Особенности драматургии М. Горького (на материале пьесы М. Горького «Егор Булычов и другие») / Егор Булычов и другие / Горький Максим

Особенности драматургии М. Горького (на материале пьесы М. Горького «Егор Булычов и другие»)

Всю жизнь Горького-художника занимала тема российского купечества. Он шел по путаному следу нашего купца — этого приме- чательнейшего существа, в такой короткий исторический срок образовавшего крепкую основу русского капитализма. Обладатель множества неизученных психологических черт, противоречащих одна другой, вызывающих ужас и ненависть, страх и отвращение, любование и смех, — кулак-миллионер, созидатель храмов, циник, беспутник, хитрец, умница, выжиматель пота из ближнего и дальнего, ханжа, изобретатель, организатор, ловкач, кутила, меценат, смиренник, хам, блюститель престола, покровитель наук, укрыватель революционеров, постоянный гость «Яра», — и в каких еще видах и званиях не выступает купец, за которым зорко и проницательно следит писатель, поднявшийся из низов, где он мог близко наблюдать этого «властелина российского народонаселения».

Горький завершает своими книгами длинную череду изображений русского купца — от Гоголя, Островского, Достоевского до Чехова, Шмелева — в Булычеве подводит своим наблюдениям, своему пониманию купечества обобщенный итог, создавая тип противоречивый и страстный.

В Булычеве как типе Горький отражает ценнейшие качества русского купца, соединяя их с изображением морального распада, саморазложения. Булычев умен, широк и одновременно — расчетлив, проницателен и остроумно-ироничен. Он темен, вороват в делах, бесстыден в личной жизни, бессовестен в общественной, циничен во всем и повсюду. Он — «великий грешник», в чем безбоязненно и с удовольствием кому попало признается, хорошо зная, что большие деньги и большая власть позволяют грешить как угодно. Одаренность его натуры многогранна, он способен и к отцовской нежности, и к привязанности и любви. Любовь и нежность могли бы его спасти. Как всегда в русских судьбах, спасение должно бы прийти за горами, за долами, где-то там, в сибирской тайге, куда зовет Булычева Глафира, но тут… тут вступает в силу закон трагедии: «они из купечества — их степенство, они из Бугровых, Морозовых, они не вольны спасаться, камень судьбы тянет их на дно истории, окаянная жизнь устроена так, что ее не переделать Булычеву, — один Булычев уйдет, другой придет», поэтому, конечно, лучше остаться, и удивительнее всего то, что Булычев давным-давно сам все это понял.

Он пожил бы, конечно, всласть, пожил бы еще с возросшим вкусом к бесстыдству и, может быть, даже с возросшей нежностью и любовью, — Горький отлично это показывает. Но сказке наступает конец: жил-был купец, и пришла за ним смерть.

В самый страшный момент его жизни представляет нам Горький своего Булычева — в момент смерти. Во всем властен купец Булычев — не властен в смерти. «За что? Все умирают? Зачем? Ну, пускай — все! А я — зачем?» Первый раз почувствовал на себе Булычев несправедливость, и она терзает его страшнее болезни, он мечется от самой тяжкой боли, какую знает человек, — от боли несправедливости. Он успевал во всех делах, от денежных до любовных, его и боялись и уважали, он и поозоровать умел и поумствовать — так за что же, за что его, удачливого, совсем не старого, еще любимого, сильного, пригожего, за что его, Егора, постигает несправедливость смерти? Вопит Булычев уже не зверем, а человеком, вопит о бессмыслице смерти. Это тоже из основных тем Горького — тема несправедливости природы по отношению к человеку.

Как можно согласиться с такой явной нелепицей устройства жизни, когда человек, потратив десятилетия на развитие ума, таланта, воображения, накопив и впитав в себя познания и опыт поколений, не успев досказать, доделать всего, на что способен, должен покорно протянуть ноги? Нет, покорствовать такой бессмыслице противно человеческому достоинству, человеческой гордости! Правда горь- ковского образа заключается в том, что это — не сатана, не исчадие ада, а человек. Булычевым порождена не только мерзость, но и чистое чувство — его любовь к дочери, к озорной, в отца, своевольной Шурке. Это его единственная надежда. Но Шурка связывает свои надежды с наступающей революцией. По-детски простодушно и несмышленно она тянется к людям, которые поют «Марсельезу». Она хочет жить, а жить можно, лишь отказавшись от прошлого, от своего дома, от своего отца.

Так надеждою Егора Булычева становится революция. И, однако, революция является в то же время смертью Булычева, «Марсельеза» — похоронным маршем, отпевающим все его бытие. В этой мечте Булычева — обновиться через прикосновение к будущему — Горький символично выразил трагедию всех наших Булычевых.

Булычев — тип раскаявшегося русского купца, готового порвать со всем, что им создавалось, откупиться от неизбежной исторической судьбы российского купечества сочувствием, симпатией к революции, заигрыванием, связью, сделкой с нею. Убедительность показанного Горьким типа вовлекла меня в круг переживаний героя, вызвала сострадание к его участи. Правдивость горьковского купца удивила меня как читателя и зрителя (я видела этот спектакль в театре).

Тайна создания писателем столь ощутимых образов стала предметом моих размышлений, внимательного интереса к другим произведениям А. М. Горького.