21
«Не золото надо завещать детям,
а наибольшую совестливость.»
Платон
«Мы в действительности нечего не знаем.»
Платон
Древнегреческий философ; сын Аристона и Периктионы.
Родился 07.11.428 г. Умер 347 г.
Родом из Афин, настоящее имя его — Аристокл.
По преданию, Аристокл получил свое прозвище Платон (греч. platus — «полный», «широкоплечий») от Сократа за ширину двух частей тепа—груди и лба.
Семья была небогатой, хотя и знатной: Аристон происходил из рода последнего афинского царя Кодра, а Периктиона— из семьи, давшей Афинам Солона.
Получил обычное для знатного афинянина образование: гимнастика, грамматика, музыка, математика.
Рано познакомился с философией Гераклита, Парменида, Зенона, пифагорейцев. В 407 г. до н.э. познакомился с Сократом и да смерти Сократа был в числе его ближайших учеников.
Много времени уделил поэзии. Платону приписываются эпические и лирические произведения, трагедии и комедии. Под его именем дошло до нас около 25 стихотворных миниатюр-эпиграмм. Однако знакомство с Сократом и полное посвящение себя философии привело к тому, что Платон сжег свои поэтические произведения.
В 389—387 гг. до н. э. Платон посетил Италию и Сицилию. В Сицилии случилась какая-то коллизия между ним и Дионом — родственником сиракузского тирана Дионисия. Этот конфликт закончился для Платона рабством, из которого выручил философа пифагореец Архит, заплатив 30 мин. Когда друзья Платона, собрав деньги, решили погасить Архиту долг, тот от денег отказался. Тогда Платон на эти 30 мин купил сад, носивший имя афинского героя Академа, и открыл в нем свою философскую школу. (Сад героя Академа был у афинян обычным местом прогулок. Гиппарх, сын тирана Писистрата, обнес его стеной, Кимон превратил эту местность из запущенной и безводной в хорошо орошаемую рощу с тенистыми аллеями и устроил там гимнасий. )
В диалоге «Тимей» Платон первым всеобъемлюще обсудил происхождение первоначал и структуру Космоса.
«Нам необходимо рассмотреть, какова была сама природа огня, воды, воздуха и земли до рождения неба и каково было их тогдашнее состояние. Ибо доныне никто не объяснил их рождения, но мы называем их началами и принимаем за стихии буквы Вселенной.
Происхождение вещей и явлений из первоначал в греческой науке периода Платона довольно устойчиво понимается наподобие сложения слов и отдельных букв. Характерно, что обозначающий начала термин στοίχεια (отсюда старославянская калька— «стихия») означает также буквы алфавита и восходит к более раннему слову στοίχοs — ряд, линия.
Жизнь и творчество Платона
... свойственны высокий драматизм повествования и комические ситуации. Цель данного реферата – изучить этапы биографии Платона и его философские концепции. Задачи – проанализировать учение Платона об идеях и душе, этику Платона Платон родился в 428г. ...
Впервые поставил вопрос о сущности вещей и их, сущностей, местопребывании. Положил начало учению об эталонных первообразах (греч.: paradeigma — парадигма), (греч.: idea — идея), взирая на которые, Демиург (греч.: demioyrgos), творец Вселенной, матрицирует вещный мир.
«Как, постучав, мы ждем, раздастся ли звук целого или надтреснутого сосуда, так и целостность несущегося мимо нас бытия определяется слушанием и усмотрением его сущностей.
Надо быть исключительно даровитым, чтобы понять, что существует некий род каждой вещи и сущность сама по себе, а еще более удивительный дар нужен для того, чтобы доискаться до всего этого, обстоятельно разобраться во всем и разъяснить другому!
Идеи пребывают в природе как бы в виде образцов, прочие же вещи сходны с ними и суть их подобия, самая же причастность вещей идеям заключается не в чем ином, как только в уподоблении им.
Идея — это нечто, во-первых, вечное, то есть не знающее ни рождения, ни гибели, ни роста, ни оскудения, а во-вторых, само по себе, всегда в самом себе единообразное, все ее разновидности причастны к ней таким образом, что они возникают и гибнут, а ее не становится ни больше, ни меньше,, и никаких воздействий она не испытывает.»
Платон первым обозначил виды любви, навсегда связал свое имя с открытием любви духовной, без чувственного элемента.
С точки зрения Платона, тело является не очень надежным предметом для любовного влечения. Оно и слабое и ничтожное, то больное, то здоровое, а то и просто смертное, оно умирает, исчезает, забывается, забывается сначала не всеми, а потом и всеми.
Куда надежнее душа. Но и души человеческие тоже слишком капризны, слишком неустойчивы, слишком истеричны, слишком нуждаются во всем, и прежде всего в воспитании, и тоже уходят куда-то в неизвестную бездну, откуда еще неизвестно когда они вернутся и вернутся ли.
Произведения души и ума как будто бы более устойчивы и более заслуживают быть любимыми. Произведения науки и искусства, конечно, тоже влекут к себе с огромной силой и тоже заставляют их любить и на них любоваться. Но что такое наука? Сегодня она есть, а завтра ее забыли. И что такое искусство? Сегодня на него любуются, а завтра его проклинают.
Нет, уж если что любить, то давайте любить, думает Платон, что-нибудь более твердое, более надежное, более устойчивое. И если к чему иметь любовное влечение, вот эту самую безумную страсть к порождению, то уж лучше тогда любить вечное и неизменное, вступать в брак с идеальным и страстно увлекаться чем-то бессмертным и небесным.
Классификационно
ход изложения
все диалоги Платона
дефинитивное
А Сократ сначала предлагал дать определение (то есть сделать ведро), ничего не подозревающий бедняга-собеседник с удовольствием его делал, а затем Сократ раздувал пожар слов и предлагал гасить его «сделанным» только что ведром.
Так как Сократ знал, что делал, емкости «ведра» оказывалось недостаточно, и собеседник в любом случае терпел фиаско: либо он сгорал (от стыда и позора), либо вынужден был браться за изготовление другой емкости, что тоже означало поражение, ибо это был отказ от прежнего, первоначального утверждения.»
(П.С.Таранов. «Платон. Жизнь, судьба, учение.»)
Жизнь и сочинения Платона
... между Сократом и менее известными греческими философами (Главконом, Адимантом, Кефалом) и состоит из десяти книг. Целью написания этого диалога являлось изображение идеального, с точки зрения Платона, устройства ... вклад в развитие политической мысли внес древнегреческий философ Платон, автор работ «Государство» и «Законы». 1. Жизнь и сочинения Платона Платон родился в 427 году до н.э. на острове ...
Под именем Платона до нас дошли: 23 подлинных и 11 сомнительных диалогов, речь «Апология Сократа», а также 13 писем, некоторые из которых, возможно, подлинные.
Диалоги Платона:
- «Протагор»;
- «Федр»;
- «Лахет»;
- «Федон»;
- «Софист»;
- «Менон»;
- «Пир»;
- «Филеб»;
- «Государство»;
- «Парменид»;
- «Тимей»;
- «Политик»;
- «Теэтет»;
- «Критий»;
- «Законы» и другие.
Письма — переписка с сицилийским тираном Дионисием Младшим.
«Был весьма гостеприимен. Те, кто однажды приняли участие в трапезе у Платона, желали испытать это удовольствие вторично. А один из гостей сказал даже так: «Твои пиры нравятся не только тогда, когда в них участвуешь, но и тогда, когда о них вспоминаешь».
Платон изобрел будильник, впервые применив в гидравлике принцип реле. Падавшая по каплям в верхний ящик вода, дойдя до определенного уровня, посредством особого устройства с силой прорывалась в нижний ящик. Вытесненный из последнего воздух проходил по узкой трубке в статую флейтиста. Раздававшийся громкий звук флейты пробуждал заспавшихся учеников Платона.
Незадолго до кончины Платон увидел во сне, будто превратился в лебедя, летает с дерева на дерево и доставляет много хлопот птицеловам. Сократик Симмий истолковал это так, что Платон останется неуловим для тех, кто захочет его толковать, — ибо птицеловам подобны толкователи, старающиеся выследить мысли древних авторов, неуловим же он потому, что его сочинения допускают толкования и физическое, и этическое, и теологическое, и множество иных.
Потомкам Платон оставил непреходящее по значимости назидание:
«Человеческий род не избавится от зла до тех пор, пока истинные и правильно мыслящие философы не займут государственные должности или властители в государствах по какому-то божественному определению не станут подлинными философами».
Когда сицилийский тиран Дионисий попал в беду и у него спросили, что дала ему мудрость Платона, он ответил: «Неужели кому-то кажется, что я ничего не взял от Платона, если так спокойно переношу превратность судьбы?».
Пифагорейцы Клиний и Амикл рассказывают, что им однажды довелось отговорить Платона от сожжения сочинений Демокрита, напомнив вышедшему из себя философу, что его затея бесполезная, так как сочинения Демокрита имеются у многих.
было повреждено дерево, под которым философ обучал юных сынов Эллады.
Уайтхед : «Самая надежная характеристика европейской философии состоит в том, что она представляет ряд примечаний к Платону».
Занебесную область не воспел никто. Она же вот какова…
Я держусь единственного объяснения: ничто иное не делает вещь прекрасною, кроме присутствия прекрасного самого по себе или общности с ним….Единственный путь, каким возникает любая вещь, — это ее причастность особой сущности… Каждая из идей существует… Вещи получают свои имена в силу причастности к ним.
Противоположность никогда не перерождается в собственную противоположность ни в нас, ни в природе. Огонь, когда приближается холодное, либо сходит с его пути, либо же гибнет: он и не хочет и не в силах, принявши холод, быть тем, чем был прежде, — огнем и, вместе, холодным.
Платон и Аристотель
... закономерности вещей наука отказаться не может . В мировоззрении Платона важное место принадлежит его взглядам на общество и ... и культурный греческий центр. При сиракузском тиране Дионисии Старшем Платон неудачно пытался вмешаться в политическую жизнь Сиракуз и ... свидетельство- история развития науки и практики . Итак, идея есть принцип осмысления вещей, их общая цельность , являющаяся законом ...
Различать все по родам, не принимать один и тот же вид за иной и иной за тот же самый—это дело диалектического знания.
Диалектическая метода одна возводит предположения к самому началу.
Человек есть существо бескрылое, с двумя ногами и плоскими ногтями, способное обладать общественным знанием.
Ощущение не дает ничего надежного.
Платон, «Софист»:
«Чужеземец: Следовательно, бытие по своей природе и не стоит и не движется.
Теэтет: По-видимому.»
Оказавшись в Сиракузах в правление тирана Дионисия Старшего, Платон попытался преобразовать тираническую власть в аристократическую и для этого явился к самому Дионисию. Дионисий его спросил: «Кто, по-твоему, счастливец среди людей?)» — «Сократ», — ответил Платон. Дионисий опять спросил: «В чем, по-твоему, задача правителя?». Платой ответил: «В том, чтобы делать из подданных хороших людей». Третий вопрос задал Дионисий: «Скажи, а справедливый суд, по-твоему, ничего не стоит?» Дело в том, что Дионисий славился справедливостью своего суда. Но Платон отвечал без утайки: «Ничего не стоит, или разве что самую малость, — ибо справедливые судьи подобны портным, дело которых -— зашивать порванное платье». Четвертый вопрос задал Дионисий: «А быть тираном, по-твоему, не требует храбрости?» — «Нисколько, — отвечал Платон, — тиран самый боязливый человек на свете: ему приходится дрожать даже перед бритвой цирюльника в страхе, что его зарежут». Дионисий на это так разгневался, что приказал Платону в тот же день покинуть Сиракузы.
неизвестные пока фокуснику
Всякий имеющий разум никогда не осмелится выразить словами то, что явилось плодом его размышления, и особенно в такой негибкой форме, как письменные знаки.
Я во многом превосхожу тех, кто занимается философией и вменяю себе в заслугу лишь то, что следую своему разуму. Нет ничего сильнее знания, оно всегда и во всем пересиливает и удовольствия и все прочее.
Занимайтесь философией и более молодых людей побуждайте к тому же.
Подлинные философы те, кто любит усматривать истину.
Философам свойственно испытывать изумление. Оно и есть начало философии.
В род богов никому не позволено попасть, если он не занимается философией.
Из богов никто не занимается философией и не желает стать мудрым, поскольку боги и так уже мудры.
Ни мудрецы, ни невежды философией не занимаются. Занимаются ею те, кто находится посредине между мудрецами и невеждами.
Человека, не сроднившегося с философией, ни хорошие способности, ни память с ней сроднить не смогут, ибо в чуждых для себя душах она не пускает корней.
Философия прелестна, если заниматься ею умеренно и в молодом возрасте; но стоит задержаться на ней больше, чем следует, и она — погибель для человека. Если даже ты очень даровит, но посвящаешь философии более зрелые свои годы, ты неизбежно останешься без того опыта, какой нужен, чтобы стать человеком достойным и уважаемым. Ты останешься несведущ в законах своего города, в том, как вести с людьми деловые беседы, в радостях и желаниях, одним словом, совершенно несведущ в человеческих нравах. И к чему бы ты тогда ни приступив, чем бы ни занялся — своим ли делом или государственным, ты будешь смешон, так же, вероятно, как будет смешон государственный муж, если вмешивается в философские рассуждения и беседы.
Философия жизни Платона Каратаева
... сосредоточено на внутреннем, душевном состоянии Платона Каратаева, не зависящем от внешних условий жизни: "Он любил и любовно жил ... которое мирилось с вековой зависимостью от помещика. Введение Платона Каратаева в действие эпопеи связано с тем, что ... Каратаева, но обе они о смирении, о том, как человек притерпелся к жестокости и несправедливости. Платон Каратаев не высказывает недовольства жизнью, ...
«Приступим теперь к рассуждениям о Вселенной, намереваясь выяснить, возникла ли она и каким именно образом или пребывает невозникшей; значит, нам просто необходимо, если только мы не впали в совершенное помрачнение, воззвать к богам и богиням и испросить у них, чтобы речи наши были угодны им, а вместе с тем удовлетворяли бы нас самих.
Таким да будет наше воззвание к богам! Но и к самим себе нам следует воззвать, дабы вы наилучшим образом меня понимали, а я возможно более правильным образом развивал свои мысли о предложенном предмете.
Представляется мне, что для начала должно разграничить вот какие две вещи: что есть вечное, не имеющее возникновения бытие и что есть вечно возникающее, но никогда не сущее. То, что постигается с помощью размышления и объяснения, очевидно, и есть вечно тождественное бытие; а то, что подвластно мнению и неразумному ощущению, возникает и гибнет, но никогда не существует на самом деле .
Однако все возникающее должно иметь какую-то причину для своего возникновения, ибо возникнуть без причины совершенно невозможно. Далее, если демиург любой вещи взирает на неизменно сущее и берет его в качестве первообраза при создании идеи и потенции данной вещи, все необходимо выйдет прекрасным; если же он взирает на нечто возникшее и пользуется им как первообразом, произведение его выйдет дурным.
А как же всеобъемлющее небо? Назовем ли мы его космосом или иным именем, которое окажется для него самым подходящим, мы во всяком случае обязаны поставить относительно него вопрос, с которого должно начинать рассмотрение любой вещи: было ли оно всегда, не имея начала своего возникновения, или же оно возникло, выйдя из некоего начала?
все возникшее нуждается для своего возникновения в некоей причине
Если космос прекрасен, а его демиург добр, ясно, что он взирал на вечное; если же дело обстояло так, что и выговорить-то запретно, значит, он взирал на возникшее. Но для всякого очевидно, что первообраз был вечным: ведь космос—прекраснейшая из возникших вещей, а его демиург — наилучшая из причин. Возникши таким, космос был создан по тождественному и неизменному образцу, постижимому с помощью рассудка и разума.
Если это так, то в высшей степени необходимо, чтобы этот космос был образом чего-то. Но в каждом рассуждении важно избрать сообразное с природой начало. Поэтому относительно изображения и первообраза надо принять вот какое различие: слово о каждом из них сродни тому предмету, который оно изъясняет. О непреложном устойчивом и мыслимом предмете и слово должно быть непреложным и устойчивым: в той мере, в какой оно может обладать неопровержимостью и бесспорностью, ни одно из этих свойств не должно быть утрачено.
Но о том, что лишь воспроизводит первообраз и являет собой лишь подобие настоящего образа, и говорить можно не более как правдоподобно. Ведь как бытие относится к рождению, так истина относится к вере. А потому не удивляйтесь, если мы, рассматривая во многих отношениях много вещей, таких, как боги и рождение Вселенной, не достигнем в наших рассуждениях полной точности и непротиворечивости.
Напротив, мы должны радоваться, если наше рассуждение окажется не менее правдоподобным, чем любое другое, и притом помнить, что и я, рассуждающий, и, вы мои судьи, всего лишь люди, а потому нам приходится довольствоваться в таких вопросах правдоподобным мифом, не требуя большего.»
Образ природы в творчестве И. И. Левитана
... пейзажей привлекает глаза, но и таящаяся в них музыка настроения чарует сердце…за перспективной глубиной пейзажей г. Левитана чудятся красиво-меланхолические аккорды арфы» . Здесь формулируется понимание Левитана как мастера «пейзажа настроения» ... 11] . С точки зрения Бенуа, Левитан нашел себя под влиянием увиденных ... пейзажей Левитана, добавляет: «Но «русской» сказать мало; сквозь несложные образы ...
«И вот когда Отец усмотрел, что порожденное им, это изваяние вечных богов, движется и живет, он возрадовался и в ликовании замыслил еще больше уподобить творение образцу. Поскольку же образец являет собой вечно живое существо, он положил в меру возможного и здесь добиться сходства; но дело обстояло так, что природа того живого существа вечна, а этого нельзя полностью передать ничему рожденному.
некое движущееся подобие вечности;
— Все это — части времени, а «было» и «будет» суть виды возникшего времени, и, перенося их на вечную сущность, мы незаметно для себя делаем ошибку. Ведь мы говорим об этой сущности, что она «была», «есть» и «будет», но, если рассудить правильно, ей подобает одно только «есть», между тем как «было» и «будет» приложимы лишь к возникновению, становящемуся во времени, ибо и то и другое суть движения.»
«Сущность, внутри которой вещи получают рождение и в которую возвращаются, погибая, мы назовем «то» и «это»; но любые качества, будь то теплота, белизна или то, что им противоположно либо из них слагается, ни в коем случае не заслуживают такого наименования. Надо, однако, постараться сказать о том же самом еще яснее.
Положим, некто, отлив из золота всевозможные фигуры, без конца бросает их в переливку, превращая каждую во все остальные; если указать на одну из фигур и спросить, что же это такое, то будет куда осмотрительнее и ближе к истине, если он ответит «золото» и не станет говорить о треугольнике и прочих рождающихся фигурах как о чем-то сущем, — ибо в то мгновение, когда их именуют, они уже готовы перейти во что-то иное, —и надо быть довольным, если хотя бы с некоторой долей уверенности можно допустить выражение «такое».
Вот так обстоит дело и с той природой, которая приемлет все тела. Ее следует всегда именовать тождественной, ибо она никогда не выходит за пределы своих возможностей; всегда воспринимая все, она никогда и никоим образом не усваивает никакой формы, которая была бы подобна формам входящих в нее вещей.
Природа эта по сути своей такова, что принимает любые оттиски, находясь в движении и меняя формы под действием того, что в нее входит, и потому кажется, будто она в разное время бывает разной; а входящие в нее и выходящие из нее вещи — это подражания вечно сущему, отпечатки по его образцам, снятые удивительным и неизъяснимым способом.»
Найдя, что передняя сторона благороднее и важнее задней, боги уделили ей у нас больше подвижности. Сообразно с этим нужно было, чтобы передняя сторона человеческого тела получила особое и необычное устройство; потому-то боги именно на этой стороне головной сферы поместили лицо, сопрягши с ним все орудия промыслительной способности души, и определили, чтобы именно лицо по своей природе было причастно руководительству.
Из орудий они прежде всего устроили те, что несут с собой свет, то есть глаза, и сопрягли их с лицом вот по какой причине: они замыслили, чтобы явилось тело, которое несло бы огонь, не имеющий свойства жечь, но изливающий мягкое свечение, и искусно сделали его подобным обычному дневному свету. Дело в том, что внутри нас обитает особенно чистый огонь, родственный свету дня: его-то они заставили гладкими и плотными частицами изливаться через глаза; при этом они уплотнили как следует глазную ткань, но особенно в середине, чтобы она не пропускала ничего более грубого, а только этот чистый огонь.
Сказки волшебные – Волшебные сказки собственного сочинения – ...
... повадно было. Детские мини сказки для 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7 класса Сказки собственного сочинения Сейчас читают: Сочинение на тему Любовь к ... мальчик. Огляделся вокруг, и увидел, вдалеке старое ведро. Вставил глаза и нарисовал рот. Хороший получился снеговик. Ваня повернулся и ... кто? Где вы?»- спросил Ваня. Я – снеговик. Снеговик? А разве вы умеете говорить? – удивился Ваня. Умею. Давай со мной дружить. ...
подобное устремляется к подобному,
Когда же ночь скроет родственный ему огонь дня, внутренний огонь как бы отсекается: наталкиваясь на то, что ему не подобно, он терпит изменения и гаснет, ибо не может слиться с близлежащим воздухом, не имеющим в себе огня. Зрение бездействует и тем самым наводит сон.
Дело в том, что, когда мы при помощи устроенных богами природных укрытий для глаз, то есть век, запираем внутри себя силу огня, последняя рассеивает и уравновешивает внутренние движения, отчего приходит покой.
Человеческую природу в отношении просвещенности и непросвещенности можно уподобить вот какому состоянию… посмотри-ка: ведь люди как бы находятся в подземном жилище наподобие пещеры, где во всю ее длину тянется широкий просвет. С малых лет у них там на ногах и на шее оковы, так что людям не двинуться с места, и видят они только то, что у них прямо перед глазами, ибо повернуть голову они не могут из-за этих оков.
Люди обращены спиной к свету, исходящему от огня, который горит далеко в вышине, а между огнем и узниками проходит верхняя дорога, огражденная — глянь-ка — невысокой стеной вроде той ширмы, за которой фокусники помещают своих помощников, когда поверх ширмы показывают кукол.
- Это я себе представляю.
- Так представь же себе и то, что за этой стеной другие люди несут различную утварь, держа ее так, что она видна поверх стены; проносят они и статуи, и всяческие изображения живых существ, сделанных из камня и дерева.
При этом, как водится, одни из несущих разговаривают, другие молчат.
- Странный ты рисуешь образ и странных узников!
- Подобных нам.
Прежде всего разве ты думаешь, что, находясь в таком положении, люди что-нибудь видят, свое ли или чужое, кроме теней, отбрасываемых огнем на расположенную перед ними стену пещеры?
- Как же им видеть что-то иное, раз всю свою жизнь они вынуждены держать голову неподвижно?
- А предметы, которые проносят там, за стеной? Не то же ли самое происходит и с ними?
- То есть?
- Если бы узники были в состоянии друг с другом беседовать, разве, думаешь ты, не считали бы они, что дают названия именно тому, что видят?
- Непременно так.
- Далее.
Если бы в их темнице отдавалось эхом все, что бы ни произнес любой из проходящих мимо, думаешь ты, они приписали бы эти звуки чему-нибудь иному, а не проходящей тени?
- Клянусь Зевсом, я этого не думаю.
- Такие узники целиком и полностью принимали бы за истину тени проносимых мимо предметов.
- Это совершенно неизбежно.
— Понаблюдай же их освобождение от оков неразумия и исцеление от него, иначе говоря, как бы это все у них происходило, если бы с ними естественным путем случилось нечто подобное. Когда с кого-нибудь из них снимут оковы, заставят его вдруг встать, повернуть шею, пройтись, взглянуть вверх — в сторону света, ему будет мучительно выполнять все это, он не в силах будет смотреть при ярком сиянии на те вещи, тень от которых он видел раньше.
«Зрение человека» Ростов-на-Дону
... зрения Глаз человека можно представить, как оптическую систему, сходную с фотоаппаратом: здесь имеется своеобразная пленка или световоспринимающая матрица (сетчатка глаза), диафрагма (зрачок в центре радужки), объектив ... за проведение и анализ поступающих из глаза нервных импульсов: человек смотрит глазом, а видит мозгом. Кроме того, рассматривая строение глаза человека, нужно сказать и о его ...
И как ты думаешь, что он скажет, когда ему начнут говорить, что раньше он видел пустяки, а теперь, приблизившись к бытию и обратившись к более подлинному, он мог бы обрести правильный взгляд? Да еще если станут указывать на ту или иную мелькающую перед ним вещь и задавать вопрос, что это такое, и вдобавок заставят его отвечать! Не считаешь ли ты, что это крайне его затруднит и он подумает, будто гораздо больше правды в том, что он видел раньше, чем в том, что ему показывают теперь?
- Конечно, он так подумает.
- А если заставить его смотреть прямо на самый свет, разве не заболят у него глаза и не вернется он бегом к тому, что он в силах видеть, считая, что это действительно достовернее тех вещей, которые ему показывают?
- Да, это так.
— Если же кто станет насильно тащить его по крутизне вверх, в гору и не отпустит, пока не извлечет его на солнечный свет, разве он не будет страдать и не возмутится таким насилием? А когда бы он вышел на свет, глаза его настолько были бы поражены сиянием, что он не мог бы разглядеть ни одного предмета из тех, о подлинности которых ему теперь говорят.
- Да, так сразу он этого бы не смог.
- Тут нужна привычка, раз ему предстоит увидеть все то, что там, наверху.
Начинать надо с самого легкого: сперва смотреть на тени, затем — на отражения в воде людей и различных предметов, а уж потом — на самые вещи; при этом то, что на небе, и самоё небо ему легче было бы видеть не днем, а ночью, то есть смотреть на звездный свет и Луну, а не на Солнце и его свет.
- Несомненно.
— И наконец, думаю я, этот человек был бы в состоянии смотреть уже на самое Солнце, находящееся в его собственной области, и усматривать его свойства, не ограничиваясь наблюдением его обманчивого отражения в воде или в других, ему чуждых средах.
- Конечно, ему это станет доступно.
- И тогда уж он сделает вывод, что от Солнца зависят и времена года, и течение лет, и что оно ведает всем в видимом пространстве и оно же каким-то образом есть причина всего того, что этот человек и другие узники видели раньше в пещере.
- Ясно, что он придет к такому выводу после тех наблюдений.
- Так как же? Вспомнив свое прежнее жилище, тамошнюю премудрость и сотоварищей по заключению, разве не сочтет он блаженством перемену своего положения и разве не пожалеет своих друзей?
- И даже очень.
— А если они воздавали там какие-нибудь почести и хвалу друг другу, награждая того, кто отличался наиболее острым зрением при наблюдении текущих мимо предметов и лучше других запоминал, что обычно появлялось сперва, что после, а что и одновременно, и на этом основании предсказывал грядущее, то, как ты думаешь, жаждал бы всего этого тот, кто уже освободился от уз, и разве завидовал бы он тем, кого почитают узники и кто среди них влиятелен? Или он испытывал бы то, о чем говорит Гомер, то есть сильнейшим образом желал бы … как поденщик, работая в поле, службой у бедного пахаря хлеб добывать свой насущный и скорее терпеть что угодно, только бы не разделять представлений узников и не жить так, как они?
Образы солнца, огня в музыке, живописи, литературе
... К. Бальмонта – подлинными гимнами Солнцу. Для нас важно указать на то, что образы Солнца, света, огня вошли в музыку А. Скрябина ... видимого мира, то для нас это прежде всего, конечно, соотнесенность оппозиции «свет-тьма» с аналогичным противостоянием «высокий-низкий регистр», ... день. Снег искрится на солнце так, что глазам даже больно смотреть. Художник при помощи солнца передает здесь очень морозный ...
- Я-то думаю, он предпочтет вытерпеть все что угодно, чем жить так.
- Обдумай еще и вот что: если бы такой человек опять спустился туда и сел бы на то же самое место, разве не были бы его глаза охвачены мраком при таком внезапном уходе от света Солнца?
- Конечно.
— А если бы ему снова пришлось состязаться с этими вечными узниками, разбирая значение тех теней? Пока его зрение не притупится и глаза не привыкнут — а на это потребовалось бы немалое время, — разве не казался бы он смешон? О нем стали бы говорить, что из своего восхождения он вернулся с испорченным зрением, а значит, не стоит даже и пытаться идти ввысь. А кто принялся бы освобождать узников, чтобы повести их ввысь, того разве они не убили бы, попадись он им в руки?
- Непременно убили бы.
уподобление следует применить ко всему,
- Зрение ни само по себе, ни в том, в чем оно возникает, — мы называем это глазом — не есть Солнце.
- Конечно, нет.
- Однако из орудий наших ощущений оно самое солнцеобразное.
- Да, самое.
- И та способность, которой обладает зрение, уделена ему Солнцем, как некое истечение.
- Конечно.
- Значит, и Солнце не есть зрение. Хотя оно — причина зрения, но само зрение его видит.
- Да, это так.
- Вот и считай, что я утверждаю это и о том, что порождается благом, — ведь благо произвело его подобным самому себе:
чем будет благо в умопостигаемой области по отношению к уму и умопостигаемому, тем в области зримого будет Солнце по отношению к зрению и зрительно постигаемым вещам.
- Как это? Разбери мне подробнее.
- Ты знаешь, когда напрягаются, чтобы разглядеть предметы, озаренные сумеречным сиянием ночи, а не те, цвет которых предстает в свете дня, зрение притупляется, и человека можно принять чуть ли не за слепого, как будто его глаза не в порядке.
- Действительно, это так.
- Между тем, те же самые глаза отчетливо видят предметы, освещенные Солнцем;
- это показывает, что зрение в порядке.
- И что же?
— Считай, что так бывает и с душой: всякий раз, когда она устремляется туда, где сияют истина и бытие, она воспринимает их и познает, а это показывает ее разумность. Когда же она уклоняется в область смешения с мраком, возникновения и уничтожения, она тупеет, становится подверженной мнениям, меняет их так и этак, и кажется, что она лишилась ума.
