Ранчин А. М.
В изучении «Слова о полку Игореве» можно выделить принципиально различные подходы. Одни исследователи воспринимают это произведение как своего рода исторический документ, трактуя довольно «туманные» сообщения текста как указание на реальные исторические события, не нашедшие отражения в летописях. (Так, например, упоминание, что князь Всеслав Полоцкий в ночи «дорыскивал» до далекого города Тмутараканя на Таманском полуострове, некоторые сторонники такого подхода считают свидетельством о подлинном путешествии полоцкого правителя.)
А приверженцы подхода к «Слову…» как к «поэтическому», «художественному» (в самом широком смысле) произведению видят в этом и подобного рода уникальных известиях всего лишь условные («литературные») мотивы.
Вот еще один весьма показательный пример. В первом издании «повести» (1800 г.) о князе Всеславе Полоцком было сказано: «утръ же воззни стрикусы оттвори врата Нову-граду»; перевод давал толкование: «по утру же вонзив стрикусы, отворил он ворота Новгородские». Издатели гадательно пояснили «стрикусы» так: «По смыслу речи стрикусъ не иное что как стенобитное орудие, или род тарана, при осаде городских укреплений употребляемого».
Наиболее авторитетным принято считать исправление Р.О. Якобсона, убежденного, что первые издатели неверно разделили при подготовке издания древнерусский текст (в котором, как было принято, слова не отделялись друг от друга) на слова. Должно быть: «“утръже вазни с три кусы” — “урвал удачи с три клока”». «Вазни» – форма родительного падежа от слова «вазнь» (удача).
Перевод «Знать трижды ему удалось урвать по кусу удачи — отворил было он врата Новгороду».
Для Р. О. Якобсона «три» – условное число, обыкновенное, например, при описании событий в фольклорных произведениях. Но можно понять текст и иначе – так, что речь идет о трех попытках взятия города. Почему в «Слове…» названы три попытки захвата Всеславом Новгорода, неясно. Из источников известны только две: взятие города в 1067 г. и неудачное нападение в 1069. Любопытное объяснение принадлежит историку В. А. Кучкину: «Но при чем здесь число три. Всего получалось две, третьей не было. Следует, однако, напомнить, что в 1065 г. Всеслав напал на Псков, а Псков принадлежит Новгороду. Автор “Слова” знал о всех трех нападениях Всеслава на Новгород (как на территорию Новгорода, так и на сам город) и знал, что только одно нападение было успешным».
Но наряду с представлением о «Слове…» как о своего рода историческом документе, и с идеей, что памятник — — прежде всего художественное произведение, существует и мнение, согласно которому «Слово…» — — своего рода публицистический текст. Причем наряду если одни исследователи склонны видеть в древнерусской «поэме» политический памфлет, направленный против безрассудного и самонадеянного Игоря (так, к примеру, утверждал историк Б.А. Рыбаков), то другие усматривают в произведении апологию и панегирик князю Игорю, призванный принести герою, как принято сейчас говорить, политические дивиденды.
«Эпитеты – одежда слов» — В.А. Солоухин (по тексту Э.Ю. Шима)
... два) примера из прочитанного текста. Напишите сочинение-рассуждение, раскрывая смысл высказывания современного лингвиста Л.А. Введенской: «Многие слова в русском языке не только называют предмет, явление, но и положительно или ... слов, слов, которые принято считать служебными, – частиц и союзов» Аргументируя свой ответ, приведите 2 (два) примера из прочитанного текста. Напишите сочинение-рассуждение, ...
Так, недавно филолог — специалист по политтехнологиям С.О. Малевинский расценил «Слово о полку Игореве» как пиар-текст, заказанный князем Игорем для оправдания его злосчастного похода и должный. «Слово…» — это будто бы пропагандистская акция, цель которой — убедить киевского князя Святослава Всеволодовича и насельников стольного города признать князя Игоря Святославовым преемником на киевском столе. Эта гипотеза более чем спорная. Ибо не соответствует ни историческим реалиям, ни природе памятника. Обратимся сначала к истории.
Проигрыш военной кампании
Военная кампания, в которой участвовали князья, была проиграна. Причем поражение было исключительным, прежде небывалым: все участники похода оказались в плену. Никакой «словутьний» певец и премудрый книжник не смог бы освободить князя Игоря от вины за самовольный поход и за поражение.
Однако летописная повесть искренне сочувствует князю Игорю, но все же не скрывает его вины, которую утаить было невозможно.
Преемство власти
Киевский престол в середине — второй половине XII в. не передавался по «ряду» князя с горожанами и/или по княжескому завещанию.
Только однажды, в 1146 г. отец князя Святослава Киевского Всеволод Ольгович перед смертью попытался оформить присягу киевлян брату Игорю Ольговичу по договору. Но этот замысел потерпел неудачу, и Игорь не смог удержать власть.
Реальные шансы на киевский престол
Шансы князя Игоря Святославича занять киевский престол были ничтожными, так как следующим из Ольговичей «кандидатом» на великокняжеский трон был Ярослав Всеволодович Черниговский, Святославов брат.
В Черниговщине среди Ольговичей относительно твердо соблюдался принцип так называемого «лествичного восхождения» — занятия престолов, передвижения из княжества в княжество по старшинству. Поэтому Святослав Киевский, если бы и захотел, едва ли решился бы «передать» киевский престол двоюродному брату Игорю, минуя родного — Ярослава.
Претенденты на княжение в Киеве
После смерти Святослава Ярославича в Киеве началась борьба за власть. Существовали несколько претендентов на княжение.
Рюрик Ростиславич
Он был соправителем Святослава и когда-то отказался от киевского престола в пользу Святослава. Но после его смерти Рюрик Ростиславич взял власть над Киевом. Войной он защищал свои права на княжение и, хотя позже был постижен насильно в монахи, он снял с себя схиму, чтобы вернуться к власти.
Роман Волынский
Он был противником Рюрика Ростиславича и пытался захватить Киев. Однако, после вокняжения Ростиславича Роман Волынский не смог реализовать свои планы. Война 1196 года Ольговичей во главе с Ярославом против Ростиславичей была вызвана попытками Ростиславичей оставаться у власти и не отказываться от Киева.
Святослав Игоревич
... Памятнике «1000-летие России» в Великом Новгороде Святослав - первый достоверно известный киевский князь со славянским именем, хотя его родители носят имена с ... на Киев печенегов. Святослав с конной дружиной возвратился на ... литературе упоминается как год рождения Святослава также 920[5], но это противоречит известным сведениям о правлении Святослава. 2. Имя СвятославаСвятослав Игоревич на ...
Всеволод Большое Гнездо
Он также претендовал на княжение в Киеве, но не пожелал оставлять Владимиро-Суздальскую землю. Получение власти в Киеве от него зависело.
Игорь Святославич
Игорь Святославич не был претендентом на княжение в Киеве. Он не приближался к киевскому златому столу.
Интронизация Игоря Святославича в Киеве
Интронизация в Киеве зависела от нескольких обстоятельств. Во-первых, это относительное старшинство. С этой точки зрения Игорь мог быть среди претендентов, но не в первой очереди. Во-вторых, это право по отцу и деду. Ни Игореву отцу, ни Игореву деду княжить в Киеве не посчастливилось. В-третьих, это согласие киевлян. Ольговичей они не очень жаловали, Игоря Святославича им любить было не за что. И, наконец, в-четвертых, получение киевского престола обусловливалось балансом сил противоборствующих князей и мощью претендента.
Ни Ростиславичи Рюрик и Давыд, ни Всеволод Большое Гнездо, ни, по-видимому, Роман Мстиславич Волынский в 1185 г. и вскоре после него не пожелали бы видеть кого-либо из Ольговичей в Киеве, военные же силы и влиятельность новгород-северского князя не были очень значительными.
Морально-правовые основания претензии
Морально-правовые основания для притязаний были сильнее у того, чьи отец и дед княжили прежде в Киеве.
Согласие киевлян
Предполагать, что «пропагандистское» «Слово…» — некая предвыборная речь кандидата-преемника от «партии Ольговичей» — обеспечило бы князю Игорю поддержку в сердцах киевского «электората», было бы более чем наивно. Герой «Слова…», судя по всему, был здравомыслящим и вменяемым и таких иллюзий питать не мог.
Получение киевского престола
Получение киевского престола обусловливалось балансом сил противоборствующих князей и мощью претендента.
Основной ответ:
Статья утверждает, что терминология родства постоянно использовалась для характеристики старшинства и младшего положения в междукняжеских отношениях. Ожидаемым именованием для двоюродных братьев Игоря и Всеволода было бы «сына», но толкование С.О. Малевинского произвольно. Также автор статей не согласен с интерпретацией «Слова о полку Игореве», которое, по его мнению, не пропагандистский текст, призванный отвести упреки от князя Игоря и перенести их на других князей. Автор считает, что упреки князьям в «непособии», вложенные в уста Святослава Киевского, и продолженные автором, не являются необоснованными.
Кроме того, автор «Слова…» совершенно не обязательно должен иметь в виду только ситуацию после разгрома Игорева войска. Вполне вероятно, что подразумеваются более ранние случаи «непособия», проявленного и Ярославом Черниговским, и самим Игорем Святославичем. Весной 1184 г. Ярослав Всеволодович Черниговский отговорил брата и Рюрика Ростиславича от большого похода на половцев, отказавшись участвовать в нем и прося перенести его на летнее время. В том же 1184 г. Ольговичи отказались присоединиться к войску Святослава Всеволодовича и Рюрика Ростиславича в большом походе против половцев, закончившемся 30 июля разгромом степняков и пленением хана Кобяка. В том же 1184 г. Игорь Святославич сам удачно ходил на половцев, не ожидавших набега и направивших свои силы на противостояние старшим князьям Киевской Руси, вместе с братом Всеволодом, сыном Владимиром и племянником Святославом Ольговичем, но это был небольшой поход. Летопись содержит вложенный в уста новгород-северского князя призыв: «Половци оборотилися противу русским княземь (здесь: против князей Киевской Руси Святослава и Рюрика. — А. Р.), и мы без них кушаимся на вежах их ударити». Игорь разгромил отряд в 400 половцев. В 1185 г. весной (1 марта) Святослав и Рюрик Ростиславич одержали победу над Кончаком, наступавшим на Русь. «Князь же Ярославъ Черниговьский не шелъ бяше с братомъ со Святославомъ. Молвяшеть бо тако: “Азъ есмь послалъ къ нимъ мужа своего Ольстина Олексича и не могу на свой мужь поcхати”. Тcмъ отречcся брату своему Святославу».
«Слово о полку Игореве» — золотое слово русской литературы
... Слово о полку Игореве" интересно ещё и тем, что является первым в своём роде достижением мысли народной, гражданской, патриотической. Оно не только голос неизвестного автора, ... древнерусская литература, и в частности " Слово о полку Игореве" - ярчайшее и интереснейшее произведение. "Слово о полку Игореве" ... Киев, следующий, Святослав, - Чернигов, Всеволод - Переяславль, Игорь ... Вместе с тем на каждого из ...
Одним из интересных мотивов, выраженных в «Слове о полку Игореве», является эпический мотив воинского бескорыстия и презрения к богатству. В то время как воины Игоря совершают поход в условиях весенней распутицы, они несут с собой дорогие и роскошные одеяния, которые совершенно не подходят для таких условий. Однако, это не просто выбор неподходящей экипировки, а скорее выражение воинской души, презрения к материальным ценностям и готовности истребить захваченную добычу ради идеи и чести.
Этот мотив также находит свое отражение в произведении Н.В. Гоголя «Тарас Бульба». Здесь герой, запорожец Тарас Бульба, проявляет демонстративное презрение к богатой добыче. Он не жалеет уничтожать и разграблять богатые замки, распечатывать и разливать вино и мед, а также изрубать и сжигать дорогие одежды и утварь. Гоголь описывает, как запорожцы использовали дорогие шали вместо очкурков и опоясывали ими запачканные свитки.
В «Повести временных лет» также прослеживается этот мотив. Святослав Игоревич, принимая в дар от византийцев золото и роскошные ткани, не проявляет к ним никакого интереса. Для него дороже всего оружие.
Эти примеры показывают, что воины того времени отличались особым менталитетом и ценностными установками. Для них важнее было не богатство и роскошь, а честь, духовность и идеалы воинства. Это подчеркивает эпический характер произведений и связь с гомеровской эпической традицией.
Американский славист Р. Манн предложил иную трактовку «мощения» дорог Игоревыми воинами: по его мнению, это символический «жест», восходящий к свадебной обрядовой поэзии, мотивы из которой определяют структуру древнерусской «песни».
Примеры второго рода, превратно толкуемые С.О. Малевинским. Указание на далекий Тмуторокань как на конечную цель похода в «Слове…» на самом деле служит не камуфлированию подлинных намерений Игоря, а является эпической гиперболизацией. Упоминание о «ранах» Игоря, в действительности получившего лишь одну рану в руку, не призвано «пиарить» его как героя, мужественного и смелого воина перед киевской толпой или боярами. В плаче Ярославны, где сказано о «кровавых ранах», Игорь представлен как мертвый, а сама она произносит заклинание-заговор, это мифопоэтические мотивы, которые не стоит толковать применительно к действительности как истину или ложь.
Также нет никаких оснований видеть «политическую пропаганду» в том, что автор «Слова…» называет битву Игоря с половцами трехдневной. Во-первых, создатель «песни» мог вести отсчет от пятницы — дня первого столкновения, во-вторых, трехдневный срок — это эпический и мифопоэтический мотив, укорененный, вероятно, и в христологической символике. Упоминание автора «Слова…» о гибели Игорева войска также оценивается как изощренный пиар-ход, призванный создать «имидж» князя Игоря как храброго воина — героя страшного боя с половцами. Но в таком случае новгород-северский «политтехнолог» проявил полную «профнепригодность»: князь, загубивший свое войско, может быть предметом эпической героизации, но не прагматичной пропаганды. Однако в действительности, возможно, создатель древнерусской «повести» вовсе не погрешил против истины: летописцы сообщают о больших потерях русичей, хотя и не называют их точно; информация о том, что огромное число воинов было не убито, а полонено степняками, содержится только у В.Н. Татищева и является очевидным домыслом.
Каков символический смысл выражения «на седьмом веке Трояна»? ...
... «пораженья от победы»? Поэма «Слово о полку Игореве» является неотъемлимой частью древнерусской литературы, которая воплотила сюжет, посвященный мировой истории, и тему – смысл человеческой жизни. В сюжетную основу ... ценности. Поражение на поле битвы помогло ему вырасти нравственно и получить неоценимый опыт. Поражение князя Игоря в "Слове о полку Игореве" В поэме "Слово о полку Игореве" также ...
Оценка подхода С.О. Малевинского к «Слову о полку Игореве»
Подход С.О. Малевинским к «Слову…» как к историческому «документу», в котором все высказывания, сообщения претендуют на роль фактически истинных, обнаруживает свою несостоятельность как раз при сличении с «известиями» текста, откровенно противоречащими реальности.
Несообразности истории в «Слове о полку Игореве»
- Панегирическая характеристика могущества Ярослава Галицкого, который правит, «судя рядя до Дуная», тогда как исторически Подунавье никак не зависело от галицкого владыки.
- К Ярославу Галицкому, скончавшемуся в 1187 г., автор древнерусской «песни» обращается как к здравствующему князю.
- Автор древнерусской «песни» призывает постоять «за землю Рускую» могущественных князей Юго-Западной Руси, Волынского Романа Мстиславича и Всеволода Большое Гнездо, властителя Северо-Востока, реальное вмешательство которых в южнорусские дела было для Святослава Киевского страшнее нашествия всех половецких орд.
- Топография «Слова…» в своей основе — мифопоэтическая, а не реальная.
- Карта пространства в «Слове…» не способна довести до Киева, разве что — «завести в Тмуторокань».
Если оценивать древнерусскую «песнь» как пропагандистский текст, то автор заказ не выполнил.
«Слово…» — это поэтическое (в широком значении) произведение, рассмотреть рисунок структуры которого и постигнуть ускользающий смысл отчасти возможно, только приняв во внимание символическую природу памятника.
Доказывая узко злободневную пропагандистскую установку «Слова…», автор статьи именно «сиюминутностью» памятника объясняет его полузабвение в последующие века, невзирая на художественные достоинства. Но в таком объяснении судьба «Слова…» не нуждается. Еще А.С. Пушкин в заметке о «Слове…» писал о походе 1185 г. и герое «поэмы»: «тем<ный> поход неизвестного князя».
Для Игорева времени эта характеристика неверна, но уже после разорения и покорения Руси Батыем, на фоне которого померкли и были забыты прежние бедствия, она стала истинной. Кроме того, «очевидное пренебрежение этим шедевром средневековыми читателями, возможно, объясняется его чисто светскими — в чем-то даже языческими — содержанием и формой. Оно, видимо, шокировало благочестивых московских книжников» (Г.П. Федотов).
Сочинение слово о полку игореве на 200 слов
... литературы. Сочинение-рассуждение на тему «Князь Игорь» «Слово о полку Игореве» — жемчужина древнерусской литературы, как справедливо замечают многие исследователи. Это произведение вобрало в себя весь колорит богатейшей народной культуры древней Руси. Лирическое ...
Неприемлемыми, очевидно, были языческие элементы, даже если в тексте «Слова…» они функционировали в качестве метафор и/или имен предков — «культурных героев». Древнерусской традиции такое отношение к язычеству чуждо или является в ней сугубо маргинальным, периферийным.
Еще одна «причина малого распространения “Слова” в севернорусской среде была чисто литературная — трудность его понимания. Его достоинство оказалось в то же время и его недостатком. Автор “Слова” благодаря именно своему поэтическому дарованию оказался выше понимания древнерусского рядового книжника. Его поэтический стиль, образность выражений, метафоричность, как бы местами недоговоренность — все это далеко выделяло “Слово” из массы тогдашних литературных произведений и делало его трудным для понимания, и с этой стороны оно не могло пользоваться вниманием севернорусского книжника: последний воспитывался на другого рода произведениях, хотя и повествовательных и воинских, но все же близко стоявших к литературе житийной или вообще к духовной, с которой “Слово о полку Игореве” не имело ничего общего» (В.М. Истрин).
«Слово…», несомненно, было «откликом на интерес минуты», но отнюдь не пиар-акцией. Между прочим, оно не обнаруживает исключительной приверженности к князю Игорю, с не меньшим (но, впрочем, и не с бóльшим) основанием в древнерусской «поэме» «прослеживается», например, симпатия к Владимиру Глебовичу Переяславскому, к его дяде Всеволоду Большое Гнездо и отражение их интересов. Красноречивое разноречие ученых в оценке отношения автора к князю Игорю — от именования «Слова…» политическим памфлетом» против новгород-северского владетеля до трактовки «повести» как героической поэмы или торжественной речи — панегирика князю Игорю. Встречается в посвященных «Слову…» сочинениях и мнение, внешне почти тождественное высказанному С.О. Малевинским.
Отношение автора «Слова о полку Игореве» к князю Игорю является сложным и неоднозначным. В тексте нет явной оценки поведения князя, но его намерение совершить поход считается безрассудным, но благородным. Князь Святослав выражает свое удивление по поводу нечестности Игоря и Всеволода в стихотворении: «Нъ нечестно одолcтe, нечестно бо кровь поганую пролiятe», что означает, что поход был нечестным, но не бесчестным. По мнению А.А. Потебни и И.П. Еремина, этот сюжетный мотив означает, что поход не принес князю славы.
Автор «Слова о полку Игореве» подобно оценивает князя Игоря как героя с неоднозначными качествами. Он сравнивает его с главным героем в «Песни о Роланде», который также имел как положительные, так и отрицательные черты. Герменевтический анализ, проведенный Б.М. Гаспаровым, показывает, что изучение художественной структуры «Слова о полку Игореве» требует учета различных факторов, таких как эпоха, литературная традиция и жанровые особенности текста. Подход к анализу этого произведения должен учитывать все эти факторы для понимания его художественной ценности и восприятия его компонентов.
Неясен «жанр» «Слова о полку Игореве» и его контекст в древнерусской книжности. «Слово…» отличается от памятников церковной книжности, хотя имеет с ними много совпадений. Попытки рассмотреть «поэму» как религиозный текст основаны на сомнительных допущениях. Рассматривать «Слово…» как письменно зафиксированную фольклорную поэму (былину) неверно, так как определяют одно неизвестное через другое. В тексте «Слова…» нет единообразной метрики или «формульности» стиля, характерных для героического эпоса. Принцип изложения событий также отличается от эпической последовательности и конкретизации. Неприемлемо определять «Слово…» как памятник книжного эпоса. Характеристика его как «светского торжественного ораторского слова» также неправильна. Сложная структура памятника не соответствует известным «жанрам». Возможно, «Слово…» является трансформацией фольклорного сочинения в книжное. Историк Русской церкви Е.Е. Голубинский считал «Слово о полку Игоревом» явлением, которое представляет загадку и не может быть полностью удовлетворительно объяснено. По его мнению, «Слово о полку Игоревом» является остатком домонгольского трубадурства, другие памятники которого either were lost due to later neglect or are still hidden in unpublished manuscripts.
«Слово о полку Игореве» — величайший памятник ...
... по убитым воинам. Русь, весь русский народ является главным героем древней поэмы. "Слово о полку Игореве" оставляет ощущение Родины ... неоднократно возвращался к древнерусской поэме в своих записках и статьях, которую называет также "Песнь о полку Игореве". Так, он пишет: ... поводу: "Некоторые писатели усумнились в подлинности древнего памятника нашей поэзии и возбудили жаркие возражения. Счастливая ...
Уникальность ситуации с истолкованием «Слова…» очевидна при обращении к его критическим изданиям: текст щедро расцвечен конъектурами.[53]Никакой другой древнерусский памятник никогда не издавался с таким количеством поправок. Неясно, насколько известный по изданию 1800 г. и по Екатерининской копии текст аутентичен исходному: исследователями предлагаются различные реконструкции с перестановками. «Слово…» переполнено гапаксами, а «темные местами» с нарушенными грамматическими связями свидетельствуют о его неполном понимании переписчиками.
Недооценка художественности «Слова о полку Игореве»
Древнерусская письменная традиция не была ориентирована на выражение эстетических свойств текстов, что объясняет недооценку художественности «Слова о полку Игореве» со стороны позднейших книжников.
Особенности древнерусской литературы
Жанровая принадлежность произведений зависела в первую очередь от их практического назначения, а не от внутренних свойств текста. Древнерусская литература не знала вымысла, а книга считалась сакральным предметом, связанным с религиозным таинством.
Отношение к сочинению и сочинителю
В древнерусской литературе творение было ставилось выше творца, а каждый писатель видел себя не как сочинитель, а как посредник между божественной мудростью и человеческим невежеством. Посредничество давалось не литературным талантам, а благочестию и смирению, а труд писателя был формой молитвы и иноческого подвига.
<…> В целом тип литературы, с которым мы встречаемся в Древней Руси и который не отделяет человеческого писания от божественного, воспринят славянами от монастырской культуры Византии, а ею, в свою очередь, унаследован от письменных культур ближнего Востока. Подчеркивая своеобразие этого типа, слависты предпочитают называть его не литературой, а письменностью».[55]
С.С. Аверинцев называл такую письменную традицию не «литературой», а «словесностью».[56]
Метаязык и понимание древнерусской литературы
Применение современных терминов и понятий к древнерусской литературе может оказать негативное влияние на понимание предмета изучения.
О неуместности термина «политтехнологии»
Даже метафорическое использование термина «политтехнология» в отношении древнерусской литературы является неуместным, так как оно приравнивает возвышенную и почитаемую культурную ценность к низменной и непочтительной деятельности.
Литература Древней Руси
... и читались древнерусские произведения, а на Руси – произведения болгарской и сербской книжности. И южные, и восточные славяне считали образцом для собственных сочинений византийскую церковную литературу. Византия для ... Еруслане Лазаревиче» и др.) Не знала древнерусская письменность и поэзии. Некоторые исследователи считают, что стихами написано «Слово о полку Игореве», но это мнение не общепринято. ...
Кроме того, существующее представление о политической деятельности в Древней Руси не соответствует действительности, так как молитвенное отношение к слову и книжному труду в религиозной литературе не подразумевало лжи и подтасовок. Даже летописи не принимали формы циничных измышлений и явной лжи, а только иногда замалчивали правду или меняли оценки.
Укорененность «Слова о полку Игореве» в церковной книжности
Степень укорененности «Слова о полку Игореве» в церковной литературе не определена, как и зависимость от устной традиции. Однако, даже в фольклорных произведениях, которые прославляли правителей, было запрещено использование явной лжи.
Достоверность информации в скальдических песнях
В скандинавской традиции, которая содержит множество перекличек с «Словом о полку Игореве», информация, передаваемая в песнях, считалась достоверной. Даже скальды, которые были обязаны хвалить правителей, не использовали явную ложь и небылицы, так как это было бы насмешкой, а не хвалой.
Автор «Слова о полку Игореве» и сказитель, возможно сложивший до него песнь, воспринимали свое предназначение также, как и другие сказители того времени. Их целью было укорять, скорбеть и прославлять. Они не знали ничего о политтехнологиях и о том, как их слово будет оценивать суровый критик из ХХ века.
Список литературы:
1. Слово о полку Игореве. Снимок с первого издания 1800 г. гр. А. И. Мусина-Пушкина под ред. А. Ф. Малиновского. С приложением статьи проф. М. Н. Сперанского и факсимиле рукописи А.Ф. Малиновского. М., 1920. С. 35.
2. Якобсон Р.О. Изучение «Слова о полку Игореве» в Соединенных Штатах Америки // Труды Отдела древнерусской литературы Института русской литературы (Пушкинского Дома) АН СССР. Л., 1958. Т. 14. С. 105, 119.
3. Кучкин В.А. XI век в «Слове о полку Игореве» // 200 лет первому изданию «Слова о полку Игореве»: Материалы юбилейных чтений по истории и культуре древней и новой России. 27-29 августа 2000 года. Ярославль – Рыбинск. Ярославль, 2001. С. 31.
4. Малевинский С.О. Пиар по-древнерусски (Об идеологии и прагматике «Слова о полку Игореве») // Вопросы литературы. 2010. № 2. С. 286-313.
[5] Об исключительности этого события и об особенном внимании к нему летописцев, посвятивших поражению князя Игоря повести, значительно превышающие по объеме все другие летописные рассказы о походах в Степь, см.: Горский А.А. «Всего еси исполнена, земля Русская…»: Личности и ментальность русского средневековья: Очерки. М., 2001. С. 25-27.
[6] Такова гипотеза А.А. Шахматова и М.Д. Приселкова; см.: Шахматов А.А. Обозрение русских летописных сводов XIV—XVI вв. // Шахматов А.А. Разыскания о русских летописях. М.; Жуковский, 2001. С. 574; Приселков М. Д. История русского летописания XI—XV вв. (Studiorum slavicorum monumenta. T. 11).
Изд. 2-е / Подгот. к печати В. Г. Вовиной. СПб., 1996. С. 88.
Житийная литература Руси
... Священного писания, которые соответствуют происходящему. 2 Житийная литература Руси [Электронный ресурс]//URL: https://liarte.ru/referat/jitiynaya-literatura/ Попавшие впервые на Русь переводные жития использовались с двоякой целью: ... особо подобранный ряд биографических черт, подтверждающий святость подвижника; 3) похвальное слово святому; 4) четвертая часть жития, примыкающая к основному тексту, ...
[7] См. об этом историческом эпизоде: Пресняков А.Е. Княжое право в Древней Руси. Лекции по русской истории, Киевская Русь / Подгот. текста, статьи и примеч. М.Б. Свердлова. М., 1993. (Серия «Памятники исторической мысли»).
С. 79-81. По мнению историка, образцом для Всеволода Ольговича была попытка Владимира Мономаха закрепить Киев за своим потомством. См. также: Свердлов М.Б. Домонгольская Русь: Князь и княжеская власть на Руси VI — первой трети XIII вв. СПб., 2003. С. 511-512.
[8] М.С. Грушевский полагал даже, что именно в Черниговщине действительно сложилась система «лествичного восхождения», которая в целом в Древней Руси была не более чем условной схемой; см.: Грушевський М.С. Iсторiя Украïнi — Руси. Киïв, 1992. (Репринтное воспроизведение издания: Львiв, 1905).
Т. 2. С. 325-327. В действительности, однако, практика наследования столов в Черниговской земле не подчинялась условной системе «лествичного восхождения»; эта система — «схема княжого происхождения, отчасти обобщившая факты жизни, подгоняя их под такую систематичность, какой они никогда не достигали, отчасти, по-видимому, осмыслившая их с точки зрения позднейшей мысли, воспитанной в практике местнических счетов». — Пресняков А.Е. Княжое право в древней Руси. Лекции по русской истории. Киевская Русь. С. 109.
[9] Еще Н.М. Карамзин резонно заметил: «Вероятно, что Рюрик уступил Святославу Киев единственно по его смерть, и что Всеволод утвердил сей договор, известный Князьям». — Карамзин Н.М. История государства Российского: В 12 т. Т. 2-3. С. 404.
[10] См. об этом: Грушевский М.С. Очерк истории Киевской земли от смерти Ярослава до конца XIV столетия. С. 254-255. Согласно сообщению Лаврентьевской летописи, именно Всеволод возвел Рюрика на киевский трон (Полное собрание русских летописей. М., 1997. Т. 1. Стб. 412).
Позднейшее требование к Ольговичам отречься от прав на Киев (Ипатьевская летопись // Полное собрание русских летописей. М., 1998. Т. 2. Стб. 462), приведшее к междоусобице, было выдвинуто тоже по настоянию Всеволода; см.: Грушевский М.С. Очерк истории Киевской земли от смерти Ярослава до конца XIV столетия. С. 258-259. См также: Петрухин В.Я. Древняя Русь. Народ. Князья. Религия // Из истории русской культуры. М., 2000. Т. I (Древняя Русь).
С. 226-229.
[11] Эта формула используется в летописи XII в. при упоминании о восшествии князей на престол, в том числе и на киевский; ср.: «Князь же Романъ вниде вь Кыевъ и сcде на столc отьца своего и дcда»; Рюрик «въеха в Киевъ <…> и сcдc на столc дcда своего, отьца своего» — Ипатьевская летопись под 6682 и 6688 гг. — Полное собрание русских летописей. Т. 2. Стб. 568, л. 202.
Вопреки расхожему представлению, принцип наследования отчего престола, установленный на Любечском съезде в 1097 г., отнюдь не отменял переход князей с престола на престол, из княжества в княжество, но лишь формально обусловливал право перехода на новое княжение тем обстоятельством, что на этом княжении прежде должен был находиться отец претендента. Таким образом, была санкционирована более ранняя практика; см.: Назаренко А.В. Древняя Русь и славяне: (Историко-филологические исследования).
М., 2009. С. 75-76. «<…> Святославичи оказались исключены в Любече из числа претендентов на Киев, коль скоро киевское княжение их отца не признавалось легитимным». – Там же. С. 77.
[12] Ср. анализ ситуаций, когда получение или утрата князьями киевского стола зависели от горожан: Петрухин В.Я. Древняя Русь. Народ. Князья. Религия. С. 124-125, 136-137, 144, 159, 202-203, 208-211
[13] Того же лcта приеха Андрcи к Ростиславичем, река тако: “Нарекли мя есте собc отцемь, а хочю вы добра <…>»; Игорь Святославич обращается к Святославу Всеволодовичу «отьче»; Святослав Киевский заявляет «братьи», в том числе и Игорю Святославичу: «нынc я вамъ во отьця мcсто остался»; Святослав Всеволодович, киевский князь, даже потерпев поражение от Всеволода Большое Гнездо, обращается к нему как к низшему в иерархии: «брате и сыну»; Владимир Ярославич Галицкий, признавая над собой верховную власть Всеволода Большое Гнездо, называет суздальского князя «отьче господине». — Ипатьевская летопись // Полное собрание русских летописей. Т. 2. Стб. 567, л. 201об., стб. 616, стб. 618, л. 216 об., стб. 619, л. 217 об. Отцом и господином именует Всеволода Большое Гнездо Роман Волынский в тексте Лаврентьевской летописи: Полное собрание русских летописей. Т. 1. Стб. 419. О терминологии междукняжеских отношений см., например: Дьяконов М.А. Очерки общественного и государственного строя Древней Руси. СПб., 2005. С. 121 (здесь же другие примеры из Ипатьевской летописи).
[14] Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII—XIII вв. Изд. 2-е, доп. М., 1993. С. 486.
[15] Там же. С. 506. Совершенно так же понимает упреки в адрес Ростиславичей, например, О.В. Творогов; см.: Творогов О.В. Древняя Русь: События и люди. СПб., 1994. С. 35.
[16] Ипатьевская летопись // Полное собрание русских летописей. Т. 2. Стб. 628, л. 220об.
[17] Там же. Стб. 631, л. 221.
[18] Там же. Стб. 633, л. 221об.
[19] Там же. Стб. Стб. 637, л. 223.
[20]См. об этом, например: Прийма Ф.Я. Поэма об Игоревом походе в творчестве Н.В. Гоголя // Прийма Ф.Я. «Слово о полку Игореве» в русском историко-литературном процессе первой трети XIX века. Л., 1980. С. 187-195.
[21]Гоголь Н.В. Собр. соч.: В 7 т. / Подгот. текстов, сост., вступит. ст. и коммент. В.А. Воропаева. М., 2006. Т. 1/2. С. 432-433.
[22]Там же. С. 554-555.
[23]Там же. С. 507, 531.
[24]Повесть временных лет. С. 33-34.
[25]См.: Mann R. Lances Sing. Columbus, 1989. P. 66-67; Манн Р. «Песнь о полку Игореве»: Новые открытия. М., 2009. С. 15-16.
[26]Впрочем, в историографии как старой, так и современной Тмуторокань иногда признается реальной целью похода; см., например: Иловайский Д.И. Становление Руси. М., 2005. С. 254; Литаврин Г.Г. Русь и Византия в XII в. // Литаврин Г.Г. Византия и славяне (сборник статей).
СПб., 1999. (Серия «Византийская библиотека. Исследования»).
С. 505.
[27]Строго говоря, неизвестно, не получил ли князь еще раны, не названные летописцем.
[28]См. об этом прежде всего: Соколова Л.В. Мотив живой и мертвой воды в «Слове о полку Игореве» // Труды Отдела древнерусской литературы (Пушкинского Дома) РАН. СПб., 1993. Т. 48. С. 38-47.
[29]Ср.: Гаспаров Б.М. Поэтика «Слова о полку Игореве». М., 2000. С. 298-324.
[30]Это погребение Изяслава Ярославича сыном Святополком, а не Ярополком, и в Софии Киевской, а не в Десятинной церкви, «инверсия» в описании последовательности действий Всеслава Полоцкого против Новгорода и против Ярославичей. Были многочисленные попытки объяснить эти «странности», но положение вещей от этого не меняется: в «Слове…» невозможно видеть «документ», «зеркало» истории.
[31]См.: Котляр Н.Ф. Даниил, князь Галицкий: Документальное повествование СПб.; Киев, 2008. С. 28. Ср.: Котляр Н.Ф. Формирование территории и возникновение городов Галицко-Волынской Руси IX—XIII вв. Киев, 1985. С. 98-100, 111-112, 116-117. Мнение, что Подунавье политически зависело от Ярослава Осмомысла, фактически во многом основывается именно на свидетельстве «Слова о полку Игореве». Ср.: Насонов А.Н. «Русская земля» и образование территории Древнерусского государства: Историко-географическое исследование. Монголы и Русь: История татарской политики на Руси. СПб., 2002. С. 128-128.
[32]Горский А.А. Проблема даты создания «Слова о полку Игореве» // Исследования «Слова о полку Игореве» / Под ред. Д.С. Лихачева. Л., 1988. С. 29-37; при определении даты возвращения Владимира с семьей А.А. Горский учитывает разыскания Н.Г. Бережкова; см.: Бережков Н.Г. Хронология русского летописания. М., 1963. С. 203. Попытки датировать «Слово…» более поздним временем, на мой взгляд, несостоятельны, но это отдельная тема. Широко распространенное мнение о написании «поэмы» в два приема (ядро текста в 1185 г., дополнения спустя пару лет) не объясняет, почему книжник не устранил возникший анахронизм.
[33]См. об этом: Робинсон А. Н. 1) «Слово о полку Игореве» в литературном процессе Средневековья XI—XIII вв.: Очерки литературно-исторической типологии. М., 1980. С. 219—335; 2) Автор «Слова о полку Игореве» и его эпоха // «Слово о полку Игореве»: 800 лет / Гл. ред. И.И. Шкляревский; Сост. Л.И. Сазонова; Фотоилл. А.Д. Заболоцкого. М., 1986. С. 176.
[34]О семантике Каялы как реки скорби, горя, осуждения, смерти, покаяния см. прежде всего: Дмитриев Л.А. Глагол «каяти» в «Слове о полку Игореве» // Труды Отдела древнерусской литературы Института русской литературы (Пушкинского Дома) АН СССР. Л., 1953. Т. 9. С. 30-38 (впервые это мнение было высказано Н.Ф. Грамматиным в 1823 г.).
Р.О. Якобсон, исходя из чтения, содержащегося в «Задонщине», посчитал, что в описании битвы 1078 г. чтение лексема «Каяла» появилась вследствие ошибки переписчика вместо исходной «ковыла». — Якобсон Р.О. Изучение «Слова о полку Игореве» в Соединенных Штатах Америки. С. 106. Это предположение спорно, но, главное, не отменяет символических коннотаций имени «Каяла» в «Слове…».
[35]Ограничусь упоминанием лишь нескольких работ: Клейн Й. 1) Донец и Стикс (Пограничная река между светом и тьмою в «Слове о полку Игореве») // Культурное наследие Древней Руси: Истоки. Становление. Традиции. М., 1976. С. 61-69; 2) «Слово о полку Игореве» и апокалиптическая литература. (К постановке вопроса о топике древнерусской литературы) // Труды Отдела древнерусской литературы Института русской литературы (Пушкинского Дома) АН СССР. Л., 1976. Т. 31. С. 104—115; Демкова Н.С. Проблемы изучения «Слова о полку Игореве» // Демкова Н.С. Средневековая русская литература: Поэтика, интерпретация, источники: Сб. статей. СПб., 1997. С. 64-67; Николаева Т.М. «Слово о полку Игореве»: Поэтика и лингвистика текста. «Слово о полку Игореве» и пушкинские тексты. М., 1997; Гаспаров Б.М. Поэтика «Слова о полку Игореве». Несомненная плодотворность такого подхода, конечно, еще не означает бесспорности конкретных интерпретаций.
[36]Пушкин <А.С>. Полн. собр. соч.: В 16 т. М.; Л., 1949. Т. 12. С. 48.
[37]Федотов Г.П. Русская религиозность. Часть I. Христианство Киевской Руси X—XIII вв. // Федотов Г.П. Собрание сочинений: В 12 т. М., 2001. Т. 10. С. 282 (пер. с англ. И. Дьяковой).
[38]Наиболее обоснованно эту идею изложил Е.В. Аничков; см.: Аничков Е.В. Язычество и Древняя Русь. М., 2003. (Репринтное воспроизведение издания: СПб., 1914).
С. 329-342. Однако представление о языческих богах как об обожествленных «культурных героях» и предках представлено в древнерусской книжности всего лишь в трех относительно маргинальных памятниках, связанных с византийской традицией. Именование ветров «Стрибожи внуци» (с. 12) не укладывается в эту трактовку, а истолкование Е.В. Аничковым Хорса как nomen gentis для степняков не более чем догадка. Так как на Руси в эпоху «Слова о полку Игореве» почитание предков было еще живым собственно языческим культом, приравнивание к ним старых богов едва ли могло быть приемлемо для книжника-христианина, каковым автор «Слова…», очевидно, является.
[39]Истрин В.М. Очерк истории русской литературы домосковского периода (XI—XIII вв.) / Под ред. О.В. Никитина. М., 2003. С. 242.
[40]Там же. С. 242.
[41]Эта точка зрения принадлежит, в частности, писателю и историку А.Л. Никитину; см.: Никитин А.Л. «Слово о полку Игореве». Тексты. События. Люди. Исследования и статьи. М., 1998. С. 102-104, 113-114, 333-335.
[42]Мнение о «Слове…» как о «политическом памфлете» против князя Игоря, как уже было сказано выше, принадлежит Б.А. Рыбакову и последовательно проведено в его работах; оно получило довольно широкое распространение; см. об этом: Демкова Н.С. Проблемы изучения «Слова о полку Игореве». С. 59. Противоположная точка зрения тоже представлена не единично; одна из наиболее ярких и емких ее формулировок принадлежит В.Ф. Ржиге: «<…> “Слово” представляет собою единый цельный художественный организм, проникнутый единой интенцией. Это — песня во славу Игоря и его сподвижников». — Ржига В. «Слово о полку Игореве» как поэтический памятник Киевской феодальной Руси XII века // Слово о полку Игореве / Ред. древнерусского текста и пер. С. Шамбинаго и В. Ржиги; Переводы С. Шервинского и Г. Шторма; Статьи и комм. В. Ржиги и С. Шамбинаго; Ред. и вступ. статья В. Невского. М.; Л., 1934. С. 162.
[43]В «Слове…» «под пером талантливого автора <…> бесславный провал заурядного набега южнорусского князька на половецкие кочевья превратился в подвиг защиты родной земли». — Никитин А.Л. Испытание «Словом…» // Новый мир. 1984. № 7. С. 295. Но в противоположность С.О. Малевинскому А.Л. Никитин объясняет создание «поэмы» не обслуживанием интересов князя Игоря, а «высокими патриотическими целями». Это, по-моему, объяснение тоже анахронистическое (по крайней мере по формулировке) и несущее на себе печать времени, но всё же более адекватное тексту.
[44]Потебня А.А. «Слово о полку Игореве»: Текст и примечания. Изд. 2-е, с дополнением из черновых рукописей «О Задонщине». Объяснение малорусской песни XVI века. Харьков, 1914. С. 77.
[45]Еремин И.П. «Слово о полку Игореве» как памятник политического красноречия Киевской Руси // Еремин И.П. Лекции и статьи по истории древней русской литературы. Изд. 2-е, доп. Л., 1987. С. 276.
[46]Гаспаров Б.М. Поэтика «Слова о полку Игореве». С. 5.
[47]Я намеренно ставлю слово «жанр» в кавычки, поскольку применимость этой категории к древнерусской словесности вызывает серьезные сомнения; такова точка зрения многих известных медиевистов (Г. Ленхофф, Р. Марти, В.М. Живова и др.).
[48]Даже наиболее интересный и обстоятельный опыт в этом роде (Пиккио Р. «Слово о полку Игореве» как памятник религиозной литературы Древней Руси // Пиккио Р. Slavia Orthodoxa: Литература и язык / Отв. ред. Н.Н. Запольская, В.В. Калугин; Ред. М.М. Сокольская. М., 2003. С. 504-525) вызывает вопросы и возражения; см.: Соколова Л.В. Политическое и дидактическое осмысление событий в летописях и в «Слове о полку Игореве» // Труды Отдела древнерусской литературы Института русской литературы (Пушкинского Дома) РАН. СПб., 2006. Т. 57. С. 91-102; Ранчин А.М. Вертоград златословный: Древнерусская книжность в интерпретациях, разборах и комментариях. М., 2007. (Новое литературное обозрение. Научное приложение. Вып. 60).С. 417-423.
[49]Для устной эпической поэзии характерно, как продемонстрировали американские фольклористы М. Пэрри и А.Б. Лорд, сложение стихов и полустиший посредством так называемых формул — групп слов, регулярно встречающихся в одних и тех же метрических условиях и служащих для выражения того или иного основного смысла. Эти формулы являются инструментом передачи песни от певца к певцу: текст не запоминается дословно, а вновь и вновь строится из этих «кирпичиков» — формул. «Сказитель снова и снова строит и перестраивает одни и те же выражения, каждый раз, как в них возникает необходимость. Формулы в устно-повествовательном стиле не сводятся к сравнительно немногочисленным эпическим “ярлычкам” — на самом деле ими насыщен весь эпос. В песне нет ничего, что не было бы формульным». — Лорд А.Б. Сказитель / Пер. с англ. и коммент. Ю.А. Клейнера и Г.А. Левинтона; Послесл. Б.Н. Путилова; Статьи А.И. Зайцева, Ю.А. Клейнера. М., 1994. С. 61. «Формульность» встречается отнюдь не только в устном эпосе, она есть и в произведениях письменного эпоса, основанных на фольклорной традиции, но в эпическом фольклоре она неизбежна. Между тем в «Слове…» есть лишь отдельные (весьма немногочисленные) повторяющиеся выражения, но эпических формул в собственном смысле (вопреки попыткам их обнаружить, например, в исследованиях Р. Манна) нет.
[50]Давно отмеченные книжные элементы в тексте «Слова…» также препятствуют тому, чтобы считать его записью устного произведения.
[51]«Слово о полку Игореве» обнаруживает несколько разительных перекличек с повестью об Игоревом походе 1185 г. из Ипатьевской летописи. По одной из версий, эти совпадения объясняются воздействием общего источника — гипотетической эпической поэмы; таково, например, мнение Д.С. Лихачева: Лихачев Д.С. Исторические и политические представления автора «Слова о полку Игореве» // Лихачев Д.С. «Слово о полку Игореве» и культура его времени. Л., 1978. С. 122-123.
[52]Голубинский Е. История Русской церкви. М., 1901. Т. 1. Первая половина тома. С. 863, 864.
[53]См., например: Слово о полку Игореве / Под ред. В.П. Адриановой-Перетц. М.; Л., 1950. (Серия «Литературные памятники»).
С. 9-31.
[54]Хрестоматийный пример — широкая распространенность замечательного в художественном отношении «Сказания о Борисе и Глебе» (в новейшем научном издании учтено 226 списков) и относительно скромная — Несторова «Чтения…» об этих святых (в этом же издании учтено 26 списков).
См.: Revelli G. Monumenti letterari su Boris e Gleb. Литературные памятники о Борисе и Глебе. Genova, 1993. P. 1-82, 590-600. Однако любовь древнерусских книжников к «Сказанию…» объясняется блестящим оформлением агиографической, церковной темы, виртуозно реализованной установкой на умиление подвигом страстотерпцев, а не «чистой» художественностью.
[55]Буланин Д.М. Древняя Русь // История русской переводной художественной литературы: Древняя Русь. XVIII век. СПб., 1995. Т. 1. Проза / Отв. ред. Ю.Д. Левин. С. 17-18.
[56]Аверинцев С.С. Греческая «литература» и ближневосточная «словесность» (противостояние двух творческих принципов) // Аверинцев С.С. Риторика и истоки европейской литературной традиции. М., 1996. С. 13-75.
[57]Наиболее последовательно взгляд на летопись как на «политический документ», проводящий линию, выгодную заказчику — местной власти, проводил М.Д. Приселков; см.: Приселков М.Д. История русского летописания XI—XV вв. С. 35, 37 (здесь же примеры).
И.П. Еремин оспаривает это мнение, считая представление о летописце как исполнителе заказов власти абсолютизацией реальных фактов; по его мнению, ближе к истине пушкинский взгляд на фигуру летописца, выраженный в образе Пимена. См.: Еремин И.П. Лекции и статьи по истории древней русской литературы. С. 276. С. 39, 40.
[58]Снорри Стурлусон. Круг Земной / Изд. подгот. А.Я. Гуревич, Ю.К. Кузьменко, О.А. Смирницкая, М.И. Стеблин-Каменский. Репринт. воспр. текста изд. 1980 г. М., 1995. (Серия «Литературные памятники»).
С. 9-10 (пер. М.И. Стеблин-Каменского).
