Фигура и судьба выдающегося писателя России Николая Васильевича Гоголя овеяны легендами и тайнами. В сущности и сама личность писателя, и его произведения по-прежнему остаются загадкой не только для читателей, но и для многих поколений критиков. Гоголь словно не хотел открываться, смысл его творений, несмотря на многочисленные толкования, до сих пор не становиться понятнее и проще.
Первые трактовки гоголевских книг появились сразу после их издания. Прежде всего (а эта точка зрения бытует вплоть до настоящего времени), все творчество Гоголя рассматривалось как социальное. В его произведениях усмотрели сатиру на тогдашнее общество, его нравы и пороки. Причем здесь критики (да и читатели) разделились на два непримиримых лагеря: тех, кто считал книги Гоголя (в частности «Ревизор» и «Мертвые души») пасквилем и карикатурой на Россию, и тех, кто с сокрушением повторял за Пушкиным: «Боже, как грустна наша Россия», то есть признавших «правоту» гоголевской сатирической позиции.
Но и те, и другие слишком однобоко трактовали Гоголя. Всю оставшуюся жизнь писатель пытался объяснить или, на худой конец, оправдаться, смягчить то тягостное впечатление, которое произвели его книги на тогдашнее общество. Поэтому он написал «Развязку «Ревизора», «Выбранные места из переписки с друзьями», задумал 2-ой том «Мертвых душ», в котором наряду с уродливым Чичиковым, были бы выведены положительные персонажи.
Со временем подход к Гоголю не изменился. В советское время вся литература была пропущена сквозь призму социально-идеологического восприятия. Гоголя объявили гениальным сатириком, обнажившим пороки крепостнического общества.
Лишь две точки зрения, два мнения стоят особняком от общепринятых трактовок. Это взгляд на Гоголя великого русского писателя-эмигранта Владимира Владимировича Набокова и не менее известного писателя и публициста Василия Васильевича Розанова.
II. Набоков и Гоголь
Известного русского писателя-эмигранта Владимира Владимировича Набокова всегда волновала загадочная личность Гоголя, поскольку его собственное творчество было во многом сродни и переплеталось с гоголевским. Возможность выразить свое отношение к великому русскому писателю возникла у Набокова тогда, когда ему предложили выступить с рядом лекций по русской литературе перед американскими студентами. Задача оказалась непростой: как говорить с иностранцами о том, что было не всегда понятно и читавшим эти произведения на родном языке, а уж в переводе теряло многие языковые нюансы и тонкости?
Сообщение гоголь сатирик. Н. В. Гоголь писатель-сатирик. Знания ...
... [Электронный ресурс]//URL: https://liarte.ru/kursovaya/gogol-velikiy-satirik/ МОУ «СОШ № 83» г. Барнаула Н.В. Гоголь – писатель-сатирик. Жизненная основа комедии «Ревизор». Знания на уроке: юмор и сатира как основа ... страной, где люди наслаждаются всеми материальными и духовными благами, где они ведут великую борьбу со злом – и вдруг, вместо всего этого грязная, неуютная, меблированная комната, ...
Набоков начинает раскрывать образ Гоголя с его биографии. Смерть писателя — болезнь — путешествия — творчество — детство. Вот такую спиралеобразную цепочку выстраивает перед нами автор статьи. Он словно пытается отыскать истоки творчества Гоголя в его детстве, точно так же как причины смерти — в творчестве.
В изображении Набокова, которое зачастую перерастает из литературоведческого в по-настоящему художественное, Гоголь предстает перед нами странным, больным человеком, склонным к фантазиям. Многие факты биографии великого писателя были, по мнению Набокова, выдуманы самим Гоголем, в частности, его многочисленные путешествия, о которых он столь красочно и вместе с тем туманно повествует своей матушке в письмах. Вместе с тем он фанатично религиозен, причем куда более страшится дьявола, чем Бога.
Надо сказать, что, говоря о личности Гоголя, Набоков скорее просто описывает его судьбу, нежели дает какие-либо оценки.
Но вот в биографии появляется упоминание о первом литературном опыте Гоголя — поэме «Ганс Кюхельгартен», названной Набоковым «полнейшей, беспросветной неудачей». Таковой она показалась и самому автору, который «со своим верным слугой кинулись в книжные лавки, скупили все экземпляры «Ганса» и сожгли их».
Через некоторое время в свет выходит первый, а затем второй тома «Вечеров на хуторе близ Диканьки», принесшие Гоголю славу. Набоков относился к ним с прохладцей: «Два тома «Вечеров», так же как и два тома повестей, озаглавленных «Миргород» оставляют меня равнодушными. Однако именно этими произведениями, юношескими опытами псевдоюмориста Гоголя, русские учителя забивали головы своих учеников. Подлинный Гоголь смутно проглядывает в «Арабесках» и раскрывается полностью в «Ревизоре», «Шинели» и «Мертвых душах». И далее: «В период создания «Диканьки» и «Тараса Бульбы» Гоголь стоял на краю опаснейшей пропасти… Он чуть было не стал автором украинских фольклорных повестей и красочных романтических историй. Когда я хочу, чтобы мне приснился настоящий кошмар, я представляю себе Гоголя, строчащего на малороссийском том за томом «Диканьки» и «Миргороды» о призраках», которые бродят по берегу Днепра, водевильных евреях и лихих казаках».
И наконец теперь мы подходим к произведениям, которые Набоков отмечал как важнейшие: «…Гоголь был автором всего лишь нескольких книг, и намерение написать главную книгу своей жизни совпало с упадком его как писателя: апогея он достиг в «Ревизоре», «Шинели» и первой части «Мертвых душ».
«Ревизор».
Традиционная точка зрения критиков на «Ревизора» была однозначной — гениальное сатирическое произведение, высмеивающее бюрократическое общество и его пороки. Набоков назвал в своей статье «Государственный призрак», посвященной «Ревизору», таких критиков «наивными душами», которые «неизбежно должны увидеть в пьесе яростную социальную сатиру, нацеленную на идиллическую систему государственной коррупции в России…»
Характеристика творчества Н.В. Гоголя на примере пьесы «Ревизор»
... письма в первую очередь настораживают учащихся, забавляют, а иногда вызывают протест и чувство неприятия. Целью данной курсовой работы является изучение приёмов анализа персонажей пьесы Н.В. Гоголя «Ревизор» ... предает себя жизни духа — «умирает в нем смех». Искусство — дело душевное. Гоголь «пронизан душевностью» не только в художественных произведениях, но и когда касается «вопросов морально- ...
По мнению Набокова, «…сюжет «Ревизора» так же не имеет значения, как и все сюжеты гоголевских произведений. Более того, если говорить о пьесе, фабула ее, как и у всех драматургов, лишь попытка выжать до последней капли забавное недоразумение. По-видимому, Пушкин подсказал эту фабулу Гоголю, посмеявшись над тем, как во время ночевки в нижегородском трактире он был принят за важного столичного чиновника…» Далее, он внимательно рассматривает и по-своему трактует композицию пьесы: «В пьесе нет экспозиции. Молния не теряет времени на объяснение метеорологических условий. Весь мир — трепетный голубой всполох, и мы посреди него. Единственная театральная традиция, которой придерживался Гоголь, это монологи, однако ведь и люди разговаривают сами с собой во время тревожного затишья перед грозой, ожидая первого грома. Действующие лица — люди из того кошмара, когда вам кажется, будто вы уже проснулись, хотя на самом деле погружаетесь в самую бездонную пучину сна.» Набоков вообще считал произведения Гоголя как бы «сновидческими», чья реальность существует по законам сна, то есть не поддается обычной логике.
Особое внимание Набоков также уделяет так называемым «второстепенным» персонажам, внимательно выискивая их следы во всем тексте «Ревизора». Вот что он пишет по этому поводу: «У Гоголя особая манера заставлять «второстепенных» персонажей выскакивать при каждом повороте пьесы (романа или рассказа), чтобы на миг блеснуть своим жизнеподобием. В «Ревизоре» этот прием обнаруживается с самого начала, когда городничий Сквозник-Дмухановский читает странное письмо своим подчиненным — смотрителю училищ Хлопову, судье Тяпкину-Ляпкину и попечителю богоугодных дел Землянике.» Причем автора статьи очень занимают эти персонажи, поскольку если Чехов «…как-то заявил.., что если в первом действии на стене висит охотничье ружье, в последнем оно непременно должно выстрелить», то «…ружья Гоголя висят в воздухе и не стреляют; надо сказать, что обаяние его намеков и состоит в том, что они никак не материализуются».
Так же Набоков обращает внимание на имена, которые дает свои героям автор «Ревизора»: «…смотритель училищ Хлопов, судья Тяпкин-Ляпкин и попечитель богоугодных дел Земляника. Обратите внимание, что это за фамилии… Фамилии, изобретаемые Гоголем, — в сущности клички…»
Пожалуй, что мир второстепенных персонажей занимает Владимира Владимировича Набокова значительно больше, чем внешнее действие и главные герои, так как «персонажи «Ревизора» реальны лишь в том смысле, что они реальные создания фантазии Гоголя». Напротив, «..потусторонний мир, который словно прорывается сквозь фон пьесы, и есть подлинное царство Гоголя. И поразительно, что все эти сестры, мужья и дети, чудаковатые учителя, отупевшие с перепоя конторщики и полицейские, помещики, пятьдесят лет ведущие тяжбу о переносе изгороди, романтические офицеры, которые жульничают в карты, чувствительно вздыхают о провинциальных балах и принимают приведение за главнокомандующего, эти переписчики и несуществующие курьеры — все эти создания, чья мельтешня создает самую плоть пьесы, не только не мешают тому, что постановщики зовут действием, но явно придают пьесе чрезвычайную сценичность.
Читаю любимое произведение Н. В. Гоголя (о поэме Мерҭвые души). Гоголь Н.В
... поэма Мерҭвые души одна из вечных книг. Права на сочинение "Читаю любимое произведение Н. В. Гоголя (о поэме Мерҭвые души)" принадлежат его ... Вот о каких людях рассказывает книга Мерҭвые души, о которой современник Гоголя сказал: Эта книга горький упрек современной Руси, но ... за другим следуюҭ у меня герои один пошлее другого, писал он. Праздный и сладкий мечтатель Манилов, затрудняющийся найҭи слова ...
На этом не подвластном здравому смыслу заднем плане толпятся не только живые существа, но и вещи, которые призваны играть ничуть не меньшую роль, чем одушевленные лица: шляпная коробка, которую городничий надевает на голову, когда, облачившись в роскошный мундир, в рассеянности спешит навстречу грозному призраку, — чисто гоголевский символ обманного мира, где шляпы — это головы, шляпные коробки — шляпы, а расшитый золотом воротник — хребет человека.»
Так перед нами раскрывается совсем иной взгляд на творчество Гоголя и на его конкретное произведение — пьесу «Ревизор». Здесь мы видим совсем иной мир, который открывает нам Набоков, и дальнейшее его развитие последует в «Мертвых душах».
«Мертвые души».
-..Их среда и условия, какими бы они не были в «реальной жизни», подверглись такой глубочайшей перетасовке и переплавке в лаборатории гоголевского творчества, что искать в «Мертвых душах» подлинную русскую действительность бесполезно…» И далее: «Некоторые имена: Макдональд Карлович, Маклатура Александровна — являются верхом кошмарной бессмыслицы. Непонятно, какой надо иметь склад ума, чтобы увидеть в Гоголе предшественника натуральной школы и реалистического живописания русской жизни.»
По Набокову, «Мертвые души» — «грандиозное сновидение», а ее герой, Павел Иванович Чичиков — «всего лишь низкооплачиваемый агент дьявола, адский коммивояжер… Пошлость, которую олицетворяет Чичиков — одно из главных отличительных свойств дьявола…»
И опять автора статьи словно завораживает второй план поэмы, который он считает подлинно Гоголевским: «…персонажи второго плана утверждают свое существование иногда простейшим способом: используя манеру автора подчеркивать то или иное обстоятельство или условие и иллюстрировать их какой-нибудь броской деталью. Картина начинает жить собственной жизнью…» Набоков разыскивает части этой картины во всей поэме. Его внимание также привлекают некоторые детали, например, бричка Коробочки, в котором та приезжает в город N, или шкатулка Чичикова. «Гоголь описывает вовсе не внутренность шкатулки, а круг ада и точную модель округлой чичиковской души… Шкатулка также могла быть женой Чичикова, в такой же мере, как шинель была любовницей Акакия Акакиевича или колокольня Шпоньки — его тещей. Заметьте, что имя единственной помещицы в книге — госпожа Коробочка.»
Итак, по мнению Владимира Владимировича Набокова, «Мертвые души» представляют собой «калейдоскопический кошмар, который простодушные читатели много лет кряду принимали за «панораму русской жизни»…»
Некоторое внимание автор статьи уделяет и замыслу Гоголя создать второй и третий том «Мертвых душ». Набоков не без основания считал, что «создание второй части было сковано первой частью…» Он пишет: «Гоголь надеялся использовать ту же канву, вышив на ней новый узор — а именно подчинив книгу определенной задаче, которая отсутствовала в первой части, а теперь, казалось, стала не только движущей силой, но и первой части сообщала задним числом необходимый смысл.» В рассуждениях о создании второго и третьего тома можно усмотреть также и точку зрения Владимира Владимировича Набокова на личность Гоголя через призму его творчества. Одним из важнейших факторов, повлиявших на творчество создателя «Мертвых душ», стала как бы «раздвоенность» его личности, совмещавшей в себе фантазера-художника и обычного человека, богобоязненного, уважающего закон гражданина.
Души мертвые и живые в поэме Н.В.Гоголя Мертвые души
... Существует мнение, что Гоголь задумал создать поэму «Мертвые души» по аналогии с поэмой Данте «Божественная комедия». Это и определило предполагаемую трехчастную ... снова контраст: от Коробочки – к Ноздрёву. В противоположность мелочной и корыстной Коробочке Ноздрёв отличается буйной удалью и « ... гораздо труднее договориться: она равнодушна к любым его аргументам, поскольку для нее главное – извлечь ...
В статье Михаила Кураева «Памятник Гоголю» две личности Гоголя как бы идентифицированы с Моцартом и Сальери. Старательный Сальери пишет «Ганса Кюхельгартена». Но Моцарт выхватывает у него перо и пишет одно за другим нетленные произведения, ставшие жемчужинами русской литературы — «Ревизора» и «Мертвые души». Робкий Сальери оправдывается за смелые слова Моцарта «Развязкой «Ревизора», «Выбранными местами из переписки с друзьями». Сальери же пытается написать созидательные второй и третий том «Мертвых душ». Вот эта-то раздвоенность делает Гоголя столь загадочной личностью в нашей литературе. И подобные мысли высказывает и Набоков в своих комментариях к истории создания второго и третьего тома «Мертвых душ»: «На самом деле он пытался создать книгу, угодную и Гоголю-художнику и Гоголю-святоше.
Законченные «Мертвые души» должны были рождать три взаимосвязанных образа: преступления, наказания, искупления. Достигнуть этой цели было невозможно не только потому, что неповторимый гений Гоголя, если бы он дал себе волю, непременно сломал бы любую привычную схему, но и потому, что автор навязал главную роль грешника такой личности (если Чичикова можно назвать личностью), которая до смешного ей не соответствовала и к тому же вращалась в той среде, где такого понятия, как спасение души, просто не существовало.»
«Шинель».
В своей статье «Апофеоз личины» Набоков анализирует также композицию и сюжет «Шинели». О композиции повести он пишет так: «…Рассказ развивается так: бормотание, бормотание, лирический всплеск, бормотание, лирический всплеск, бормотание, лирический всплеск, бормотание, фантастическая кульминация, бормотание, бормотание и возвращение в хаос, из которого все возникло.» И о сюжете: «Подлинный сюжет (как и всегда у Гоголя) в стиле, во внутренней структуре этого трансцендентального анекдота.»
В конце своей лекции о Гоголе Набоков как бы обобщает те комментарии, которые он рассыпал по всему тексту. В нескольких предложениях он пытается выявить суть творческого процесса Гоголя, ту движущую силу, что подтолкнула писателя на создание загадочных шедевров.
«Уравновешенный Пушкин, земной Толстой, сдержанный Чехов — у всех у них бывали минуты иррационального прозрения, которые одновременно затемняли фразу и вскрывали тайный смысл, заслуживающий этой внезапной точки смещения. Но у Гоголя такие сдвиги — самая основа его искусства, и поэтому, когда он пытался писать округлым почерком литературной традиции и рассматривать рациональные идеи логически, он терял даже признаки своего таланта.»
Творчество Набокова
... в темные храмы…» Стихи Набокова в его эпических произведениях помогают ему скрепить его же ... др.). К этому нужно добавить обширное англоязычное творчество (с 1940 года) – романы «Действительная жизнь ... И. А. Бунин на появление романов Набокова, писавшего тогда под псевдонимом Сирин: «Машенька» ( ... два прозаика, соизмеримых Набокову по таланту: Гоголь и Толстой» (Эндрю Филд). Набоков – главная ставка ...
«Абсурд был любимой музой Гоголя, но когда я употребляю термин «абсурд», я не имею в виду н причудливое, ни комическое. У абсурдного столько же оттенков и степеней, сколько у трагического, — более того, у Гоголя оно граничит с трагическим.»
Как бы подытоживая, Набоков пишет, что «произведения Гоголя, как и всякая великая литература, — это феномен языка, а не идей.»
Надо сказать, что тема Гоголя была особенно близка Владимиру Владимировичу Набокову, так как в его творчестве многое сродни гоголевскому творческому принципу. Так что в какой-то мере он пишет и о себе. И его произведения можно назвать «феноменом языка».
III. Розанов и Гоголь
Впервые Василий Васильевич Розанов «наткнулся» на Гоголя, когда работал над книгой о Достоевском, над «Легендой о Великом инквизиторе». И поскольку взгляд его на великого русского писателя был более чем нетрадиционен и неоднозначен, он вызвал массу опровергающих заявлений и статей, среди авторов которых были Говоруха-Отрок и Григорьев. В ответ Розанов написал так называемое приложение к «Легенде о Великом инквизиторе» — два этюда о Гоголе, «Пушкин и Гоголь» и «Как произошел тип Акакия Акакиевича». Позже он еще много писал о Гоголе — «Гоголевские дни в Москве», «Гоголь», «Отчего не удался памятник Гоголю?», «Гоголь и Петрарка», посвятил ему некоторые отрывки из «Опавших листьев».
Надо сказать, что точка зрения Розанова на творчество Гоголя еще более категорична и необычна, чем у Набокова.
Но прежде давайте рассмотрим некоторые особенности творческой манеры Розанова. Он, как и Набоков, ни в коем случае не записной литературовед и критик. Его критические очерки не только глубоко индивидуальны, но они, как и у Набокова, — художественны. Увлекшись, Розанов зачастую подтасовывает факты, а то и вовсе не замечает их, если они нарушают цельность картины, которую он создает для подтверждения своих идей.
Розанов считал Гоголя одним из самых загадочных русских писателей, может быть, самым загадочным. Он рассматривал его творчество как тайну, ключ к разгадке которой едва ли можно вообще подобрать. Спорные взгляды Розанова помогают нам лучше проникнуть в глубину творчества Гоголя.
Иногда, читая Розанова, кажется, что он буквально был болен Гоголем, и что в его воображении Гоголем болела вся Россия. Так что исцеление, освобождение от Гоголя имело для Розанова не только личный, но и социальный смысл. “Да Гоголь и есть Алекс<андр> Мак<едонский>, — пишет Розанов. — Так же велики и обширны завоевания”. Писатель как завоеватель — фигура мало симпатичная. Завоевание подразумевает захват, насилие и даже — надругательство.
Розанов в своих этюдах опровергал А. Григорьева, который писал, что «вся наша новейшая литература всходит из Гоголя», и предложил диаметрально противоположный тезис: » русская новейшая литература “вся в своем целом; явилась отрицанием Гоголя, борьбой против него” Она сводится к тому, что русские читатели не поняли “обмана”: они приняли “мертвые души” за реальное отображение социального характера целого поколения — поколения “ходячих мертвецов” — и возненавидели это поколение. За свою “гениальную и преступную клевету” Гоголь, по мнению Розанова, понес заслуженную кару (конец его жизни), но воздействие гоголевского творчества, негативным образом отразилось на развитии русского общества.»
Какие нравственные проблемы поднимает н.в.гоголь в произведении «шинель»?
... произведения о жизни бедных чиновников. Однако, значимость произведения Гоголя для русской литературы оценили по прошествии лет. Именно Гоголь ... истории вдохновляли писателя на создание новых произведений. Так случилось и с «Шинелью». По словам Анненкова, однажды Гоголь услышал анекдот о бедном чиновнике, который очень любил охоту. Этот чиновник ... титулярного советника. Все, чем он занимается – ...
«С Гоголя именно начинается в нашем обществе потеря чувства действительности, равно как от него же идет начало и отвращения к ней”.
И далее: «После Гоголя стало не страшно ломать, стало не жалко ломать. Таким образом, творец «Мертвых душ» и «Ревизора» был величайшим у нас… политическим писателем.»
«Мертвым взглядом посмотрел Гоголь на жизнь, и мертвые души только увидал он в ней. Вовсе не действительность отразил он в своих произведениях, но только с изумительным мастерством нарисовал ряд карикатур на нее: от этого-то и запоминаются они так, как не могут запомниться никакие живые образы.»
Надо сказать, что личность Гоголя и то влияние, которое оказало его творчество на судьбу России, занимала Розанова гораздо больше, нежели анализ и разбор конкретных произведений. Как и Набоков, Розанов выделял «Мертвые души», «Ревизора» и «Шинель», однако его интересовали и другие произведения Гоголя. Например, опровергая (так же как и Набоков) мысль о том, что Гоголь является основателем реализма в русской литературе, он упоминает некоторые другие произведения Гоголя: «Гоголь — какой-то кудесник. Он создал третий стиль. Этот стиль назвали «натуральным». Но никто, и Пушкин не создавал таких чудодейственных фантазий, как Гоголь. «Вий» и «Страшная месть» суть единственные в русской литературе, по фантастичности вымысла, повести, и притом такие, которым автор сообщил живучесть, смысл, какое-то странное доверие читателя и свое. …Разве меньше, так сказать, фантазии мысли, фантазии мышления, узких и странных его коридорчиков, в «Невском проспекте», в «Риме»? Наконец, что за странность рассказывается нам в «Носе»?»
Подробного разбора Василий Васильевич Розанов удостоил лишь «Шинель» в своем этюде «Как произошел тип Акакия Акакиевича», так как считал, что типаж Башмачкина очень характерен для всего творчества Гоголя и «до известной степени объединяющий в чертах своих если не все, то главные им созданные типы».
Розанов подробно рассматривает историю создания повести от анекдота до последней редакции. Вначале мы знакомимся с сюжетом, послужившим фабульной основой для «Шинели». Некий чиновник купил дорогое ружье и во время охоты потерял его. От огорчения он заболел. Тогда его друзья в складчину купили ему новое ружье.
Василий Васильевич Розанов сравнил образ чиновника из анекдота с образом Акакия Акакиевича Башмачкина, героя «Шинели», из ранней и поздней редакции. Он внимательно отследил трансформацию героя гоголевской повести, все изменения, причем начал свой анализ с первых строк «Шинели».
Что осуждает Гоголь в поэме Мертвые души
... погубят не только принадлежащие им ценности, но и страну в целом. Также читают: Картинка к сочинению Что осуждает Гоголь в поэме Мертвые души Популярные сегодня темы Эпизод дуэли между двумя главными ...
В результате Розанов приходит к выводу, что “сущность художественной рисовки у Гоголя заключалась в подборке к одной избранной, как бы тематической черте создаваемого образа других все подобных же, ее только продолжающих и усиливающих черт, со строгим наблюдением, чтобы среди них не замешалась хоть одна, дисгармонирующая им или просто с ними не связанная черта (в лице и фигуре Акакия Акакиевича нет ничего не безобразного, в характере — ничего не забитого).
Совокупность этих подобранных черт, как хорошо собранный вогнутым зеркалом пук однородно направленных лучей, и бьет ярко, незабываемо в память читателя”.
И здесь мы видим, как считает Розанов, «уже не сужение, но искалечение человека против того, что и каков он в действительности есть». Причем он полагал, что такое «искалечение» есть одна из характерных для творчества Гоголя черт, пожалуй, даже основная. В чем же, по Розанову, причина столь разрушительного действия гения Гоголя?
Розанов судит Гоголя по тому, что Гоголь создал, и находит, что Гоголь сам не ведал, что творил. Именно в этом неведении, которое Розанов считает роковым для России, заключается “главная тайна Гоголя”: “Он показал всю Россию без-доблестной, — небытием. Показал с такой невероятной силой и яркостью, что зрители ослепли и на минуту перестали видеть действительность, перестали что-нибудь знать, перестали понимать, что ничего подобного “Мертвым душам”, конечно, нет в живой жизни и в полноте живой жизни. Один вой, жалобный, убитый, пронесся по стране: “Ничего нет…” “Пусто!”… “Пуст Божий мир”…”. Таким образом, Гоголь непроизвольно создал карикатуру, но в этой непроизвольности была ее сила. Гоголь — манекен, моргающий глазами в бесплодных поисках смысла того, что он написал, а потому, пишет Розанов, “я не решусь удержаться выговорить последнее слово: и д и о т. Он был так же неколебим и устойчив, так же не “сворачиваем в сторону”, как лишенный внутри себя всякого разума и всякого смысла человек. “Пишу” и “sic”. Великолепно. Но какая же мысль? Идиот таращит глаза, не понимает. “Словечки” великолепны. “Словечки” как ни у кого. И он хорошо видит, что “как ни у кого”, и восхищен бессмысленным восхищением, и горд тоже бессмысленной гордостью.»
Некоторое внимание уделяет Василий Васильевич Розанов и языку Гоголя. Известно, что критики, придерживающиеся точки зрения, что Николай Васильевич Гоголь — представитель «натуральной школы», любят восторгаться языком «Мертвых душ» и других творений, называя его «живым». Опровергая это, Розанов пишет: «Как преднамеренно ошибся Собакевич, составляя список мертвых душ, или как Коробочка не понимала Чичикова — это все мы помним в подробностях, прочитав один раз и очень давно; но что именно случилось с Германом во время карточной игры, — для того, чтобы вспомнить это, нужно еще раз открыть «Пиковую даму». И это еще более удивительно, если принять во внимание непрерывное однообразие «Мертвых душ»…» «Всмотримся в течение этой речи — и мы увидим, что оно безжизненно. Это восковой язык, в котором ничего не шевелится, ни одно слово не выдвигается вперед и не хочет сказать больше, чем сказано во всех других. И где бы мы не открыли книгу, на какую бы смешную сцену не попали, мы увидим всюду эту же мертвую ткань языка…
- ..Это скорее какая-то мозаика слов, приставляемых одно к другому, которой тайна была известна одному только Гоголю. Не в нашей только, но и во всемирной литературе он стоит одиноким гением, и мир его не похож ни на какой мир. Он один жил в нем;
- но и нам входить в этот мир, связывать его со своею жизнью и даже судить о ней по громадной восковой картине, выкованной чудесным мастером, — это значило бы убийственно поднимать на себя руку.
В этой картине совершенно нет живых лиц: это крошечные восковые фигурки, но все они делают так искусно свои гримасы, что мы долго подозревали, что уж не шевелятся ли они.»
Русь «помещичья», «Русь народная» в поэме ...
... в поэме "Мертвые души" " Давно уже в мире не было писателя, который был бы так важен для своего народа, как Гоголь важен для России " . Н.Г.Чернышевский Поэма Н.В. Гоголя "Мертвые души" - величайшее произведение мировой литературы. В омертвении душ ...
И как бы подытоживая, Розанов пишет: «Мир Гоголя — чудно отошедший от нас вдаль мир, который мы рассматриваем как бы через увеличительное стекло; многому в нем удивляемся, всему смеемся, виденного не забываем; но никогда ни с кем из виденного не имеем ничего общего, связующего, и — не в одном только положительном смысле, но также — в отрицательном.»
Надо сказать, что позже Розанов изменил свою столь резкую точку зрения, особенно после революции. Он пишет, что «революция оправдала Гоголя». Именно тогда он начинает выделять Гоголя, как первого писателя, сказавшего правду о России. Тогда же Розанов наконец отдает должное Гоголю в своей книге «Опавшие листья»: «Перестаешь верить действительности, читая Гоголя. Свет искусства, льющийся из него, заливает все. Теряешь осязание, зрение и веришь только ему.»
IV. Заключение
Взгляды Василия Васильевича Розанова и Владимира Владимировича Набокова на творчество Гоголя весьма различны и в тоже время в них много общего. Оба они не считают автора «Мертвых душ» реалистом, представителем «натуральной школы» или сатириком. Немалая доля в их работах посвящена опровержению этого «школьного» тезиса.
Вместе с тем, в оценке творчества Гоголя их взгляды противоположны. Розанов заострял внимание на результатах воздействия книг, считая их пагубными для русского общества. Он назвал Гоголя «политическим писателем», после которого «стало не жалко ломать».
Набоков в своем анализе творчества Николая Васильевича Гоголя не рассматривает его влияния, более того, он считал, что гоголевские произведения — «феномен языка, а не идей». В принципе Набоков более серьезно и тщательно анализировал скрытую суть этих произведений, их внутренний смысл. Розанов, напротив, не пытается разобраться в тонкостях, скорее он принимает Гоголя таким, каким видят его все.
Надо сказать и еще об одной, общей для этих точек зрения черте: оба автора критических статей считали, что Гоголь не ведал, что творил. Они отмечают некоторую душевную раздвоенность создателя «Ревизора», повлиявшую и на его творчество, и на судьбу. Словно человек и художник в Гоголе не соприкасались, а действовали параллельно.
На мой взгляд, неудивительно, что творчество Николая Васильевича Гоголя вызвало столько неоднозначных мнений и оценок. Гоголя действительно трудно понять, если не искать смысл на поверхности, а принимать все как есть. Его так же трудно трактовать, как трудно иллюстрировать.
С первого издания произведения Гоголя снабжались иллюстрациями, и большинство из них отражает лишь внешнюю сторону действия: Чичиков сделал то-то и то-то, пошел туда-то и туда-то. А та самая внутренняя ткань произведения, о которой говорил и которую считал по-настоящему гоголевской Набоков, обычно не отражается в них. Эти иллюстрации словно показывают, как большинство видит Гоголя и как большинство учится его видеть.
Наверное, Набоков и Розанов стали первыми, кто попытался проникнуть внутрь произведений Гоголя, разобраться что к чему, разгадать его. Они не только сами пытаются найти ключ к Гоголю, но и увлекают на эти поиски читателя. И рука сама тянется к потертому томику «Мертвых душ»… Хочется еще раз перечитать, чтобы по-новому взглянуть на казалось бы знакомые, наизусть известные строчки. И взгляд этих двух писателей, столь разный и вместе с тем в чем-то однородный, открывает нам Гоголя совсем другим. То, что знакомо со школьной скамьи обретает новый смысл.
Гоголя я полюбила с самого детства, с тех пор, как прочитала «Вечера на хуторе близ Диканьки». На мой взгляд, в этих повестях уже очень сильно заметны те черты творчества Гоголя, которые впоследствии стали основными, характерными. В «Вечерах на хуторе близ Диканьки» автор показывает себя не только обладателем богатой и буйной фантазии, выросшей на почве народных преданий и легенд, но и просто настоящим фантастом. Думаю, что не будет преувеличением назвать Гоголя первым фантастическим писателем России, более того, сюрреалистом в нашей литературе. Его образы, особенно в поздних произведениях, таких как «Шинель» и «Нос», во многом сродни образам картин Иеронима Босх. В них тоже ощущается слияние чертовщины с фанатичной верой в Бога.
На мой взгляд, традиционные трактовки творчества Гоголя обедняют его восприятие, делая его шаблонным. Воспринимать творца и его работы только как явления социального характера было бы крайне упрощенно и, думаю, попросту неверно. Наверно поэтому из двух рассмотренных выше точек зрения, та, что принадлежит Набокову, оказалась мне ближе. Розанов, как мне кажется, при всей оригинальности и неординарности своего мышления принял позицию, ведущую к упрощению взглядов на произведения Гоголя. Для него автор «Ревизора» превратился в явление сугубо социального характера.
«Лекции по русской литературе» Владимира Владимировича Набокова я впервые прочитала несколько лет назад. Тогда они поразили меня своей неординарностью. Набоков словно заставил меня взглянуть на Гоголя, да и на других писателей, по-новому.
Автор «Лекций по русской литературе» всегда подчеркивал, что его точка зрения является сугубо личной, не претендующей на общепринятую. И тем не менее, она оказалась во многом близка мне, особенно в том, что касается «Мертвых душ» и его идея о том, что произведения Гоголя строятся по законам сна.
Книги Гоголя — это сновидения реальности. Ведь бывает, что сон кажется нам столь похожим на явь, что мы начинаем путать их. Вот почему многие критики считают Гоголя реалистическим писателем.
Сон всегда существует на грани с бытием. Образы сна подобны образам реального, но они проходят огромную переработку нашим сознанием. Так и творения Гоголя — сны о реальном, где явь переплетается со сном, выходит за его границы и вновь в него возвращается.
V . Библиография
[Электронный ресурс]//URL: https://liarte.ru/referat/nabokov-o-gogole/
1. В. В. Набоков. Лекции по русской литературе. Москва, Независимая газета, 1996.
2. В. В. Розанов. Мысли о литературе. Москва, Современник, 1989.
