Взгляды Карла Маркса на «славянский вопрос» даже в его время явно выходили за рамки революционной политкорректности.
Карл Маркс и Фридрих Энгельс в типографии «Новой Рейнской газеты» в Кёльне. Худ. Е.Н. Сапиро
Сергея Платонова
Николай Иванович Ульянов (1904–1985)
В личности и в учении апостола коммунизма есть глава, про которую нельзя сказать, что ее скрывают. Относящиеся к ней материалы опубликованы, но широкий читатель их не знает. Если «Капитал», «Коммунистический манифест», «Анти-Дюринг» и прочие «богослужебные» книги выпускаются огромными тиражами и прямо-таки навязываются публике, то для ознакомления со статьями из «Новой Рейнской газеты» надо обращаться к малораспространенным и редко встречающимся изданиям. <…> Последователи же Маркса и марксоведы отнюдь не ставят задачей облегчение знакомства с ними. Если им и приходится порой касаться пикантного материала, они почти всегда сглаживают его одиозность, дают ему толкование, благоприятное для Маркса. <…> Только политические противники Маркса давно отметили их «дикость», но их одинокие голоса заглушены дружным хором марксистов. <…>
Исторические и неисторические народы
Маркс руководствовался отвлеченной исторической доктриной. В молодости оба они с Энгельсом были гегельянцами, и многое из гегелевского учения довлело над ними всю жизнь, особенно популярное в те времена деление народов на исторические и неисторические.
У Гегеля оно основывалось на идее саморазвития мирового духа, Маркс и Энгельс подвели под него свой собственный базис в виде учения об экономическом прогрессе. Историческими народами были для них те, которые преуспевали в смысле материального процветания и на его основе создали крепкую государственность и культуру. Они – носители прогресса, хозяева истории. Им позволено устранять со своего пути народы отсталые, забирать их земли, богатства и самих уничтожать. «Народы, никогда не имевшие собственной истории, подпавшие с момента достижения ими первой грубой ступени цивилизации под чужое господство, такие народы не имеют никакой жизнеспособности и никогда не достигнут никакой самостоятельности». <…>
Как примирить все это с социалистическим учением?
Автор «Капитала» вышел из положения гениально. Он объявил неисторические народы реакционными – врагами прогресса и революции. «Нет такой страны в Европе, которая не обладала бы в том или другом уголке обломками одной или нескольких народностей, представляющих остатки прежнего населения, затесненного и угнетенного тою народностью, которая стала потом носительницей исторического развития. Эти остатки племен, безжалостно растоптанных ходом истории, как выражался где-то Гегель, становятся и остаются вплоть до их полного угасания или денационализации фанатическими приверженцами и слугами контрреволюции, так как уже все их существование представляет вообще протест против великой исторической революции». Напротив, история экономически и государственно сильных национальностей священна, как история избранных народов. <…> «Миссия всех других крупных и мелких племен заключается прежде всего в том, чтобы погибнуть в революционной мировой буре. И потому-то они теперь контрреволюционны»… «Все эти маленькие тупо-упрямые (stierkoepfigen) национальности будут сброшены, устранены революцией с исторической дороги».
Народ и власть в Истории одного города Салтыкова-Щедрина
... градоначальникам. Сочинение Народ и власть в Истории одного города М.Е. Салтыков-Щедрин стал самым известным социальным критиком и обличителем своего времени. Его жесткая сатира в чем-то актуальна и в наши дни. И. С. Тургенев назвал «Историю одного города» сатирической ...
Нет нужды распространяться о том, как звучат подобные речи для современного уха, воспитанного на идее национальной терпимости и на осуждении расовой ненависти. Но нельзя не удивляться, что это изуверство вот уже сто лет не встречает слова осуждения со стороны последователей коммунистического пророка и не наложило на ореол его святости ни малейшего пятна. И это в то время, когда его именем разрушаются колониальные империи и создаются государства среди людоедских племен. <…>
Германия превыше всего?
Марксу не принято приписывать националистических страстей. <…> Но как объяснить несомненную и ярко выраженную неприязнь к целому ряду народов? <…> Неужели надо предположить не «революционный», а самый настоящий шовинизм? В таком случае, чьим шовинистом мог быть Маркс? Еврейским, поскольку он еврей? Но он и о евреях писал столь неласково, что существуют печатные работы, обвиняющие его в антисемитизме. Значит, немецким? <…>
Сражение в ходе подавления Польского восстания 1830–1831 годов. Худ. Ю. Коссак. По замечанию Николая Ульянова, Карл Маркс и Фридрих Энгельс считали Польшу гордым лебедем революции среди гадких утят славянства
Фридриха Вильгельма III
Что марксизм вылупился из немецкого гегельянства, это знают все, но что «революционная нетерпимость» Маркса родилась из немецкой национальной нетерпимости и высокомерия, этого знать не хочет ни один марксист. Гегель был, по-видимому, главным виновником того, что немецкий народ, для Маркса, имел все права на первенство. Достаточно беглого просмотра его сочинений и переписки, чтобы заметить особый тон всякий раз, когда речь заходит о немцах. Это ничего, что он и Энгельс частенько поругивают Бисмарка , Фридриха Вильгельма , Вильгельма I , прусских юнкеров. Однажды они похвастались тем, что неоднократно выступали против всяких проявлений национальной ограниченности немцев, но тут же оговорились: «В отличие от некоторых других лиц, мы не ругали все немецкое зря и с чужих слов». Критика была семейная. Но во всех высказываниях, касавшихся общего взгляда на германский мир, у них неизменно звучали фанфары. Они ведь родились и выросли в эпоху шумного превознесения германского гения и сознания превосходства всего германского. Порой они давали образцы настоящего юнкерского патриотизма, как это было во время Франко-прусской войны 1870 года. Победы пруссаков они называли в своей интимной переписке «нашими блестящими победами». <…>
Особенности журналистики Германии
... всей Германии. Французское влияние на определенном этапе оказалось благотворным для немецкой журналистики. ... годах рекламные объявления займут значительное место в немецких газетах и журналах. Некоторые германские земли и княжества имели более или менее либеральные законы. Так, например, в начале 19 века ... работу в либеральную газету «Рейнская газета политики, торговли и ремесел». В 1842 г. Маркс ...
- Но патриотизм Маркса сказался в специальной области. Его национальная гордость состояла в том, чтобы не где-нибудь, а именно в Германии восторжествовало то дело, которому он посвятил жизнь. Честь открытия новой эры в истории должна принадлежать умнейшей и образованнейшей стране, породившей его – Маркса. <…>
«Второе издание крестьянской войны»
Статьи Маркса-Энгельса в «Новой Рейнской газете» свидетельствуют, что для этих людей все совершившееся в 1848 году в Европе вершится вокруг одного стержня, одного имени, и это имя – Германия. Ожидая решающих для Европы событий, они и в мыслях не держат, будто разыграются они где-то во Франции, Англии, в любой другой развитой промышленной стране. Где бы они ни начались, главной ареной будет Германия и триумфальный парад победных революционных армий состоится не в Париже и Лондоне, а в Берлине. Позднее, когда образовался Интернационал и Маркс добился в нем руководящей роли, всякие сомнения в великом провиденциальном назначении Германии отпали.
Ради этих национальных страстей он уже в 1848 году пошел на компромисс со своей теоретической совестью. Объявив немцев, в противоположность славянам, народом революционным, он погрешил против собственной теории прогресса, согласно которой никакая страна не может мечтать о революции, не имея к тому предпосылок в виде развитой промышленности и особого «радикального класса, связанного радикальными целями» – пролетариата. Его еще не было тогда в Германии, Энгельс в письме Вейдемейеру от 12 апреля 1853 года с грустью писал, что «в такой отсталой стране, как Германия, в которой имеется передовая партия, втянутая в передовую революцию, вместе с такой передовой страной, как Франция», – эта партия оказывается в трагическом положении. В случае серьезного конфликта она не имеет шансов очутиться у власти, как это полагалось бы; стремление к власти для нее было бы преждевременным по причине общей отсталости страны и немногочисленности пролетариата.
«Новая Рейнская газета» (Neue Rheinische Zeitung), главным редактором которой был Карл Маркс, выходила в Кёльне в 1848–1849 годах
Маркс настойчиво вменял в обязанность Германии создание собственного пролетариата. В 1865 году он жаловался Энгельсу на невозможность «далеко уехать» по пути революции на немногочисленном немецком рабочем классе. Значит, по сравнению с англичанами и французами, немцы имели столько же прав на звание передового революционного народа, сколько и презираемые Марксом «неисторические» славянские народы. Но славян он заклинает сгинуть с лица земли, а немцев всячески выводит в люди. Придумывает для них любопытный прием: «В Германии все дело будет зависеть от возможности поддержать пролетарскую революцию каким-либо вторым изданием крестьянской войны». На простом языке это значит: если пролетариат в Германии слаб и ничтожен, так это ничего – сделаем пролетарскую революцию крестьянскими руками; если наша передовая партия висит в воздухе, не имея социального базиса, не важно! – лишь бы добраться до власти. Подхватывая тему захвата власти, Энгельс предлагает «уже заранее подготовить в нашей партийной литературе историческое оправдание нашей партии на тот случай, если это действительно произойдет».
Особенности развития театрального искусства в Германии и России начала ХХ века
... политические изменения в обществе в рамках конкретного исторического периода; особенности его развития в Германии и России начала 20 века - основным предметом рассмотрения и изучения. Развитие театра тесным ... звучит как «Особенности развития театрального искусства в Германии и России начала 20 века». Хронологические рамки исследования: 1880-1925 гг. Причина несовпадения указанных рамок с заявленным ...
Михаил Бакунин, выполнивший перевод на русский язык «Манифеста Коммунистической партии», выступает перед членами Первого Интернационала в Базеле в 1869 году
Не звучит ли в этих рассуждениях что-то до ужаса нам знакомое? Не ленинская ли это постановка вопроса о пролетарской революции в России, где не обязательны ни развитая индустрия, ни многочисленный пролетариат, но обязательна и необходима «передовая партия» для совершения переворота любыми средствами? В 1848 году в Германии и в 1917 году в России революция готовилась не по марксистской теории, а вопреки ей. <…>
О «славянской сволочи»
Но вернемся к самой яркой, к самой расистской теме высказываний Маркса-Энгельса – о славянах. Ни о ком не отзывались они с большей ненавистью и презрением. Славяне не только варвары, не только «неисторические» народы, но – величайшие носители реакции в Европе. По словам Энгельса, они – «особенные враги демократии», главные орудия подавления всех революций. <…>
- Напрасно, однако, думать, будто славян считают врагами демократии только за их службу в австрийской армии и за участие в карательных экспедициях. Эта вина – так себе, небольшая;
- главная причина – в их стремлении к национальной независимости. <…>
— В ответ на призыв Бакунина «бороться не на жизнь, а на смерть, пока наконец славянство не станет великим, свободным и независимым» Маркс и Энгельс писали: «Если революционный панславизм принимает эти слова всерьез и будет отрекаться от революции всюду, где дело коснется фантастической славянской национальности, то и мы будем знать, что нам делать. Тогда «беспощадная борьба не на жизнь, а на смерть» со славянством, предающим революцию на уничтожение и беспощадный терроризм».
Франкфурт-на-Майне в 1848 году. Рис. Ж. Н. Вентадура. По убеждению Карла Маркса, Германия должна была стать центром мировой революции
Напрасно оба друга спешат добавить, будто провозглашаемая ими борьба будет не в интересах Германии, а в интересах революции; ничем другим, кроме старинной расовой ненависти, язык этот не мог быть продиктован. На нем говорила вся Германия с каролингских времен и говорит по сей день. Ненависть к славянству – отличительная черта немецкой государственности и немецкого духа.
«Я ненавижу славян. Я знаю, что это нехорошо, нельзя ненавидеть кого бы то ни было, но я ничего не могу поделать с собой», – признавался Вильгельм II. Не обладая честностью Вильгельма, Маркс и Энгельс вуалировали свой поистине нацистский шовинизм соображениями «революционной стратегии». Но они дали слишком много доказательств того, что не в революции и не в стратегии тут дело. Для людей, объявивших классовую борьбу движущей силой истории, по меньшей мере непоследовательно подменять ее борьбой между нациями. Сущим лицемерием была фраза в «Учредительном манифесте» Интернационала, призывавшая добиваться того, чтобы «простые законы нравственности и справедливости, которыми должны руководствоваться в своих взаимоотношениях частные лица, стали господствующими нормами и в международных отношениях». Писал это тот редактор «Новой Рейнской газеты», который в 1849 году печатал в ней свои прогнозы о скором наступлении мировой революционной войны, долженствующей стереть с лица земли «не только реакционные классы и династии, но и целые реакционные народы. И это тоже будет прогрессом». <…>
Жизнь и научное творчество классиков социологии на примере К. Маркса
... же приехал Энгельс. В начале 1846 Маркс создал Брюссельский Коммунистический корреспондентский комитет. В начале 1847 руководители "Союза справедливых" обратились к Марксу и Энгельсу с ... теорию именуют «неомарксистской». Отношение российских обществоведов к творчеству Маркса неоднозначно. Некоторые склонны отождествлять распад социалистической системы и крах Советского Союза с «кризисом марксизма», ...
«Польский вопрос»
Но все-таки была одна славянская страна, не только не ввергнутая марксистами в Тартар вместе с «неисторическими» народами, но вознесенная в революционное лоно Авраамово. Это Польша. Постоянно подчеркивалось: Польша – это не то, что прочие славяне, это гордый лебедь революции среди гадких утят славянства. Маркс и Энгельс в 1848 году были самыми горячими ее поклонниками. Либерально-революционная ее репутация сложилась еще до них: особенно утвердилась она после 1831 года. Причина, по которой Европа так возлюбила Польшу, лучше всего видна из манифеста Польского демократического общества 1836 года:
«Польша в прошлом всегда защищала Запад от варварских вторжений татар, турок и москалей. Польша погибла потому, что, когда на Западе освободительная человеческая мысль объявила войну старому порядку, на защиту которого ополчился русский деспотизм, Польша, исполняя свою историческую миссию, вступила в борьбу с этой силой, но была побеждена. Спасение Европы было отложено. Отсюда вытекал тот вывод, что дело спасения Польши есть дело спасения не одной только Польши, но всего человечества».
Из этой декларации видно, что сами поляки «историческую миссию» свою усматривали в сторожевой роли на Востоке. Турецко-татарская опасность миновала, значит, спасать Европу приходилось от москалей. За эту роль извечного врага России Европа и ценила Польшу. Больше всех ценили авторы «Коммунистического манифеста». Энгельс в неоднократно цитированной статье в «Новой Рейнской газете» писал в 1849 году, что «ненависть к русским была поныне и останется у немцев их первою революционною страстью». Поляки были им милы прежде всего как враги России, а вовсе не за то, что они слыли прирожденными революционерами. Обывательская и политическая Европа, разбиравшаяся в «польском вопросе» столько же, сколько в «русском», понятия не имела о шляхетском характере польских восстаний, целью которых было национальное освобождение, и только. <…> Государственное восстановление Польши прокламировалось не для блага польского народа, а как средство разрушения Российской империи.
«Угроза свободному человечеству»
Никто никогда не говорил о России с такой проникновенной ненавистью, как Маркс; разве что его русские ученики, считавшие эту ненависть одной из самых святых и правых. «Оплот мировой реакции», «угроза свободному человечеству», «единственная причина существования милитаризма в Европе», «последний резерв и становой хребет объединенного деспотизма в Европе» – вот излюбленные его выражения.
Сочинение мое отношение к революции
... революции 1905–1907 гг. предопределяла борьба трех общественно-политических лагерей, каждый из которых имел собственные представления о путях общественного развития, отношение к ... чем в России, и носило более острый характер (в Польше уже весной 1905 г. это привело к всеобщей забастовке ... понижения арендных и продажных цен на землю. Тем не менее, первая российская революция не смогла решить в пользу ...
Николаем I
Петроград в феврале 1917 года. Н.И. Ульянов писал: «В 1848 году в Германии и в 1917 году в России революция готовилась не по марксистской теории, а вопреки ей»
Россия должна провалиться в Тартар либо быть раздроблена на множество осколков путем самоопределения ее национальностей. Против нее надо поднять европейскую войну либо, если это не выйдет, отгородить ее от Европы независимым польским государством. Эта политграмота сделалась важнейшим пунктом марксистского катехизиса, аттестатом на зрелость. Когда в 80-х и 90-х годах начали возникать в различных странах марксистские партии по образцу германской социал-демократической, они получали помазание в Берлине не раньше, чем давали доказательства своей русофобии.
Прошли через это и русские марксисты. Уже народовольцы считали нужным в целях снискания популярности и симпатий на Западе «знакомить Европу со всем пагубным значением русского абсолютизма для самой европейской цивилизации ». Лицам, проживавшим за границей, предписывалось выступать в этом духе на митингах, общественных собраниях, читать лекции о России и т. п. А потом в программах наших крупнейших партий, эсдеков и эсеров, появился пункт о необходимости свержения самодержавия в интересах международной революции . Ни Габсбурги, ни Гогенцоллерны не удостоились столь лестной оценки; их подданные – социалисты собирались свергать своих государей для блага Австрии и Германии. Только подданные Романовых приносили царей на алтарь прежде всего мировой революции . Без укоренившегося влияния Маркса и немецких марксистов трудно объяснить включение этого пункта в программные документы.
Обложка первого издания «Манифеста Коммунистической партии», вышедшего в Лондоне в 1848 году
После сказанного нет надобности объяснять вполне утилитарный характер любви Маркса к Польше. Разрабатывал ли Энгельс план похода революционных армий на Россию, он прежде всего взвешивал роль Польши как союзника; говорил ли Маркс о каком-нибудь из польских восстаний, он неизменно рассматривал его с точки зрения ущерба для России. <…>
Александра II
Разумеется, не благо русского народа, даже не судьбы русской революции занимали его, а уничтожение самодержавия, представлявшегося ему тормозом европейской революции. Не сумели его уничтожить поляки – прочь поляков, да здравствуют Желябовы и Перовские!
Но после всего сказанного о поляках ни минуты не верится в искреннюю «революционную» симпатию его к Желябовым и Перовским. Он их ценил как роботов революции, но ненавидел как русских.
Подготовил Владимир Рудаков
