это очень много значило для Анны Андреевны».
И в «Поэме без героя» Ахматова сделала сад Фонтанного Дома одним из участников и свидетелей драматических событий петербургской истории:
И свидетель всего на свете,
На закате и на рассвете
Смотрит в комнату старый клен
И, предвидя нашу разлуку,
Мне иссохшую черную руку,
Как за помощью, тянет он.
В музее Анны Ахматовой представлена экспозиция кабинета Иосифа Бродского. Про свой американской кабинет поэт говорил — “Наиболее отчетливое ощущение, что я нахожусь в своей естественной среде, я испытываю в Саут-Хедли, штат Массачусетс. Дом – это место, где тебе не задают лишних вопросов. Там никто их не задает, там никого нет, там только я”.
Иосиф Бродский никогда не жил и не бывал в Фонтанном Доме. В 2003 году Фонд наследственного имущества И. Бродского и вдова поэта Мария Бродская передали Музею Анны Ахматовой в Фонтанном Доме вещи из его дома в небольшом американском городке Саут-Хедли в штате Массачусетс, где Бродский преподавал с начала 1980-х в колледже Маунт-Холлиок: письменный стол, секретер, настольную лампу, кресло, диван, постеры, связанные с итальянскими поездками Бродского, его библиотеку, коллекцию почтовых открыток.
На фоне американского кабинета особенно остро звучит запись судебного процесса, проходившего в марте 1964 года в Ленинграде по делу «тунеядца и отщепенца», как формулировала тогда обкомовская пресса. Текст судебных заседаний читает друг Бродского – писатель, историк и соредактор журнала «Звезда» — Яков Гордин.
В кабинете также можно посмотреть фильмы о Бродском, где он размышляет о жизни, смерти, об одиночестве поэта в мире, о судьбе своего поколения, можно послушать голос поэта, читающего свои стихи.
