«Я кланяюсь тому, чья лира
Воспела звучно Мойдодыра.
С тобой справляют юбилей
И Айболит, и Бармалей,
И очень бойкая старуха
Под кличкой
«Муха-Цокотуха…»
Самуил Маршак
В марте 2007 года в семье Чуковских отметили сразу два юбилея: 125 лет со дня рождения знаменитого Деда Корнея (1882-1969 гг.) и 100-летие со дня рождения его любимой дочери – писательницы Лидии Чуковской (1907-1996 гг.).
На самом деле, Корней Чуковский – это литературный псевдоним, который писатель взял себе, преобразовав фамилию матери – Екатерины Осиповны Корнейчуковой. Отец писателя – Эммануил Соломонович Левинсон, сын владельца типографий, не мог оформить официальный брак, ибо для этого было необходимо принять православие.
Корней Чуковский больше известен широкой публике как детский писатель («Сказки», «От 2 до 5» и др.).
Однако деятельность Чуковского выходит далеко за рамки детской литературы. Причём, безобидные сказки, из-за их якобы «аполитичности и безыдейности», воспринимались партийными деятелями в штыки.
Чуковский работал до глубокой старости. В автобиографической статье «О себе» (1964 год) он пишет: «И утро, и полдень, и вечер мои позади. Но когда я беру в руки перо, меня не покидает иллюзия, что я всё ещё молод. Наивная иллюзия, но без неё я не мог бы жить. Быть молодым — наш радостный долг».
И вновь в России опять появился великий писатель.
Открыла нового гения маленькая девочка Лёля. Несколько лет назад Лёля заявила в печати:
«Из великих русских писателей я считаю своей любимой писательницей Л.А. Чарскую».
А девочка Ляля подхватила:
«У меня два любимых писателя: Пушкин и Чарская».
Эти отзывы напечатаны в журнале «Задушевное слово», где издавна принято печатать переписку детей, и от души порадовался, что новый гений сразу всеми оценён и признан. Обычно мы чествуем наших великих людей лишь на кладбище, но Чарская, к счастью, добилась триумфов при жизни. Вся молодая Россия поголовно преклоняется перед нею, все Лилечки, Лялечки и Лёлечки.
Детским кумиром доныне считался у нас Жюль Верн. Но куда же Жюлю Верну до Чарской! По отчёту одной библиотеки дети требовали в минувшем году сочинения:
Чарской — 790 раз,
Жюля Верна — 232 раза.
И не только вся Россия, от Тифлиса до Томска, но и вся Европа влюблена в Лидию Алексеевну; французы, немцы, англичане наперерыв переводят её книги, а в Чехии, например, читатели до того очарованы ею, что, по свидетельству того же «Задушевного слова», настойчиво зовут её в Прагу: осчастливьте! Но, к радости для России, великая наша соотечественница не покинула, не осиротила нас, и благодарная родина достойно наградила её: 3 октября 1910 года была открыта всероссийская подписка для учреждения (в институте или гимназии) стипендии Л. Чарской. Не говорите же, что мы не умеем чествовать наших великих людей!
Рассуждение В. Лаптев проблема трагического одиночества великих ...
... изображает одиночество гениального писателя, творением которого стал роман о Пилате и ... в том, как тяжела судьба гениальных людей, которые оказались не в ... отслеживание и анализ Ваших позиций);подскажем когда и куда подать оригинал (оценим ... о которой, мягко говоря, не принято. Мастер не может смириться со страшным унижением, поэтому уничтожает свое творение. Из-за того, что люди не готовы принять великие ...
1. Жизнь и творчество Корнея Ивановича Чуковского
Чуковский Корней Иванович (1882 – 1969 гг.), настоящее имя и фамилия Николай Васильевич Корнейчуков, русский писатель, поэт, переводчик, литературовед.
Родился 19 (31) марта 1882 года в Санкт-Петербурге. Писатель долгие годы страдал от того, что был «незаконнорожденным». Отцом являлся Эммануил Соломонович Левенсон, в семье которого жила прислугой мать Корнея Чуковского. Отец оставил их, и его мать — полтавская крестьянка Екатерина Осиповна Корнейчукова — переехала в Одессу. Там он был отдан в гимназию, но в пятом классе его отчислили из-за низкого происхождения. Эти события он описал в автобиографической повести «Серебряный герб». Занимался самообразованием, изучил английский язык. С 1901 года Чуковский начинает писать статьи в «Одесских новостях». В литературу Чуковского ввёл журналист Владимир Жаботинский, позже ставший выдающимся политическим сионистским деятелем. Затем в 1903 году он был отправлен корреспондентом в Лондон, где основательно ознакомился с английской литературой. Вернувшись в Россию во время революции 1905 года, Чуковский был захвачен революционными событиями, посетил броненосец «Потёмкин», сотрудничал в журнале В.Я. Брюсова «Весы», затем начал издавать в Петербурге сатирический журнал «Сигнал». Среди авторов журнала были такие известные писатели как Куприн, Фёдор Сологуб и Тэффи. После четвёртого номера его арестовали за «оскорбление величества». К счастью Корнея Ивановича, его защищал знаменитый адвокат Грузенберг, добившийся оправдания.
В 1906 году Корней Иванович приезжает в финское местечко Куоккала, где сводит близкое знакомство с художником Репиным и писателем Короленко. Также писатель поддерживал контакты с Н.Н. Евреиновым, Л.Н. Андреевым, А.И. Куприным, В.В. Маяковским. Все они впоследствии стали персонажами его мемуарных книг и очерков, а домашний рукописный альманах Чукоккала, в котором оставили свои творческие автографы десятки знаменитостей — от Репина до А.И. Солженицына, — со временем превратился в бесценный культурный памятник. Здесь он прожил около 10 лет. От сочетания слов Чуковский и Куоккала образовано «Чукоккала» (придумано Репиным) — название рукописного юмористического альманаха, который Корней Иванович вёл до последних дней своей жизни.
В 1907 году Чуковский опубликовал переводы Уолта Уитмена. Книга стала популярной, что увеличило известность Чуковского в литературной среде. Чуковский становится влиятельным критиком, громит бульварную литературу (статьи о А. Вербицкой, Л. Чарской, книга «Нат Пинкертон и современная литература» и др.) Острые статьи Чуковского выходили в периодике, а затем составили книги «От Чехова до наших дней» (1908 г.), «Критические рассказы» (1911 г.), «Лица и маски» (1914 г.), «Футуристы» (1922 г.) и др. Чуковский — первый в России исследователь «массовой культуры». Творческие интересы Чуковского постоянно расширялись, его работа со временем приобретала все более универсальный, энциклопедический характер.
,Корней Чуковский, краткая биография
... Затем в 1903 году Чуковский, как единственный корреспондент газеты, знающий английский язык (которому обучился самостоятельно по «Самоучителю английского языка» Олендорфа), и соблазнившись высоким по ... произведения известных зарубежных писателей, пересказал «Библию для детей». Умер К.И. Чуковский в 1969 году от гепатита. Корней Иванович Чуковский биография для детей Корней Иванович Чуковский ...
Приступив по совету В.Г. Короленко к изучению наследия Н.А. Некрасова, Чуковский сделал немало текстологических открытий, сумел изменить к лучшему эстетическую репутацию поэта (в частности, провел среди ведущих поэтов — А.А. Блока, Н.С. Гумилева, А.А. Ахматовой и др. — анкетный опрос «Некрасов и мы»).
Его стараниями вышло первое советское собрание стихотворений Некрасова. Чуковский закончил работу над ним только в 1926 году, переработав массу рукописей и снабдив тексты научными комментариями. Итогом этой исследовательской работы стала книга «Мастерство Некрасова», 1952 года, (Ленинская премия, 1962 г.).
Попутно Чуковский изучал поэзию Т.Г. Шевченко, литературу 1860-х годов, биографию и творчество А.П. Чехова.
Возглавив по приглашению М. Горького детский отдел издательства «Парус», Чуковский и сам начал писать стихи (затем и прозу) для детей. Примерно с этого времени у Корнея Ивановича начинается увлечение детской словесностью. В 1916 году Чуковский составил сборник «Ёлка» и написал свою первую сказку «Крокодил» (1916 г.).
Работа Чуковского в области детской литературы закономерно вывела его на изучение детского языка, первым исследователем которого он стал. Это стало его настоящим увлечением — психика детей и то, как они овладевают речью. Выходят его знаменитые сказки «Мойдодыр» и «Тараканище» (1923 г.), «Муха-Цокотуха» (1924 г.), «Бармалей» (1925 г.), «Телефон» (1926 г.) — непревзойденные шедевры литературы «для маленьких», издающиеся до сих пор, так что можно сказать, что уже в этих сказках Чуковский успешно использовал знание детского восприятия мира и родной речи. Он записал свои наблюдения за детьми, за их словесным творчеством в книге «Маленькие дети» (1928 г.), получившую затем название «От двух до пяти» (1933 г.).
«Все другие мои сочинения до такой степени заслонены моими детскими сказками, что в представлении многих читателей я, кроме «Мойдодыров» и «Мух-Цокотух», вообще ничего не писал».
Детские стихи Чуковского подверглись в сталинскую эпоху жестокой травле, хотя известно, что сам Сталин неоднократно цитировал «Тараканище». Инициатором травли стала Н. К. Крупская, неадекватная критика исходила и от Агнии Барто. В среде редакторов возник даже такой термин — «чуковщина».
В 1930-х гг. и позднее, Чуковский много занимается переводами и начинает писать мемуары, над которыми работал до конца жизни. Чуковский открыл для русского читателя У. Уитмена (которому он также посвятил исследование «Мой Уитмен»), Р. Киплинга, О. Уайльда. Переводил М. Твена, Г. Честертона, О. Генри, А.К. Дойла, У. Шекспира, написал для детей пересказы произведений Д. Дефо, Р.Э. Распэ, Дж. Гринвуда.
В 1957 году Чуковскому была присвоена ученая степень доктора филологических наук, в 1962 году — почетное звание доктора литературы Оксфордского университета. Как лингвист Чуковский написал остроумную и темпераментную книгу о русском языке «Живой как жизнь» (1962 г.), решительно выступив против бюрократических штампов, так называемого «канцелярита». Как переводчик Чуковский занимается теорией перевода, создав одну из самых авторитетных в этой области книг — «Высокое искусство» (1968 г.).
По сказкам К.Чуковского
... В последующие годы Чуковский посвятил несколько статей детской литературе, детскому чтению. В 1907 году он написал статью «Детский язык», и с того времени он навсегда связал себя с литературой для детей. До 1916 года Чуковский ... ритмами, живыми интонациями русской речи, с богатыми рифмами, звонкими аллитерциями, удивительно легко читающийся, поющийся и запоминающийся. Каждая сказка Чуковского ...
В 1960-х годах К. Чуковский затеял также пересказ Библии для детей. К этому проекту он привлек писателей и литераторов, и тщательно редактировал их работу. Сам проект был очень трудным, в связи с антирелигиозной позицией Советской власти. Книга под названием «Вавилонская башня и другие древние легенды» была издана в издательстве «Детская литература» в 1968 году. Однако весь тираж был уничтожен властями. Первое книжное издание, доступное читателю, состоялось в 1990 году.
Умер Корней Иванович Чуковский 28 октября 1969 года от вирусного гепатита. На даче в Переделкино (подмосковье), где он прожил большую часть жизни, ныне там действует его музей.
2. Обзор литературных произведений К.И. Чуковского
На первый взгляд стихотворения К. Чуковского уступают его сказкам и в содержательном, и в художественном отношении. В этих стихах, написанных как будто для внутреннего, домашнего чтения, мы не найдём таких виртуозных сюжетов и такого богатства рифм, как в сказках. Но стоит только получше присмотреться и вчитаться, и окажется, что они ничуть не менее интересны и созданы по тем же принципам, что и лучшие сказки Чуковского. Эти принципы он сформулировал в книге «От двух до пяти» — сформулировал на основе изучения детской психологии, речи, словотворчества и, конечно, на основе собственного писательского опыта.
Одно из главных свойств художественного мира Чуковского — ощущение праздника, восторга, радости. Оно заимствовано у самих детей, из их оптимистического мировоззрения. «Все дети в возрасте от двух до пяти лет верят (и жаждут верить), что жизнь создана только для радости, для беспредельного счастья», — пишет Чуковский. Этой радостью пронизаны и все его стихотворения, одно из них так и называется — «Радость». Ощущение праздника проявляется уже на звуковом уровне, в многочисленных повторах: «рады — град — виноград — радуга — вскарабкаемся». Столь же праздничен и ритмический рисунок стихотворения: ритм динамичен, изменчив — от отрывистых четверостиший к более ровным двустишиям и снова к четверостишиям, и в каждой строфе происходит что-то новое. Что же это за праздник, откуда этот восторг? Содержательно «Радость» относится к тем самым перевёртышам, которые Чуковский тщательно исследовал и описал в главе «Лепые нелепицы». В перевёртыше, как и положено, всё вверх тормашками, в этом мире исполняются все самые невозможные желания: на берёзах «вырастают розы», на осинах — апельсины, вместо дождя с неба падает виноград, здесь даже можно взобраться на радугу и покататься по ней! Это праздник воплощённых детских фантазий, исполненных желаний. А кроме того, перевёртыш — это ещё и праздник узнавания: он для того и написан, чтобы маленький читатель мог воскликнуть: «Так не бывает!»
«Небылица, — пишет Чуковский, — тем и забавна для них, что её так легко опровергнуть и таким образом полемика против неё становится как бы игрой, при помощи которой малыши, так сказать, экзаменуют себя».
Подобные перевёртыши мы найдём и во многих других стихотворениях: из туфельки вырастает чудесное дерево, бутерброд отправляется на прогулку, маленький барашек распугал лесных «зверюг», слониха читает книжку…Автор играет со своими читателями, он даёт им возможность восстановить правильное положение вещей и тем самым утвердиться в своих знаниях об окружающем мире. Вообще игра — ключевое слово для понимания и стихов, и сказок Чуковского. В них он играет с малышами всеми возможными способами, на всех уровнях: от смыслового до фонетического. Некоторые стихи действительно выросли из домашних игр, например, «Бяка-закаляка»: «с моей маленькой дочерью случился один эпизод, который я записал по горячему следу в таких непритязательных стишках», — вспоминает Чуковский. В «Головастиках» — тоже игра:
Жанровая специфика литературной сказки
... работе: определить жанровую специфику литературной сказки, отметить особенности литературного процесса 20-30-х гг., которые оказали влияние на развитие детской литературы, выявить новаторство и традиции сказок Чуковского, Олеши, Шварца. Цель работы ...
Головастики плясали,
Головастики плескались,
Головастики ныряли,
Баловались, кувыркались.
И вот уже из буквальной игры вырастает игра смысловая: старая жаба превращается в строгую бабушку, головастики — в непослушных внучат. Чуковский играет смыслами и в таких стихах, как «Обжора», «Ёжики смеются», «Федотка». «Обжора» начинается как типичный перевёртыш: «сестра…большого поймала в костре осетра», — а продолжается иронически: «бедняга» так проголодалась и исхудала, что не может войти ни в одну дверь. То же самое с Федоткой: у «сиротки», оказывается, огромная семья! Это игра на противоположностях, а стихотворение «Ёжики смеются» и вовсе построено, напротив, на смысловом сходстве: колючие булавки не нужны колючим ёжикам, вот они и смеются, а вместе с ними и читатели — они-то, в отличие от «глупых козявок», всё прекрасно понимают! И чуть ли не в каждом стихотворении — звуковая игра и эксперимент: созвучия, аллитерации и звукоподражания. Одно из самых ярких в этом смысле стихотворений — «Бутербод». Отчётливо звучащий «р» первых трёх строф вдруг перебивается шипящим двустишием:
Но чайный чашки в печали,
Стуча и бренча, закричали…
Это «ча-ча-ча» не просто описывает, а буквально воспроизводит звучание посуды, переносит читателя на шумную кухню, создаёт живой звуковой образ. А на смену ему — снова раскатистое «р» в созвучных, почти одинаковых словах и сочетаниях: «бутерброд» — «сумасброд» — «Муре в рот». Эта звуковая игра дополняет сюжет-перевёртыш и снова переносит читателя в атмосферу безграничного веселья и восторга. Ещё один пример такой игры — «Черепаха». Знакомое слово как бы пробуется на звук, разбивается на слоги, и от этого само становится весёлой игрой:
И они закричали от страха:
«Это — ЧЕ!
Это — РЕ!
Это — ПАХА!
Это — ЧЕЧЕРЕ!
ПАПА!
ПАПАХА!»
И, конечно, множество звукоподражаний: вот детская речь — «Я — Бебека, Я — Мемека», вот неразборчивое лопотание «читающей» слонихи: «Таталата, маталата», вот свинки «на пишущей машинке»: «Туки-туки-туки-тук! Хрюки-хрюки-хрюки-хрюк!» Нельзя не сказать и о ритмике стихов Чуковского: они динамичны, подвижны, изменчивы. Меняется число слогов в строке — и меняется сам ритм движения:
А старая жаба,
Как баба,
Сидела на кочке,
Вязала чулочки
И басом сказала:
Спать!
Чуковский, Корней Иванович
... такой степени заслонены моими детскими сказками, что в представлении многих читателей я, кроме «Мойдодыров» и «Мух-Цокотух», вообще ничего не писал. 5. Чуковский в 1930-е В среде ... 1929 года в «Литературной газете» публикуется письмо Чуковского с отречением от сказок и обещанием создать сборник «Веселая колхозия»[4] . Чуковский тяжело переживал отречение и в итоге не ...
Это коротенькое «спать!» сразу останавливает весёлую суету головастиков, становится окончанием игры. Мы уже видели подобные перепады ритма в «Радости» и «Бутерброде», на ритмической игре целиком построено стихотворение «Ёлка». Здесь ритм меняется плавно, и чем короче становятся слова, тем быстрее становится движение, кружение, хоровод, ритм которого и воспроизводит стихотворение:
Закружились бы на ёлочке
Игрушки –
Разноцветные фонарики,
Хлопушки.
А в последней строфе почти в каждой строчке — всего по одному ударному слогу, весёлый танец переходит в восторженный речитатив, встречающий Новый год:
Потому что
У ворот
Постучался
Новый год!
Новый, новый,
Молодой,
С золотою бородой!
В общем, Чуковский всевозможными способами пытается развеселить своих маленьких читателей, заставить их смеяться, доставить им удовольствие и радость, ведь это — вспомним «От двух до пяти» — «одно из важнейших условий их нормального психического роста».
Несмотря на то, что большая часть сказок К. Чуковского рассчитана на уже немного подросшего читателя, среди них можно найти и такие, которые доступны и понятны самым маленьким. Уже после двух лет малыши способны понять и оценить самые простые из этих сказок, например, «Путаницу» и «Муху-цокотуху». Прежде всего это связано тем игровым началом, о котором сам Чуковский пишет в книге «От двух до пяти»: «Вообще почти каждую свою тему поэт, пишущий для младших дошкольников, должен воспринимать как игру. Тот, кто не способен играть с малышами, пусть не берётся за сочинение детских стихов». Именно этим и занимается Чуковский в своих сказках — играет с малышами, и для двухлетних слушателей чтение этих сказок и в самом деле превращается в забавную игру.
Игровое начало проявляется на самых разных уровнях — от сюжетного до стилистического. Сам сюжет «Путаницы» — это игра: зверюшки не хотят говорить «на своём языке», они играют, подражая друг другу:
Свинки замяукали:
Мяу, мяу!
Кошечки захрюкали:
Хрю, хрю, хрю!
Чем дальше, тем больше всё запутывается, и вот уже «Мыши кошку изловили, В мышеловку посадили». Незамедлительно наступает кульминация — пожар на море, а затем всё становится на свои места: «Гуси начали опять По-гусиному кричать…» и т.д. Кроме того, Чуковский играет со своим читателем и на уровне слова и звука. Он придавал особое значение форме детских стихов: «Самое ценное содержание детских стихов будет безнадёжно погублено неудачной и неряшливой формой…» И в самом деле, первое, что воспринимает маленький слушатель, — это звук, порядок слов, построение фраз, и от того, насколько яркой и выразительно будет форма, зависит и восприятие содержания. «Путаница» интересна прежде всего с точки зрения звука, она насыщена теми звукоподражательными словами, с которых ребёнок начинает освоение родной речи. Пока мама читает основной текст, малыш начинает повторять самое доступное: «га-га-га», «мяу-мяу», «гав-гав» и т.д. Так в процессе чтения ребёнок осваивает, между прочим, не самые лёгкие звуки русского языка, например, шипящие. Так что с точки зрения развития речи «Путаница» оказывается просто находкой. А в остальном сказка отвечает всем тем требованиям, которые сам автор предъявлял детской поэзии: она динамична, в ней быстро сменяется множество героев, каждая строчка или четверостишие — живая картинка:
Лидия Алексеевна Чарская «Сказка о Красоте»
... невольницы, как нарочно, поют о ярком солнце, о дивном мире, о людских праздниках и о веселых людях, которые день и ночь мечтают увидеть ее, Красоту. "Если мечтают, зачем ей ... Твои пальцы, тонкие и длинные, точно созданы для струн. Или расскажи нам сказку, чудесную и волшебную. Под твоими золотыми кудрями должен таиться мозг поэта! Ты ...
Прибегали два курчонка,
Поливали из бочонка.
Приплывали два ерша,
Поливали из ковша.
Прибегали лягушата,
Поливали из ушата.
Короткие простые предложения, параллелизм в построении фраз, повторы — всё это сближает текст сказки с устной речью и облегчает её восприятие на слух.
Столь же яркой и выразительной оказывается и другая сказка — «Муха-цокотуха», и она интересна уже не только на звуковом уровне, но и на уровне рифмы. Даже двухлетний малыш способен оценить очарование рифм этой сказки (блошки — сапожки, светляки — огоньки, букашечки — таракашечки…), а секрет такого успеха у маленького читателя Чуковский раскрывает в книге «От двух до пяти. Он ориентируется на те стихи, что сочиняют сами дети, и говорит о том, что у них «число строк равняется числу предложений, …предложение может замыкаться не в одну, а в две строки, но за эти границы уже никогда не выходит. Поэтому длинные стихи для детей состоят из двустиший». Именно рифмованными двустишиями и написана «Муха-цокотуха», и каждое из них — законченное целое, маленькая история:
Муха по полю пошла,
Муха денежку нашла.
Пошла муха на базар
И купила самовар…
Те слова, которые рифмуются, находятся в близком соседстве, и именно на них приходится основная смысловая нагрузка — ведь они легче всего запоминаются, а значит, опираясь именно на них, ребёнок будет воспринимать содержание сказки.
По содержанию «Муха-цокотуха» сложнее «Путаницы», в этом смысле она сближается с такими сказками, как «Крокодил» и «Тараканище». Сказка начинается с праздника («Нынче Муха-Цокотуха именинница»), но всеобщее веселье прекращается с появлением злого персонажа:
Вдруг какой-то старичок
Паучок
Нашу Муху в уголок
Поволок…
На смену радостному настроению приходит ощущение чего-то тёмного и страшного, но также «вдруг» появляется Маленький Комарик, спасает Муху — и праздник продолжается вновь:
Прибегали светляки,
Зажигали огоньки –
То-то стало весело,
То-то хорошо!
Такие повороты сюжета от смешного к страшному и обратно не случайны: переживая их вместе с героями, ребёнок учится сочувствовать им и одновременно преодолевать собственный страх — ведь в сказке всё кончается торжеством светлых сил. Таким образом, автор не просто играет со своим маленьким читателем, но и рассказывает ему о том, как устроен большой мир.
Особенности поэтики произведений К.И. Чуковского
Поэтику стихотворных сказок К. Чуковского определяет прежде всего то, что они адресованы самым маленьким. Перед автором стоит сверхзадача — доступным языком рассказать человеку, только-только вступающему в мир, о незыблемых основах бытия, категориях настолько сложных, что и взрослые люди до сих пор занимаются их толкованием. В рамках художественного мира К.Чуковского эта задача блестяще решается с помощью поэтических средств: язык детской поэзии оказывается безгранично ёмким и выразительным и в то же время хорошо знакомым и понятным каждому ребёнку.
Возрастные особенности восприятия литературных произведений дошкольниками ...
... книги детьми дошкольного возраста. В процессе восприятия книг детьми в дошкольном образовательном учреждении выделены следующие этапы: знакомство детей с предметными и сюжетными картинками по знакомому произведению; ... освоения детьми содержания произведений художественной литературы. С этой целью были подготовлены вопросы, с использованием характеристики трёх степеней освоения и ознакомления с ...
Литературоведы отмечают уникальную черту сказочного мира, созданного К. Чуковским, — принцип кинематографичности, используемый для организации художественного пространства и максимально приближающий текст к детскому восприятию. Этот принцип проявляется в том, что фрагменты текста следуют друг за другом в такой последовательности, как это могло бы быть при монтаже:
Вдруг из подворотни
Рыжий и усатый
Та-ра-кан!
Таракан,
Таракан,
Тараканище!
Такое построение текста соответствует постепенному приближению камеры к объекту: общий план сменяется средним, средний — крупным, и вот уже заурядное насекомое на глазах превращается в грозное фантастическое чудовище. В финале происходит обратное превращение: ужасное страшилище оказывается всего-навсего «жидконогой козявочкой-букашечкой».
Изменчивость героя и всего сказочного мира — ещё одно характерное свойство поэтики сказок К. Чуковского. Исследователи отмечают, что за время развития сюжета сказочная Вселенная несколько раз «взрывается», действие принимает неожиданный оборот, картина мира меняется. Эта изменчивость проявляется и на ритмическом уровне: ритм то замедляется, то ускоряется, длинные неторопливые строчки сменяются короткими отрывистыми. В связи с этим принято говорить о «вихревой композиции» сказок К. Чуковского. Маленький читатель легко вовлекается в этот круговорот событий, и таким образом автор даёт ему представление о динамике бытия, о подвижном, вечно меняющемся мире. Устойчивыми оказываются только этические категории, представления о добре и зле: злые герои неизменно погибают, добрые — побеждают, спасая не только отдельного персонажа, но и весь мир.
И на уровне идей, и на поэтическом уровне сказки К. Чуковского опираются на различные фольклорные традиции. С одной стороны, это традиции народных сказок о животных, когда множеству персонажей-животных противопоставлен один герой, с другой стороны, былинный мотив о борьбе героя с чудовищем. Кроме того, не раз отмечалась связь сказок К. Чуковского с собственно детским фольклором, например, «страшными историями». Всё это во многом облегчает ребёнку восприятие содержания стихотворных сказок, этому же способствует их синтаксическая близость к детской речи. Известно, что К. Чуковский пристально изучал речь и психологию ребёнка — этому посвящена его книга «От двух до пяти» (1928 г.).
В сказках же сама ткань повествования вбирает в себя такие особенности детской речи, как короткие простые предложения, обилие восклицаний («Слава, слава Айболиту! Слава добрым докторам!»), повторы слов («Муха, муха, Цокотуха, Позолоченное брюхо)», параллелизм синтаксических конструкций («Не стерпел медведь, Заревел медведь И на злого врага Налетел медведь»).
В целом все особенности поэтики стихотворных сказок К. Чуковского способствуют тому, чтобы в лёгкой, игровой манере рассказать ребёнку о серьёзных и сложных вещах.
Корней Иванович Чуковский (1882 — 1969) по праву считается одним из любимых детских писателей. На протяжении всей своей жизни он общался с детьми, интересовался тем, о чём они говорят, думают, переживают, писал для них стихи и прозу, переводил лучшие образцы мировой детской поэзии. И всё же главным вкладом К. Чуковского в отечественную детскую литературу были и остаются его стихотворные сказки, адресованные самому маленькому читателю и ставшие «неотъемлемым атрибутом детства». Это уникальный целостный мир, который «является своеобразной моделью Вселенной», как отмечает в своей статье о сказках Чуковского Е. М. Неёлов. Именно поэтому они представляют собой нечто больше, чем просто занимательные истории для маленьких детей — сказки Чуковского становятся способом познания мира.
Жизнь и творчество К.И. Чуковского
... Корней Чуковский больше известен широкой публике как детский писатель («Сказки», «От 2 до 5» и др.). Однако деятельность Чуковского выходит далеко за рамки детской ... Чуковский – первый в России исследователь «массовой культуры» (книга Нат Пинкертон и современная литература, статьи о Л. Чарской). Творческие интересы Чуковского ... и вечер мои позади». И мне всё чаще вспоминаются строки любимого Уолта ...
Первая сказка К. Чуковского — «Крокодил» — написана в 1916 г. Уже в этом произведении отчётливо проступают те черты, которые затем станут стержнем сказочной Вселенной К. Чуковского. В основе сюжета — «страшная история» про «девочку Лялечку», завершающаяся её чудесным спасением «удалым героем» Ваней Васильчиковым. С этим типом сюжета читатель встретится ещё не раз — например, в сказках «Муха-цокотуха» и «Тараканище». В процессе развития сюжета друг друга сменяют два постоянных мотива сказок К. Чуковского: страшное и смешное. И то, и другое — прежде всего инструмент: напугать или рассмешить читателя — вовсе не самоцель. Исследователи творчества К. Чуковского приходят к выводу, что страх в его сказках становится средством воспитания в ребёнке способности сочувствовать, сопереживать героям. Кроме того, читая эти сказки, ребёнок учится свои страхи преодолевать, ведь тот мир, который раскрывает перед ним автор, по определению добр. Не случайно многие сказки открываются или, напротив, завершаются картиной всеобщего веселья, праздника:
Ехали медведи
На велосипеде.
А за ними кот
Задом наперёд.
А за ним комарики
На воздушном шарике.
Едут и смеются,
Пряники жуют.
(«Тараканище»).
Но вот атмосфера изначальной гармонии разрушается вторжением злого персонажа:
Вдруг какой-то старичок
Паучок
Нашу муху в уголок
Поволок.
Хочет бедную убить,
Цокотуху погубить.
(«Муха-Цокотуха»).
Сказочный мир изменяется, все персонажи прячутся или убегают, но также «вдруг» находится отважный и добрый герой — Ваня Васильчиков, воробей, «маленький комарик», доктор Айболит. Он спасает жертву от злодея, помогает попавшим в беду и возвращает весь мир в первоначальное радостное состояние:
Вот и вылечил он их,
Лимпопо!
Вот и вылечил больных,
Лимпопо!
И пошли они смеяться,
Лимпопо!
И плясать и баловаться,
Лимпопо!
(«Доктор Айболит»).
Таким образом, в самом раннем возрасте знакомясь со сказочным миром К. Чуковского, дети получают первоначальные представления о добре и зле, о том, как устроен мир и каким должен быть человек.
Жизнь, творчество и анализ литературных произведений Л.А. Чарской
Русская детская писательница Л.А. Чарская (урожденная Воронова) родилась в Царском Селе в дворянской семье. Казалось бы, её отделяет от нас всего столетие, однако факты её биографии до сих пор не установлены точно. Начать хотя бы с даты и места рождения. Есть документ, где чёрным по белому написано, что предъявительница его «родилась 19 числа января 1875 года». Однако сама Чарская утверждала, что появилась на свет «в городе бывшем Петрограде, теперь Ленинграде, в 1879 году». Но как бы то ни было, в 70-е годы XIX века появилась на свет девочка, которой суждено было более 20 лет владеть умами и чувствами самого широкого круга читателей.
Отец Лидии, Алексей Александрович Воронов, был военным инженером, полковником. Семья жила в достатке, родители любили свою дочь, и все, казалось, было радостным и безмятежным. Но вскоре при родах умерла мать Лиды, отсюда мотив сиротства, повторяющийся у нее из книги в книгу. Всю свою любовь девочка перенесла на отца. Возможно, это помогло им обоим перенести тяжкую потерю. Но однажды все переменилось. Отец женился второй раз, в дом Лиды вошла чужая женщина. Отношения с мачехой у девочки настолько не сложились, что Лида несколько раз убегала из дома.
Несхожесть с другими детьми ее возраста проявилась у девочки довольно рано. Уже в 10 лет будущая писательница сочиняла стихи, а в 15 лет взяла за привычку вести дневник, записи которого частично сохранились. К этому времени она уже сознавала свое отличие от других и мучилась этим. «Почему я переживаю все острее и болезненней, чем другие? Почему у других не бывает таких странных мечтаний, какие бывают у меня? Почему другие живут, не зная тех ужасных волнений, которые переживаю я?» — писала она в дневнике. Волнения эти не были плодом болезненного детского воображения. Лишившись матери, Лида горячо, почти фанатично любила своего отца, и долго не могла примириться с его вторым браком и приходом ненавистной мачехи. Тогда и было решено отвезти дочь в Петербург в Павловский женский институт. В то время семья жила в Шлиссельбурге, этого требовала военная служба отца. Дорогу Лида не помнила, но зато в памяти навсегда осталось тяжелое воспоминание от первой встречи с обстановкой института, который жил по строгим, раз и навсегда установленным правилам. Для живого впечатлительного ребенка институт показался казармой, тюрьмой, в которой ей предстояло теперь жить. Суровая дисциплина, постоянная зубрёжка, скудная еда, грубая одежда — всё поначалу отталкивало и возмущало её. Но со временем отношение изменилось. Лидия Алексеевна признавалась впоследствии, что годы учёбы многое ей дали. Она стала спокойнее, терпимее, сдержаннее, увлеклась чтением и даже сочинительством.
Семь лет (1886-1893) провела Лидия в Павловском институте благородных девиц; впечатления институтской жизни стали материалом для ее будущих книг. Весной 1893 года Лидия окончила с медалью институт, но в семью она не вернулась, хотя и простила отца за его вторичный брак. Темпераментная, обаятельная девушка привлекала к себе внимание. Блестящий офицер Борис Чурилов был околдован ею. Он сделал Лидии предложение, и девушка согласилась стать его женой. Так восемнадцатилетняя Воронова стала Чуриловой. Но и здесь ее постигла неудача. Брак был недолгим, почти мимолётным. Офицер отбыл на место службы в Сибирь, а молодая женщина с крохотным ребенком на руках осталась одна. Лидия не захотела уехать к отцу и мачехе, материально зависеть от отца. Она выбрала другой путь.
Возвращаться под родительский кров Лидия Алексеевна не хотела вовсе не из-за мачехи. К тому времени «непримиримые враги» не только примирились, но горячо полюбили друг друга. Ещё во время учёбы в Павловском институте Лида заболела оспой, и если бы не самоотверженная забота мачехи, которая оставила мужа и маленьких детей, чтобы ухаживать за падчерицей, девочка не выжила бы. После такого случая о вражде не могло быть и речи. И всё же в родной дом Лидия Алексеевна не вернулась, её влекла самостоятельная жизнь.
Оставшись в Петербурге, Чарская поступает на Драматические курсы при Императорском театральном училище. Яркая внешность, импульсивность, темперамент делали ее заметной на курсе. Еще на вступительных экзаменах преподаватели заметили эту девушку, что помогло ей безо всякой протекции выдержать конкурс. После окончания курсов в 1898 году Лидию Алексеевну принимают на единственное вакантное женское место в Санкт-Петербургский Александринский Императорский театр, в котором она прослужила до 1924 года. Именно там, на сценических подмостках, родился псевдоним «Чарская». Какой смысл вложила в это звучное слово Лидия Алексеевна, нам не известно. Но можно предположить, что оно родилось по аналогии со словами «чары», «очарованье», «колдовство». А возможно, псевдоним был взят из «Египетских ночей» Пушкина, там главный герой носит эту фамилию. Кто знал актрису Чарскую? Почти никто. Театральная жизнь складывалась не блестяще: Чарская играла характерные роли субреток или старух, а мечтала о Катерине в «Грозе» или Луизе Миллер в «Разбойниках», роли ей доставались второстепенные, эпизодические, жалованье тоже было невелико.
Знаменитой она стала совсем в другом. Чарская была страстно увлечена сочинительством, и этим псевдонимом она подписывает свои первые книги. Толчком к литературному творчеству послужило стеснение в средствах. Ведь у нее рос сын, а помощи ждать было неоткуда. И тогда она попыталась написать свое первое произведение. Занятие литературой, к удивлению Лидии Алексеевны, оказалось легким и приятным. И она отдалась ему всецело, хотя продолжала работать в театре. Чарская обнаружила, что пишется ей легко и свободно. Однажды она призналась: «Я буквально горю и сгораю, лихорадочно набрасываю одну страницу за другой».
Первая же повесть «Записки институтки», родившаяся в 1901 году из ее институтских дневников, принесла ей громкую славу. В то время в Петербурге товариществом М.О. Вольф издавался еженедельный журнал «Задушевное слово» для детей младшего и среднего возраста. Никому не известная, но яркая, искренняя и занимательная писательница стала ведущей писательницей этого журнала. С тех пор повести Чарской появлялись в этом журнале постоянно, принося автору небывалую славу. Они были невероятно популярны среди детей и юношества в дореволюционной России. Из-под ее пера произведения выходили одно за другим. Ее известность достигла европейских стран. Переведенная на немецкий, английский, французский, чешский языки, она вошла в каждую семью, где росли дети. Молодежь зачитывалась ее произведениями, восторженно встречая новые книги. Чарская была кумиром подростков, особенно девочек. Сотни и тысячи писем шли к ней в Петербург, в дом на Разъезжей улице.
Критики начала века не вникали в природу столь внезапного успеха на литературном поприще молодой актрисы. Они считали ее дилетанткой, взявшейся случайно за перо. Когда стало ясно, что Чарская не останется автором одной книги, ее представили хитроумной дамой, которая, потакая вкусам подростков, печет свои повести как пирожки, наживая огромные капиталы.
Чарская стала буквально властительницей дум нескольких поколений русских детей. Особенным успехом пользовалась ее повесть «Княжна Джаваха» (1903).
Тысячи поклонниц этой книги приходили к Новодевичьему монастырю, чтобы поклониться могиле Нины, уверенные, что это не вымышленная героиня. «Памяти Нины Джаваха» посвятила стихотворение М. Цветаева в первой своей книжке «Вечерний альбом». Семье Джаваха посвящено несколько повестей Чарской: «Княжна Джаваха» (1903), «Вторая Нина» (1909), «Джаваховское гнездо» (1912).
Кроме того, память о рано умершей грузинской княжне снова и снова возникает в других произведениях Чарской.
Ошеломляющий успех вовсе не вскружил голову Лидии Алексеевны. Она по-прежнему считала своим призванием не литературу, а театр. Старательно играла второстепенные роли. Кроме того, основной доход книги приносили издателям, а не автору. За переиздания Чарской вовсе ничего не платили. Ее первый муж погиб на германском фронте, остался сын-подросток. Богатых родственников не было, надеяться она могла лишь на себя, на свой талант и трудолюбие. Мы почти ничего не знаем о том, как Лидия Алексеевна пережила эти страшные годы, но главное известно: она разделила судьбу своих маленьких читателей. Голод, нищета, унижения — все было.
Любимыми темами писательницы были приключения брошенных, потерянных или похищенных детей — «Сибирочка» (1908), «Лесовичка» (1912), «Щелчок» (1912), и жизнь воспитанниц закрытых институтов («Записки институтки» (1902), «Княжна Джаваха» (1903), «Люда Влассовская» (1904), «Белые пелеринки» (1906), «Вторая Нина» (1909), «За что?» (1909), «Большой Джон» (1910), «На всю жизнь» (1911), «Цель достигнута» (1911), «Юность Лиды Воронской» (1912), «Гимназистки», «Записки сиротки», «Приютки», «Волшебная сказка» и другие).
Эти и другие книги были очень увлекательным чтением, хотя имели ряд существенных недостатков (однообразие сюжетов, языковые штампы и безвкусица, чрезмерная сентиментальность).
В повестях Чарской всегда счастливый конец, их герои очень добры, честны, отзывчивы, много плачут, произносят громкие слова, пылко проявляют свои чувства. Критики практически в один голос ругали эти произведения писательницы. Так К.И. Чуковский считал, что изображаемый Чарской институт «есть гнездилище мерзости, застенок для калеченья детской души». Критиков раздражала экзальтированность героинь Чарской. Однако они забывали о специфической среде, в которой они находились. Эти книги показывают жизнь, ограниченную одной площадкой, достаточно глухими стенами — закрытого женского учебного заведения. Так полно об этой жизни Чарская сказала первая, и читателю открылось то, чего он совсем не предполагал. Грубая одежда, скудная пища, строгий распорядок дня, дортуар, в котором размещалось сорок детей, и девочка, попавшая сюда из дома, далеко не сразу могла принять обычаи и традиции, навсегда установившиеся здесь. Но девочки в начале ХХ века зачитывались этими историями, бредили институтками…
О чем она писала? О доброте, любви к ближнему, состраданию, самоотверженности, отзывчивости. Ее герои — люди разных сословий. Это и дворяне, обучающие своих детей в привилегированных учебных заведениях; и служащие, живущие на вознаграждение за свой труд; и нищие, которые мечтают о куске хлеба. Но всех их объединяет человеколюбие, желание отозваться на чужую боль, бескорыстие — те человеческие качества, дефицит которых особенно сильно ощущается в наше время. Герои книг Чарской, обычно, много страдают и бывают одиноки, их подстерегают опасности. Повести заставляют детей сопереживать героям, вызывают добрые чувства, учат не отворачиваться от страданий и в любой ситуации оставаться честным. Во всех книгах Лидии Чарской заметна воспитательная, нравоучительная цель. Другое очень важное для Чарской качество — умение терпеть несправедливости и непреклонная вера в то, что рано или поздно злые силы потерпят поражение, а добро победит. Героев Чарской ни при каких обстоятельствах нельзя заставить совершить дурной поступок, они бескорыстны и справедливы, терпеливы и добры. В конечном счете побеждают они, их душевная красота и обаяние. Чарскую постоянно упрекали за счастливые финалы, вернее, за последнюю счастливую страницу в ее книгах, но радостные финалы, безусловно, были заслуженны в глазах юного читателя.
Хотя творчество Чарской было обращено к детской и юношеской аудитории, Чарская писала не только для детей. Но «взрослые» ее книги, думается, были случайными. Она известна как автор исторических повестей: «Смелая жизнь» (1905), о «кавалерист-девице» Н.А. Дуровой, «Газават» (1906) о событиях Кавказской войны 1817-1864 годов, «Грозная дружина» о походе Ермака и покорении Сибири; «Желанный царь» о событиях Смутного времени, предшествующих воцарению юного Михаила Романова, а также «Паж цесаревны», «Царский гнев», «Евфимия Старицкая», «Так велела царица». Одним из самых значительных ее произведений стала небольшая публицистическая книжка в полтора десятка страниц, вышедшая в 1909 году, — «Профанация стыда», книжка в защиту детей от взрослых, резко и страстно осуждающая применение телесных наказаний в учебных заведениях дореволюционной России. В этой книжке запечатлены все лучшие душевные свойства Чарской, которые и побуждали ее писать для детей и о детях: уважение к личности ребенка, стремление уберечь ребенка от зла, воспитать в нем доброту, отзывчивость, человечность, веру в светлое начало в мире, любовь к труду, привить маленькому человеку простые и вековые моральные нормы…
Чарская прекрасно разбиралась в детской психике, улавливала животрепещущие темы, строила свои произведения в соответствии с детской и юношеской логикой, быстро откликалась на актуальные события. Именно в этом и заключалась ее популярность. Ее любили, ей писали отклики, ее боготворили. Чарская получала большие гонорары, ей платили не только издательства, но и военные ведомства, была утверждена даже ее стипендия. Ее повесть «Княжна Джаваха» была «допущена Ученым Комитетом Министерства Народного Просвещения в библиотеки учебных заведений», а также «рекомендована Главным Управлением Военно-Учебных заведений для чтения кадет и допущена в ротные библиотеки». А, скажем, историческая повесть «Смелая жизнь» была «признана Ученым Комитетом Министерства Народного Просвещения заслуживающей внимания при пополнении библиотек учебных заведений». Но Судьба в образе революции 1917 года внесла в жизнь Чарской свои жестокие коррективы.
Еще в 1912 году К.И. Чуковский развенчал ее творчество, назвав писательницу «гением пошлости». В газете «Речь» им была опубликована статья о творчестве писательницы, где он иронизировал и над языком книг, и над сюжетами, и над персонажами, которые часто падают в обморок, теряют сознание, ужасаются каким-то событиям, падают перед кем-нибудь на колени, целуют кому-нибудь руки, и т.д. и т.п. «Я увидел, — писал Чуковский, — что истерика у Чарской ежедневная, регулярная, «от трех до семи с половиною». Не истерика, а скорее гимнастика. Она так набила руку на этих обмороках, корчах, конвульсиях, что изготовляет их целыми партиями (словно папиросы набивает); судорога — ее ремесло, надрыв — ее постоянная профессия, и один и тот же «ужас» она аккуратно фабрикует десятки и сотни раз». Чуковский также отмечал, что на страницах произведений писательницы поминутно появляются то князья, то княгини, благородные губернаторы и генералы, а в «Записках институтки» даже «богатырски сложенная фигура обожаемого Россией монарха, императора Александра III». Однако статья Чуковского о Чарской лишь увеличила, как свидетельствуют современники, ее популярность.
Да, конечно, Корней Чуковский был во многом прав. Повторы ситуаций, восторженность, пылкие страсти девочек, козни их врагов, чудесные избавления из самых безвыходных положений — все это кочевало из книги в книгу. До уровня большой литературы Лидии Алексеевне было никак не подняться. Сентиментальность, экзальтированность, даже истеричность её книг, неряшливый стиль, примитивный язык — всё это и многое другое позволило К.И. Чуковскому назвать писательницу «гением пошлости». Буквально каждое слово в этой статье разило наповал. Но только не Чарскую. Удары словно не достигали цели и совершенно не тревожили волшебницу. Популярность Чарской не знала границ. Вот только некоторые данные, свидетельствующие о фантастической популярности писательницы. В отчете одной популярной детской библиотеки в 1911 году сообщалось, что юные читатели требовали 790 раз книги Чарской и лишь 232 раза сочинения Жюля Верна, Толстой и Достоевский даже не присутствовали. И это явление было типичным! Журнал «Русская школа» в девятом номере за 1911 год сообщал: «В восьми женских гимназиях (I, II и IV классы) в сочинении, заданном учительницей на тему «Любимая книга», девочки почти единогласно указали произведения Чарской. В анкете, сделанной в одной детской библиотеке, на вопрос, чем не нравится библиотека, было получено в ответ: «Нет книг Чарской». Один из критиков в статье «За что дети обожают Чарскую», опубликованной в журнале «Новости детской литературы» (1911, февраль), писал: «Она является властительницей дум и сердец современного поколения девочек всех возрастов. Все, кому приходится следить за детским чтением, и педагоги, и заведующие библиотеками, и родители, и анкеты, проведенные среди учащихся, единогласно утверждают, что книги Чарской берутся читателями нарасхват и всегда вызывают у детей восторженные отзывы и особое чувство умиления и благодарности…»
Но после 1917 судьба писательницы резко изменилась. С приходом Советской власти ее перестали печатать, не простив писательнице ее дворянского происхождения и буржуазно-мещанских взглядов. (О том, что женщина с юных лет жила на трудовые заработки, было забыто).
Последняя публикация Чарской, повесть «Мотылек», так и осталась неоконченной, журнал «Задушевное слово» закрылся в 1918 году. Когда-то, ещё на вершине успеха, Лидия Алексеевна заметила: «Если бы отняли у меня возможность писать, я перестала бы жить». Однако она прожила ещё около двадцати лет — трудных и печальных лет. Одиночество и нищета выпали на долю уже немолодой женщины.
В 1920 году вышла в свет «Инструкция политико-просветительского отдела Наркомпроса о пересмотре и изъятии устаревшей литературы из общественных библиотек». Согласно этой инструкции предлагалось изъять из обращения книги, восхваляющие монархию, церковь, внушающие религиозные представления, не удовлетворяющие идейным и педагогическим требованиям, сентиментальные и эмоциональные по своей направленности. Список предлагаемых к изъятию книг по объему сам составил целую книгу. Сюда были включены и произведения Чарской. Книги Чарской были изъяты из общественных библиотек как вредные для советских детей. При переиздании Инструкции многие имена возвращались к читателю, но имя Чарской навсегда подлежало изъятию. Особенно строгие наблюдения велись над пионерами, в классах устраивались показательные «суды» над Чарской. За ней все больше укреплялись определения «бульварная, мещанская, пошло-сентиментальная». Чарская была предана гражданской анафеме, читать ее не только не рекомендовалось, но и запрещалось. Наиболее обидными для девочки в школах надолго стали слова: «Ты похожа на институтку из книг Чарской».
Чарскую громили в газетах, поносили с трибун. Ее не сажали в тюрьму, не ссылали, но почти двадцать лет до своей смерти она прожила в обстановке поношений, запретов, явной и скрытой враждебности. Больше не было любимого дела, читателей и почитателей разбросало по свету. Жизнь остановилась на полном ходу. Но испытания на этом не закончились. Подлинный крах и бессмысленность жизни она ощутила, когда пришло известие о гибели сына Юрия, который сражался в Красной Армии. Одинокая, уже немолодая женщина, покинутая всеми, не имеющая к тому времени никаких родственников, она в 1924 году ушла из театра. Началась буквально нищенская жизнь. И теперь некогда беспощадный К.И. Чуковский хлопотал о материальной помощи для всеми забытой писательницы.
Чарской с первых лет советской власти запрещено было печататься и под собственным именем, и пользоваться псевдонимом, принесшим ей славу. С 1925 по 1929 год ей с большим трудом удалось опубликовать 4 маленькие книжки для малышей под мужским псевдонимом Н. Иванов. Ее произведения были изъяты из библиотек и уничтожены. Она жила на маленькую актерскую пенсию, тяжело болела. Но в это же время ее книги, изданные до революции, находили новых преданных читателей, ей вновь писали письма, а библиотекари вынуждены были докладывать наверх, что книги Чарской остаются в числе самых популярных у детей.
Однако и в те тяжелые времена у Чарской находились защитники среди крупных русских писателей. Уместно привести оценку Ф. Сологуба: «На всем протяжении русской детской литературы (а может, и всемирной) не было писателя, столь популярного среди подростков, как Л. Чарская. Популярность Крылова в России и Андерсена в Дании не достигала такой напряженности и пылкости». Сологуб называет творчество Чарской «одним из лучших явлений русской литературы». Высшую этическую ценность произведений Чарской Ф. Сологуб увидел в том уважении, с каким писательница относится к детям. «Чарская имела большую дерзость сказать, что дети не нуждаются ни в воспитании, ни в исправлении от взрослых. Еще большую дерзость — хотя, конечно, после Льва Толстого, и не новую, — учинила Чарская, показавши, как и сами взрослые воспитываются и исправляются детьми». И если дети все это восприняли по наивности своей не как дерзости, а как высокую художественную и житейскую правду, то «этих двух дерзостей педагоги и родители не могли и не могут простить Чарской».
О послереволюционных годах жизни Чарской осталось всего несколько свидетельств. Она продолжала получать письма от детей с выражением восторга и любви, с просьбами достать хотя бы на несколько дней продолжение любимой книги. Девочки из соседней школы тайком приносили ей продукты и даже незаметно оставляли деньги под скатертью обеденного стола. Чарская давала детям читать свои произведения — но не книги, а рукописи. Книг никаких в квартире не сохранилось, в том числе и собственных. Жила Лидия Алексеевна в крохотной квартирке по черному ходу, дверь с лестницы открывалась прямо в кухню. В этом доме Чарская жила давно, но прежде — на втором этаже, по парадной лестнице. Она очень бедствовала. В квартире ничего не было, стены пустые. Была она очень худая, лицо серое. Одевалась по-старинному: длинное платье и длинное серое пальто, которое служило ей и зимой, и весной, и осенью. Выглядела она необычно, люди на нее оглядывались. Человек из другого мира — так она воспринималась. Была религиозна, ходила в церковь, по-видимому, в Никольский собор. И не хныкала, несмотря на отчаянное положение. Изредка ей удавалось подработать — в театре в качестве статистки, когда требовался такой типаж…
В мае 1936 года, опасаясь, что не доживет до осени, Чарская попросила писателя Бориса Лавренева устроить ей пособие, да и то лишь для того, чтобы оплатить квартиру: «Я третий месяц не плачу за квартиру и боюсь последствий. Голодать я уже привыкла, но остаться без крова двум больным — мужу и мне — ужасно…» Вторым мужем Чарской был юноша, читавший ее книги еще в детстве, не побоявшийся помогать своей любимой писательнице. Увы, мы не знаем ни его имени, ни дальнейшей судьбы. Сын Лидии Алексеевны от первого брака стал военным и в тридцатые годы служил на Дальнем Востоке. Что с ним стало, были ли у него семья, дети — не известно…
Л. Чарская умерла 18 марта 1937 года в Ленинграде, последние годы жизни испытывая лишения и голод. Она ушла тихо и незаметно, как уходят все волшебницы. Но оставила после себя до сих пор никем не разгаданную тайну. Официальным местом ее погребения считается Смоленское кладбище в Санкт-Петербурге, но некоторые очевидцы утверждают, что видели ее фамилию на могильной плите в поселке Чкаловский Краснодарского края. Скромная могила Лидии Чарской на Смоленском кладбище никогда не была забыта. Кто-то ухаживал за ней, и зимой и летом приносил цветы.
Когда-то среди читающей молодежи не было человека, не знакомого с этим именем. Ее сказки для малышей, детские рассказы, повести для юношества, романы для взрослых, стихи и пьесы мгновенно исчезали с прилавков магазинов. Она была самой популярной детской писательницей начала XX столетия. И никто не мог сказать, откуда вдруг появилось столь значительное явление в литературном мире. О Чарской вспомнили в 90-е годы XX века. Понадобился почти век, чтобы мы снова открыли для себя ее творчество. Радует то, что разные издательства взяли на себя труд возродить ее произведения. В их числе издательство «Детская литература», которое напечатало в 1991 году повесть Чарской «Сибирочка». В том же году вышли в свет «Записки маленькой гимназистки», а в 1994 году московское издательство «Пресса» издало сборник повестей писательницы под названием «Волшебная сказка». Безусловно, книги Чарской найдут своего читателя, ее полюбят маленькие и юные российские граждане XXI века, как когда-то ее любили дети начала прошлого столетия. И сейчас в детских библиотеках книги Чарской почти всегда на руках, в книжных магазинах их купить так же трудно, как и в начале прошлого века. И взрослым, как и сто лет назад, трудно понять, как притягательна, как прекрасна эта книжная жизнь, где черное — черно, а белое — белоснежно и у короля — доброе сердце.
5. Жизнь Аркадия Петровича Гайдара
Хорошим, чудесным человеком был Аркадий Петрович Гайдар…
Он прожил недолгую жизнь, всего 37 лет, но это была жизнь, до конца отданная борьбе за народное счастье.
Родился Аркадий Гайдар 22 января 1904 года в г. Льгове в семье учителя Петра Исидоровича Голикова, но сам Аркадий Петрович своим родным городом считал Арзамас, куда семья Голиковых переехала гораздо позднее, когда. Аркадию шел восьмой год. Здесь он поступил учиться в реальное училище. Однако закончить его Аркадию так и не пришлось.
Началась первая империалистическая война. Отца сразу забрали в солдаты. Мирной жизни пришел конец. Началась трудная, суровая жизнь. Мать Гайдара, Наталья Аркадьевна, осталась с четырьмя детьми. Она поступила работать в местную больницу.
«Хлопнула дверь и… я остался дома хозяином, — рассказывал потом Гайдар,— вытер Катюше нос, дал Талке хорошего «леща», чтобы не баловала, и начал жить по-новому».
Своих сестренок Аркадий Петрович очень любил, особенно Талочку, и никогда их не обижал. Хотя ему самому было только 10 лет, он охотно во всем помогал матери. Аркадий нежно любил свою мать. Когда она отдыхала, дети старались играть тихо, не шуметь.
Живой и быстрый Аркадий всегда был заводилой всех детских игр. Товарищи его очень любили.
Сохранилась фотография, где четырехлетний Аркадий снят со своей маленькой сестренкой Талочкой. В руках у него пустой кошелек, а Талочка держит блестящую монету. Родственники рассказывают такую историю. В день рождения маленькому Аркадию подарили затейливый кошелек с новеньким пятаком. Когда его с сестренкой повели фотографироваться, Талочка подняла отчаянный рев. Тогда Аркадий отдал часть своего подарка — блестящую монету. «Бери, — сказал он и добавил, — с вами разбогатеешь!»
Таким и остался Гайдар на всю жизнь — добрым и отзывчивым. Среди его друзей и родных нет, пожалуй, такого человека, которому бы Гайдар не помог в трудную минуту.
Аркадий Гайдар любил людей, любил жизнь, и во имя лучшей жизни он, 14-летний мальчишка, ушел добровольцем на фронт в Красную Армию.
В 16 лет Аркадий Голиков уже командует полком, храбро сражаясь с врагами. Гайдар любил Красную Армию и мечтал на всю жизнь остаться в ее рядах. Но ранение и контузии подорвали его здоровье, остаться в армии ему не разрешили. Тогда он написал рапорт на имя товарища Фрунзе. И Михаил Васильевич Фрунзе лично беседовал с Гайдаром.
Гайдар очень любил детей и был им настоящим, большим другом. Где бы ни появлялся Аркадий Петрович, его сейчас же окружали ребята, и даже на фронте через несколько дней у него появился «ординарец» — сынишка местного лесника. Часто ездил Гайдар в детский дом в Поваровку.
Однажды ребята, провожая Гайдара на станцию и неся его старенький чемодан, спросили:
- Аркадий Петрович! Почему вы такой знаменитый, а чемоданчик у вас так себе?
- Не горюйте и не расстраивайтесь, — ответил Гайдар.
— Хуже было бы, если бы чемодан у меня был знаменитый, а я сам так себе.
Аркадий Петрович Гайдар был необыкновенным человеком: он любил дальние дороги, дым костров на привалах, надежных товарищей и задушевные, чистые песни. Самыми любимыми песнями Гайдара были «Горные вершины» и «Жаворонок».
Летом 1939 года Гайдар уехал отдыхать. В этот год было погожее, жаркое лето. Однажды Гайдар с товарищами ночевал в лесу и ловил рыбу в реке Прорве. «Огромная сверкала луна, — записал он в своем дневнике. — Собака Пчелка гонялась за куликами. Луга в цвету».
Здесь ночью на берегу речки придумался «Чук и Гек», и на другой день Гайдар писал жене письмо:
«Только что начал я работу. Рассказ я пишу небольшой. Злата и серебра он принесет нам с тобой немного. Но зато он сам будет светлый, как жемчужина». Таким и получился «Чук и Гек»…
Как же сложилась жизнь А. Гайдара в годы войны? Когда началась Великая Отечественная война, Гайдар ушел на фронт в качестве военного корреспондента. После того как фашисты окружили Киев, Гайдар ушел в партизанский отряд. Был он рядовым пулеметчиком, хотя в гражданскую войну командовал полком. В партизанском отряде было 75 человек, а с приходом Гайдара он увеличился на одного человека. Но этот один человек стоил многих. Гайдар отлично знал военное дело, был очень сильным и смелым. Он никогда не кичился своим писательским именем, но слово его, действительно, могло зажечь сердца людей.
В одну из вылазок группа партизан неожиданно наткнулась на фашистов. Гайдар первым заметил врага и бросился с криком: «Ребята, немцы!» Треснула одиноко очередь. Гайдар упал. Пуля угодила прямо в сердце. Остальные товарищи благодаря ему спаслись. Это было 26 октября 1941 года. Погибая, Гайдар спас товарищей.
В стороне от железнодорожного полотна, возле будки сторожа, товарищи похоронили Гайдара. Скромную, короткую надпись поставили на деревянном щитке: «Писатель и воин, пулеметчик партизанского отряда Аркадий Петрович Гайдар».
В марте 1965 года Аркадий Петрович был посмертно награжден орденом Отечественной войны 1-й степени. Награду принял в Кремле сын Гайдара, Тимур Гайдар. Он сказал: «Орден отца принадлежит всем мальчишкам и девчонкам, пусть он хранится в музее, куда приходят миллионы детворы и взрослых».
На бескрайних просторах Родины, у седых берегов Ледовитого океана и в степях Казахстана, в украинских селах и далекой амурской тайге — всюду, где живут дети, есть книги Гайдара. Их читают повсюду.
6. Творчество А.П. Гайдара
Ещё в свежей армейской форме, с хорошо сохранившейся строевой выправкой, полный энтузиазма – таким впервые появился с литературной среде начинающий писатель.
Большую роль в творческой жизни Гайдара сыграла его мать, Наталья Аркадьевна. Они были друг для друга не только сыном и матерью, они были настоящими друзьями, соратниками, единомышленниками. Мать не только помогала дельными советами, но, самое главное, своим одобрением укрепила его веру в правильности избранного пути.
«Он стал писать и в литературу вошёл «командиром», определив себе «боевую задачу» — воспитывать новое поколение». Но Гайдар понял, что для успешного освоения новой профессии ему, прежде всего, необходимы настойчивая учёба и «черновая» литературная работа. По-настоящему приобрести опыт можно только в газете. Путь журналиста Аркадий Петрович начал в 1925 году в Перми в газете «Звезда», и продолжил свою деятельность еще в нескольких печатных изданиях. Журналистская деятельность Гайдара была плодотворной. В своей работе он использовалразличные жанры: фельетон, рассказ, очерк, статья, повесть, стихотворение. О писал рецензии на кинофильмы, театральные спектакли, обзоры корреспонденций начинающих авторов. Молодой газетчик быстро завоевал симпатии читателей. В этот решающий момент писательского самоопределения Гайдара растет его интерес к теме детства, к проблеме воспитания юных. В его работах мы видим насколько близка была автору судьба детей, в особенности обездоленных. Окружающие замечали его привязанность к малышам и необъяснимую способность завоевывать детские симпатии.
Герои его произведений — обычные дети, которые собственным примером показывают, как нужно дружить, трудиться, относиться к старшим.
Семья для писателя была очень значима. А его сын Тимур, стал прообразом главного героя знаменитой повести «Тимур и его команда».
Заключение
Корней Иванович Чуковский по праву считается одним из любимых детских писателей. На протяжении всей своей жизни он общался с детьми, интересовался тем, о чём они говорят, думают, переживают, писал для них стихи и прозу, переводил лучшие образцы мировой детской поэзии. И всё же главным вкладом К. Чуковского в отечественную детскую литературу были и остаются его стихотворные сказки, адресованные самому маленькому читателю и ставшие «неотъемлемым атрибутом детства». Это уникальный целостный мир, который «является своеобразной моделью Вселенной», как отмечает в своей статье о сказках Чуковского Е. М. Неёлов. Именно поэтому они представляют собой нечто больше, чем просто занимательные истории для маленьких детей — сказки Чуковского становятся способом познания мира.
Произведения Лидии Чарской как бы обычны — о мальчиках и девочках, юношах и девушках, но многие герои писательницы мечтают о том, чтобы их жизнь преобразилась, перестала быть серой, будничной, то есть о том, чтобы в их судьбу пришла сказка.
Трудно не восхищаться Чарской Лидии Алексеевной творчество которой долгие десятилетия было предано забвению, пользовалась в начале века исключительной популярностью и была «властительницей сердец» юных читателей. Вошедшие в книгу повести «Записки институтки» и «Люда Влассовская» посвящены жизни воспитанниц Павловского института благородных девиц, выпускницей которого была и сама писательница. С сочувствием и любовью раскрывает она заповедный мир переживаний, мыслей и идеалов институтских затворниц. Повести Чарской, написанные добротным русским языком, воспитывают чувство собственного достоинства, долга и справедливости, учат товариществу, милосердию, добру. В начале XX века произведения Л. Чарской пользовались необычайной популярностью у молодежи. Ее многочисленные повести и романы воспевали возвышенную любовь, живописали романтику повседневности — гимназические и институтские интересы страсти, столкновение характеров. О чем бы ни писала Л. Чарская, она всегда стремилась воспитать в читателе возвышенные чувства и твердые моральные принципы. Лидия Чарская создала свой неповторимый мир. Её произведения, к сожалению неизвестны широкому кругу читателей и не значительная часть не входит в школьную программу.
Конечно, творчество Гайдара, идейное богатство его книг не ограничиваются одной только темой защиты родины. Оно неизмеримо шире. И мы с полным правом можем сказать, что ни один из детских писателей, современников Гайдара, не дал такой широкой картины жизни страны, как он: тут и гражданская война, и мирное строительство, и проблема воспитания нового человека, темы товарищества и интернациональной дружбы, любви и семьи, проблема «отцов и детей и многое другое. И нам понятно желание Е. Путиловой особенно внимательно остановиться именно на малоизученных сторонах творчества, но для этого совсем не нужно было производить «ревизию».
Об Аркадии Гайдаре написано немало. Надо думать, в ближайшее время будет написано еще больше. И одна из важнейших задач, стоящих сейчас перед исследователями жизни и творчества замечательного художника, — отделить подлинные факты от недостоверных. Пользуясь свидетельствами современников, друзей и близких, а также многочисленными опубликованными и неопубликованными материалами, необходимо подготовить основу для создания целостной и в полном смысле слова научной биографии Гайдара.
Список использованных источников и литературы
[Электронный ресурс]//URL: https://liarte.ru/referat/detskie-pisateli-rossii/
Богданова С.В., Воспоминания о Корнее Чуковском. – М.: Логос, 2001. – 413 с.
Емельянов Б.З., Аркадий Гайдар. Биографический очерк. Цитирую по книге того же автора «Рассказы о Гайдаре», Лениздат, 2002,- 109 с.
Коваленко С.А., Феномен Лидии Чарской//Записки институтки. – М.,2003. – 312 с.
Малюгин В.Д., Счастье Аркадия Голикова (Аркадий Гайдар в Нижегородском крае), Горьковское книжное издательство, 1969, — 160 с.
Никоненко С.С., Волшебные сказки Лидии Чарской//Волшебная сказка. – М., 2004. – 418 с.
Петровский М.С., Книга о Корнее Чуковском. – М., 2006. – 540 с.
Путилова Е.О., Об авторе этой книги//Записки институтки. – Калининград, 2001. – 162 с.
Путилова Е.О., О творчестве А. П. Гайдара. Очерки, Детгиз, Л. 2000, — 168 с.
Русаков Д.В., Жизнь и творчество Корнея Чуковского. – М.: Просвещение, 2008. – 320 с.
Смирнова В.П., Аркадий Гайдар, «Советский писатель», М. 2001, — 204 с.
Фриденберг В.К., За что дети любят и обожают Чарскую?//Новости детской литературы. 2002. № 6.
Чарская Л.А., За что? – СПб., 2001.
Чуковский К.И., Высокое искусство. – М., 1988.
Чуковская Е., Чуковская Л. Литературный путь Корнея Чуковского. // Книжное обозрение. – 1989. – № 47.
Чуковский К.И. Л.Чарская//Сочинения в двух томах. – М., 1990. Т.1.
Щеглова Е.М., Возвращение Лидии Чарской//Нева (журн.).
2003. № 8.
