Творческий облик М. И. Цветаевой необычайно многогранен: перед читателем предстает самобытный поэт и неожиданный прозаик, оригинальный драматург и тонкий мемуарист, исследователь литературы и глубокий, парадоксальный мыслитель. Поэтесса — яркая индивидуальность. Сама Цветаева писала: «Большим поэтом может быть всякий — большой поэт. Для большого поэта достаточно большого поэтического дара. Для великого самого большого дара — мало, нужен равноценный дар личности: ума, души, воли и устремление этого целого к определенной цели, то есть устроение этого целого».
В Цветаевой в полной мере отразились все перечисленные ею черты личности, определяющие большой дар: пытливый ум, постоянно осваивающий все новые высоты, страстное, «безмерное» сердце, отзывающееся на любое впечатление бытия, неутолимая потребность любить, жадный, никогда не угасавший интерес к жизни и людям, глубинное понимание исторических судеб России и мира.
У каждого настоящего, мыслящего поэта — Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Блока, Ахматовой — в творчестве обязательно отражаются его раздумья о назначении поэта и поэзии. Мысль Цветаевой также сосредоточена на постижении своей роли, своего места в литературе. По мере роста и созревания ее поэтического таланта растет и драматическое ощущение себя в мире, выраженное, например, в раннем стихотворении:
Захлебываясь от тоски,
Иду одна, без всякой мысли,
И опустились и повисли
Две тоненьких моих руки.
Еще в юные годы из отношения к Пушкину и его творчеству у нее выкристаллизовалась та система ценностей и миропонимания, которая так ярко проявилась в творчестве: «…я поделила мир на поэта — и всех, и выбрала — поэта, в подзащитные выбрала поэта: защищать — поэта — от всех, как бы эти все ни одевались и ни назывались».
В стихотворениях, посвященных этой теме, образ лирической героини будто растворяется, уходит из поэзии, и стихи обретают по-пушкински личностную, авторскую интонацию. Цветаева смело поэтически обыгрывает даже собственное имя — «Кто создан из камня, кто создан из глины…».
В исповедальном, вполне автобиографическом стихотворении «У первой бабки — четыре сына…» она именно о себе, причудливо совмещающей противоположности, восклицает:
Обеим бабкам я вышла внучка:
Чернорабочий и белоручка!
В этих строках — не просто осознание противоречивости своего характера, в них Цветаева как никто другой ощущает амбивалентность творчества — горения и черновой работы.
Мои любимые страницы поэзии «серебряного века» — Анна Ахматова ...
... каждая из них выбрала свой путь творческого выражения. Поэтому Ахматова и Цветаева – два поэтических голоса, поющих по-разному об одном. Цветаева относилась к поэзии Ахматовой восторженно, впервые ... Ахматовой и Цветаевой уходит корнями в классическую русскую и мировую культуру. Оба поэта формировали свой поэтический мир под влиянием образов, сюжетов и идей, взятых из древнерусской литературы и ...
Цветаеву не прельщает только лишь земной путь «в поте пишущего» и «в поте пащущего», потому что труд поэта она рассматривает как служение, исполненное высочайшего смысла, озаренное божественным огнем:
Нам знакомо иное рвение:
Легкий огнь, над кудрями пляшущий, —
Дуновение — вдохновение!
Цветаева элегически замечает: «Стихи растут, как звезды и как розы!», но элегичность у поэтессы — редкий и обманчивый гость. Стихотворение «Знаю, умру на заре! На которой из двух…» завершается немыслимой у других поэтов строкой:
Я и в предсмертной икоте останусь поэтом.
В этих словах — сущность Цветаевой: она всю себя, до самых потаенных глубин отдала поэзии.
Марина Цветаева, безусловно, верила в свой талант, но понимала, что для достижения успеха талант необходимо умножить на упорный труд. Цикл «Стол» — ода поэтессы поэтической работе: «Мой письменный вьючный мул». Неистребимое прилежание Цветаева готова поставить себе в заслугу и не без гордости оглядывает созданное тяжелым трудом поэта, уподобленным труду землепашца:
Ты — стоя, в упор, я — спину
Согнувши — пиши! пиши! —
Которую десятину
Вспахали, версту — прошли,
Покрыли: письмом — красивей
Не сыщешь в державе всей!
Не меньше, чем пол-России
Покрыто рукою сей!
Цветаева взяла себе за правило, что «каждой строчки сегодня — последний срок», любила слово «ремесло» и считала труд лучшим учителем. Можно только догадываться, какой ценой достигнута та виртуозная легкость и монолитность стихотворений, которые поражают читателя.
В поэте Цветаевой всегда были дороги мужество преодоления, упорство труда, преданность своему ремеслу и призванию. Цветаева пишет: «Нет, надо писать стихи.
Нельзя дать ни жизни, ни эмиграции… этого торжества: заставить поэта обойтись без стихов… Вам (нам) дано в руки что-то, чего мы не вправе ни выронить, ни переложить в другие руки (которых — нет)…»
Песенное ремесло для поэтессы, по словам К. Павловой, — «святое ремесло». До самого конца не покидала Цветаеву убежденность в значимости поэтического слова. «Милый не вечен, но вечен — Мир. Не понапрасну служим», — писала она. Сознание этого «не понапрасну служим» поддерживало поэтессу в ту пору, когда приходилось отвоевывать «у жизни, как она есть» духовное пространство для творчества. Поэт, по Цветаевой, воплощает в себе черты Воина и Защитника, стоящего на страже подлинных ценностей. В поисках истины, за ее познание он платит своим сердцем, своей жизнью:
Дано мне отплытье
Марии Стюарт…
Цветаева была убеждена, что ее диалог с читателем не будет прерван. Она верила, что когда-то «в нужный срок» каждое ее слово отзовется в сердцах других. Как она и предвидела, настал ее час, наступил «свой черед» ее стихам:
Марина Цветаева мой любимый поэт
... сложности творческого пути. Во главу своей жизни Марина Цветаева поставила труд поэта, невзирая на часто нищее существование, бытовые ... и трепетный. И хотя поэтесса обращается к нему на "ты", но эпитеты, которые присваиваются поэту ("нежный призрак", "рыцарь ... выбросить из сердца. ("Точно жизнь мою убили... истекает жизнь".) В 1939 году Марина Ивановна Цветаева вернулась на Родину. И начался ...
На трудных тропах бытия
Мой спутник — молодость моя.
Бегут, как дети по бокам,
Ум с глупостью, в середке — сам.
А впереди — крылатый взмах:
Любовь на золотых крылах.
А этот шелест за спиной —
То поступь Вечности за мной.
Наследуя от художников минувших эпох ответственное отношение к слову, Цветаева и в своих читателях хочет видеть то же уважение и понимание высокой миссии слова. Она убеждена: не прихотью «изменчивой моды», не тщеславным желанием повторить, что «на устах у всех», должно диктоваться обращение к поэту. Только готовность к познанию, к нелегкой душевной работе обусловит ту настоящую творческую радость, которую ощутит вдумчивый читатель.
Живя в сложное время, Цветаева во главу своей жизни поставила труд поэта, невзирая на часто нищее существование, многие бытовые неурядицы и трагические события, буквально преследовавшие ее. Стихотворчество для Цветаевой — образ жизни, без него она просто не мыслила своего существования. Она писала много, в любом состоянии души. Поэтесса не раз признавалась, что стихи ее «сами пишутся», что они «растут, как звезды и как розы», «льются настоящим потоком».
Сравнение с потоком как нельзя более подходит к творчеству Цветаевой, потому что неудержимую магию ее стихотворений невозможно заковать ни в какие границы. Магией поэтессы ее устремления, порывы чувств и мыслей словно воплощаются в стихах, которые, отделяясь от ее творящего духа, обретают жизнь и свободу. Мы почти ощутимо видим и слышим, как они летят
По нагориям,
По восхолмиям,
Вместе с зорями,
С колокольнями…
Вчитываясь в стихотворения Цветаевой, начинаешь понимать, что она воспринимала поэзию как живое существо, как возлюбленного: она была с ней на равных и, следуя закону Любви, отдавала всю себя без остатка, и чем больше отдавала, тем больше получала взамен. Эта священная любовь к поэзии требовала от Цветаевой всегда оставаться самой собой, быть беспощадно честной в суде над своими мыслями и чувствами.
Тому, кто обладает поэтическим, пророческим голосом, «долг повелевает — петь». Поэтическое призвание для Цветаевой — «как плеть», а тех, кто не способен петь, она называет счастливцами и счастливицами. И в этом она абсолютно искренна, потому что каждый настоящий поэт в своих стихотворениях жертвенно проживает мучительные состояния, соблазны, искушения ради того, чтобы читатели учились жизни, опираясь на их духовный опыт.
