Стилистические особенности любого литератора представляют собой некую подпись, то самое «цельное» понимание описываемого им мира, которое делает его отличным от сотен тысяч других ему подобных авторов.
Именно поэтому целью написания данной работы стало изучение и раскрытие всей изящности творчества великой писательницы, кумира многих поколений — Джейн Остин. В тоже время, задачей написания этой работы ставится рассмотрение стилистической неповторимости произведений Джейн Остин, которые делают ее романы такими узнаваемыми в бесконечном потоке шедевров мировой литературы. Важно осознавать, что нам, также представляется возможность взглянуть на ее произведения под другим углом и вынести из этого бесценный опыт, который накапливался другими писателями, современниками и литературными критиками.
Объектом исследования данной работы являются стилистические особенности автора, которые повлияли на саму структуру романа «Гордость и предубеждение». Предметом исследования в рассматриваемой работе выступает сама стилистическая направленность Джейн Остин, как писателя — классика английской литературы.
Актуальность настоящего исследования, с одной стороны, определяется своеобразным художественным разрешением в творчестве Остин приоритетных для современной филологии нравственно-этических проблем в русле общечеловеческих ценностей; с другой стороны, связана с актуальной для современного гуманитарного знания антропоцентрической направленностью, что, прежде всего, касается использования в методологии и методике данного исследования понятия «концепт», обобщающего своеобразие мировидения, как целостного этноса, так и отдельных его представителей.
Джейн Остин — английская писательница, провозвестница реализма в британской литературе, сатирик, писала так называемые романы нравов. Её книги являются признанными шедеврами и покоряют безыскусной искренностью и простотой сюжета на фоне глубокого психологического проникновения в души героев и ироничного, мягкого, истинно «английского» юмора. Джейн Остин до сих пор по праву считают «Первой леди» английской литературы. Её произведения обязательны для изучения во всех колледжах и университетах Великобритании.
Юность и зрелость Джейн Остин пришлись на беспокойные времена: шли Наполеоновские войны, Война за независимость в Северной Америке, Англия была охвачена промышленным переворотом, по ней уже прокатились первые выступления луддитов, Ирландия была охвачена восстаниями.
Джейн Остин состояла в оживленной переписке с братьями, их женами, дальними родственниками, а некоторые из них были непосредственными участниками исторических событий. Французская революция коренным образом изменила судьбу Элизы де Фейд, братья Чарльз и Фрэнсис отправились на войну с Францией. В Вест-Индии умер жених Кассандры; в течение нескольких лет в семье Остинов воспитывался сын бывшего губернатора Индии Уоррена Гастингса.
Структура курсовой работы — что это, примеры и из чего состоит?
... курсовой задач. Структура курсовой работы состоит также из глав, в которых проблема сначала описывается, а после анализируется. Именно эти части могут занимать до 90% времени, затрачиваемого на написание работы, ... проводится исследование. Информация об авторе (ФИО, курс, группа). Информация о проверяющем (ФИО, должность). Город. Год выполнения. Данный раздел представляет собой некий план работы – ...
Письма давали Джейн Остин бесценный материал для её романов. И хотя ни в одном из них не найти рассказа о войнах или революциях, а действие никогда не выносятся за пределы Англии, влияние происходящего вокруг особенно ощутимо, например, в последнем её романе «Доводы рассудка», где немало моряков, только что вернувшихся на сушу после военных действий, отличившихся в сражениях, плававших в Вест-Индию.
Однако Остин не считала себя компетентной подробно писать о военных действиях и начавшейся колониальной экспансии Англии. Сдержанность — черта не только творческого облика Остин, но и неотъемлемая часть её жизненной позиции. Остин происходила из семьи с сильными английскими традициями: в ней умели глубоко чувствовать и переживать, но в то же время были сдержанными в проявлении чувств.
Джейн Остин так и не вышла замуж. В тридцать лет Джейн надела чепчик, объявив тем самым миру, что отныне она старая дева, простившаяся с надеждами на личное счастье, хотя один раз ей и было сделано предложение. Остины никогда не были богатыми, а после смерти отца их финансовые обстоятельства стали ещё более стеснёнными. Джейн обшивала семью, помогала матери по хозяйству.
Писательница скончалась 18 июля 1817 года в Винчестере, куда поехала лечиться от болезни Аддисона. Перед смертью она пыталась закончить свой последний роман «Сэндитон».
Таким образом, взглянув на непростой жизненный путь этой сильной женщины, мы не можем скрыть своего восхищения перед ее литературным даром, тем самым, который помог ей справляться с тяготами жизни и превращать их в прекрасные романы, которые сделали мировую литературу такой, какая она есть.
Тема работы также была выбрана не случайно, поскольку, прежде всего, стилистический анализ текста должен вести к полному и глубокому пониманию основной мысли текста, главной идеи речевого произведения. Он должен выявить характер «оформленности содержания», то есть выявить структуру текста. Последнее в свою очередь предопределяет и методику стилистического анализа: он должен направляться не только и не столько на языковые факты, сколько на способы их организации, их связи и соотнесенности. Исследователю необходимо также учитывать разнофункциональность применения стилистического анализа: в аспекте стилистики языка он должен ответить на вопрос — из чего сделан текст, в аспекте стилистики речи — как сделан текст. Таким образом, в предлагаемых аспектах неизбежно встает вопрос о функциях и функционировании языковых средств текста с учетом выражаемого содержания и целевой установки. Наконец, полное понимание текста предполагает понимание того, «почему в данном случае употреблено именно такое слово, именно такой оборот или синтаксическая конструкция, а не другая; почему для выражения данной мысли в данных условиях необходимы именно эти языковые средства, именно такая их организация».
Элиэабет Беннет, безусловно, выше своей среды, — она не только непосредственна, наблюдательна, весела, остроумна, но и образованна, умна и наделена высокими моральными принципами. Гордость ее страдает: она остро чувствует ничтожество своей матери и младших сестер, а также бесплодность парадоксальной иронии отца. Чувство это усиливается при знакомстве с Бингли и Дарси и с их окружением. Причин к тому великое множество — миссис Беннет отправляет Джейн в дождь верхом в имение Бингли, сестры Бингли не скрывают своего презрения к миссис Беннет, Дарси открыто пренебрегает Беннетами и пр. Все это Элизабет воспринимает как унижение. Попытки защититься ироническим смехом оказываются тщетными. Уязвленная гордость в соединении со случаем — знакомство с Уикхемом — порождают заблуждение. Элизабет уверена, что Дарси не только холодный и высокомерный гордец, но и злодей. Таким образом, причиной предубеждения Элизабет против Дарси служит, прежде всего, ее собственная гордость. Заблуждение Элизабет двойное: она не только считает Дарси лицемером и злодеем, погубившим не одну невинную жертву; Уикхем, подлинный элодей и лицемер, кажется ей невинно загубленной жертвой.
Мой любимый женский роман Джейн Остин «Гордость и предубеждение»
... «Гордость и предубеждение», так как это произведение английской классической литературы включено в программный список произведений, изучаемых в рамках дисциплины «Зарубежная литература». Роман Джейн Остин я ... ни по характеру. Мистер Беннет – отец Джейн, Элизабет, Мэри, Китти и Лидии. «В характере мистера Беннета так затейливо сочетались живость ума и склонность к иронии, замкнутость и взбалмошность, ...
Таковы экспозиция и завязка романа, занимающие первую его половину.
Кульминация романа — письмо Дарси, вызвавшее поток размышлений в уме Элизабет. С него начинается медленное, мучительное освобождение от ложных мыслей и толкований. Этому способствует «случай» — Уикхем соблазняет младшую сестру Элизабет; появляются и другие неопровержимые доказательства его вины. Элизабет осознает всю меру собственной гордости и предубеждения и, осознав, поднимается над ними.
В несколько измененном виде схема эта повторяется в линии Дарси. Вначале его основная черта также гордость,- не просто сословная гордость, но и гордость человека умного, образованного, сильного, сознающего свое превосходство не только над ничтожным обществом, которое его окружает, но даже и над друзьями (Бингли).
Гордость эта так же, как и у Элизабет, ведет к предубеждению: он предубежден против семейства Беннет, так как они не ровня ему ни по положению в обществе, ни по уму, ни по образованию, ни по силе характера; и даже против самой Элизабет, ибо она принадлежит к этому семейству.
Натура глубокая и страстная, он не может, однако, долго сопротивляться велениям собственного сердца. Он решается поступить наперекор всем соображениям и, не скрывая своих мыслей, предлагает Элизабет руку. Страсть, овладевшая Дарси вопреки всем его взглядам, такое же заблуждение, как и его предубеждение против семейства Беннет и против самой Элизабет. Недаром Элизабет воспринимает письмо Дарси как тяжкое оскорбление. Затем наступают нелегкие для Дарси дни (тем более нелегкие, что это натура недюжинная), дни осознания собственных заблуждений. В конце романа он освобождается от ложных принципов и от своего предубеждения. Обретая истинную любовь, он обретает и Элизабет.
Структура романа точна, гармонична и закончена. Действие связано симметричным повторением основного композиционного хода (Элизабет и Дарси — гордость; Элизабет и Дарси — заблуждение; Элизабет и Дарси — предубеждение; Элизабет и Дарси — осознание ошибки; Элизабет и Дарси — торжество подлинных принципов и чувств).
Вынесенные в заглавие слова — «Гордость и предубеждение» — раскрываются не однолинейно (Дарси — гордость, Элизабет — предубеждение); они в равной степени относятся как к герою, так и к героине.
Гордость и предубеждение на английском
... своим полком. Беннеты были все еще обеспокоены, Джейн пыталась забыть Бингли. И Элизабет чувствовала несчастье своей сестры, и для того, ... он говорил, гордости было больше, чем любви. Дарси рассказывал о ее ущербности, ее невоспитанной семье, и был уверен, ... внимания на Дарси. Однажды мистер Дарси пришел в комнату мисс Элизабет, сел на несколько секунд, а затем встал и прошелся по комнате. Элизабет ...
Джейн Остин, великолепный психолог и бытописатель, — художник глубоко трезвый и реалистический. Мысль ее проникает в скрытые причины поступков, на которые она указывает без дальних околичностей. Вспомним появление Дарси на балу, внимание к нему всего общества, вызванное не столько его внешностью, сколько известием о десяти тысячах годового дохода. Вспомним всеобщее благоволение к Бингли (Незерфилд Парк, дом в Лондоне, четверка лошадей, пять тысяч годового дохода), увлечение гарнизонными офицерами, отвращение, которое испытывала миссис Беннет к Дарси, пока не поняла, что он претендует на руку ее дочери, ее внезапную восторженность и многое другое. С беспощадной иронией показывает Джейн Остин общество, мысли и чувства которого полностью подчинены материальным соображениям.
Особенный смысл приобретают в этом плане образы леди де Бёр и мистера Коллинза, в которых Джейн Остин изобразила тех, кто с легкой руки Теккерея стали повсюду называться снобами. В этих характерах ясно видны черты сатирического преувеличения и гротеска. Здесь писательница идет вслед за великими романистами XVIII века и, в первую очередь, за Филдингом.
Современники живо реагировали на сатирическую остроту этих образов. Джейн Остин неоднократно упрекали в том, что священники в ее романах предстают в большинстве случаев как себялюбцы и снобы. Друзья ее отца и брата решительно не одобряли такой сатиры, а одна из современниц, как передают биографы, заметила, что «не следует в подобные времена создавать таких священников, как мистер Коллинз или мистер Элтон».
Замечание весьма знаменательное: «подобные времена» — это начало века, время революционных потрясений на континенте и в самой Англии. Сатира Остин приобретала на этом фоне особую остроту. Интересно, что имя Коллинз стало нарицательным в английском языке, так же, как имя Домби или Пиквик. Коллинз — это напыщенность, помпезность, низкопоклонство, упоение титулом и положением. Существует даже выражение «Не sent me a Collins» (Он послал мне «коллинза»), где «Collins», по принципу метонимии, означает письма того типа, которые мистер Коллинз был такой мастер писать.
В «Нортенгерском аббатстве» Джейн Остин заставляет свою героиню размышлять о человеческой природе.
Джейн Остин отказалась от деления героев на злодеев, «голубых» и резонеров, — деления, которого придерживались все ее предшественники. «Смешанные характеры» стали основным ее принципом.
Правда, на первый взгляд может показаться, что Джейн Остин следует теории «гуморов», разработанной еще Беном Джонсоном. Элизабет в таком случае — воплощенное предубеждение, Дарси — гордость, мистер Коллинз — низкопоклонство, леди де Бёр — высокомерие, мистер Беннет — насмешка, Мэри — педантизм, Лидия — кокетство и пр. Такое впечатление, однако, может возникнуть лишь при самом первом, поверхностном чтении. Джейн Остин действительно использует порой метод «гуморов», но только порой и с очень существенными ограничениями. Он применяется лишь к персонажам, которые условно можно было бы назвать комическими (или сатирическими), — мать и младшие сестры Беннет, мистер Коллинз, леди де Бёр. У этих персонажей одно общее свойство — они находятся на периферии действия. Ни миссис Беннет, ни даже леди де Бёр, хоть ее поступки, а еще более намерения, ведут к немаловажным поворотам сюжета, не находятся в центре повествования. Эти второстепенные персонажи выпуклы и ярки, однако в обрисовке их Джейн Остин нарочито «двухмерна». «Двухмерность» эта вызвана, очевидно, тем, что каждый из этих персонажей представляет собой сатиру на определенное явление.
Сочетание романтического и реалистического в романе Шарлотты Бронте «Джейн Эйр»
... в приемах композиции романа «Джейн Эйр». Во-первых, это обилие неожиданных поворотов сюжета. Начиная со сцены встречи Джейн и мистера Рочестера январским вечером, когда она принимает пса хозяина Торнфильда за героя ...
Однако и эти характеры не так просты, как кажется на первый взгляд; все они, по меткому выражению Э. М. Форстера, «склонны к объемности» («Она миниатюристка, но миниатюры ее никогда не двухмерны, — пишет Форстер. — Все ее характеры объемны или склонны к объемности».).[11, 125]
Там же, где сатиры нет, меняется и метод изображения. Вглядимся попристальнее в центральные фигуры романа. Разве Дарси — только гордость, а Элизабет — только предубеждение? Разве мистер Беннет — одна лишь насмешка и отрицание? Нет, в Дарси «смешано» множество черт: тут не только снобизм и сословная гордость, но и способность нежно и преданно любить (сестру, а позднее Элизабет), и редкий дар дружбы (пусть с людьми, мало достойными истинной дружбы, — Бингли, милым, пустым, податливым, как воск, в сильных руках Дарси), и знание людей и света, и недюжинный ум, и независимость, и сила характера. Все это «смешано в разных пропорциях»; на протяжении действия мы видим, как пропорции изменяются и как меняется сам характер. «Смесь» и изменение пропорций поражают и в характере Элизабет, и даже — правда, не без оговорок,- в характере мистера Беннета. Можно отметить склонность к «смешанным» характерам у Элизабет Беннет, с которой писательница не раз себя отождествляет.
Припоминая другие романы писательницы, видишь немало «смешанных» героев и героинь; самые удачные из них — Кэтрин Морлэнд и Генри Тилни («Нортенгерское аббатство»), Энн Эллиот и капитан Уэнтворт («Убеждение»), Романистка любит своих «смешанных» героев. Правда, это не мешает ей ясно видеть их заблуждения и недостатки и слегка иронизировать над ними (а заодно и над собой).
Итак, Джейн Остин удалось создать «смешанные» характеры и показать различные «пропорции смеси». Она замечает малейшие изменения в этих пропорциях, а значит, и изменения — органические, изнутри — и самих характеров. Не важное ли это достижение для автора, живущего в глуши английской провинции на рубеже XVIII и XIX веков? Оглянемся назад — много ли «смешанных» характеров знает XVIII век? Тома Джонса и пастора Адамса, да еще, может быть, дядю Тоби и некоторых героев «Сентиментального путешествия». Джейн Остин любила дядю Тоби и знала «Тома Джонса» до мельчайших подробностей. В двадцать лет она пишет в письме: «Мистер Том Лефрой и его кузен Джордж нанесли мне визит. Последний был на этот раз чрезвычайно любезен, а что касается первого, то я нашла в нем всего один недостаток, но время, как я надеюсь, избавит его от него. Недостаток этот заключается в том, что утренний его сюртук слишком светлого цвета. Он большой поклонник Тома Джонса и потому носит, как я решила, сюртук того же цвета, что и он, при ранении».[17, 167]
Безусловно, Джейн Остин многому научилась у Филдинга. Однако в изображении «смешанных» характеров Джейн Остин идет гораздо дальше своих предшественников. И дело здесь не только в том, что у нее этих персонажей значительно больше или что они даже составляют подавляющее большинство. Важнее другое: «смеси» эти значительно тоньше, переходы гораздо главнее и незаметнее, пропорции подвижнее и живее. Словом, Джейн Остин, как, пожалуй, никому другому из ее современников, удалось проникнуть в ту заповедную область, которую XX век зовет диалектикой души.
Диалектика души» героев романа Л.Н. Толстого «Война и мир
... Толстого изображать своего героя таким, какой он есть, без прикрас, естественным человеком, которому свойственно постоянно меняться. Внутренние перемены, происходящие в душе Пьера Безухова, глубоки, и это ... которых является яркой личностью, обладает индивидуальными чертами. Одним из наиболее привлекательных героев романа является Пьер Безухов. Его образ стоит в центре "Войны и мира", потому как ...
Замечательно, что в этом она превзошла не только своих предшественников, но и многих своих последователей (по времени).
Действительно, ни Диккенс, ни Теккерей, ни сестры Бронте, ни Гаскелл, ни Джордж Элиот не создали «смесей», которые выдерживали бы сравнение с характерами Остин. Величие этих романистов проявлялось в других областях.
Лишь на рубеже нового, XX, века принцип «смешанных» характеров получил подлинное развитие. Возможно, в этом и ключ (или, вернее, один из ключей) к пониманию того, почему XX век «открыл» для себя Остин. Джейн Остин современна, как ни один из ее современников.
Джейн Остин оставила нам шесть законченных романов. Каждый из них можно назвать историей нравственного прозрения. Джейн Остин не подводит своих героев, как ее современники-романтики, к признанию возвышенных, но при этом мало реальных утопических идеалов. Напротив, близкая в своих философско-этических воззрениях к просветителям, основываясь, как и они, на критериях опыта, она ждет от персонажей разумного постижения нравственных ценностей и посильного, психологически возможного исправления пороков.
Под воздействием жизненных уроков Марианна и Элинор, Элизабет Беннет, Кэтрин Морланд, героини трех первых романов Джейн Остин, постепенно начинают отличать чувства от чувствительности, распознавать романтическую экзальтацию в себе и окружающих, понимать, что она не только не есть гарантия нравственной доброкачественности человека, но, напротив, за нею нередко скрывается фальшь. Ценой испытаний и нравственных уроков ее герои учатся не принимать видимость за сущность, а литературу за жизнь.
Самый известный роман Джейн Остин «Гордость и предубеждение» — об опасности самообмана, в плену которого долго пребывают гордый интеллектуал Дарси и полная предрассудков очаровательная Элизабет Беннет. Оба с трудом овладевают трудным искусством понимания друг друга, свободного от пут всяческих пристрастий, и это становится основой их будущего счастья.
Очень внимательно изучает Остин и другой порок — равнодушие, показывая, какой опасной с нравственной точки зрения может стать отстраненная позиция в жизни. Та, в частности, что выбрал для себя мистер Беннет. Женившись на недалекой, духовно не развитой женщине, он, вместо того чтобы воспитать ее, счел за лучшее отгородиться — от миссис Беннет, от ее глупости, действительно беспримерной, а заодно и от мира с его проблемами — стенами библиотеки или газетой. Разочаровавшись в семейной идиллии, он иронизирует над всем, презирает всех вокруг, в том числе, похоже, и самого себя. С годами равнодушие становится не только защитной оболочкой, но и второй натурой мистера Беннета, чье существование, по сути, еще более бессмысленно, чем его жены, которая хоть и глупа, но не цинична.
Вопросы брака, не только самого устройства жизни, но ответственности в выборе спутника и спутницы, которую несут и родители, и сами молодые люди, — одна из главных тем в «Гордости и предубеждении». Хотя Джейн Остин жила в обществе, где было принято устраивать «ярмарки невест», она едва ли не первой из английских романисток заговорила о том, что выходить замуж без любви безнравственно, что деньги никак не могут считаться единственным мерилом счастья. Плата за комфорт и житейское благополучие — отчужденность, равнодушие, потеря интереса к жизни — может оказаться слишком высокой. Одиночество, дает понять Джейн Остин, возможно основываясь на собственном опыте, порой бывает лучше, чем одиночество вдвоем, в браке-сделке.
Урок литературы «Мгновения счастья в жизни юных героев повести ...
... которые запоминаются на всю жизнь. А если они происходят в то время, когда тебе трудно, то они радостны вдвойне. Вы прочитали повесть Ч.Айтматова «Ранние журавли». Какое событие в жизни героев было ... В эпизоде «Прилёт журавлей» наиболее ярко выражена идея повести Айтматов писал: «Я хотел сказать о тех душевных качествах, которые прекрасны всегда, тем более в страшные времена. Как ...
Писательница — и это очень важно — всегда объясняет, что сделало ее героев такими, каковы они есть, — среда, воспитание, дурные влияния, плохая наследственность. Только во второй половине XIX веха Джордж Элиот впервые после Джейн Остин заговорит о наследственности и о ее роли в духовном и социальном развитии личности.
О важности самопознания и последний роман Джейн Остин — «Доводы рассудка», завершенный ею за два месяца до кончины. Это особый роман, самая ее совершенная книга, в которой, где-то в самой сердцевине, бьется, еще не в силах пробиться наружу, новое качество прозы.
«Доводы рассудка» — роман отчетливо переходный, другой, скажем, по сравнению с «Гордостью и предубеждением». Читая эту последнюю книгу Джейн Остин, трудно отделаться от впечатления, что писательнице несколько наскучили привычные и столь подвластные ее перу картины провинциального мирка, а оттого и свежесть восприятия как бы несколько притупилась. Теперь в ее комедии появились отчетливо жесткие ноты, свидетельствующие о том, что ее не забавляют ни чванство сэра Уолтера, ни титулопоклонство мисс Эллиот. Сатира стала резче. С другой стороны, Джейн Остин пробует что-то новое, такое, что до «Доводов рассудка», в соответствии с эстетическими нормами писательницы, находилось под запретом. Точно Джейн Остин начинает осознавать, что мир шире, загадочнее и интереснее, чем ей представлялось.
Очень лично и исповедально звучит фраза, относящаяся к главной героине Энн: «В юности она поневоле была благоразумна и лишь с возрастом обучилась увлекаться — естественное следствие неестественного начала».
В романе немало описаний природы, исполненных глубокого чувства. Да и во всей книге больше чувства, чем раньше, оно даже вытесняет факты, которые всегда так ценила Джейн Остин. Можно сказать, что в «Доводах рассудка» чувства куда больше, нежели в «Чувстве и чувствительности».
Теперь, рисуя характеры, Остин меньше доверяется диалогу, больше — раздумью или внутреннему монологу. Человеческая природа всегда казалась писательнице весьма сложной материей. Теперь, после опыта пяти книг, она кажется ей еще более противоречивой, неуловимой, труднопознаваемой. Ее испытаннейшее орудие — сентенции, которыми она пригвождала в одном абзаце мистера Коллинза или леди де Бёр, — более не кажется ей достаточным. Лаконизм уступает место психологическим подробностям.
«Доводы рассудка» — единственная книга в наследии Джейн Остин, где, изменив своей обычной иронической манере рассказа о счастливом будущем своих героев, она не «комкает» повествование, а предоставляет героям полную возможность самораскрыться, дает в заключение полноценную главу, в которой герои признаются друг другу в своем чувстве, чего никогда не встречалось в ее прежних романах. В первой редакции концовка была иной. И только после долгих раздумий и колебаний Джейн Остин переписала ее, показав, что и об этой стороне жизни она может писать не только со всей серьезностью, но и с глубоким психологическим проникновением. Замечательно, что так, а не иначе кончается последний роман писательницы, который мы невольно воспринимаем как ее духовное завещание. Ведь и слова, вынесенные в заглавие, «Доводы рассудка» — ключевые для Остин. Лишь доводы рассудка, но только обязательно доводы собственные, а не те, что взяты напрокат, по неопытности или неразумию, у родственников и друзей, должны руководить нашими поступками, сдерживать и обуздывать наши страсти, предостерегать нас от предательства, в том числе и предательства в любви.
Пишем вместе. Стихотворение в прозе «Враг и друг» И. С. Тургенев
... И. С Тургенев роман "Отцы и дети" (Кирсанов и Базаров - почему рушится дружба?) А. С. Пушкин историческая повесть "Капитанская дочка" (Гринев и Пугачев косвенная вражда, враг - потенциальный друг) И. А. Гончаров роман "Обломов" (Обломов и Штольц - друзья должны ...
Стиль Остин необычайно сдержан и лаконичен. Она избегает излишних описаний и сцен, ненужных деталей и характеров, строго подчиняя все элементы повествования основному его развитию. В одном из писем к Энн Джейн Остин критикует романы, в которых «вводятся обстоятельства, имеющие видимое значение, которые, однако, ни к чему не ведут». В романах самой Остин таких обстоятельств не было; в них все нужно для дальнейшего развития действия или характеров.
Она стремительно вводит читателя прямо в самое действие. Перечитайте первую страницу «Гордости и предубеждения» — как выразительно и лаконично это начало!
В романах Джейн Остин почти нет описаний внешности героев, их туалетов, убранства их жилищ; почти отсутствует пейзаж. Она представляет в этом смысле разительный контраст с большинством своих современников. Исключение делается лишь для того, что строго необходимо для характеристики, развития действия или для комического эффекта. Больше всего боявшаяся красивости, Джейн Остин избегает «поэтических» эпитетов; в тех же случаях, когда она их употребляет, они всегда подчеркнуто «смысловые», сдержанные, рациональные. Про мужчин она говорит — handsome, of good manners; про женщин — pretty, beautiful, fine.[24, 78] Цвет глаз на протяжении всего романа «Гордость и предубеждение» она упоминает два раза и то либо в прямой речи, либо иронически; туалеты не описывает вовсе. А ведь роман писался, когда самой Джейн едва исполнился 21 год! В сохранившихся письмах мы находим восторженные описания и шляпок, и платьев, и шарфов — Джейн вовсе не была «синим чулком».
В воображении Джейн Остин видела своих героев до малейших подробностей. Об этом свидетельствует одно из ее писем сестре Кассандре, где она рассказывает о посещении картинной галереи в Лондоне. Писательница ищет там своих героинь и, наконец, находит портрет, совпадающий с тем образом Джейн Беннет, впоследствии миссис Бингли, который она создала в своем воображении. «Это сама миссис Бингли, до малейших подробностей, рост, общее прелестнее выражение,- ничего более похожего я не видела! Она одета в белое платье с зеленой отделкой, и это убеждает меня в том, что я всегда подозревала: зеленый — ее любимый цвет. Думаю, что миссис Дарси (т.е. Элизабет Беннет) будет в желтом». В том же письме она сообщает, что побывала на выставке Дж. Рейнолдса. Однако и там портрета Элизабет не оказалось. «Мне остается только подумать, что мистер Дарси настолько ценит любое ее изображение, что не захотел выставлять его на обозрение публики. Я полагаю, что у нас тоже было бы подобное чувство — смесь любви, гордости и сдержанности». Это утверждает нас в мысли о том, что Джейн Остин не описывает внешности своих героев не потому, что сама их не видит; сдержанность ее обусловлена художественной манерой романистки, стремящейся к предельной экономии используемых средств. Внимание Джейн Остин сосредоточено на внутреннем, скрытом, определяющем характер, а не на внешних деталях портрета, одежды. От этого герои ее романов нисколько не проигрывают.
Художественные особенности исторического романа в английской ...
... жанр исторического романа в эпоху романтизма. Предмет работы: Целью работы является исследование художественных особенностей исторического романа в английской литературе эпохи романтизма. Задачи : изучить особенности развития жанра исторического романа, выделить характерные черты композиции исторического романа, выявить художественные особенности исторического романа В.Скотта на примере романа ...
В тех редких случаях, когда Джейн Остин дает хоть сколько-нибудь развернутый портрет, она преследует обычно юмористические цели. Таково описание внешности толстушки миссис Масгров («Убеждение»).
Тот же принцип — необходимость для характеристики или комический эффект — соблюдается и в отношении убранства. В «Нортенгерском аббатстве», например, краткие описания убранства и меблировки выполняют двойную функцию: пародии (пародируются ситуации готического романа) и характеристики генерала Тилни, сноба, претендующего на непритязательность и простоту.
Последний прием особенно интересен, ибо вплоть до того момента, когда генерал Тилни выгоняет Кэтрин из дому, автор не дает ему никаких прямых характеристик и оценок. Что он за человек, можно установить лишь из свидетельств косвенных. В частности, меблировка и убранство его дома, а главное, то, как он говорит об этом, является достаточным, хоть и скрытым, ему обвинением.
Пейзажа в романах Джейн Остин также почти нет. Несколько строк описания Розингса и Пемберли («Гордость и предубеждение»), полстранички о Лайме и описание лунной ночи в две строчки («Убеждение»).
Интересно, что в обоих случаях описывается не столько сам пейзаж, сколько производимое им впечатление. Описания Розингса и особенно Пемберли даются, очевидно, потому, что они чрезвычайно важны для характеристики состояния Элизабет. В описании лунной ночи слово «луна» отсутствует, зато говорится о «безоблачном небе» и «глубоких тенях».
Язык Джейн Остин соответствует всей рационалистической манере ее письма. Он ясен и точен, чрезвычайно тонко оттенены отдельные значения слова. Вместе с тем он прост. Джейн Остин избегает сложных и запутанных конструкций, построение ее фразы лаконично, изящно и недвусмысленно; она очень сдержанна в употреблении всяческих стилистических фигур; не выносит литературных штампов и многозначительностей. В письме к Энн она замечает: «Мне хотелось бы, чтобы ты не разрешала ему (одному из героев романа Энн Остин. Роман этот, кстати, так и не был закончен. Уже после смерти Джейн Остин Энн сожгла его) погружаться в «вихрь наслаждений».
Я против наслаждений ничего не имею, но не выношу этого выражения. Это такой пошлый писательский жаргон, и он настолько стар, что, думаю, еще Адам нашел его в первом романе, который взял в руки».
Исследователи отмечают влияние С. Джонсона на строение ее фраз. Замечено было также, что в тех случаях, когда ей представляется выбор между словом с англосаксонским и с латинским корнем, Джейн Остин отдает предпочтение последнему. Это придает ее прозе оттенок рационализма и некоторой формальной сдержанности.
Сжатость и емкость давались писательнице нелегко. Она подолгу редактировала свои романы, добиваясь лаконичной выразительности. «Я резала и кромсала вовсю»,- пишет она в одном из писем. Принцип этот хорошо выражен в ее письме к Энн: «Мои исправления были так же несущественны, как и раньше; кое-где, как мне казалось, можно передать смысл меньшим количеством слов».
Писательница не без горечи повторяет слова Вальтера Скотта, сравнившего ее роман с миниатюрами на слоновой кости. «Не более двух дюймов в ширину,- добавляет она,- и я пишу на них такой тонкой кистью, что, как ни огромен этот труд, он дает мало эффекта». Она грустно замечает, что читатель был бы «точно так же удовлетворен, будь узор менее тонок и закончен». Впрочем, она хорошо понимала, что «художник ничего не может делать неряшливо».
Произведения Джейн Остин отмечены тончайшей и всепроникающей иронией. Она окрашивает все события, все характеристики, все размышления в совершенно особые тона; она разлита повсюду — но неуловима; ее остро чувствуешь — но она не поддается анализу. Можно, конечно, привести примеры различных комических приемов. Джейн Остин любит прием, который англичане называют «understatement»,- то есть, она говорит немного меньше того, что думает,- или, напротив, «overstatement»,- то есть, она говорит немного больше того, что думает: примеров тому и другому можно было бы найти множество. Она постоянно употребляет еще один прием, который англичане называют «bathos», неожиданно и резко снижая весь тон (или значение) сказанного.
Вспомним мистера Беннета, винящего себя в позоре своей младшей дочери, убедившей с Уикхемом. Он говорит Элизабет, пытающейся утешить его: «Нет, Лиззи, дай мне хоть раз в жизни почувствовать всю глубину своей вины. Не бойся, Это меня не сломит. Все это быстро выветрится у меня из головы».
Сама Остин не без иронии писала о «Гордости и предубеждении»: «Роман этот слишком легковесен, слишком блестит и сверкает; ему не хватает рельефности: растянуть бы его кое-где с помощью длинной главы, исполненной здравого смысла (да только где его взять!), а не то с помощью серьезной и тяжелой бессмыслицы, никак не связанной с действием,- вставить рассуждение о литературе, критику Вальтера Скотта, историю Буонапарте или еще что-нибудь, что дало бы контраст, после чего читатель с удвоенным восторгом вернулся бы к игривости и эпиграмматичности первоначального стиля».
Имя Джейн Остин, даже в пору наименьшей ее известности, никого не оставляло равнодушным. Ею восторгались — либо возмущались; ее любили — либо третировали; в ее романах находили все новый и новый смысл и глубину — либо все новые и новые поводы для недовольства. Середины не было. Уже у первых критиков Джейн Остин особенность эта проявилась полностью.
Одним из самых ранних и преданных поклонников ее таланта был Вальтер Скотт. Вскоре после ее смерти он пишет в дневнике (14 марта 1826 года): «Снова, вот уже, по крайней мере, в третий раз, перечитал превосходно написанный роман мисс Остин «Гордость и предубеждение». Эта молодая дама обладает талантом воспроизводить события, чувства и характеры обыденной жизни, талантом самым замечательным из всех, которые мне приходилось встречать. О глубокомысленных и высоких материях я пишу с такой же легкостью, как и любой другой в наше время; но мне не дан тот поразительный дар, который благодаря верности чувства и описания делает увлекательными даже самые заурядные и обычные события и характеры. Какая жалость, что такое талантливое существо умерло так рано!».[8, 73]
А в статье, специально посвященной Джейн Остин, Скотт пишет: «Понимание человеческих отношений, тот особый такт, с которым она рисует характеры, столь знакомые всем нам, напоминает о достоинствах фламандской школы». Он восхищается «силой повествования, необычайной точностью и четкостью, простым и в то же время комическим диалогом, в котором собеседники выявляют свои характеры, как в настоящей драме».
Ту же мысль высказал Р. Шеридан, прославленный драматург и острослов. Он рекомендует всем, кто не читал «Гордости и предубеждения», познакомиться с этим романом и добавляет: «Ничего не читал умнее и остроумнее этого романа!»
Р. Саути писал, что в романах Джейн Остин «больше верности природе, и, как мне кажется, тонкого чувства, чем в любом другом произведении ее века». Джейн Остин восхищались Колридж и Дизраэли, Маколей и Рэскин.
Т. Б. Маколей сравнивает Джейн Остин с Шекспиром. Его мнение разделяют Дж. Г. Льюис и А. Теннисон. Льюис пишет: «Мисс Остин называют Шекспиром в прозе; этого мнения придерживается, в частности, и Маколей. Несмотря на чувство несообразности, которое овладевает нами при звуках слов — Шекспир и проза, признаемся, что величие Джейн Остин, ее удивительное драматическое чувство сродни этому высочайшему свойству Шекспира…» И еще: «По силе созидания и оживления характеров Шекспир поистине нашел в Джейн Остин младшую сестру. Заметьте, однако, что взамен его поэзии мы должны поставить ее смелую прозу — смелую благодаря своей скромной правдивости». Теннисон уточняет сравнение с Шекспиром: «Реализм и правдивость Dramatis Personae Джейн Остин ближе всего Шекспиру. Правда, Шекспир это солнце, в то время как Джейн Остин — маленький астероид, правдивая и блестящая звезда».
Среди первых «противников» Остин — Уордсворт, возражавший против «правды жизни, не озаренной всепроницающим светом воображения»; Т. Карлейль, презрительно называвший ее романы «обмывками» («dish-washings»); Шарлотта Бронте, обвинявшая Остин в отсутствии подлинных чувств. Последняя бросила вызов Льюису, восторженному поклоннику творчества Остин. Тот поднял перчатку. Возникшая полемика заслуживает, внимания.
В одном из своих писем Шарлотте Бронте Льюис признается, что «гораздо больше хотел бы быть автором «Гордости и предубеждения», чем любого романа Вальтера Скотта». Бронте, не читавшая ранее Остин, торопится достать роман, но, прочитав, не понимает восторга своего учителя. «И что же я там нашла? — пишет она в ответ.- Точное, как на дагерротипе, изображение банального лица, тщательно отгороженный, хорошо ухоженный сад с ровными бордюрами и нежными цветами; ни одной яркой, дышащей физиономии, ни открытых просторов, ни синих гор, ни серебристых ручьев»… Она сравнивает Джейн Остин с Жорж Санд и отдает решительное предпочтение последней. Жорж Санд она находит «глубокой и мудрой», Джейн Остин всего лишь «наблюдательной и неглупой». Льюис возмущен; в своем ответе он пишет: «Мисс Остин — не поэтесса (Тут следует иметь в виду, что для Льюиса слова «поэтический», «эмоции» и пр. носили всегда отрицательный смысл (недаром последнее из них он сам берет в презрительные кавычки).
Эти слова означали для него непомерное преувеличение, восторженность, ложный пафос), в ней нет ни «эмоций», ни красноречия, никаких безумств и поэтических восторгов,- и все же вы должны научиться ценить ее, ибо она принадлежит к величайшим художникам, величайшим знатокам человеческих характеров».
Спор этот окончен не был и продолжается до наших дней. Весьма схематично, конечно, его можно было бы характеризовать как спор между реалистами и романтиками, понимая под этими терминами не столько литературные школы, сколько более общее восприятие жизни, особенности темперамента и самовыражения. Положение осложняется еще и тем, что Джейн Остин обладала редким даром иронии, в то время как романтикам типа Бронте эта область человеческого духа заповедана. Джейн Остин была мастером особой темы и окружения, манера ее была сжатой и лаконичной,- далеко не всем удавалось увидеть за этой спецификой темы и формы более широкие обобщения. Изысканный рационализм и глубокая, но сдержанная лиричность,- это своеобразное сочетание было чуждо пафосу романтиков.
Ирония заключалась в том, что Джейн Остин жила и писала именно в те годы, когда романтические волны захлестнули не только Англию, но и всю Европу. Еще при жизни она, по странному парадоксу авторских судеб, была осуждена на безвестность. Позже умами читающей публики завладели критические реалисты. Прошло столетие со дня смерти писательницы, и вот в канун первой мировой войны Англия вдруг «открыла» Джейн Остин. Начиная с 30-х годов, ее популярность необычайно растет, а за последние десятилетия творчество ее получает, наконец, широчайшее признание. Романы Остин выдерживают все новые и новые издания; их ставят в театре, экранизируют (интересно, что сценарий «Гордости и предубеждения» был написан Олдосом Хаксли).
Выходят многочисленные исследования, биографии, комментарии. В Англии создаются Музей и Общество Джейн Остин. Публикуются многочисленные переводы на французский, немецкий, испанский, венгерский, итальянский языки, наконец, настоящим изданием восполняется, правда, только отчасти, досадный пробел, существовавший до сих пор в русской переводной литературе.
И если в XIX веке Джейн Остин нашла ценителей в лице Вальтера Скотта и Дж. Г. Льюиса, то в XX веке о ней пишут Вирджиния Вульф и Эдвард Морган Форстер, Ричард Олдингтон и Сомерсет Моэм, Ральф Фокс и Кингсли Эмис, Сильвия Таунсенд Уорнер и Ребекка Уэст, Джон Бойнтон Пристли и В. С. Притчет.
Лишь Фокс и Эмис выступают в роли «хулителей». Признавая за Остин «иронию», «критику», «способность правильно анализировать свои персонажи», Фоке ставит ей в вину то, что она смотрит на жизнь глазами своего общества и своего времени. Он совершает ошибку, столь характерную для многих критиков 30-х (и, к сожалению, не только 30-х) годов: он судит о Джейн Остин, исходя не столько из того, какой она была, сколько из того, какой, с его точки зрения, она должна была бы быть. То же отсутствие историчности — в оценке Кингсли Эмиса. Он дает своей статье броское название: «Что стало с Джейн Остин?», поясняя его в подзаголовке: «Мэнсфилд Парк». Эмис повторяет, почти дословно, рассуждение Фокса о «сдаче позиций». (Невольно спрашиваешь себя: неужели Эмис читал Фокса? Впрочем, конечно, это простое совпадение).
В статье Эмиса есть известная доля логики: «Мэнсфилд Парк» действительно уступает двум первым романам в наглядности социальной сатиры. В нем нет «двухмерных» сатирических характеров типа леди де Бёр или мистера Коллинза. Однако из этого вовсе не следует, что сатира в этом романе полностью отсутствует. К тому же «Мэнсфилд Парк» — не последний роман Джейн Остин. Это середина пути — после него она написала еще два романа. И если «Мэнсфилд Парк» — некоторое отступление, то «Нортенгерское аббатство» и «Убеждение» опрокидывают поверхностную схему Эмиса.
Пожалуй, ближе всего к пониманию Джейн Остин подошли Вирджинии Вульф и Эдвард Морган Форстер. Это и неудивительно; при всем несходстве их дарований, в них есть черты, роднящие их с Джейн Остин. Для Вирджинии Вульф это «непроницаемость», о которой уже говорилось выше, свойство, которым сама она владела в высокой степени. «Из всех великих писателей Джейн Остин труднее всего «поймать на величии»,- писала Вирджиния Вульф, восхищаясь «особой законченностью и совершенством ее искусства». Для Э.М. Форстера это, наряду с «непроницаемостью»,- удивительная объемность характеров (свойство это характерно и для первых, лучших романов Вульф).
Форстер называет эти характеры «объемными» в отличие от «плоских», которыми изобилует литература не только прошлого, но и настоящего. Он пишет: «Почему герои Джейн Остин доставляют нам каждый раз новое наслаждение по сравнению с тем же наслаждением, которое мы испытываем, читая Диккенса? Почему они так хорошо комбинируются в диалоге? Почему заставляют друг друга выявлять себя, не прилагая к тому никаких усилий? Почему они никогда не актерствуют?.. Наилучший ответ заключается в следующем: герои ее, хотя они меньше, чем герои Диккенса, размерами, организованы более сложно. Они проявляют себя во всех отношениях, и, предъяви мы к ним требования еще более высокие, они все равно оказались бы на высоте».
Сомерсет Моэм посвящает Джейн Остин специальную главу в книге «Десять авторов и их романы», в которой рассказывает о десяти шедеврах мировой литературы. «Гордость и предубеждение» занимает почетное место в списке, включающем также «Тома Джонса», «Красное и белое», «Отца Горио», «Дэвида Копперфилда», «Мадам Бовари», «Моби Дика», «Грозовой перевал», «Братьев Карамазовых» и «Войну и мир».
«Юмор был самым драгоценным ее свойством»,- пишет Сомерсет Моэм, который воссоздает картину жизни в английской провинции тех лет, восхищаясь редким умением Джейн Остин осветить блеском таланта даже самые, казалось бы, обыденные темы. «Ее интересовало обыкновенное, а не то, что зовется необыкновенным. Однако благодаря остроте зрения, иронии и остроумию, все, что она писала, было необыкновенно». Моэму вторит Сильвия Таунсенд Уорнер, которая восхищается сатирой Остин «с ее неуловимой абсурдностью, с ее сведением величественного к смешному», объектами которой были «та или иная разновидность притворства — в чувствах, манерах, помпезности».
Интересны наблюдения Уорнер над стилем Остин, в частности, мысль об использовании разговорных штампов тех дней — «штампы используются для того, чтобы передать презрение автора к штампам». Не менее интересны замечания о роли детали в романах Остин: часто через деталь Остин передает мысль, которая нигде в тексте романа не выражается прямо.
Джоя Бойнтон Пристли пишет об Остин в книге «Английские комические герои». Величайшим достижением Джейн Остин в плане комедии он считает характер мистера Коллинза. «Джейн Остин знакомит нас с целым собранием снобов,- пишет Пристли, — и мистер Коллинз, конечно, член этого общества. Он стоит в стороне от всех, ибо он не обычный сноб. То, что мы называем снобизмом, стало для него всепоглощающей страстью; низкопоклонство и чинопочитание превратилось для него в поэзию».
