Игнатовская Ольга (1 курс. 2002-2003 уч.год)
ФИЛОСОФСКИЕ ВЗГЛЯДЫ ПЕТРАРКИ
Смысл жизни, земное предназначение человека, отношение к смерти — вечные вопросы философии. Особенно остро они встают в такие переломные эпохи, к какой принадлежал первый гуманист Франческо Петрарка. Он впервые чётко поставил перед философией новую задачу: познание человека. Она была сформулирована уже в «Моей тайне», а затем — с особенным жаром и убежденностью — в трактате «О своём собственном и многих других невежестве»: «Что толку знать природу птиц и зверей, и рыб, и змей, и не знать или презирать природу людей, кто мы есть, откуда и куда направляемся?»
Франческо Петрарка напряжённо размышлял над поставленным вопросом. Его суждения неизменными: будучи в непрестанном поиске ответа, он полемизировал с античными и средневековыми авторами, делился мыслями и сомнениями с друзьями.
Уже самый поиск свидетельствует о неудовлетворённости Петрарки существующими решениями, средневеково-церковными представлениями о смысле человеческого бытия. Поэтому представляется необходимым выяснить отношение гуманиста к средневеково-христианскому пониманию смысла и целей жизни; с другой стороны — понять характер его собственных представлений о земном и религиозном, потустороннем мире, о человеческих чувствах, земной и небесной славе, бессмертности души. Это особенно важно ввиду непрекращающихся споров вокруг Петрарки, в центре которых стоит проблема соотношения его этико-философских воззрений с католической догматикой и церковно-аскетическим идеалом жизни.
Но прежде необходимо хотя бы кратко обрисовать сущность взглядов средневековых авторов на земной мир и человека, на жизнь и смерть. Стоит обратить особое внимание на идеи Августина, крупнейшего из отцов западной церкви, которые стали фундаментом средневековой теологии. «Человеку следует оставить суетные надежды на этот мир и предаться совершенно исканию бога и жизни блаженной», — подытожил в «Граде Божьем» свои представления о смысле жизни Августин. Это утверждение стало краеугольным камнем христианской этики, основные принципы которого были систематизированы отцами церкви ещё в 4-5 вв. Моральный и религиозный идеал «презрения к миру» был объектом бесчисленных трактатов и речей. На протяжении тысячелетия церковные теоретики учили тому, что земная жизнь не имеет ценности, что смысл бытия — в подготовке к загробному блаженству ценой отказа от мирских радостей, чувств, активности; призывалось к созерцанию смерти, размышлениям о ней. Такие сочинения изучались в средневековых школах в 14-15 вв., издавались в числе первопечатных книг. Мораль в средние века оказалась полностью поглощённой религией. Человек превратился лишь в покорное средство для осуществления божественных, то есть церковно-политических предписаний. Аскетические сочинения и проповеди, «божественные науки» должны были научить презрению ко всему тому, что реально существует и привлекает: к земной жизни, к человеческим чувствам, к семье, к обществу. Считалась бесполезной не имеющая ценности активная и творческая деятельность личности. Нравственность, обращённая лицом к потустороннему миру, неизбежно должна была повернуться спиной к человеку, должна была стать теоцентричной.
Тема смысла жизни и назначения человека в романе А.С. Пушкина «Евгений Онегин»
... аристократу Евгению Онегину. Считается, что именно Онегин явился родоначальником образа «лишнего человека» в русской литературе. Этот герой прошел долгий самосознания. Нашел ли он свой смысл жизни? Ответ ... своем бессметном романе. 0 человек просмотрели эту страницу. или войди и узнай сколько человек из твоей школы уже списали это сочинение. Смотрите также по произведению "Евгений Онегин":
Как же соотносятся взгляды Франческо Петрарки с аскетическими и прежде всего — в вопросе о жизни и смерти? Для выяснения взглядов первого гуманиста на эти вопросы необходимо прежде всего обратиться к «Моей тайне», в которой они впервые ставятся глубоко и серьёзно, обсуждаются с бесстрашной искренностью и душевной взволнованностью. Не случайно трактат называют исповедью, а его автора ставят в один ряд с Августином, Руссо, Толстым. Но ограничиваться только «Моей тайной» было бы неверно. Рассуждения Петрарки о жизни и смерти, отношении к земному миру и потустороннему царству встречаются в ранней поэме «Африка», во многих письмах. Существенное место занимают они в трактате «О средствах против всякой судьбы». Особенно следует выделить диалог «О страхе смерти», где гуманист как бы подводит философские итоги своим раздумьям.
В оценке жизни и смерти, как и в решении других этико-философских вопросов, Петрарка проявлял колебания и непоследовательность, значительную противоречивость. Но какие бы разногласия мы ни обнаружили в позиции гуманиста, невозможно отрицать, что большую часть его стихов и прозаических сочинений пронизывает ощущение радости и значимости земного бытия. Той самой радости, которая возбуждала у юного Петрарки «страстное желание увидеть многое», посетить Францию, Германию и Рим, объехать Англию и исходить Альпы, взобраться на Мон-ванту, — о чём он пишет в «Письме к потомкам». В этой жадности к новым впечатлениям нет ни следа поверхности пресыщения: «…подобно Меандру душа поворачивается в разные стороны, чтобы ощущать радость от своего появления во многих местах и обновлять ум зрелищем разнообразных вещей». Благодаря этому человек делается «радостнее и опытнее в делах, выше не только прочих, но и самого себя». Петрарка много рассказывал о своих путешествиях в письмах к друзьям, они поражают способностью автора видеть красоту мира и природы.
Чувством неповторимой радости, восхищения красотой жизни наполнены многие сонеты, особенно «На жизнь мадонны Лауры». Лейтмотивом этих стихов можно определить через первые слова сонета С CLXII — «Жизнь — это счастье», а в качестве эпиграфа поставить не менее выразительную строчку сонета CCCLXI — «Нам только раз даётся жизнь земная».
Тема жизни и смерти в лирике лермонтова
... но и за год до смерти почти в точности описать ход и место роковой дуэли. Предлагаемая вниманию читателей книга дает полное представление о жизни и смерти великого поэта и в ... скорби о национальном гении и негодования, направленного против его врагов. “Смерть поэта” мгновенно распространилась в списках и принесла Лермонтову широчайшую известность, в том числе и в литературном окружении Пушкина. ...
В «Моей тайне», написанной в форме диалога между Франциском и Августином, Петрарка говорит устами последнего, что жизнь — «ценнейшее и незаменимое богатство». «Истина» объясняет своё появление тем, что «слишком довольно был прикован к земле» взор Франциска, и чересчур сильно «эта смертная юдоль» прельщала его глаза. В последнем диалоге Августин говорит, что изречение «Вся жизнь философа — помышление о смерти» должно научить Франциска презирать земное. Значит, Франциск этого не умеет. Порою Августин сбивается и начинает сокрушаться, скажем, относительно того, что красноречие смертных бессильно выразить всю ценность, таинственность и многообразие окружающего мира, райское изобилие земель и вод.
Ощущение радости земного бытия пронизывает многие страницы «Моей тайны» не в меньшей степени, чем сонеты. Восторженное и восхищённое восприятие мира прорывается даже сквозь упрёки Августина и оправдания Франциска. Такое отношение к земному миру автор «Тайны» во многом пронёс до конца дней. Вот что пишет Петрарка в удивительном 93 сонете трактата «О средствах»: «Как много животных в море, на земле, в небе!.. Прибавьте холмы, согретые солнцем долины, тенистые ущелья, льдистые Альпы, тёплые побережья… А что может быть прекраснее, чем зрелище неба с едва заметным вращением звёзд?.. Прежде всего взгляните на солнце и луну, яснейшие светильники неба, как говорит Флакк». В этом диалоге гуманист доказывает, что многое в жизни делает её радостной и счастливой, сколь удивительна красота и гармония природы, величайшим творением которой является человек. В других диалогах Петрарка призывает к наслаждению благами земной жизни, советует не лишать себя «того хорошего, что есть в сегодняшнем дне». Как верно заметил С. М. Стам, из того, с каким увлечением Петрарка описывает красоты земной природы, окружающей человека и служащей ему, ясно видно, насколько его интересы и помыслы сосредоточены в этом, земном мире. Природа под его пером расцветает как истинный земной рай.
Для понимания поэта очень много значит эта горячая вера в красоту и ценности мира. Утверждается новое, оптимистическое мироощущение, противоположное пессимистическому аскетическому отношению к жизни. В страстной привязанности к миру, жадном восприятии всего нового — людей, городов, стран — Петрарка во многом отрывается от средневековья, хотя порою повторяет традиционные формулы о многих печалях и горестях жизни.
От понимания ценности жизни идут сетования Петрарки в «Тайне» по поводу её краткости. «Вся жизнь человека, как бы она ни была продолжительна, подобна единому дню, и едва ли целому», — говорит он, сокрушаясь, что в случае внезапной смерти не сможет закончить «Африку» и другие труды. Для него очевидно, что «даже при самой бережливой трате нам едва хватает отмерянного времени на пристойные радости, дела нужные и естественные». В трактате «О средствах» он пишет ещё выразительнее: «О, если бы скоротечность времени так же осознавалась в начале бытия, как в конце! Но для начинающего она кажется бесконечной и обман открывается, когда уже ничего нельзя поправить». Та же мысль — в письме к брату от 1352 г. «…скажи мне, насколько жизнь длинна, пусть только сегодня и началась? Краткость её легко поймёт всякий, кто, перебрав мысленно прошедшие годы и измерив, так сказать, мерой их прошлого протекания годы грядущие, разметит свои надежды и заботы вплоть, если угодно, до сотого года. Да кроме того, разве частица уже прошедшего времени не длиннее частицы остающегося?»
Пушкин А.С. — Пейзаж (природа) в творчестве Пушкина
... а пустыня в "Пророке" символизирует духовную пустыню, духовное перепутье человека. В последние годы жизни Пушкин пишет все больше стихотворений на философские темы. Пейзаж в этих стихотворениях становится тоже философским, теперь он напрямую связан с ...
Вот сколько творческих и жизненных планов было у Петрарки — на сотню лет. И он жалеет, что время бежит быстро, именно из-за желания сделать больше, исполнить «надежды и заботы».
Гуманист напряжённо размышлял и над временем как таковым, и над смыслом человеческого бытия в связи с этим. Порою наплывали сомнения, уводя от положительного восприятия жизни. Они проскальзывают в письмах. «То, что зовётся жизнью, — мимолётная тень облака, внезапное дуновение ветра». В другом ещё горше: «… больше ли получил тот, кто прожил сто лет, чем унесённый от материнской груди в могилу, если и тому, и другому конец означен и время заставит забыть их обоих».
О краткости жизни поэт не раз говорит и в сонетах:, Прекрасна жизнь — на вид. Но день единый,, Что долгих лет усильем ты воздвиг,, Вдруг по ветру развеет паутиной.
( CCLXIX /Пер. Вяч. Иванова)
Этот сонет написан вскоре после смерти Лауры, причина его горечи ясна. Мучительные раздумья и противоречия нашли отражение в сонетах, написанных в то же время, что и «Моя тайна»:
Чем ближе край, за коим только бездна,, Которой все кончаются невзгоды,, Тем мне видней, сколь быстротечны годы,, Сколь уповать на время — бесполезно.
………………………………………….
И мы поймём, недавние невежды,, Сколь многое вокруг — недостоверно,, Сколь тщетны вздохи, упованья— зыбки…
( XXXII /Пер. А. Эфрон)
Порою в сонетах день смерти может быть назван «вожделенным», «жданным», поскольку он приближает к душе Лауры:
О вожделенный день, когда тюрьму, Земную покидая, груз одежд, Недолговечных наших оставлю, И прочь из мрака к светочам надежд —, Небесному владыке моему,, И госпоже моей — свой путь направлю!
( CCCXL /Пер. Е. Солоновича)
Однако даже при таком остром переживании о бренности человеческой жизни чаще звучит сожаление о её краткости, чем отрицание её ценности.
Глубокие рассуждения о жизни и смерти обнаруживаются в лучших диалогах трактата «О средствах». Петрарка называет в одном из них отвращение к жизни «опаснейшим из зол», горячо советуя изгонять его «радостными размышлениями, надеждой на хорошее, утешением книг и друзей, чередующимися разнообразными благородными удовольствиями, а также приятными занятиями. Беги от лени, но прежде всего — от равнодушия к делам».
Поразительно это бесстрашие перед жизнью, эта горячая уверенность в содержательности земного бытия человека, эта энергия, отразившая лучшие устремления передовых сил эпохи. Противоположность подобных суждений всей средневековой концепции «презрения к миру» очевидна.
Н. Томашевский. Франческо Петрарка. Лирика
... «Африка» и «Жизнь знаменитых людей», и даже накануне своей смерти. Петрарка был не только великим писателем, но и великим ... нас работы Петрарки несут на себе отпечаток одной из самых сердечных и привлекательных личностей прошлого. Литературу Петрарка понимал ... степени и побудило Петрарку заняться писательством. С годами и любовь к славе стала умеряться. Добившись невиданной известности, Петрарка ...
Уже в «Моей тайне» обнаруживаются зачатки понимания смерти как естественной необходимости. Франциск заявляет, что природа определяет срок жизни и смерти, что «расти, стареть, умирать — общая участь всего, что рождается», что человек — разумное и смертное существо.
В сонетах о неизбежности смерти весьма часто говорится так:, Уходит жизнь — уж так заведено,, Уходит с каждым днём неудержимо.
( CCLXXII /Пер. Е. Солоновича)
Или:
Кто понял и постиг, Закон вещей, тот дальше от могилы.
( CCCLXI /Пер. В. Левика)
В замечательном диалоге «О страхе смерти» Петрарка спрашивает: «Почему ты больше боишься умереть, чем родиться, расти, стареть, голодать, испытывать жажду, бодрствовать, засыпать… ничего более ужасного нет в смерти, чем в прочих вещах, которые случаются по законам природы». Вся жизнь человека оказывается подчинённой законам природы — от его появления на свет до ухода из жизни, он сам — её продолжение. Бог начинает оттесняться реальными силами природы.
Вторая часть диалога — антиаскетическая. Утверждая, что у человека не должно быть страха смерти, Петрарка идёт вразрез со всей идеей посмертного воздаяния. По его мнению, тот, кто страшится смерти, тем самым страшится природы и выказывает ненависть к ней. Причинами этого страха он называет «недостаток разума», слабость смертного, впечатлительность и слабость души, разговоры и мнения «толпы» (а вовсе не страх перед посмертным наказанием, как учила церковь).
Для гуманиста такой слабодушный человек достоин лишь жалости, а, может, и презрения, поскольку он следует глупости, считая смерть чем-то дурным, боясь её: «Если что-то дурное и есть в смерти, то оно усиливается страхом смерти. А если в ней ничего нет дурного, сам страх — большое зло. Глупо это зло или увеличивать или сотворять».
Всё наперекор поучениям современных ему проповедников. Средневековью был нужен именно слабый, уничижённый, смиренный человек, готовый в любую минуту к покаянию. Идеал гуманиста иной. Иное и отношение к смерти. В диалоге есть лишь одна реплика, ставящая смерть в какую-то связь с посмертным наказанием: Разум говорит, что «смерть — худшая вещь для грешников». Но это замечание брошено вскользь; нельзя сказать, что по Петрарке, большинство людей будет обречено на адские муки. Напротив, он уверен, что все или почти все способны избавиться от страха смерти и этому должна помочь вера в бессмертие души. Но ведь смерть не страшна христианину только тогда, когда он уверен, что душа попадёт в рай. Значит, философ верит, что люди способны вести добродетельную жизнь, раз могут не бояться смерти. Он называет ещё несколько действенных средств, которые помогают изжить страх смерти: размышления, зрелые и спокойные, о конечности бытия и законах природы, чтение античных философов, воспитание души.
Главное — добродетельная и честная жизнь. Акцент переносится с конца жизни человека на её начало, её течение. Центром притяжения является этот земной мир. Более того, Петрарка бросает поразительно смелую реплику, что смерть — «лишение всего». Значит, всё только в жизни, за нею ждать нечего. Сам он не развивает данную формулу, наш вывод объективно вытекает из неё. Но она — важный показатель того, что на первом плане и куда порою устремляется мысль гуманиста. Завершается диалог советом: «Хорошо живи, похвальная жизнь презирает смерть».
по направлению «Человек и общество»: что писать и не писать
... Каково место человека в тоталитарном государстве? Как Вы понимаете фразу: «одна голова –хорошо, а две-лучше»? Существуют ли люди, чей труд ... гонениям в печати. И от кого он получает эти полные ярости рецензии и памфлеты? От общества жалких ... с тем, что человека формирует общество? Как общество относится к людям, сильно отличающимся от него? Как вы понимаете утверждением У. Джеймса: «Общество ...
У Петрарки постепенно формируется мудрое бесстрашие перед лицом смерти. О оно не имеет ничего общего с мироотрешённостью христианского праведника, которого не трогает ни смерть близких, ни людское горе и страдание. В «Моей тайне» Франциск причисляет смерть близких к несчастиям, которые «трудно и горько переносить, ибо они постигают людей против воли, но никогда по их желанию».
В трактате «О средствах» есть диалог «О смерти недруга». Вопрос ставится там в социальной плоскости: Петрарка осуждает феодальную месть, убийства политических противников, тайные отравления и пр. Но, как часто случается в диалогах, разговор переходит на философско-мировоззренческий уровень. Петрарка убеждён, что ожидать чей-либо смерти, а тем более радоваться ей — глупо, безумно, поскольку все смертны. Не лучше ли скорбеть при чужой смерти, вспоминая, что и ты смертен, что все люди — творения одного и того же создателя. И опять никаких богословско-аскетических аргументов, кроме формулы о создателе, которая призвана напомнить о равной участи людей в смысле конечности их жизни.
Сильнее всего чувство горечи, утраты, невосполнимости потери, принесённой смертью, выражено в цикле сонетов «На смерть мадонны Лауры». Вот что говорит поэт в одном из них:
Не я причиною, что убежала взгляда,, Что обманула слух, что отнята землёю, —, Смерть — вот кого хулить за преступленье надо!
( CCLXXV /Пер. Н. Матвеевой)
Итак, главный вопрос: заслуживает мир презрения или нет, решён для Петрарки в «Моей тайне», где поэт утверждает, что в человеческой жизни и деятельности есть самостоятельная высокая ценность. Вот почему он по праву должен быть назван гуманистом, зачинателем великой идейной революции — Ренессанса, а его «Исповедь» — началом великой битвы идей.
Далее мне хотелось бы рассмотреть отношение Франческо Петрарки в славе. Ведь стремление к ней было, как известно, одной из выдающихся черт ренессансного индивидуализма. Вопрос о ней был поднят уже Данте. Его знаменитые слова: «…лёжа под периной/ Да сидя в мягком, славы не найти» — можно было бы поставить эпиграфом перед всеми гуманистическими рассуждениями на эту тему. Также Данте пишет об относительности земной славы, о необходимости больших трудов и свершений ради неё.
Всестороннее обсуждение проблема славы находит у Петрарки. Необходимо выяснить два основных момента — как в суждениях гуманиста соотносится представление о славе земной с христианским понятием о славе небесной, бессмертием души и потусторонним воздаянием, а также — какой социально-этический смысл несёт петрарковское понимание славы, что он считает славой истинной и что — неистинной.
ЛЮБОВЬ В ЛИРИКЕ А. ФЕТА
... песни во славу любви. Он посвятил себя служению ей, и именно таким знаем его мы. Порой интерпретации любви в творчестве Фета были ... временем, а живут растянутым до бесконечности настоящим моментом. Любовное свидание в этом стихотворении окутано каким-то таинственным полумраком. ... изувечить не смогла – Фет остался тонким лириком в самом полном смысле этого слова. Любовь – это всегда особая история. ...
Это важно для выяснения характера стремления самого Петрарки к славе, для более глубокого понимания содержания ренессансного индивидуализма, а также проблемы личности: ведь немало авторов сводят вопрос о славе к рассуждениям о тщеславии хвастовстве, якобы присущих певцу Лауры, его индивидуализм — к эгоизму, беспринципности, самовлюблённости.
Проблема славы находит отражение уже в раннем поэтическом сочинении Петрарки — «Африке». Ей посвящена одна из поэм в «Триумфах». В «Моей тайне» она становится темой отдельной беседы. Много места занимают рассуждения о славе в письмах, в трактате «О средствах» и, конечно же, в трактате «О знаменитых мужах».
Известно, что церковные писатели осуждали стремление к славе как путь, ведущий к забвению бога, к самому большому из смертных грехов — гордыне. Для автора «Града Божия» Августина слава среди людей — безделица, гнусное тщеславие, удаление от истины, поскольку она отвращает от бога. Екатерина Сиенская называет «цветком зловонным» того, кто жаждет славы и почестей; Пассаванти в специальном трактате изобличает «грех тщеславия», даже если его причиной были нравственные добродетели, занятия науками и искусствами, литературой.
Рассуждения Петрарки о славе мы встречаем уже в одном из самых первых исем сборника «О делах повседневных», относящегося к 1326 г. Оно адресовано Фоме из Мессины и содержит один из главных эстетических постулатов гуманиста: «…стремление к славе настойчивее всего преследует благородные души». Итак, понятие о славе отделяется от негативных оценок, от порицания и отрицания: напротив оно начинает соединяться с понятием благородства. В этом — несомненно нота нового мироощущения, отстаивание ценности земной активности человека.
В письме начинающий поэт и философ признаёт, что достижение славы — дело трудное, поскольку фортуна часто несправедливо «гонит славу от достойных к недостойным». Удержать славу ещё трудней, чем найти, так как она привлекает внимание к человеку, а «постоянно быть у всех на глазах — коварнейшая вещь; обиды плодятся здесь по ничтожнейшему поводу, личное присутствие всегда вредит славе».
Петрарка с горечью говорит о том, что часто слава приходит к человеку только после смерти. «Знаешь почему? Потому что вместе с телом живёт и вместе с телом умирает зависть». Главным источником славы гуманист называет добродетель: слава следует за ней, «словно тень за непрозрачным телом», — повторяет он слова Цицерона.
человеческой славе
Да и после смерти, по средневеково-аскетическим представлениям, слава на земле не нужна человеку: он соединится в горнем мире с вечной славой, которой ему будет более чем достаточно.
Петрарка не считает лишней посмертную славу на земле. Она столь же важна, как и прижизненная. Не здесь ли берёт начало представление о бессмертии человека, прежде всего, как о бессмертии его имени на земле, среди потомков?
Сочинение печальная история любви людей из разных социальных слоев
... наверное, для молодого человека из солидной семьи связь ... из характерных особенностей творчества БунинА – он никогда не писал о счастливой любви, о соединении двух любящих сердец. Несмотря на болезненный разрыв, на ... история заканчивается смертью героев, либо одного, либо обоих. Книгу “Темные аллеи” часто называют “энциклопедией любви ... Любовь в этих рассказах всегда недолговечна, и чем она сильнее, тем ...
Рассуждения этого письма будут развиты Петраркой в знаменитом «Слове» на Капитолии, произнесённом в день увенчания его лавровым венком 8 апреля 1341 г. Он вновь скажет: «Стремление к славе присуще не только обычным, но и, больше всего, умудрённым и выдающимся людям… Истинно то, что сказано Цицероном: «Едва ли есть человек, который, берясь за труды и подвергаясь опасностям, не станет желать славы, как бы в вознаграждение за подвиг».
В «Слове» Петрарка кратко высказывается и относительно того, кто достоин славы: люди, проявившие себя в гражданских и военных делах или ещё чем-нибудь заслужившие славу. Гуманист считает, что писатели и поэты нужны обществу как раз затем, чтобы поведать о таких деятелях, не дать их именам покрыться забвением из-за давности лет.
Опять мы наблюдает светский, нетеологический подход к вопросу о славе и к содержанию писательского труда.
Петрарка считает законными стремление самого писателя к славе. «Ты спрашиваешь, — пишет он Иакову Колонне незадолго до коронации, — к чему этот труд, эти старания, эта забота, — что лавры делают учёней или лучше? Пожалуй известней и беззащитней перед завистниками… Однако таковы нравы людей. Как бы продолжая эту тему, он говорит: «Награда поэту — красота славы. Не меньше награда — бессмертие имени, которое опять же двояко: одно — у самих поэтов, другое — у тех, кого они сочли достойным восславить». Поэт тем самым становится как бы судьёй и оценщиком человеческих дел.
Но прежде всего он обязан судить самого себя. Петрарка не раз подчёркивает, что слава увеличивает ответственность человека за каждый поступок, каждое слово, поскольку приковывает к нему всеобщее внимание, выставляет напоказ. Слава, по мнению гуманиста, требует особого самоконтроля, уравновешивающей её скромности, беспристрастной оценки своих сил. Вопреки мнению А. К. Дживелегова, полагавшего, что погоня Петрарки за славой носила мелкий характер, можно видеть, что самоутверждение не оборачивается признанием любого средства годным ради цели, требует моральной стойкости, чёткого понимания своих возможностей, строгой оценки сил.
Итак, Петрарка, с одной стороны, начинает по-новому относится к вопросу о славе, отстаивать правомерность стремления к ней — но как к награде за общественную активность, подвиги во имя отечества и сограждан. С другой стороны, ранние письма и «Слово» показывают, что сам Петрарка как личность, поэт, гуманист сумел подняться над средневековым уничижением и стыдливостью, начал сознавать ценность своего труда. В его размышлениях о славе формируются гуманистические критерии подхода к оценке личности, к деятельности на земле.
Взгляд Франческо Петрарки на проблему славы — совершенно новый подход, чуждое аскетизму отношение к мирским и потусторонним ценностям, начало легализации, осмысления самостоятельной и первостепенной значимости земного. Центр притяжения для автора «Тайны» здесь, в этом мире: недаром даже взойти к светилам его Франциск мечтает ещё до смерти. Стремление у славе выступает у Петрарки как способ самоутверждения личности, в первую очередь — творческой. Столь всеохватывающая жажда земной славы, земного бессмертия не есть ли одно из важнейших свидетельств начала сомнений гуманиста в потустороннем мире, по крайней мере, в его значимости для человека? Нельзя не согласится с Дьюрентом: автор «Тайны» гораздо больше хотел славы своего имени, чем бессмертия души.
Всегда ли любовь делает человека счастливым в рассказе Гранатовый ...
... такая великая любовь, которая жила в сердце Желткова, не сделала его счастливым. Хотя, возможно, он был по-своему счастлив. Счастлив от того, ... хоть немного внимания и восхищения. Это была восторженная, пламенная любовь человека, заранее знавшего о безысходности своих чувств. Как сказал ... Вскоре после ее именин в газетах написали, что из жизни ушел некий чиновник, который растратил казенные деньги и ...
Петрарка уже в этом сочинении сумел сформулировать своё, по сути дела гуманистическое кредо: «Я не думаю, что я стану богом, чем приобрёл бы вечность, или получил бы и небо и землю. Мне достаточно людской славы, её я жажду и, будучи смертным, страстно домогаюсь лишь смертного». Эта жажда славы была противопоставлена бессмертию души, становясь высшим признанием ценности земной жизни человека.
Поиски смысла бытия приводили гуаниста к раздумьям о человеческих чувствах, особенно о высоком чувстве любви. Недаром Августин и Франциск «Тайны» обсуждают эти вопросы нераздельно и именно о любви спорят особенно ожесточённо. Почему?
Проблема любви — одна из важнейших в ренессансном гуманизме и одна из менее всего изученных. Любовь как ничто иное требует свободы личности, ведь она — дочь свободного выбора, хоть этот выбор не зависит от воли человека; она рождает горячее стремление оценить, познать, постичь другого и вместе с тем вызывает потребность самовыражения, поднимает со дна души все лучшие силы. Человек совершает открытие любви и через неё узнаёт себя самого, заново открывает весь мир. Не потому ли сонеты Петрарки о сугубо личном так привлекали его современников? Для поэта это было неожиданно:
Как скоро я предвидеть был бы в силе, Успех стихов, где я вздыхал о ней,, Они росли бы и числом скорей,, И большим блеском отличались в стиле.
( CCXCIII /Пер. Е. Солоновича)
В его стихах каждый видел своё, отражение себя и выражение своих чувств. Было найдено нужное слово. Новая историческая эпоха требовала новой личности, искавшей свободы, чтобы познать и раскрыть себя, мир, женщину, любовь. Петрарка начал это в стихах, продолжил в диалогах «Тайны», в письмах.
Христианство, как и всякая религия, больше всего взывало к чувствам, прежде всего к любви. Раннехристианская, патристическая, а затем средневековая традиции чётко определили, что есть истинная любовь: это любовь небесная, единственная и неисчерпаемая, — к Богу. Всё остальное — людское — жалкие и порочные страсти, похоть, низменные влечения и пр. Иннокентий III не знает иных определений естественных чувств, кроме как «зудящая похоть», «опьянение страсти», «разнузданная горячность», «позор греха», «омерзительная похоть». Екатерина Сиенская взывала: «… мы должны отвратить сердце и чувства от этой тирании мира и обратить их совершенно свободно и искренне к Богу — и не раздваиваться, и не лицемерить в любви». Она восторженно хвалила того, кто «с корнем вырвал из души её мятежную чувственную часть», кто «отмылся от грязи плоти» настолько, что даже мысль о ней ему тягостна, чьё главное богатство — воздержание. Екатерина призывала бежать женщин «как ядовитых змей». Святая сурово предостерегала: «… любовь вырастает в препятствие, отгораживающее душу от бога и не позволяющее познать до конца истину настоящей и высшей любви».
Со времён Августина единственным объектом истинной, неисчерпаемой, неизменчивой любви объявлялся Бог. Эта любовь к мистической идее в крайнем развитии отрицала и уничтожала любовь к земному миру и к человеку.
Иной подход к земным человеческим чувствам проявился в итальянской поэзии 13 века, больше всего — у представителей «нового сладостного стиля». Их лирика оказалась связанной с жизнью итальянского города-коммуны, борьбой пополанства против феодального дворянства, императора, церкви. Принципиально новым словом о любви, внутреннем мире человека, его сложности и богатстве стала лирика Петрарки. Его возлюбленной была Лаура — земная реальная женщина. Если обратиться к сонетам, написанным до «Тайны», в 1327-1341гг., можно заметить, что главное в них — чувство восторга Лаурой, рассказ о силе и прочности чувства к ней, о её красоте. Вот один из лучших сонетов этого периода:
Благословен день, месяц, лето, час, И миг, когда мой взор те очи встретил,, Благословен тот край и дол тот светел,, Где пленником я стал прекрасных глаз.
( LXI /Пер. Вяч. Иванова)
Главное здесь — уверенность в правоте своего земного чувства, ничем не омрачаемая радость, убеждённость в высоком достоинстве естественной любви, в её самоценности. Мысли поэта о Лауре — «дум золотых единый сплав». В думах и чувствах ранних сонетов почти нет метаний и внутренних разногласий. Петрарка наслаждается своим чувством. Счастьем и восторгом наполнены сонеты, где поэт говорит о встречах с Лаурой, даже нечаянных:
Благое место, где в один из дней, Любовь моя стопы остановила, И взор ко мне священный обратила,, Что воздуха прозрачного светлей
(Алмаз уступит времени скорей,
Чем позабуду я, как это было).
( CVIII /Пер. Е. Солоновича)
Через 14 лет после встречи с Лаурой он говорит: «Ничто горячей страсти не остудит» (, И как мои не утомились ноги, Разыскивать следы любимых ног,, За грезою скитаясь без дороги?
( LXXIV /Пер. Вяч. Иванова)
Вот открытие себя в любви. Начало самооткрытия личности, познающей в себе прежде неведомое.
Поэт говорит о том, за что он полюбил Лауру. В сонетах, написанных до 1341г., больше всего слов о её красоте. Петрарку приводит в восхищение «прекрасный лик» ( XIII ).
Лаура для него — виденье рая, ангел во плоти:
Зефир её рассыпанные пряди, Закручивал в колечки золотые,, И свет любви, зажёгшийся впервые,, Блистал в её, нещедром ныне, взгляде., Тогда казалось, что не о прохладе, Вещают краски нежные, живые,, Её лица, и… вспыхнули стихии, Моей души пожаром в вертограде., Она предстала мне виденьем рая,, Явлением небесным — вплоть до звука, Её речей, где каждый слог — Осанна.
( XC /Пер. Е. Солоновича)
Данте возносил возлюбленную на небеса. Петрарка сводит небесное совершенство на землю. Это — уже собственно гуманистический путь.
До самого ухода из жизни воспоминания о красоте Лауры воспламеняли сердце поэта. Он «ослеплён» красою этой дамы», «заворожен прекрасными чертами», постоянно жалеет, что перо. Рука, разум не в силах передать эту красоту, поскольку «меж лиц прекрасных не было и нет/ Сравнимых с ним, стократно мной/ Воспетым…» ( LXXVII ).
Десятки раз восторженно рисуется лицо возлюбленной. Какое свободное любование земной красотой, какое восторженное её воспевание! Поэт славит судьбу, Бога, чаще — природу, которая даровала Лауре такую красоту. Лаура как микрокосм впитала в себя совершенство космических стихий. Она вообще не оторвана от природы, реальности, земного естества. И в десятках других сонетов она рисуется как дивное творение природы, как её «прекраснейший побег», как создание, делающее честь самой природе.
Сонеты дают возможность представить роль Лауры в жизни поэта. В одном из них сказано, что без возлюбленной для поэта «ни смерти нет, ни жизни». Как далёк Петрарка от тех размышлений, которые вменяет христианину религия. Поэт не только воспевает красоту возлюбленной, не только признаёт её причиной своего «пыла», для него жизнь без любви тускнеет, лишается чего-то очень важного:
Амур мне шепчет: «Можно без печали, Нам жить, доколе век её продлится., Уйдёт она — и станет жизнь темницей,, И сам не устою на пьедестале».
( CCXVIII /Пер. Ю. Верховского)
Ранние сонеты показывают, что уже в них берёт начало переход из мира спиритуализованной, почти неземной любви Данте, к миру прекрасных и возвышенных в своей естественности чувств. Любовь и возлюбленная становятся неотъемлемой частью самого поэта, дополняют, точнее, заполняют его бытие. У Петрарки земная любовь священна, женщина — земное божество.
Сонеты, «Моя тайна» позволяют понять, что личность без любви раскрыться, проявить себя до конца не может. Любовь так много даёт, так облагораживает, очищает, что без неё любой человек обеднён, обделён, как личность неполноценен. «Канцоньере» проложил дорогу ко всему гуманистическому мировоззрению Петрарки, значительно обогатив его. Без этой небывалой, новой — земной и высокой — любви, наверное, не было бы такого большого поэта и гуманиста и, без сомнения, не было бы такой поразительной популярности, какой Петрарка, как никто, был окружён ещё при жизни, как человек, сказавший слово, которого ждали люди.
В лирической поэзии Петрарки происходит гуманистическое смещение центра притяжения с небесного на земное и одновременное возвышение земной возлюбленной до небесного существа. Именно любовь породила в поэте горячую жажду жизни, стремление к неустанному совершенствованию, к поэтическому самовыражению. Любовь земная стала одной из главных причин внутреннего идейного конфликта Петрарки, если и не разрешённого до конца, то уверенно ведущего в сторону победы гуманизма над аскетизмом.
Признание самостоятельной ценности земной жизни, естественночти и разумности мирских интересов и чувств человека, его высокого достоинства неизбежно должны были породить стремление по-новому осмыслить основные нравственные категории, определить, каким де должен быть человек в идеале.
Проблема добродетели — одна из «вечных» проблем этики. Тысячелетняя традиция, начиная с Августина, ставила во главе всех добродетелей веру, надежду, милосердие, считая только их истинными, дарованными человеку Богом. Всевышнему приписывалась полнота добродетелей, в нём видели высшее благо. Источник добродетели оказывался вне человека. В трактате «Об уединённой жизни» (1346) Петрарка отмечает, что только высшая добродетель — жить в боге — «от бога», а все гражданские — «берут начало от человека». Пусть добродетель даёт Бог, но сам гуманист не закрывает ни для кого из людей возможности стать добродетельным. Он забывает и принцип незаслуженной благодати, и идею всеобщей греховности, и средневековое убеждение, что добродетельных — единицы, что «земным ангелом» можно стать лишь отрешившись от всего земного, уйдя в монастырь, предавшись жизни созерцательной. Более того, в диалогах трактара «О средствах» Петрарка высказывает противоречивые суждения об истоках добродетели: она — «или бесценный дар Бога… или, как дело показывает, приобретается стойким и постоянным стремлением воли. Искание добродетели — занятие твёрдой души». Мнение компромиссно, но ведущая роль в обретении добродетели отводится человеку; вновь молчаливо отклоняется принцип незаслуженной благодати, который отстаивал автор «Града Божьего». Кроме того, возможности Бога по сути дела приравнены. Но самое, пожалуй. Примечательное — к конце диалога Петрарка приходит к цицероновской формулировке: «Всё другое во власти природы или фортуны, или насилия, она одна, без сомнения, — в собственной воле человека».
По мнению Петрарки получается, что добродетель — как бы потениально присущая человеку добрая сила, которую он постоянно должен реализовывать, чтобы иметь право считаться добродетельным мужем. Это не есть нечто раз и навсегда данное, а лишь фундамент, на котором человек строит здание собственной судьбы. Она — толчок к трудам, её смысл — в принесении пользы другим. Для Петрарки ясно, что «радоваться надо не добродетели как таковой, но той цели, к которой она ведёт через трудности». В этих рассуждениях заложена идея необходимости нравственного совершенствования человека. В другом диалоге Петрарка говорит, что добродетель даёт человеку крылья и верно направляет его по жизненному пути: прилагая все усилия, надеясь, неутомимо трудясь можно достичь славы, лучшей судьбы.
Какая могучая вера в возможности человека пронизывает рассуждения Петрарки, как живо и зримо пульсирует в них энергия рождающегося нового деятельного класса; как далеко всё это от пассивно-созерцательных идеалов средневековья. Становится ясно, что добродетель нужна человеку прежде всего для придания полноты и содержательности земному бытию.
Интересен вопрос, как Петрарка относится к фортуне. В замечательном письме «К моему Сократу» Петрарка перечисляет всё «общеизвестное» относительно фортуны: она ведёт с человеком свои игры. Её надо опасаться, её нельзя довериться. Но затем гуманист, как бы продолжая разговор, начатый в «Тайне», настойчиво развивает мысль, что можно преодолеть любую судьбу; щитом против её напора служат мудрость, стойкость, сильная воля, крепость души, сопротивление трудностям, труд. Главная мысль этого письма: у человека два пути — слабый покоряется судьбе, сильный противостоит ей. Петрарка не разделяет пессимизма средних веков. По его мнению, жизнь — борьба, в которую «вступает всякий, рождающийся на свет». Главной опорой человеку служат доблести души.
На место молитв, слёз, смирения, на место леденящего страха перед жизнью встаёт принцип сопротивления её тяготам: «…тем, кто больше боится, больше и опасности, — судьба может преследовать и мучить бегущих, уничтожать повергнутых. Стоящих же к ней лицом попрать нельзя, — и если даже тело откажет, душа не позволит повергнуть ниц». В другом месте Петрарка говорит ещё увереннее: «…я с судьбой сражаюсь всеми силами… и не сомневаюсь, что выйду победителем». И совсем твёрдо: «Судьбу должно презирать, даже если она мечет молнии».
Оружием борьбы с фортуной «вместо меча» является непреклонность и непоколебимость твёрдого духа, величие которых вкупе и составляет понятие о доблестном отношении к жизни. Это отношение глубоко оптимистично: «Не должно уступать перед трудностями, будет конец всему дурному». А под дурным гуманист понимает жизненные тяготы — вражду, войны, бесславие, изгнание, тюремное заключение, рабство, бедность, старость. Именно в борьбе с ними состоит главное дело доблести, сила которой всепобеждающа!
Такая вера в силу добродетели закономерно вытекает из представления, что она не зависит ни от какой судьбы. К этому выводу Петрарка начал приходить в молодости: в письме к Фоме из Мессины от 1326 г. он заявляет: «Фортуна — госпожа всего в человеке, кроме добродетели». Эта тема станет постоянной для писем. Главное для гуманиста, что «фортуна ничего не может сделать против добродетели», она не в силах отнять доблестной души. Поэтому «какой курс жизни ты выберешь — дело твоих рук». В трактате «О средствах» Разум подведёт итог: «Одна добродетель свободна от законов фортуны и ещё ярче сверкает, если фортуна сопротивляется». Эти рассуждения углубляют представление Петрарки, что добродетель есть достояние человека, его главное богатство, сила индивида заключена в нём самом и должна достойно проявиться в поступках.
Итак, если понимать под гуманизмом определённую систему воззрений на мир, в центре которой поставлен человек как мера всех вещей и цель всего сущего, то, несомненно, его зачинателем был Петрарка. Именно он поднял вопрос о том. Кто мы, куда идём и в чём наше жизненное предназначение, то есть философски поставил проблему человека. н первым выдвинул на передний план проблемы этики, и сам попытался дать им новое решение.
От первого трактата, если не от первого письма, и до последних сонетов и сочинений Петрарка размышлял, каким надлежит быть в мире человеку — активным или равнодушным, ушедшим в себя созерцателем, в потустороннем или земном мире скрыт смысл человеческого бытия; стоит ли жизнь тех тревог, волнений, неустанных трудов, бдений, которые выпадают на долю почти каждому; допустимо ли искать на земле славы; можно ли обрести в этом мире счастье; имеет ли человек право на любовь и какова она —самая низкая и пагубная из страстей или благороднейшее чувство.
Петрарка требует от каждого усилием собственной воли, деятельностью, активностью добиваться поставленных жизненных целей. Каждый сам должен добиться совершенства, благородства, доблести. Много раз звучит у него призыв: «…старайся сам совершенствоваться», «…забота о совершенствовании человечности должна стать для тебя законом». Представление о человеке как средоточии сил побуждает решительно перевернуть средневековые представления о застылых рамках, в которых судьба заключает жизнь каждого: не только не страшно, но даже желательно родится незнатным, поскольку это позволит выявить возможности, реализовать способности, добиться всей полноты признания и славы. Петрарка распахивает перед личностью двери жизни, доказывает её возможности, призывает к напряжению сил, социальной активности. Благородство понимается как добродетель, отвага, служение обществу, достоинство и талант, усердный труд.
Вера в личность, бунт против сословности и в том, что ни одного из человеческих созданий Петрарка не лишает возможности ступить на стезю добродетели и благородства. Он уверен в этически равных возможностях всех — от царя и до раба. И внушает эту веру горячо и страстно, многократно возвращаясь к этой теме.
Центральным местом становится осмысление добродетели. По убеждению гуманиста, добродетель, высокие нравственные качества личности зависят только от самого человека, его воли, никакая сила над ним не властна. Пробуждение личности и в этом доверии, и в том, что она сама, а не кто-либо за неё свободно может выбирать путь истины и справедливости, путь доблести, а не пороков. Причём, новая гуманистическая добродетель не требовала отказа от жизненных радостей, земных интересов и устремлений, гражданской активности. Напротив, добродетель личности как раз и должна раскрываться через земные дела в самых различных областях.
Ренессансный индивидуализм особенно ярко проявился в лирике Петрарки, ставшей открытием любви и самораскрытием личности. Чувство любви — самое индивидуальное из всех, не считающееся ни с какими запретами, ни с социальными, ни с сословными. Любовь влечёт людей друг к другу вопреки этим ограничениям, она требует свободы чувства, свободы личности, самовыражения. Своей судьбой Петрарка показал, что без любви личность обделена и жизнь её неполноценна. Величайшее достояние, высшая радость, благородный удел личности — мыслить, любить, страдать, чувствовать. Страдать, но не отчаиваться, ибо любовь сама по себе есть величайшее счастье. Но только личности доступна высокая любовь.
Петрарка атаковал тысячелетнюю доктрину церкви с самой актуальной тогда стороны — со стороны этики. Он начал выработку новой системы нравственных ценностей, в сущности, противопоставленной средневеково-аскетической морали. Ему первому пришлось критически осмыслить не только средневековые нравственные концепции, но и античные представления, взяв из последних большинство аргументов, которыми потом постоянно будут пользоваться его продолжатели.
Петрарка был великим генератором идей, большинство из которых развивалось гуманистами последующих поколений. Заканчивая «Жизнеописание Петрарки», Боккаччо писал: «Нет таких слов, которые могли бы по-настоящему обрисовать мудрость и добродетели этого поэта. Я написал о нём, будучи более дерзким, чем красноречивым; остальное, гораздо большее, чем я изложил, я оставляю мужу с более подходящим и опытным пером».
Литература:
[Электронный ресурс]//URL: https://liarte.ru/kursovaya/petrarka-f-sochineniya-filosofskie-i-polemicheskie/
1. Девятайкина Н.И. Мировоззрение Петрарки: этические взгляды. Саратов: изд-во Саратовского ун-та, 1988 .
2. Хлодовский Р.И. Франческо Петрарка: поэзия гуманизма. М.: «Наука», 1974 год.
3. Гершензон. О жизни и нравах Франческо Петрарки из Флоренции.
4. Корелин М.С. Очерк из истории философской мысли в эпоху Возрождения. // «Вопросы философии и психологии»;
5. Баткин Л.М. Петрарка на острие собственного пера. М.: РГГУ, 1995 год.
© Belpaese 2000, Игнатовская О. 01.2003
— Kupizoloto.ru предлагает: б у колье чёрное . Все колье в России. . Для транспортников. Фургоны Nissan .
