ТОЛСТОЙ АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ
ТОЛСТОЙ Алексей Николаевич [11 января 1883-1945] — один из крупнейших советских писателей степном хуторе верстах в девяноста от Самары, — так начинается краткая автобиография А.Н.Толстого, написанная им в 1943 году. Захолустный хутор Сосновка, о котором идет речь, принадлежал «вотчиму» писателя Алексею Аполлоновичу Бострому, служившему в земской управе города Николаевска, — этого человека Толстой считал своим отцом и до тринадцати лет носил его фамилию. Родного отца, графа Николая Александровича Толстого, офицера лейб-гвардии гусарского полка и знатного самарского помещика, маленький Алеша (или Леля, как его называли домашние за пухлые щеки и ленность) почти не знал. Александра Леонтьевна, любимая Лелина матушка, вышла замуж за графа Толстого, движимая не столько любовью, сколько прекраснодушным желанием оказать на дикого и необузданного Николая Александровича благотворное влияние, перевоспитать его. Поняв, что усилия ее напрасны, и встретив доброго и благородного А.А. Бострома, Александра Леонтьевна, наперекор всем тогдашним законам, оставила мужа и троих детей, и, беременная сыном Алексеем, ушла к своему возлюбленному. Столь отчаянный поступок не мог остаться без последствий: однажды, случайно встретившись с Алексеем Аполлоновичем в поезде, граф Н.А. Толстой стрелял в него и ранил, и только заступничество Александры Леонтьевны уберегло Бострома от гибели. В девичестве Тургенева, Александра Леонтьевна приходилась «двоюродной внучкой» декабристу Н.И. Тургеневу.
Поистине сама судьба определила предназначение ее младшего сыночка Алеханушки: ну, мог ли, спрашивается, сын Толстого и Тургеневой стать кем-то еще, кроме как писателем?.. Писательницей была и сама Александра Леонтьевна; сочинения ее — роман «Неугомонное сердце», повесть «Захолустье», а также книги для детей, которые она печатала под псевдонимом Александра Бостром, — имели значительный успех и были довольно популярны в то время. Матушке своей обязан был Алексей искренней любовью к чтению, которую та смогла ему привить. Пыталась Александра Леонтьевна склонить его и к писательству («Больше всего маме хотелось, чтобы я стал писателем»).
Но никакие, даже самые деликатные и ненавязчивые уроки матери или домашнего учителя Аркадия Ивановича не могли дать Алеше того, что он ежедневно, ежечасно видел вокруг и воспринимал, впитывал всей душой, всем сердцем: «Оглядываясь, — вспоминал Толстой, — думаю, что потребность в творчестве определилась одиночеством детских лет: я рос один в созерцании, в растворении среди великих явлений земли и неба. Июльские молнии над темным садом; осенние туманы, как молоко; сухая веточка, скользящая под ветром на первом ледку пруда; зимние вьюги, засыпающие сугробами избы до самых труб; весенний шум вод, крик грачей, прилетавших на прошлогодние гнезда; люди в круговороте времен года, рождение и смерть, как восход и закат солнца, как судьба зерна; животные, птицы; козявки с красными рожицами, живущие в щелях земли; запах спелого яблока, запах костра в сумеречной лощине; мой друг Мишка Коряшонок и его рассказы; зимние вечера под лампой, книги, мечтательность (учился я, разумеется, скверно)… Вот поток дивных явлений, лившийся в глаза, в уши, вдыхаемый, осязаемый…»
Тема природы в лирике толстого алексея. «Лирика Алексея Константиновича Толстого
... его поэзии? Какие жанры культивировал А. К. Толстой? Кратко расскажите о каждом из них. Сравните лирику А. К. Толстого и А. А. Фета. Как понимали они главные начала жизни - красоту, любовь, свободу? Как воплощалась в их стихотворениях природа? ...
О своих детских впечатлениях много лет спустя Толстой напишет удивительную повесть «Детство Никиты», которую посвятит сыну… Окончив в мае 1901 года Самарское реальное училище, Алексей уехал в Петербург, где стал студентом Петербургского технологического института. О писательской деятельности он тогда еще не помышлял, хотя с пятнадцати лет пробовал сочинять «стишки» — «плохие стишки», по его же собственным словам, в основном любовного содержания. «Очень серо, скучно», — констатировала Александра Леонтьевна, прочтя их. Литературная неопытность Толстого восполнялась неистовой жаждой творчества: «Меня всегда привлекало содержание творческого процесса, — признавался он, — вот передо мной тетрадь, перо, чернила. Что-то возможно, вот-вот, где-то близко, но еще не выходит. Едва только начнешь претворять в слова свои ощущения, воспоминания, мысли, — все блекнет на бумаге. Так продолжалось довольно долго…» Толстой начал с подражания, о чем свидетельствует вышедший в 1907 году первый его сборник стихов «Лирика», которого он потом чрезвычайно стыдился, — настолько, что старался о нем даже никогда не упоминать.
В мучительных поисках своей темы он пробовал подражать Некрасову: отсюда в ранних его стихах все эти «думушки», «долюшки», «кручинушки», в общем, «степь да степь круго-о-ом»… Но Н.А. Некрасов и его эпигоны к началу XX века вышли из моды, и Толстой принялся подражать символистам, к которым некоторое время был близок. Одно из таких его «декадентских» стихотворений «Часы» — о недужной царевне в старинном замке, где слышно, как «на башне древней стучат часы», неумолимо отсчитывая время жизни, — пользовалось большой популярностью. Впрочем, меланхолия декадентов уж совсем была ему чужда: мало кто с такой бешеной страстью любил жизнь и так сочно и смачно умел рассказать о ней, как это делал Толстой. Общение с символистами и вообще с декадентской средой научило начинающего писателя многому, и прежде всего развило его литературный вкус, подвигло к работе над языком, к поискам самобытного стиля.
В 1908 году в журнале «Нива» он напечатал свой первый рассказ «Старая башня». «Потом, в один серенький денек, оказалось в моем кошельке сто рублей на всю жизнь (и неоконченный институт), и, не раздумывая, я кинулся в мутные воды литературы. Дальнейшее — трудный путь борьбы, работы, работы, познания, падения, отчаяния, взлетов, восторгов, надежд и все возрастающего к себе требования». И передать нельзя, сколь трудно, почти невозможно было после блистательного Алексея Константиновича Толстого и необъятного Льва Николаевича писателю по фамилии Толстой, а по имени-отчеству Алексей Николаевич, не затеряться в тени великих предшественников и не посрамить, а приумножить славу своего старинного и знатного рода.
Алексей кондратьевич саврасов писал картины природы и преподавал
... с природой наполнялась бодростью, красотой и желанием жить. 12 К4 Вспоминается эпизод из романа – эпопеи Л.Н. Толстого «Война и мир», когда Андрей Болконский, главный герой произведения, разочарованный в жизни, ...
На его месте иной, робкого десятка, начинающий литератор, непременно бы взял себе псевдоним — какой угодно, лишь бы избежать убийственного сравнения со всеми признанными классиками. Но Алексей Николаевич был не из таких, уж ему-то боятся было нечего: он родился в Заволжье и чувствовалась в нем «непочатая, степная, уездная сила». Вскоре он «напал на собственную тему»: «Это были рассказы моей матери, моих родственников об уходящем и ушедшем мире разоряющегося дворянства. Мир чудаков, красочных и нелепых… Это была художественная находка». После повестей и рассказов, составивших позже книгу «Заволжье», о нем стали много писать (появился одобрительный отзыв А.М. Горького), но сам Толстой был собой недоволен: «Я решил, что я писатель. Но я был неучем и дилетантом…» Еще в Петербурге он, находясь под влиянием А.М. Ремизова, взялся за изучение народного русского языка «по сказкам, песням, по записям «Слова и дела», то есть судебным актам XVII века, по сочинениям Аввакума. Я начал слушать его в жизни. Я начал понимать, в чем секрет языка». Увлечение фольклором дало богатейший материал для «Сорочьих сказок» и пронизанного сказочно-мифологическими мотивами поэтического сборника «За синими реками», издав который Толстой решил более стихов не писать. Но «старинная народная речь, усвоенная им во времена ученичества, сильно пригодилась ему, когда он впоследствии писал свой знаменитый роман о Петре и пьесы из времен Иоанна Четвертого, Екатерины Второй».
В те первые годы, годы накопления мастерства, стоившие Толстому невероятных усилий, чего он только не писал — рассказы, сказки, стихи, повести, причем все это в огромных количествах! — и где только не печатался. «Чтобы одновременно в течение года печататься в шестнадцати разных изданиях, — вспоминал К.И. Чуковский, — нужно было работать не разгибая спины». Это правда: романы «Две жизни» («Чудаки» — 1911), «Хромой барин» (1912), рассказы и повести «За стилем» (1913), пьесы, которые шли в Малом театре и не только в нем, и многое другое — все было результатом неустанного сидения за рабочим столом. Даже друзья Толстого изумлялись его работоспособности, ведь, помимо всего прочего, он был завсегдатаем множества литературных сборищ, вечеринок, салонов, вернисажей, юбилеев, театральных премьер. «Когда он, медлительный, импозантный и важный, появлялся в тесной компании близких людей, он оставлял свою импозантность и важность вместе с цилиндром в прихожей и сразу превращался в «Алешу», доброго малого, хохотуна, балагура, неистощимого рассказчика уморительно забавных историй из жизни своего родного Заволжья». Корней Чуковский, которому принадлежат эти слова, в одной из газетных статей того времени писал: «Алексей Толстой талантлив очаровательно.
Это гармоничный, счастливый, свободный, воздушный, нисколько не напряженный талант. Он пишет, как дышит. Что ни подвернется ему под перо: деревья, кобылы, закаты, старые бабушки, дети, — все живет, и блестит, и восхищает…» В июле 1918 года, спасаясь от большевиков, Толстой вместе с семьей перебрался в Одессу. Такое впечатление, что происходившие в России революционные события совершенно не затронули написанные в Одессе повесть «Граф Калиостро» — прелестную фантазию об оживлении старинного портрета и прочих чудесах — и веселую комедию «Любовь — книга золотая».
Тема вдохновения в лирике а к толстого. «Лирика Алексея Константиновича Толстого
... многопланова и не замыкается на тех темах, к которым традиционно обращались поэты, исповедуют художественные принципы эстетического направления в литературе А.К. Толстой живо откликался на злободневные события своей эпохи, в его лирике ярко ...
Из Одессы Толстые отправились сначала в Константинополь, а затем в Париж, в эмиграцию. Писать Алексей Николаевич не перестал и там: в эти годы увидела свет ностальгическая повесть «Детство Никиты», а также роман «Хождение по мукам» — первая часть будущей трилогии. В Париже Толстому было тоскливо и неуютно. Он любил не то чтобы роскошь, но, так сказать, должный комфорт. А достичь его никак не удавалось. В октябре 1921-го он снова переезжает, на сей раз — в Берлин. Но и в Германии житье было не из лучших: «Жизнь здесь приблизительно как в Харькове при гетмане, марка падает, цены растут, товары прячутся, — жаловался Алексей Николаевич в письме И.А.Бунину. Отношения с эмиграцией портились. За сотрудничество в газете «Накануне» Толстого исключили из эмигрантского Союза русских писателей и журналистов: против голосовал один лишь А.И. Куприн, И.А.Бунин — воздержался…
Мысли о возможном возвращении на родину все чаще овладевали Толстым. Вот выдержки из его письма Чуковскому: «…эмиграции — пора домой… в эмиграции была собачья тоска… Не знаю, чувствуете ли вы с такой пронзительной остротой, что такое родина, свое солнце над крышей?.. Пускай наша крыша убогая, но под ней мы живы». В августе 1923 года Алексей Толстой вернулся в Россию. Точнее, в СССР. Навсегда. «И сразу же впрягся в работу, не давая себе никакой передышки»: в театрах без конца ставились его пьесы; в Советской России Толстой написал и одну из лучших своих повестей «Похождения Невзорова, или Ибикус» и завершил начатый еще в Берлине фантастический роман «Аэлита», наделавший немало шума. «В сентябре кончаю новый роман «Аэлита», — писал Алексей Николаевич, — место действия на Марсе. Вот волюшка-то для фантазии!..» К фантастике Толстого в писательских кругах отнеслись с подозрением. «Аэлиту», так же как вышедшие позднее утопический рассказ «Голубые города» и авантюрно-фантастический роман «Гиперболоид инженера Гарина», написанный в духе популярного тогда «красного Пинкертона», не оценили по достоинству ни И.А. Бунин, ни В.Б. Шкловский, ни Ю.Н. Тынянов, ни даже дружественный К.И. Чуковский. Вот, право, скучные люди! А Толстой с улыбкой делился со своей женой, Натальей Крандиевской: «Кончится дело тем, что напишу когда-нибудь роман с привидениями, с подземельем, с зарытыми кладами, со всякой чертовщиной. С детских лет не утолена эта мечта… Насчет привидений — это, конечно, ерунда. Но, знаешь, без фантастики скучно все же художнику, благоразумно как-то…
Художник по природе — враль, вот в чем дело!» Прав оказался А.М. Горький, который сказал, что «написана «Аэлита» очень хорошо и, я уверен, будет иметь успех». Так оно и вышло. Свое право на вымысел Толстой отстаивал не только в литературе, но и в жизни. По свидетельству современника, «живописуя какой-нибудь подлинный случай, он любил приукрашивать его самым необузданным вымыслом. Слишком уж избыточно он был наделен гиперболически пышными образами и горячими, буйными красками… Человек очень здоровой души, он всегда сторонился мрачных людей, меланхоликов, и всякий, кто знал его, не может не вспомнить его собственных веселых проделок, забавных мистификаций и шуток». Что бы ни делал Толстой, он делал с присущим ему талантом и артистизмом: рассказывал ли анекдот, так что все покатывались со смеху, сочинял ли от лица восемнадцатилетней девицы любовную записку, «адресованную некоему седовласому фату», продавал ли, находясь в эмиграции, свое несуществующее в России имение или распевал серенады под писательскими окнами в Переделкине. Возвращение Толстого в Россию вызвало самые разные толки. Эмигранты сочли этот поступок предательством и сыпали по адресу «советского графа» страшными проклятиями.
Идейно-художественная концепция писателя в повести «Ася»
... создания повести «Ася»; выявление жанрового своеобразия повести «Ася»; анализ художественных особенностей языка повести; изучение идейно-художественных концепций писателя в повести; Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач: выявить художественное своеобразие повести «Ася» И.С. Тургенева; раскрыть истории создания повести «Ася»; выявить жанровое своеобразие повести «Ася»; ...
Большевиками же писатель был обласкан: со временем он сделался личным другом И.В.Сталина, постоянным гостем на пышных кремлевских приемах, был награжден многочисленными орденами, премиями, избран депутатом Верховного Совета СССР, действительным членом Академии Наук. Но социалистический строй не принял, скорее, приспособился к нему, смирился с ним, а потому, как и многие, часто говорил одно, думал — другое, а писал — совершенно третье. Новые власти не скупились на подарки: у Толстого было целое поместье в Детском Селе (как и в Барвихе) с роскошно обставленными комнатами, два или три автомобиля с личным шофером. А друзьям своим он признавался: «Я иногда чувствую, что испытал на нашей дорогой родине какую-то психологическую или — скорее — патологическую деформацию… Я — простой смертный, который хочет жить, хорошо жить, и все тут». Писал он по-прежнему много и разно: без конца дорабатывал и перерабатывал трилогию «Хождение по мукам» и тогда же вдруг взял да и подарил детям так полюбившуюся им деревянную куклу Буратино — пересказал на свой лад известную сказку Карло Коллоди о приключениях Пинокио. Да как пересказал! Из «поучительно-нравоучительной» итальянской книжки сделал живую, веселую и праздничную — русскую. В 1937 году сочинил «просталинскую» повесть «Хлеб», в которой поведал о выдающейся роли «отца народов» при обороне Царицына в годы Гражданской войны.
И до последних дней трудился над своей главной книгой — большим историческим романом об эпохе Петра Великого, замысел которого возник, возможно, еще до революции, во всяком случае, уже в конце 1916-го историк В.В. Каллаш, узнав о намерении Толстого написать о петровском времени, снабдил писателя одной весьма ему пригодившейся книгой — «это были собранные проф. Новомбергским пыточные записи XVII века…», а в 1918-м появились такие рассказы, как «Навождение», «Первые террористы» и, наконец, «День Петра». Прочтя «Петра Первого», даже угрюмый и желчный Бунин, ох как строго судивший Толстого за его понятные человеческие слабости, пришел в восторг. В дневнике Ивана Алексеевича можно найти запись, в которой просто-таки слышится завистливый вздох: «Перечитывал «Петра» А.Толстого вчера на ночь. Очень талантлив!» Помимо писания художественной прозы, Толстой, как депутат и лауреат, находил время и силы заниматься общественной деятельностью: печатал статьи и эссе, читал доклады и лекции, выступал с речами и обращениями.
Образ и характеристика Порфирия Петровича в романе Преступление ...
... разоблачение Порфирий одержал победу, доказав вину Раскольникова. Также читают: Картинка к сочинению Образи характеристика Порфирия Петровича в романе Преступление ... часть произведения Горького, в которой пролетарский писатель выразил свое отношение к этике и ... наказание» является Порфирий Петрович. Петрович работал приставом в следственном отделе в полиции Петербурга. Он вел дело об убийстве ...
И все это — несмотря на прогрессирующую болезнь и связанные с ней поистине адские муки: в июне 1944-го врачи обнаружили у Толстого злокачественную опухоль легкого. «Но он остался верен себе, — рассказывал в своих воспоминаниях К.И.Чуковский, — за несколько недель до кончины, празднуя день рождения, устроил для друзей веселый пир, где много озорничал и куролесил по-прежнему, так что никому из его близких и в голову прийти не могло, что всего лишь за час до этого беспечного пиршества у него неудержимым потоком хлынула горлом кровь».
Вырос на хуторе Сосновка под Самарой, в имении своего отчима, земского служащего А.А. Бострома (мать писателя, будучи беременной, ушла от своего мужа, графа Н. А. Толстого, к любимому человеку).
Счастливое деревенское детство определило жизнелюбие Толстого, всегда остававшееся единственной незыблемой основой его мировоззрения. Учился в Петербургском технологическом институте, окончил его без защиты диплома (1907).
Пробовал заниматься живописью. Печатал стихи с 1905 и прозу с 1908. Получил известность как автор рассказов и повестей «заволжского» цикла (1909-1911) и примыкающих к нему небольших романов «Чудаки» (первоначально «Две жизни», 1911), «Хромой барин» (1912) — преимущественно о помещиках своей родной Самарской губернии, склонных к разным чудачествам, о всевозможных неординарных, иногда анекдотических происшествиях. Многие персонажи изображаются юмористически, с легкой насмешкой. Вполне сатирически (но без сарказма) обрисован только нувориш Растегин с его претензиями на «стильную жизнь» («За стилем», 1913, впоследствии переименовано в «Приключения Растегина»).
Привыкшая к серьезной проблематике критика постоянно одобряла талант Толстого, порицая его «легкомыслие».
Во время Первой мировой войны писатель был военным корреспондентом. Впечатления от увиденного настроили его против декадентства, смолоду затронувшего его своим влиянием, что отразилось в неоконченном автобиографическом романе «Егор Абозов» (1915).
Писатель с энтузиазмом встретил Февральскую революцию. Проживавший тогда в Москве «гражданин граф А.Н. Толстой» от лица Временного правительства был назначен «комиссаром по регистрации печати». Дневник, публицистика и рассказы конца 1917-1918 отражают беспокойство и подавленность аполитичного писателя событиями, последовавшими за Октябрем. В июле 1918 он с семьей выехал в литературное турне на Украину, а в апреле 1919 эвакуировался из Одессы в Стамбул.
Два эмигрантских года прошли в Париже. В 1921 Толстой переехал в Берлин, где были налажены более интенсивные связи с писателями, оставшимися на родине. Но писатель не смог прижиться за границей и сойтись с эмигрантами. В период нэпа он вернулся в Россию (1923).
Однако годы жизни за рубежом оказались весьма плодотворными. Тогда появились, среди других произведений, такие замечательные, как автобиографическая повесть «Детство Никиты» (1920-1922) и первая редакция романа «Хождение по мукам» (1921).
Система образов в романе «Война и мир»
... главной в его характере. «Он, — писал Толстой, — всеми силами души всегда искал одного: быть всегда хорошим». Первоначально роль Болконского в романе была ... с которой, хотя и по внешнему виду и такой же, но во внутреннем мире началась его новая жизнь». И в этой новой жизни ... иным, более высоким и более благородным правилам жизни. В разговоре с Пьером князь объясняет свой уход на войну: «Я иду, потому ...
Роман, охватывая время с предвоенных месяцев 1914 по ноябрь 1917, включал события двух революций, но был посвящен судьбам отдельных — хороших, хотя ничем не выдающихся — людей в катастрофическую эпоху; главные героини, сестры Катя и Даша, были обрисованы с редкой у авторов-мужчин убедительностью, так что данное в советских изданиях романа заглавие «Сестры» соответствует тексту. В отдельном берлинском издании «Хождения по мукам» (1922) писатель объявил, что это будет трилогия. По сути, антибольшевистское содержание романа было «исправлено» благодаря сокращению текста. Толстой всегда был склонен переделывать, иногда многократно, свои произведения, меняя названия, имена героев, добавляя или убирая целые сюжетные линии, колеблясь в авторских оценках подчас между полюсами. Но в СССР это его свойство слишком часто стало определяться политической конъюнктурой. Писатель всегда помнил о «грехе» своего графско-помещичьего происхождения и «ошибках» эмиграции, оправдание себе искал в том, что он стал популярен у самого широкого читателя, подобного которому до революции не было.
В 1922-1923 в Москве был опубликован первый советский научно-фантастический роман — «Аэлита», в котором красноармеец Гусев устраивает на Марсе революцию, правда, неудачную. Во втором фантастическом романе Толстого «Гиперболоид инженера Гарина» (1925-1926, позже не раз переделывался) и рассказе «Союз пяти» (1925) маниакальные властолюбцы пытаются с помощью небывалых технических средств покорить весь мир и истребить большинство людей, но тоже неудачно. Социальный аспект везде упрощен и огрублен по-советски, но Толстой предсказал космические полеты, улавливание голосов из космоса, «парашютный тормоз», лазер, деление атомного ядра.
«Похождения Невзорова, или Ибикус» (1924-1925) — настоящий плутовской роман 20 в. с массой невероятных приключений авантюриста в тех местах, где побывал сам Толстой перед эмиграцией и в ее начале (в Стамбуле).
Очевидно влияние «Ибикуса» на И. Ильфа и Е. Петрова, М. А. Булгакова (хотя последний и презирал Толстого).
Ряд произведений Толстого, гораздо менее интересных, чем «Ибикус», имеет антиэмигрантскую направленность.
В повестях «Гадюка» (1925) и «Голубые города» (1928), воспринятых читателями как «антинэповские», на самом деле зафиксирован процесс омещанивания советского общества, губительный для бывших и нынешних энтузиастов Гражданской войны и социалистического строительства.
Выступая как политизированный писатель, Толстой, который был непосредственным, органическим художником, мастером изображения, а не философизации и пропаганды, проявил себя гораздо хуже. Пьесами «Заговор императрицы» и «Азеф» (1925, 1926, совместно с историком П. Е. Щеголевым) он «узаконил» неприкрыто тенденциозную, окарикатуренную обрисовку последних предреволюционных лет и семьи Николая II. Роман «Восемнадцатый год» (1927-1928), вторую книгу «Хождения по мукам», Толстой перенасытил тенденциозно отобранными и интерпретированными историческими материалами, свел вымышленные персонажи с реально существовавшими лицами и густо уснастил сюжет авантюрностью, включая мотивы переодевания и «подстроенных» автором встреч (что не могло не ослабить роман).
Путь поиска смысла жизни героями Л.Н. Толстого в романе «Война и мир»
... светского общества и порвав с прежней жизнью. На пути в Петербург Пьер задумывается над смыслом бытия, пытаясь найти себе место в этом мире и понять свое предназначение. И тут происходит ... людей». С моей точки зрения и точки зрения Толстого такие мысли неприемлемы. Людская слава - изменчивое явление. Достаточно вспомнить французскую революцию - вчерашним кумирам на следующий день отрубают головы, ...
В 1930-е гг. по прямому заказу властей написал первое произведение о Сталине — повесть «Хлеб (Оборона Царицына)» (вышла в 1937), целиком подчиненную сталинским мифам о Гражданской войне. Это было как бы «добавление» к «Восемнадцатому году», где Толстой «просмотрел» выдающуюся роль Сталина и Ворошилова в тогдашних событиях. Некоторые персонажи повести перекочевали в «Хмурое утро» (закончено в 1941), последнюю книгу трилогии, произведение все-таки более живое, чем «Хлеб», но в авантюрности соперничающее со второй книгой, а конъюнктурностью далеко ее превосходящее. Патетическими речами Рощина в неудачном, как обычно у Толстого, сказочно счастливом финале он косвенно, но определенно оправдывал репрессии 1937. Однако яркие характеры, увлекательный сюжет, мастерский язык Толстого надолго сделали трилогию одним из самых популярных произведений советской литературы.
К числу лучших в мировой литературе повестей для детей принадлежит «Золотой ключик, или Приключения Буратино» (1935), весьма основательная и удачная переделка сказки итальянского писателя 19 в. Коллоди «Пиноккио».
После Октябрьской революции Толстой заинтересовался исторической тематикой. На материале 17-18 вв. написаны рассказы и повести «Наваждение» (1918), «День Петра» (1918), «Граф Калиостро» (1921), «Повесть смутного времени» (1922) и др. Кроме рассказа о Петре Первом, который строит Петербург, проявляя чудовищную жестокость к людям и оставаясь в трагическом одиночестве, все эти произведения более или менее насыщены приключениями, хотя в изображении смуты начала 17 в. чувствуется взгляд человека, повидавшего смуту 20 в. После пьесы «На дыбе», написанной в 1928 во многом по мотивам «Дня Петра» и под влиянием концепции Д.С. Мережковского, в романе «Антихрист (Петр и Алексей)» Толстой резко меняет свой взгляд на царя-реформатора, почувствовав, что в следующем десятилетии критерий «классовости», возможно, будет вытеснен критериями «народности» и исторической прогрессивности, а фигура государственного деятеля такого уровня будет вызывать позитивные ассоциации.
В 1930 и 1934 выходят две книги большого повествования о Петре Первом и его эпохе. В угоду противопоставления старого и нового миров Толстой преувеличил отсталость, бедность и бескультурье допетровской Руси, отдал дань вульгарно-социологической концепции петровских реформ как «буржуазных» (отсюда преувеличение роли торговых людей, предпринимателей), не вполне пропорционально представил разные социальные круги (например, деятелям церкви почти не уделено внимания), но объективно-историческую необходимость тогдашних преобразований, как бы являющихся прецедентом для преобразований социалистических, и средства их осуществления показал в общем верно. Россия в изображении писателя меняется, вместе с ней «растут» герои романа, прежде всего сам Петр. Первая глава перенасыщена событиями, она охватывает события с 1682 по 1698 годы, которые часто даются в самом кратком изложении. Вторая книга заканчивается начальным периодом строительства Петербурга, основанного в 1703: идут серьезные преобразования, которые требуют более пристального внимания. Действие неоконченной третьей книги измеряется месяцами. Внимание писателя переключается на людей, преобладают сцены длительные, с обстоятельными разговорами.
Недавно обратился к льву толстому писателю
... массовой информации, литературу, телевидение, кино. (12)Позволю себе небольшое отступление, обратившись к русской классике. (13)Лев Толстой – это писатель, которого я читаю, можно сказать, всю жизнь, без перерыва. ... человека неразрывно связаны. Писательница вспоминает слова великого русского писателя А.П. Чехова, которые отражают ее отношение к проблеме бескультурья: «В человеке всё должно быть ...
Роман без романной интриги, без связного вымышленного сюжета, без авантюрности, вместе с тем чрезвычайно увлекателен и красочен. Описания быта и нравов, поведения самых разных персонажей (их очень много, но они не теряются в толпе, которая тоже не раз изображается), тонко стилизованный разговорный язык составляют весьма сильные стороны романа, лучшего в советской исторической прозе.
Третью книгу «Петра Первого» смертельно больной Толстой писал в 1943-1944. Она обрывается на эпизоде взятия Нарвы, под которой войска Петра потерпели первое тяжелое поражение в начале Северной войны. Это производит впечатление законченности незаконченного романа. Петр уже явно идеализирован, даже заступается за простой народ; на всей тональности книги сказались национально-патриотические настроения времен Великой Отечественной войны. Но основные образы романа не потускнели, интерес событий не пропал, хотя в целом третья книга слабее двух первых.
Во время Отечественной войны
Во время войны Толстой написал также много публицистических статей, ряд рассказов на актуальные темы, в том числе «Русский характер» (прототипом героя которого на самом деле был кавказец) и драматическую дилогию (малосценичную и обозначенную как повесть) «Иван Грозный» со сталинской концепцией изображенного времени и героя. Художественно совершенных моментов в «повести» гораздо меньше, чем безнадежно испорченных конъюнктурной позицией автора, во многом прямо ему продиктованной. Многострадального прогрессивного царя в борьбе с боярами — ретроградами, изменниками и отравителями, которых, естественно, надо казнить, — поддерживает народ в лице Василия Буслаева, которого былины поселяют в гораздо более ранние времена, лермонтовского купца Калашникова (Толстой вернул ему отрубленную голову), Василия Блаженного, который собирает по денежке средства для великих начинаний царя, а потом своим телом закрывает его от стрелы средневекового террориста, и др. Опричники (Малюта Скуратов, Василий Грязной и др.) — воплощенное благородство. Хилые иноземцы в латах — ничто перед русскими богатырями, польский пан падает в обморок, когда Малюта грозит ему пальцем. Вместе с тем дилогию отличают яркие характеры, выразительная разговорная речь, передающая исторический колорит. Например, влюбленному в Анну Вяземскую неузнанному Ивану после его слов «мамка» Анны говорит: «Бесстыжий ты человек, а еще одет чисто…». Есть в «повести» и следы далеко не простых раздумий автора, особенно в сцене прощания Андрея Курбского с женой Авдотьей: «Сыновей береги больше своей души… Заставят их отречься от меня, проклясть отца, — пусть проклянут. Этот грех им простится, лишь бы живы были…». Свою вторую Сталинскую премию, полученную за «Хождение по мукам», Толстой отдал на танк с именем «Грозный», который, правда, сгорел. Третьей Сталинской премии писатель был удостоен посмертно за драматическую дилогию в 1946.
Личность Толстого чрезвычайно противоречива так же, как его творчество. В СССР он воспринимался как «писатель номер два» (после Горького) и был символом «перековки» барина, графа в советского гражданина, чьи произведения считались художественно и идеологически безупречными. За исключением периода 1923-1927, когда Толстой не раз жаловался на материальную нужду, он и при советской власти прожил жизнь большим барином. При этом был неутомимым тружеником: на переполненном пароходе, увозившем его в эмиграцию, не переставал работать на пишущей машинке. Писал непременно каждый день, даже с утра после своих пышных и невоздержанных барских приемов. Не раз хлопотал за опальных и даже арестованных знакомых, но мог и уклониться от оказания помощи. Любящий семьянин, он четырежды был женат; одна из его жен, Н. В. Крандиевская, и ее сестра отчасти послужили прототипами героинь «Хождения по мукам».
1. Толстой — очень национальный, русский писатель (патриот-государственник), но больше многих писал на зарубежном материале, практически не зная и не желая знать иностранных языков во имя лучшего ощущения родного языка. Он считал необходимым откликаться на вопросы настоящего времени, но стяжал славу классика художественно-исторической литературы. Работал с подлинными фактами, признавал только реалистическую манеру, но был выдумщиком-фантастом (охотно обрабатывал народные сказки), а его «реализм» оказывался столь эластичным, что доходил до грубо тенденциозной нормативности. Душа любого общества, он вызывал презрительное отношение таких людей, как А.А. Ахматова или М.А. Булгакова от O.Э. Мандельштама получил пощечину. Еще в середине 1920-х гг. Д.П. Святополк-Мирский дал ему оригинальную характеристику: «Самая выдающаяся черта личности А.Н. Толстого — удивительное сочетание огромных дарований с полным отсутствием мозгов» (С. Мирский Д. История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. London, 1992. С. 794).
Действительно, Толстой принимал участие во многих неприглядных официальных кампаниях властей. Иногда он был вынужден это делать, но чаще охотно втягивался в такие мероприятия (в 1944, например, активно участвовал в работе специальной комиссии под руководством академика Н. Н. Бурденко, которая пришла к заключению, что польские офицеры в Катыни были расстреляны немцами).
Алексей Толстой и Приключения Буратино
Как уже отмечалось, театральный мир Москвы часто отражался и преломлялся в литературных произведениях, самых разных по стилю, самых разных авторов. Лидерство здесь принадлежит Театральному роману (и МХАТу).
Также можно сказать о «12 стульях» (и театре Мейерхольда).
Но есть и менее известные намеки и аллюзии. Вот, например, довольно необычная трансформация спектаклей все того же Мейерхольда:
Театр тоже не избежал новых влияний. Нужно отметить, что большое значение во всем этом деле имела мода. Как только один из самых видных театральных режиссеров нарядился в модный костюм с широченными желто-зелеными брюками и в пестрый беретик с кисточкой, он сейчас же сказал, что театр — это не музей, он не должен отставать от жизни, и если в жизни теперь все делается не так, как надо, то и в театре следует делать все шиворот-навыворот. Если раньше зрители сидели в зале, а актеры играли на сцене, то теперь, наоборот, зрители должны сидеть на сцене, а актеры играть в зрительном зале. Этот режиссер, имя которого, кстати сказать, было Штучкин, так и сделал в своем театре. Поставил на сцене стулья и посадил на них зрителей, но поскольку все зрители не поместились на сцене, он остальную часть публики посадил в зрительном зале, а актеров заставил играть посреди публики. — Это даже еще чуднее выйдет! — радовался режиссер Штучкин. — Раньше зрители сидели отдельно и актеры играли отдельно, а теперь актеры прямо среди зрителей будут. Конечно, никакой актер, находясь среди публики, не мог вертеться с такой скоростью, чтоб всем было видно его лицо. Получилось так, что одним было видно только лицо актера, а другим — только затылок. С декорациями тоже получалась какая-то чепуха. Одни зрители видели актеров в декорации, другие не видели ни того, ни другого, так как декорации были повернуты к ним обратной стороной и заслоняли актеров. Чтобы никто не скучал при виде такого неинтересного зрелища, режиссер Штучкин велел нескольким актерам бегать во время представления по залу, обсыпать зрителей разноцветными опилками, бить их по головам хлопушками и надутыми воздухом пузырями. Публике не очень нравились все эти театральные штучки, но режиссер Штучкин сказал, что это как раз хорошо, потому что если раньше хорошим считался спектакль, который нравился зрителям, то теперь, когда все стало наоборот, хорошим надо считать тот спектакль, который не нравится никому. Такие рассуждения никого ни в чем не убедили, и публика часто уходила со спектакля задолго до его окончания. Это не очень расстроило режиссера Штучкина. Он сказал, что придумает какую-нибудь новую штучку и тогда все будут сидеть как пришитые. Он и на самом деле придумал намазать перед началом спектакля все скамейки смолой, чтобы зрители прилипли и не могли уйти. Это помогло, но только на один раз, потому что с тех пор в театр к Штучкину уже никто не ходил.
Это, между прочим, отрывок из «Незнайки в Солнечном городе» Николай Носова. Но гораздо более острая — и, что важнее, гораздо более актуальная — сатира, направленная на Мейерхольда и театральный мир, — это «Приключения Буратино» Алексея Толстого. Вообще «Буратино» Толстого заимствовал из оригинального Коллоди лишь пару идей и сюжетных повотов (мне, например, Пиннокио показался до невозможности скучным).
Характеры же персонажей своей сказки Толстой придумал сам, равно как и большую часть героев.
Причем у толстовских героев были легко выявляемые прототипы, и не только из театрального мира. Например, Пьеро — это Александр Блок, на что указывают и внешний вид, и манера поведения, и стихи Пьеро. Прототипом Мальвины была актриса МХТ Мария Федоровна Андреева (по паспорту Желябужская), которая, в частности, предпочла богатого Савву Морозова бедному Горькому. Самое интересное, что она же была прототипом Маргариты в понятно каком произведении. Прототипом театра Буратино был МХАТ. Как пишет Толстой, «…посреди нее стоял чудной красоты кукольный театр. На занавесе его блестел золотой зигзаг молнии». Зигзаг молнии очень напоминает стилизованную чайку, изображенную на занавесе Художественного театра. Ну а Карабас Барабас — это Мейерхольд. Один из псевдонимов Мейерхольда — доктор Дапертутто, а К. Б., как известно, был «доктор кукольных наук». Как говорят, отношение К. Б. к своим актерам как к куклам было характерно и для самого Мейерхольда.
Основные произведения:
Романы:
«Чудаки» («Две жизни», 1911)
«Хромой барин» (1912)
«Егор Абозов» (незаконч., 1915)
Научно-фантастические романы:
«Аэлита» (1922—23)
«Гиперболоид инженера Гарина» (1925—27)
Роман-памфлет «Черное золото» («Эмигранты»; 1931)
Сатирический роман «Похождения Невзорова, или Ибикус» (1924)
Трилогия «Хождение по мукам» («Сестры», 1922, 2-я ред. 1925; «Восемнадцатый год», 1927-28; «Хмурое утро», 1940—41)
Повесть «Хлеб» (1937)
Исторический роман «Петр I» (кн. 1—3, незаконч., 1929—45)
Автобиографическая повесть «Детство Никиты» (1920—22)
Рассказы:
цикл «Заволжье» (1909—11)
«Без крыльев» (1914)
«Шарлота» (1915)
«Прекрасная дама» (1916)
«Наваждение», «День Петра» (оба —1918)
«Черная пятница» (1924)
«Голубые города» (1925)
«Завещание Афанасия Ивановича», «Гадюка» (оба —1928)
Пьесы:
«Нечистая сила», «Касатка» (обе —1916)
«Мракобесы» (первонач. «Горький цвет», 1917)
«На дыбе» (1929)
«Петр I» (1934, 2-я ред. 1938)
Дилогия «Иван Грозный» («Орел и орлица», 1941, и «Трудные годы», 1943)
Очерки, публицистика («Рассказы Ивана Сударева», 1942—44).
Книга для детей «Золотой ключик, или Приключения Буратино» (1936)
Статьи о литературном творчестве.
[Электронный ресурс]//URL: https://liarte.ru/referat/tolstoy-aleksey-nikolaevich/
В плеяде писателей-реалистов, вступивших в литературу в годы реакции, выделялось имя Алексея Толстого. Большой мастер реалистической прозы, он проделал сложный, изобиловавший противоречиями творческий путь. Гуманизм Толстого, его жизнеутверждающий оптимизм, стремление сблизиться со своим народом помогли писателю преодолеть многие «обратные течения» его художественной мысли и выйти впоследствии на путь социалистического реализма. На первом, дооктябрьском этапе своего творчества он выступает как противник косного и отсталого, как продолжатель традиций критического реализма. Но только Великая Октябрьская революция, а затем жизнь, преображенная социализмом, дали возможность развернуться во всем блеске яркому и своеобразному таланту Алексея Толстого. Родился Алексей Николаевич Толстой в 1883 году в г. Пугачеве (бывшем Николаевске) Саратовской области. Мать писателя еще до рождения сына разошлась с его отцом, помещиком Н.А. Толстым, и вступила в гражданский брак с А.Н. Бостромом. В семье Бострома на тихом хуторе Сосновка (бывшей Самарской губернии) и протекало детство мальчика. Он рос один, «в созерцании, в растворении среди великих явлений земли и неба. Июльские молнии над темным садом; осенние туманы, как молоко; сухая веточка, скользящая под ветром на первом ледку пруда; зимние вьюги, засыпающие сугробами избы до самых труб; весенний шум воды, крик грачей, прилетавших на прошлогодние гнезда… вот поток дивных явлений»,— повествует о своем детстве А. Толстой. Живое чувство природы, ощущение ее разнообразной, манящей и могучей красоты, укоренившееся с детства, позволило впоследствии писателю создавать впечатляющие по своей точности и живописности картины русской природы. Любовь к родной природе воспитывали у юноши также его любимые писатели: Пушкин, Некрасов, Лев Толстой, Тургенев. Появлению склонности к литературному творчеству во многом способствовала мать Алексея Толстого, выступавшая как писатель-прозаик и публиковавшая свои произведения под фамилией Бостром. В юности Алексей Толстой читает вольнолюбивые стихи Пушкина и Некрасова, произведения русских и иностранных писателей, выступающих глашатаями человеколюбия и правды. Он горячо тянется к справедливости, так как «благодатная и неподвижная» жизнь его собственной семьи резко контрастировала с окружающей нищетой, голодом, жестокой действительностью 90-х годов. Отчим Толстого «считался красным в уезде». Однако демократические настроения в семье Бостромов были весьма расплывчатыми и туманными. Это были, собственно, настроения оскудевающих помещиков-отщепенцев, порывающих с крепостническими пережитками собственного класса, пытающихся как-то реформировать жизнь в деревне, следуя утопическим рецептам. Самарское реальное училище Толстой оканчивает в 1901 году и осенью этого же года поступает в Петербургский технологический институт. Это было время «Обуховсксй обороны», роста оппозиционных настроений в среде прогрессивной интеллигенции, студенческих волнений и жестоких репрессий царского правительства. Как же складывается в эти годы жизнь студента Толстого? В этот период особенно отчетливо сказывается вся смутность и неопределенность демократических устремлений будущего писателя, отсутствие твердых убеждений и ясно осознанной цели. Вспоминая о своем участии в студенческих волнениях, Толстой писал: «Я участвовал в студенческих волнениях и забастовках, состоял в социал-демократической фракции и в столовой комиссии Технологического института. В 1903 году у Казанского собора во время демонстрации едва не был убит брошенным булыжником,— меня спасла книга, засунутая на груди за шинель». Вовлеченный в вихрь событий, Толстой принял некоторое участие в революции. Как и для многих интеллигентов, подобное участие в революции являлось для него выражением протеста против деспотического режима, но отнюдь не означало близости к революционному классу — пролетариату. Достаточно сказать, что недолгое увлечение идеями революции испытали даже писатели, чье творчество по своей сути было антидемократическим, например Леонид Андреев. После закрытия Петербургского технологического института голстой уезжает в Дрезден, где учится в политехникуме, но вскоре (в 1906 г.) возвращается в Петербург. У Толстого созревает твердое решение посвятить себя литературной деятельности. Это стремление к творчеству совпало с началом столыпинской реакции. Как и для многих других случайных попутчиков освободительного движения, увлечение Толстого революционными идеями не смогло быть прочным.
После поражения революции 1905—1907 годов стихийный протест, не подкрепленный знанием теории научного социализма, не одного только Толстого приводит к мысли, что вопрос о революции отодвинут на неопределенное время. Не поняв того, что поражение революции было временным, что только живые связи с народом являются подлинным залогом расцвета искусства, Толстой отдает дань декадентским настроениям. Характеризуя этот период, В.И. Ленин писал: «Средневековые зубры не только заполнили авансцену, но и наполнили сердца самых широких слоев буржуазного общества настроением веховским, духом уныния, отреченства. Не столкновение двух способов преобразования старого, а потеря веры в какое бы то ни было преобразование, дух «смирения» и «покаяния», увлечение антиобщественными учениями, мода на мистицизм и т. п.— вот что оказалось на поверхности» (1).
Духовный распад в среде русской интеллигенции достиг небывалых размеров. Впоследствии, на Первом съезде советских писателей, Горький отмечал, что годы, последовавшие за поражением первой революции, вполне заслуживают «имени самого позорного и бесстыдного десятилетия в истории русской интеллигенции» (2).
На почве общей ненависти к революции сомкнулись различные буржуазные литературные течения и направления. С открытой антиреволюционной проповедью выступили Андреев, Муйжель, Арцыбашев, Мережковский, Сологуб и другие. В едином антидемократическом фронте объединились декадентские «Факелы» и «Перевал» с кадетскими изданиями «Речь», «Полярная звезда», «Свобода и культура», «Русская мысль». Наряду с андреевским «Шиповником» революцию пытались ошельмовать и символистские «Весы». Позиция, занимаемая в это время Толстым, во многом отличалась от позиции эстетствующих писателей. Он ближе и лучше знал народ, чем те, кто воскуривал народу фимиам в годы революции и без стеснения предал его в последующий период столыпинской реакции. Именно поэтому в годы, последовавшие за поражением революции, Толстой не поддался ренегатскому поветрию, не разделил политических взглядов буржуазных писателей, публицистов, «философов», пытавшихся развенчать революцию, ошельмовать и опозорить революционеров. Близость к среде символистов не могла, конечно, не сказаться на первых творческих опытах Толстого.
В соответствии с эстетическими принципами символизма он стремится отвлечься от реальной действительности, увести своего лирического героя в мир «идеальной» мечты, неземных страстей. Там же, где писатель пытается обратиться к теме труда и народа, он еще далек от насущных и жгучих социальных проблем. Эта тема трактуется им в стилизованных и мистических образах, он намеренно стремится придать ей архаическое, оторванное от современности звучание. Именно эти мотивы характеризуют его первый литературный опыт — книгу стихов «Лирика» (1907).
Тема труда в этом сборнике взята автором вне ее общественного, социального значения. Поэт чрезмерно увлечен в стихах яркими красками, пытается окутать свои мысли пеленой тайны, недоговоренности. За внешней красивостью стихов скрывается бедность формы, расплывчатость и неопределенность мысли, ограниченность художественных средств. Восприняв глубоко чуждые его дарованию эстетические принципы символизма — отвлеченность, демонизм, «утонченную» эротику, крайний индивидуализм, А. Толстой потерпел поражение со своей первой книгой. «Это была,— вспоминал впоследствии писатель,— подражательная, наивная и плохая книжка».
Неудача поэтического опыта заставляет его обратиться к прозе. В 1908 году Толстой создает свой первый рассказ «Старая башня», который был напечатан в журнале «Нива». Рассказ этот, выдержанный в духе символизма, однако, несет в себе и некоторые элементы реалистического рисунка. В основе рассказа лежит мистическая мысль о роли фатума в жизни человека. Некий инженер Труба, собираясь снять со старой башни часы, пренебрег предостережением, заключавшимся в старой легенде, и был убит «неведомой силой». Но вместе с тем в «Старой башне» и в других ранних рассказах проглядывают и бытовые картины. Подлинные же образцы полнокровного реалистического изображения создал Толстой, обратясь к животворному источнику народного творчества. В русских пословицах, поговорках, песнях и сказках писатель обнаружил неисчерпаемые, богатейшие залежи выразительного, образного народного языка. Обращение писателя к истокам устного народного творчества, свидетельствовавшее об интересе к народной жизни, любви к родной природе, было безусловно положительным шагом вперед на пути его художественного становления. Как следствие интереса к фольклору появился сборник стихов «За синими реками» (1911) — второй и последний из стихотворных сборников молодого Толстого. По свидетельству автора, основной темой книги является воспевание русской природы, благотворно воздействующей на мироощущение лирического героя. В сборнике «За синими реками» соприкасаются и противостоят друг другу две стилевые тенденции: старая, унаследованная от символистов, и новая, реалистическая, питающаяся живительным источником — фольклором. Первая из них побуждает писателя к стилизации, некоторой манерности и вычурности; вторая вносит в эти стихи противоположное начало — оптимистическое, жизнеутверждающее. Широко используя эпос славянской мифологии, былинные образы Вольги и Микулы, Толстой воспевает богатырскую силу и могущество народа, светлую красоту русской природы.
Природа является активным, действенным началом в стихах Толстого; она, в соответствии с народными представлениями, олицетворяет собой силы добра. Солнце, земля, поля, леса, реки — вся мощь и красота природы противостоят силам зла в образах русалок, леших и т. д. Поэт прославляет труд земледельца. Его песни — новые варианты песен пахаря и косаря. Труд человека в этих стихах предстает как радость осознания им своей всепобеждающей силы («Сватовство», «Земля», «Кузница» и др.).
Однако смутность философских взглядов приводит Толстого к сочетанию ложного по своей сущности обожествления природы с прогрессивным осознанием ее преобразующей силы. Следующей ступенью на пути сближения писателя с реальной жизнью был новый для него жанр — сказки. Именно в этот период социальные мотивы начинали все глубже и органичнее проникать в творчество писателя. Но для того чтобы реалистически воспроизвести затхлый дворянский быт, показать процесс морального и духовного вырождения дворянства, т. е. подойти вплотную к своей основной дооктябрьской теме, Толстому нужно было преодолеть пагубное влияние реакционного и формалистического искусства, сильнее ощутить народ как создателя всех ценностей на земле. «Сорочьи сказки» (1910) были своего рода вехой на пути преодоления писателем символистской эстетики. Нельзя сказать, что в «Сорочьих сказках» писатель полностью постиг народную душу, понял силу, таящуюся в недрах народных масс.
Процесс отделения Толстого от символизма и сближения с народом и фольклором не был идеологически осознанным процессом,— это была скорее интуитивная тяга талантливого художника к правде жизни. Именно поэтому в «Сорочьих сказках» наряду с полноценными и выразительными, типично русскими образами проступают черты псевдонародности и искусственности. Толстой обращается не только к природе, но и к человеку. Основным героем сказок является русский крестьянин, который выступает как носитель подлинно русских качеств характера. Доброта и физическая сила людей, нарисованных писателем, сочетаются с их природным умом и спокойной уверенностью в своих силах. В сказках отчетливо видны реалистические особенности творческой манеры Толстого. Скупыми мазками, используя, казалось бы, незначительную деталь, он рисует меткие и впечатляющие портреты действующих лиц, ярко воссоздает события. Период литературной учебы, длившийся примерно до 1910 года, сам писатель охарактеризовал так: «То время я вспоминаю, как состояние мелкой воды, состояние бестемья и величайшей неуверенности во всем». В поисках темы Толстой обратился к воспоминаниям своего детства, протекавшего на отдаленном степном хуторе среди заволжских помещиков. Наблюдения над их бытом, а также рассказы и воспоминания окружающих легли в основу многих произведений писателя, пронизанных единой темой, ставшей основной в его творчестве,— темой оскудевающего дворянства, разоряющихся дворянских гнезд. Здесь Толстой заявляет о себе как о продолжателе традиций критического реализма XIX века, бытописателе дворянства. Толстой отобразил быт дворян в «Соревнователе» (1909) и «Яшмовой тетради» (1909).
К этим рассказам, которые сам Толстой был склонен считать стилизацией под XVIII век, примыкают новеллы «Злосчастный» (1910) и «Катенька» (1911).
Прием стилизации в них значительно отличается от стилизации, которой так злоупотребляли символисты,— искусственной красоте усадебных парков и подстриженных аллей он противопоставляет картины сельской природы, о дворянской меланхолии говорит в иронических тонах. Тема вырождающегося провинциального барства довольно широко освещалась в современной Толстому литературе. Достаточно напомнить о рассказах и повестях И. Бунина. Заслугой Толстого является новая трактовка этой темы. В противовес писателям, идеализировавшим уходящую под натиском наступающего капитализма усадебную культуру, Толстой не оплакивает разоряющиеся дворянские гнезда с их изъеденной мышами мебелью, он не любуется своими чудаковатыми героями в камзолах, с лорнетами в руках. Чутьем большого художника он почувствовал обреченность уходящего класса. В своих сатирических повестях и рассказах о деградирующем среднепоместном и мелкопоместном дворянстве писатель сумел объективно правильно отразить один из существеннейших процессов русской жизни начала XX века, сделав при этом ряд важных обобщений. Это дало основание Горькому заявить, что в лице Алексея Толстого мы имеем «писателя, несомненно, крупного, сильного, и с жестокой правдивостью изображающего психическое и экономическое разложение современного дворянства» (1).
Дворяне Толстого безвольны и нежизнеспособны, растительное существование вызывает у них низменные страсти, они — картежники, пьяницы, развратники. То с легкой иронией, то гротескно-сатирически, то с беспощадным сарказмом рисует Толстой ряд дворянских портретов. У Нарцисса, героя рассказа «Соревнователь», от XVIII века только внешние атрибуты: камзол с кружевами и парик. За его нежной улыбкой, меланхолическим взглядом, томными глазами скрываются низменные чувства, растленная мораль представителей вырождающегося дворянства. Он, как и другие дворяне Толстого, постоянно носит маску. Свое похотливое желание он пытается облечь в форму высокопарных, напыщенных речей. «Не в силах бороться с чувствительностью,— говорит он своей гостье Настеньке,— пораженный стрелой Купидона, униженно падаю к ногам моего кумира — не отвергайте убитого нежным чувством…» Разоблачительная линия рассказа усилена образом дядюшки Нарцисса — Кобелева, который пытается соревноваться в галантности с племянником. В чисто гоголевских, гротескных красках передает Толстой внешность дядюшки. В этом широком, огромном, со спиной в виде «двуспальной перины» человеке уже имеются черты одного из наиболее сильных дворянских образов писателя — Налымова.
