Федор Иванович Тютчев, Последняя любовь
О, как на склоне наших лет
Нежней мы любим и суеверней…
Сияй, сияй, прощальный свет
Любви последней, зари вечерней!
Полнеба обхватила тень,
Лишь там, на западе, бродит сиянье, –
Помедли, помедли, вечерний день,
Продлись, продлись, очарованье.
Пускай скудеет в жилах кровь,
Но в сердце не скудеет нежность…
О ты, последняя любовь!
Ты и блаженство, и безнадежность.
«Последняя любовь», анализ стихотворения Тютчева
Любовь — непредсказуемое чувство. Она может прийти к человеку внезапно. Недаром одной из ведущих традиций русской литературы является сравнение любви с ударом, вспышкой, как, например, в рассказах Ивана Алексеевича Бунина. В поэзии дело обстоит несколько иначе. Поскольку лирика касается области чувств, то поэт ждет эмоционального отклика от читателя, надеется, что каждый, прочитавший стихотворение, сможет воскликнуть: «Да, и я это чувствовал! И я это пережил!»
Стихотворение Федора Ивановича Тютчева «Последняя любовь», входящее в знаменитый «денисьевский цикл», действительно, посвящено последней его любви — 24-летней Елене Денисьевой. Конечно, оно автобиографично, ведь трагическая история их взаимоотношений довольно хорошо известна: 57-летний поэт полюбил юную воспитанницу Смольного института, но не смог оставить семью. Измученная таким «двойным» существованием, молодая женщина умерла от скоротечной чахотки, а Тютчев жил с ощущением вины до самой смерти.
Стихотворение по праву считается жемчужиной любовной поэзии. Это не страстное юношеское признание, это не горькое сожаление о прошедшей любви — это поистине объяснение, объяснение умудренного жизнью мужчины, научившегося ценить самые сокровенные моменты в любви между мужчиной и женщиной. Именно такие моменты боишься сглазить, поэтому автор и пишет: «О, как на склоне наших лет нежней мы любим и суеверней…» Возможно, герой, на самом деле становится суеверным, потому что боится, что потеряет что-то драгоценное в своей жизни и никогда уже не обретет вновь.
«Прощай,письмо любви» (по стихотворению А.С.Пушкина ...
... его «Сожженное письмо». Летом 1823 года Пушкин находился ... это письмо живой любви, «все радости мои». «Прощай письмо любви, прощай! ... чувствуется эффект создания напряженности момента. Создается ощущение высокой ... письма, боясь разоблачения. Их переписка длилась 6 лет. П.Бартенева вспоминала: «Воронцова до конца своей долгой жизни сохраняла о Пушкине теплое воспоминание и ежедневно читала его сочинения. ...
Вообще, нужно отметить, что человек в поэзии Тютчева — хоть в «космической», хоть в любовной — слаб и величествен одновременно. Хрупкий, как тростник, перед лицом природы, он велик какой-то внутренней, ничем не объяснимой силой. Подобная двойственность ощущается и в данном стихотворения, только здесь это двойственность выражена с помощью параллелизма (сопоставления явлений природы с человеческой жизнью), характерного больше для народной поэзии. В данном произведении последняя любовь героя ассоциируется с вечерней зарей:
Сияй, сияй, прощальный свет
Любви последней, зари вечерней!
Буквально это нужно понимать так: как вечерняя заря свои последним сияньем освещает все вокруг, так прощальный свет последней любви озаряет жизнь человека, близящуюся к концу, ведь «полнеба охватила тень», значит, половина жизни уже прожита. Как тут не вспомнить дантовское : «…земную жизнь пройдя наполовину, я очутился в сумрачном лесу»? Но герой Тютчева не испытывает ни страха, ни сожаления, он только со смиренной мольбой просит:
Помедли, помедли, вечерний день,
Продлись, продлись, очарованье.
Да, герой уже немолод, поэтому «скудеет в жилах кровь», зато теперь его любовь выражает больше доброты, заботы, т.е. нежности, которая «не скудеет в сердце». Хотя в последних строках звучит скрытая грусть, потому что герой называет последнюю любовь «безнадежностью». И опять возникает характерный для стиля Тютчева оксюморон: оказывается, «безнадежность» вызывает у героя «блаженство»! Удивительно.
Говоря о ритмической организации стихотворения, нельзя не сказать об особом звучании этого произведения. Поначалу кажется, что стихотворение написано амфибрахием. Но последнее слово словно выбивается из общего ритма и нарушает слаженное звучание. В поэзии это принято называть перебивкой ритма. Очевидно, автор использует данный прием, чтобы создать более доверительную интонацию, чтобы подчеркнуть исповедальный характер своего любовного признания. Замедленность ритма вызывают и повторы: «Сияй, сияй, прощальный свет…», «Помедли, помедли, вечерний день…», «Продлись, продлись, очарование…»
