Сочинение «Мир как красота» в лирике Фета
У Фета поэзия тесно связана с красотой. В принципе, всю его лирику можно смело назвать «поэзией красоты», потому что он писал только о вещах действительно прекрасных. Лирика Фета залита солнечными лучами, искрится всеми цветами радуги, нет в ней мрачного, черного начала.
Красота для Фета лежит в основе бытия, занимая важнейшее место в жизни человека. Она присуща всему в мире, каждому предмету, каждому явлению, каждому чувству. Фет видит цель поэта не просто в воспевании красоты (хотя делает это с неподражаемым мастерством), а в служении ей. Как сказано у него в одном стихотворении:
Не тебе песнь любви я пою,
А твоей красоте ненаглядной.
Это довольно странное признание: обычно говорят «я люблю не твою красоту, а тебя саму». Для Фета же физическая привлекательность значит ничуть не меньше, чем духовная. Это говорит не о поверхностном, а о разностороннем отношении к жизни. В том же стихотворении есть строки:
Только песне нужна красота,
Красоте же и песен не надо.
Но, хотя красота и является для поэта абсолютной величиной, не нуждающейся в восхвалении, всю свою лирику он посвящает ей. Он «проявляет» великолепие этого мира; делает доступным и понятным то, мимо чего мы зачастую проходим, не замечая.
Характерной особенностью Фета является то, что он не стремится к увековечиванию, к окаменению мига красоты. У Фета красота никогда не была застывшей, статичной. Она жила, дышала, менялась. Она была подобна бабочке из одноименного стихотворения:
Здесь на цветок я легкий опустилась
И вот — дышу.
Надолго ли, без цели, без усилья,
дышать хочу?
Вот-вот сейчас, сверкнув, раскину крылья
И улечу. Красота, как бабочка,- существо легкое, летящее, дышащее. Истинной красоте всегда чужды были умильность и украшательство. Уже само по себе «прекрасное должно быть величаво». Красиво то, что тебе близко, то, что «по душе». Иногда одинокий кустик полыни отраднее самых ярких оранжерейных цветов. Как говорил Блок, нужно уметь отличать красивое (в данном случае блестящую обертку) от прекрасного (то есть от внутренней сущности предмета, его души).
Свойство истинного поэта в том и заключается, чтобы выявить настоящую красоту во всем, в любой мелочи. Мы порой просто не умеем любоваться такими простыми вещами:
А ребенок все играет.
Как хорош он при огне!
Природа в творчестве русских поэтов
... знает, что надо делать. Не только знает, но и делает, оберегая и приближая природу к людям, так как глубоко уверен, что бессмысленна и пуста жизнь без поэзии, красоты, радости. Именно ... Он мучается тем, как сохранить в этой новой, цивилизованной, благополучной жизни те общечеловеческие, гуманистические ценности трудовой народной нравственности, которые, несмотря ни на какие испытания, делали Акимок ...
И кудрявая головка
Отразилась на стене.
Огонь свечи и увеличенная тень, отбрасываемая ребенком — из таких незамысловатых, знакомых вещей создаются чудесные образы. Фет просто обладал наблюдательностью художника, его зоркостью. Хотя часто поэт сетовал на то, что «беден наш язык» и не может в точности передать картину мира, а художнику всегда так хочется, чтобы созданное им произведение было как можно полнее, точнее, правдивее. И Фет пишет:
Лишь у тебя, поэт, крылатый слова звук
Хватает на лету и закрепляет вдруг
И темный бред души и трав неясный запах.
Фет верит в способность поэта воспроизводить красоту (будь то красота природы или души человеческой), верит в возможность подобрать нужные слова, сделать ощущение от красоты почти осязаемым.
Несмотря на узконаправленную тематику, на ограниченный круг предметов, интересующих поэта, мир лирики Фета удивительно разнообразен. Секрет в том, что он не жалеет красок для своей палитры. Вся его лирика — яркие краски и полутона, свет и тени. Он умеет придать одному и тому же явлению множество различных искрящихся оттенков. Сравним хотя бы два описания поля. Вот одно из них:
Зреет рожь над жаркой нивой,
И от нивы и до нивы
Гонит ветер прихотливый
Золотые переливы.
Перед нами — жаркая, золотая пора. А есть другое стихотворение, написанное, скорее всего, в то же лето:
Покрыты слегшими травами,
Не зыблют колоса поля,
И, пресыщенная дождями,
Не верит солнышку земля.
А ведь, возможно, что перед глазами Фета было одно и то же поле. Просто он увидел, осознал и передал те картины, что вставали перед его глазами. И его равно привлекали и вдохновляли как солнечная, нарядная картина, так и хмурая, пасмурная. Это для него просто две разные грани красоты, без которых ее нет, как нет медали с одной стороной.
Тютчев, творчество которого принято сравнивать с фетовским, писал о мире в масштабах вечности, мироздания. Миниатюры Фета часто обращены на менее грандиозные явления, отчего вовсе не теряют своей значимости. Просто у Тютчева мир — единое целое, а у Фета он дробится на множество частей. Мир Фета — витраж, в каждом стеклышке которого один и тот же пейзаж отражается по-новому. И красота у него бесконечна, потому что приобретает множество обличий. Справедливости ради надо заметить, что и у Фета есть рассуждения о вечности, звездах, смерти. И все это подчинено неистовой любви к красоте. Вслед за Достоевским Фет мог бы повторить «Красота спасет мир». Его поэзия осуществляет эту попытку спасения.
