Глава 1. Биография и творчество Эдварда Джорджа Бульвера-Литтона
Глава 2. Исторический роман
2.1 Исторический роман: основоположник, черты
2.2 Исторический роман в России.
2.3 Особенности исторического романа В. Скотта
Глава 3. Роман «Последние дни Помпей» Эдварда Бульвера-Литтона с точки зрения исторического романа
Глава 1. Биография и творчество ЭдвардаДжорджа Бульвера-Литтона
Эдуард (Эдвард) Джордж Булвер-Литтон (англ. Edward George Earle Lytton Bulwer-Lytton, 1st Baron Lytton) (1803-1873).
Английский писатель, журналист и общественный деятель. Родился в Лондоне в дворянской семье с древними родовыми традициями. Его фамилия при рождении была просто Бульвер, а Эрл и Литтон — это средние имена. В 1844 году получил титул барона Литтона, и с тех пор его фамилия официально стала Бульвер-Литтон. Сын генерала Вильяма Бульвера, получил под руководством своей матери, урожденной Литтон, тщательное домашнее образование. Поступив в Кембриджский университет, впервые обратил на себя внимание поэмой «Sculpture», за которую был удостоен премии.
Первую свою книгу, поэму «Измаил» (Ismael, 1820), пишет в байроническом духе «мировой скорби».
Обучаясь в Кембридже, изучает античную литературу, философию — от Платона до Юма и Канта, увлекается творчеством Гёте и Шиллера, в 1852 г. издает свои переводы произведений Шиллера. С юношеских лет упорно преодолевая свои физические недостатки и внутренние комплексы, стремился стать «совершенным джентльменом». Эдвард обладал повышенным честолюбием, всегда жаждал успеха, что ощутимо и в его творчестве.
В книге очерков «Студент» (The Student, 1835) писатель подчеркивал: «Между писателем и его произведениями так много сходства, что почти любое произведение автора превращается в его автобиографию».
Романы Булвер-Литтона, начиная с «Фолкленда» (Falkland, 1827) и вплоть до последней его книги «Кенелм Чиллингли» (Kenelm Chillingly, 1873), как правило, пользовались широкой популярностью, лишь немного уступая в этом плане книгам Чарльза Диккенса и превосходя известностью произведения Уильяма Теккерея. Начиная с 30-х годов писатель стал одновременно активным журналистом, редактором «Нью Мансли Мэгезин» (The New Monthly Magazine) и членом парламента, известным оратором, радикалом, борцом за либеральные реформы.
Но успехи перемежаются с неудачами: Бульвер-Литтон разводится с женой, в 1841 г. его не переизбирают в парламент, Теккерей изводит его своими едкими пародиями. Писатель прислушивается к критике и пытается внести коррективы в свое творчество, разнообразить его диапазон. Вместе с режиссером и актером Макриди ему удалось завоевать театральную аудиторию своими мелодрамами «Леди из Лиона» (The Lady of Lyons, 1838), «Морской капитан» (The Sea Captain, 1839) .
Ершалаимские главы в романе “Мастер и Маргарита”
... глав в романе В «Мастере и Маргарите» история о Га-Ноцри и Понтии Пилате является ярким противопоставлением современной автору Москве. В реальности царят беспокойство и материальные ценности, в то время как в Ершалаиме – степенная и ... на смысл романа. Данная статья поможет написать сочинение на тему «Ершалаимский мир в романе «Мастер и Маргарита» и описать его основных героев, смысл и роль для ...
В 40-50-е годы продолжают регулярно выходить его романы в самых разнообразных жанрах: мистическом («Занони» — «Zanoni», 1842) (Бульвер-Литтон был членом общества английских розенкрейцеров, интересовался оккультизмом, и многие его произведения ,в том числе«Занони» и другие в жанре ужасов) следует читать именно в таком контексте);историческом («Последний барон» — «The Last of the Barons», 1843), семейной хроники («Кэкстоны» — «The Caxtons», 1850) .
В 50-е годы Булвер-Литтон возвращается в политику и уже как консерватор становится на короткое время (1858-1859) министром по делам колоний, сторонником укрепления Британской империи. За организацию помощи переселенцам в Австралию два австралийских города были названы Литтон в честь министра-писателя.
Незадолго до смерти он освоил новый для себя жанр романа-утопии в книге «Грядущая раса» (The Coming Race, 1871), которая частично предвосхищает «Взгляд назад» Э. Беллами ислужит прототипом работ Уэллса и Хаксли.
Роман «Парижане» (The Parisians, 1873) отразил давний интерес писателя к французскому революционному движению и полное неприятие им идей социализма.
Творчество Булвера-Литтона интересно как образец незаурядного творческого дара, во многом растраченного в погоне за успехом. Автор обладал талантом блестящим, обширным, разносторонним, но крайне неровным и подчас поверхностным, эклектичным. Он брался за любой материал, свободно комбинировал различные манеры — сентиментальную, романтическую, реалистическую, жанры, угождая этим одновременно как «элитарной», так и массовой аудитории своего времени. Особенно охотно писатель прибегал к мелодраматическим приемам — нагнетанию страстей, эффектным ситуациям, пышной риторике, кричащим краскам, резким переходам от идиллических сцен к мрачным . Все это в соединении с авторским умением ставить актуальные социальные проблемы и решать их с позиций гуманизма и обусловило прижизненный успех писателя. Эта же тяга к эффектам, ориентация на сиюминутный успех предопределили угасание интереса к его книгам в последующие годы.
Теоретические взгляды Бульвера-Литтона на литературу, излагаемые им то в романах, то в статьях и очерках, частично подтверждают его творческую практику, частично с нею расходятся. Образцами для себя писатель называет создания Гомера и античных трагиков, Сервантеса и Шекспира, Свифта и Ричардсона, Мольера и Гёте. При этом он не замечает, что его попытки втиснуть столь разнородные традиции в рамки романа XIX в. оборачиваются часто художественной фальшью, мелодекламацией, рисовкой.
Специфика таланта писателя сказывается ощутимо в любом его произведении, к какому бы периоду творчества оно ни относилось, к какому бы жанру или стилю ни принадлежало.
Исчерпав возможности подобного полубайронического, полусенсационного «романа воспитания», Бульвер-Литтон избирает жанр «ньюгейтского» романа, тоже обреченный на успех. Вокруг «Поля Клиффорда» (Paul Clifford, 1830) и «Юджина Эрэма» (Eugene Aram, 1831) разворачивается шумная полемика. Автора хвалят за увлекательность сюжетов, за острую постановку гуманитарных проблем (писатель требовал реформы жестоких судебных законов, справедливо обращал внимание на участь бедняков), но и критикуют за то, что он своими «идеализированными образами» вольно или невольно стал приукрашать преступников, перекладывая большую часть вины с них на общество.( Фраза «Стояла тёмная ненастная ночь», начинающая роман «Пол Клиффорд», служит названием конкурса на самое худшее начало художественного произведения, проводимого факультетом английского языка Университета штата в Сан-Хосе. Призовой фонд — 250 долларов США, основной критерий — «словесная избыточность, напыщенность, замысловатость, словоблудие и клинический бред»).
Образ Кутузова в романе Л.Н.Толстого «Война и Мир» и Кутузов в реальной жизни
... войны, сформировавшей будущих дворянских революционеров. Преклонение перед героизмом и жертвенностью «лучших людей» начала прошлого века писатель сохранил на всю жизнь. Историческая подготовка движения декабристов нашла отражение и в завершенном романе. Но эта тема ...
Попытка писателя внести какие-либо радикальные изменения в свой творческий метод были обречены на неудачу, хотя он и декларировал в 1834 г. в предисловии к роману «Последние дни Помпеи» (The Last Days of Pompei, 1834), что отныне он будет избегать «поверхностного описания обычной жизни» и перейдет к «более глубокому» изображению ее. На самом же деле уровень постижения действительности остался у него прежним, хотя он обновил тематику и жанровый состав творчества. Так, в «Пилигримах на Рейне» (The Pilgrims on the Rhine, 1834) Булвер-Литтон дал сентиментально-идиллический роман, украшенный вставными новеллами и сказками, в «Риенции, последнем из римских трибунов» (Rienz, or The Last of the Roman Tribunes, 1835) и других исторических романах он значительно расширяет объем культурно-исторического материала по сравнению с тем, что был охвачен Вальтером Скоттом.
Булвер-Литтон верен себе и в последних своих книгах. Роман-утопия «Грядущая раса» » (The Coming Race, 1871), — это развитие идей «Занони»( «Zanoni», 1842, )оформленное с помощью некоторых элементов сюжета, взятых из «Путешествия к центру Земли» (1864) Жюля Верна. Это вера автора в неких «сверхлюдей», призванных сменить на земле вырождающееся человечество. Главный герой романа «Кенелм Чиллингли» — последний вариант героя типа Пелэма или Деверё, но более меланхоличного и умудренного опытом жизни самого автора. В этой книге, как и ранее, писатель искусно переплетает сентиментально-романтические настроения с трезвыми реалистическими зарисовками быта, слегка окрашенными юмором.
Глава 2. Исторический роман
2.1 Исторический роман: основоположник, черты
Исторический роман — это художественное произведение, темой которого является историческое прошлое (некоторые исследователи обозначают хронологические рамки — не ранее, чем 75 лет до написания текста, то есть жизнь трех поколений).
Художественной целью и задачей художника является воспроизведение и исследование важнейших характеристик известной личности, показ взаимосвязи личности и эпохи. То есть в историческом романе должны сочетаться исторический, социальный и гуманистический подходы. Доля вымысла в данном инварианте романа не должна быть преобладающей, особенно в интерпретации исторических событий, предметного мира, характерных, установленных документально черт личности и портрета исторических персонажей. Автор в пределах художественной необходимости и идеи произведения, несомненно, имеет право на вымысел, фантазию, использовать художественные приемы усиления, при этом, не допуская искажения исторической действительности.
Сочинения по роману-эпопее «Война и мир» Л. Толстого
... И ему это удалось. «Война и мир», по мнению Л.Н. Толстого, - не роман, не стихотворение, не историческая хроника, это роман- ... годы войны; в «Сочинениях Дениса Васильевича Давыдова» Толстой нашел материалы, положенные в основу партизанских сцен «Войны и мира»; В ... «Войны и мира», Толстого не покидали душевный подъем и творческое горение, и именно поэтому произведение не утратило своего значения до ...
Роман об историческом прошлом также обращен в историю, но, в отличие от исторического романа, в нём в качестве главных персонажей не фигурируют исторические личности, не затрагиваются широкие исторические события, хотя сюжет романа зачастую построен на проблеме судьбы отдельного человека в какой-то переломный исторический момент. Персонажи данного инварианта вымышлены, преобладает художественная условность и авторская фантазия. В данном случае автор имеет право интерпретации, не претендуя на историческую достоверность, так как задачей романа об историческом прошлом является, в большинстве случаев, проблема простого человека в контексте исследования прошлого народа. Хронологически этот тип романа может быть обращен к любому периоду истории, в том числе и не столь отдаленному, как исторический роман.
Как отмечал ещё Д. Благой: «Зачатки исторического романа можно усмотреть уже в Александрийскую эпоху не только в исторических именах, которыми наделяет своих героев, подражающий Фукидиду Харитон Афродисийский, но, в особенности, в романах об Александре Великом и о Троянском походе, написанных в первые века нашей эры и получивших в средние века в многочисленных версиях и переделках огромное распространение по всей Европе» [1]
Формирование жанра исторического романа, давшего мощный импульс в этом направлении всему европейскому художественному творчеству, связано с именем Вальтера Скотта (1771-1831гг.).По словам А.С. Пушкина, «шотландского чародея», «который увлек за собой целую толпу «подражателей», действие которого «ощутительно во всех отраслях ему современной словесности». По этой причине в контексте исследования жанра исторического романа наиболее многочисленны работы о творчестве Вальтера Скотта.
Существует несколько исследований, в которых творчество шотландского писателя служит материалом для постановки более общих задач, то есть предпринимаются попытки систематизации и описания устойчивой структуры исторического романа вальтер-скоттовского типа.
В частности, в центре внимания В. Дибелиуса три проблемы:
1).Традиции, которые использовал В. Скотт для создания жанра исторического романа.
2).Сюжетообразующие мотивы.
3).Тип героя.
В. Дибелиус полагал, что В. Скотт опирался прежде всего на традиции авантюрного (Д. Дефо, Г. Филдинг, Т. Смоллетт) и «готического» романа и именно из авантюрной и «готической» литературы почерпнул главные элементы, положенные им в основу жанра исторического романа.
Центральные сюжетообразующие мотивы, по мнению исследователя, следующие:
1).Путешествие.Оно может быть вызвано ссорой со старшим поколением («Роб Рой», «Айвенго») или другими причинами, но в том или ином виде присутствует непременно.
2).Любовь к прекрасной даме, встречающая на своем пути различные препятствия.
3).Воспитание (перевоспитание) героя, в частности, под влиянием этой любви.
4).Тайна.
5).Интрига, связывающая политическую, культурно-историческую часть романа с собственной судьбой героя.
Основной задачей, по мнению В. Дибелиуса, для В. Скотта было изображение и объяснение культурно-исторических связей эпохи. Композиционным ядром романа, в котором пересекаются все романные коллизии становятся личные события в судьбе героя. В. Скотт изображает и исторические личности, и полуисторические, полулегендарные. Но в центр писатель ставит другого персонажа, чужого для всех лагерей. Этот новый тип героя, по мнению В. Дибелиуса, — одно из главных и наиболее важных открытий В. Скотта [ 2; 5]. Этот персонаж, сообразно возможностям поэтического творчества того периода, несколько схематичен, но при этом можно выявить элементы психологизации и индивидуализации.
История всемирной литературы. 19 век. первая половина. Урнов ...
... представлено Блейком, Вордсвортом, Кольриджем, Саути и Вальтером Скоттом, среднее — Байроном, Шелли, Китсом и ... дальнейшее самоутверждение умеренной буржуазии, объективно-историческая задача которой заключалась не в том, ... эмпиризма. Заметки, оставленные Блейком на полях сочинений Бэкона, «отца современной науки», в самом ... его не приняла, Блейк обрел верных друзей, помогавших ему материально под видом ...
Большое значение в романах В. Скотта имеют и реальные исторические личности. Г. Лукач, в чьих трудах еще в начале XX века проблема классической формы исторического романа получила фундаментальную литературоведческую разработку, полагал, что: «Все эти фигуры появляются у Скотта в своем реальном историческом значении.
«Для него великая историческая личность представляет важное и значительное движение, охватывающее большую часть народа. Он потому и велик, что его собственная страсть и цель воплощает в себе все положительные и отрицательные стороны этого движения, он является его выразителем, воплощением. « Поэтому В. Скотт никогда не показывает эволюцию такой личности. Вместо этого он всегда показывает её нам уже сформировавшейся.
Сформировавшейся, однако, не без некоторой подготовки. Эта подготовка не столько личностная или психологическая, сколько объективная, социально-историческая» [3].
Как отмечал Г. Лукач, «историческому роману до Вальтер Скотта не хватает именно исторического мышления, другими словами, понимания того, что особенности характера людей вытекают из исторического своеобразия их времени» [3].
Еще одна отличительная особенность романов В. Скотта заключается, по мнению Г. Лукача, в большой роли описательного элемента. Однако он спорит с теми исследователями, которые полагают, что именно исторические характеристики места и времени составляют главное в романах шотландского писателя: «Для В. Скотта историческое “здесь и теперь” -нечто более глубокое. Для него это означает, что некоторый кризис в личных судьбах определенного числа людей соотносится и тесно сплетается с контекстом исторического кризиса» [3].
О. де Бальзак в своей критической статье о «Пармской обители» Ф. Стендаля также обращает внимание читателей на те новые художественные черты, которые внесены Вальтером Скоттом в эпическую литературу: широкое изображение обычаев и реальных обстоятельств, драматизм действия и, в тесной связи с этим, новое значение диалога в романе.
Важной чертой исторического романа, ставшего особенно популярным в XIX веке, становится опора на документальные факты, то есть «научность», как говорил О. де Бальзак. Однако, говорить об исторической правде можно только условно.
В разработку теории романа, в том числе — исторического, ценный вклад внёс Гегель, который заметил: «Эпические герои — это цельные индивиды, которые блестяще соединяют в себе все то, что рассеяно по частям в национальном характере, и остаются при этом великими, свободными, человечески прекрасными характерами <…> такие главные лица получают право быть поставленными на вершину и рассматривать важнейшие события в связи со своей индивидуальностью» [4,стр. 245]. Главные фигуры Вальтера Скотта -национально-типические характеры, но они уже не представляют собой обобщающих вершин, как герои эпоса, а только честную посредственность. Эпические персонажи были национальными героями жизни, воспринимаемой поэтически, романные — являются героями жизни прозаической.
Исторический фон романа «Отцы и дети» Тургенева И.С
... Создание романа «Отцы и дети» Влияет ли историческая эпоха на отношения «отцов» и «детей»? Доброго времени суток, уважаемые абитуриенты! В данной статье мы рассмотрим итоговое сочинение на тему, влияет ли историческая эпоха на отношения отцов и детей. Вы ...
2.2 Исторический роман в России
В России первое знакомство с прозаическими произведениями шотландского писателя происходит в те же 1810-е годы, однако пик славы приходится на 1820-30 годы. Успех и бурное развитие исторического романа вызвали в журналах и литературных кругах первой половины 30-х годов оживленную полемику вокруг его проблем. «В эту пору много говорили о местном колорите, об историчности, о необходимости воссоздавать историю в поэзии, в романе»,- свидетельствует внимательный наблюдатель развития русской литературы этого времени Адам Мицкевич. Полемика вокруг проблем исторического романа была важным моментом в той борьбе за реализм в русской литературе, которую с середины 20-х годов начал Пушкин, а затем продолжил В.Г. Белинский.
Для Белинского развитие исторического романа в русской литературе было не результатом влияния Вальтера Скотта, как это утверждали известные литературные критики первой трети XIX века С.П. Шевырев и О.И. Сенковский, а проявлением «духа времени», «всеобщим и можно сказать всемирным направлением». Внимание к историческому прошлому, отражая рост национального самосознания народов, вместе с тем свидетельствовало о всё более глубоком проникновении действительности и ее интересов в искусство и общественную мысль. Белинский указывает, что вся дальнейшая деятельность передовой мысли будет и должна опираться на историю, вырастать из исторической почвы. По мнению Белинского, значение Вальтера Скотта заключалось в том, что он «докончил соединение искусства с жизнью, взяв в посредники историю». «Само искусство теперь сделалось по преимуществу историческим, исторический роман и историческая драма интересуют всех и каждого больше, чем произведения в том же роде, принадлежащие к сфере чистого вымысла»,- отмечал критик [5,стр. 232]. Во внимании к истории, к реальной действительности он усматривал движение русской литературы к реализму.
В. Скотта в то время читали практически повсеместно, хотя мнения были различными (так, например, О.И. Сенковский исторический роман решительно осудил).
Но большинство все-таки оценивало его творчество положительно, даже восторженно (Н.А. и К.А. Полевые, П.А. Вяземский, В.К. Кюхельбекер и др.).
Главной заслугой В. Скотта считалось создание нового жанра — исторического романа, вобравшего, по мнению критиков, главные эстетические устремления той эпохи. «Вальтер Скотт создал, изобрел, открыл, или, лучше сказать, угадал эпопею нашего времени -исторический роман» [6: 357], — писал В.Г. Белинский. И в другой статье: «Вальтер Скотт был создателем нового рода поэзии, который мог возникнуть только в XIX веке, -исторического романа. В романе Вальтера Скотта история и поэзия впервые встретились как начала родственные, а не враждебные. <…> И вот почему, читая романы Вальтера Скотта, в которых одно какое-нибудь историческое событие перемешано со множеством вымышленных, думаешь, что читаешь историю: так все естественно, живо и верно в романе» [4,стр. 230 — 232]. Новым оказался угол зрения, под которым Вальтер Скотт он видел «частную жизнь с ее заботами и хлопотами» (В. Г. Белинский) и любовь — «верховную царицу чувств» (Н. И. Надеждин).
Тарас Бульба НВ Гоголя как историческая повесть особенности поэтики
... включается и “Тарас Бульба”. Исторический роман нового типа, формировавшийся в 30-х годах XIX века в России, существенно отличался от романа Вальтера Скотта. Автор “Тараса Бульбы” воспринял ... сильную сторону декабристской традиции, придав исторической теме яркую гражданскую направленность. Но он ...
Все «частное» дано В. Скоттом в исторической перспективе: вымышленные герои — люди прошлых столетий — действуют среди исторических лиц, участвуют в событиях, имевших место в реальности. Особое значение в романах В. Скотта приобрели «археологические» и «этнографические» подробности: и местность со всеми особенностями, и колорит эпохи, и костюмы, и позы героев — все должно было соответствовать своему времени [7,стр.28]. К такому же соответствию стремился романист и при изображении «старых нравов»: привычек, обычаев, понятий, предрассудков людей прошлого. С особой тщательностью воссоздавался в историческом романе бытовой и исторический фон эпохи. Это не означает, что у В. Скотта исторические события, лица, предметы воспроизводились со скрупулезной точностью, основанной только на документальных фактах. Писатель, воскрешая историю в романе с помощью художественного домысла, волен был допускать сознательные анахронизмы, переставлять даты для усиления драматизма повествования, домысливать характер исторического лица.
В России первой попыткой исторического «повествования», основанного на исторической реальности, является повесть Н. Карамзина «Наталья, боярская дочь» (1792).
Однако трудность овладения исторической эпохой в ней не только не разрешена, но и осознана автором, как неразрешимая. «Читатель догадается, — пишет он в коротком предисловии к повести, — что старинные любовники говорили не совсем так, как здесь говорят они, но тогдашнего языка мы не могли бы теперь и понимать». В результате этого осознания действующие лица повести и говорят, и чувствуют на современном Н. Карамзину литературном языке сентиментализма. Влияние Вальтера Скотта, показавшего, как можно заставить своих героев говорить на языке, свойственном их эпохе, так, чтобы он был понятен и современным читателям, сказалось, прежде всего, в «Арапе Петра Великого» А.С. Пушкина (1827 г.), о котором В.Г. Белинский писал: «Эти семь глав неоконченного романа, из которых одна упредила все исторические романы г. г. Загоскина и Лажечникова, неизмеримо выше и лучше всякого исторического русского романа порознь взятого и всех их вместе взятых».
Однако, сознание современников гораздо больше, чем «Арап Петра Великого» и даже
«Капитанская дочка» (1836 г.) затронули создавшие славу этого жанра исторические романы М.Н. Загоскина («Юрий Милославский» 1829г., «Аскольдова могила» 1833г., «Брынский лес» 1845г. и мн. др.) и И.И. Лажечникова («Последний новик» 1831-1833 гг., «Ледяной дом» 1835г., «Басурман» 1838г. и др.).
А. С. Пушкин в рецензии на «Юрия Милославского» писал: «Господин Загоскин точно переносит нас в 1612 год. Добрый наш народ, бояре, казаки, монахи, буйные шиши — все это угадано, все это действует, чувствует, как должно было действовать, чувствовать в смутные времена Минина и Авраамия Палицына. Как живы, как занимательны сцены старинной русской жизни!» [8,стр. 41].
«Война и мир» Льва Толстого (1860г.), по мысли Д. Благого, «эта «Русская Илиада», где в «гигантскую паутину истории затканы все борения и страсти человеческого сердца, все искания и печали человеческого духа, где рядом с исключительно меткими портретами великих участников событий 12-го года, дана широкая картина быта, — а вся эта воздушная постройка носится по темным волнам оригинального философско-исторического мировоззрения автора, — дает единственный в своем роде образец мирового исторического романа, в то же время не умещаясь целиком в рамках только этого жанра» [1].
Историческая литература в чтении подростков 10-14 лет
... читателю – подростку; определение места и роли исторической книги в чтении подростков; разработка и внедрение наиболее эффективных методов ... текстом, круг чтения детей и подростков, мотивы и стимулы чтения, предпочитаемые произведения и др. Меняются также и источники получения ... Вместе с тем в провинции библиотеки зачастую служат для школьников практически единственными источниками получения книг. В ...
В ряду знаменитых классических русских исторических романов находятся и «Тарас Бульба» Н.В. Гоголя, «Масоны» А.Ф. Писемского (1880), «Пугачевцы» (1874) Е.А. Салиаса-де-Турнемира, романы Г.П. Данилевского («Мирович» и др.), Вс. Соловьева («Волхвы» 1889г., «Великий Розенкрейцер» 1890г. и др.), Д.Л. Мордовцева («Великий раскол», «Двенадцатый год» и мн. др.), «Огненный ангел» В.Я. Брюсова, историческая трилогия «Христос и Антихрист», роман «Александр I» Д.С. Мережковского и многие другие.
2.3 Особенности исторического романа В. Скотта
Новаторство Вальтера Скотта заключалось в том, что он создал жанр исторического романа, «к нему не существующий» (по определению В.Г. Белинского).
В основу мировоззрения и творчества писателя лёг огромный политический, социальный и нравственный опыт народа Шотландии, который в течение 4 веков боролся за свою национальную независимость против экономически развитой Англии.
Исторический роман В Скотта стал не только продолжением литературных традиций, а неизвестным до того художественным синтезом искусства и исторической науки, открыло новый этап в развитии английской и мировой литературы.
Особенности исторического романа В Скотта:
1. Сочетание правдивого изображения прошлой жизни и интересной динамической интриги, движущими силами которой были большие человеческие страсти :зависть, ревность, мстительность, жадность и любовь к своему краю, роду, семье.
2. Описание, рассказ, диалог — 3 компонента романа, которые в своеобразном соотношении соединены в единое целое.
Описания Вальтера Скотта выполняли роль не только экспозиции, но и исторического комментария к событиям персонажей. Повествовательная линия в романах создала историческую перспективу развития событий, писатель призывал своего читателя к новой роли — не только участника событий, но и постороннего человека, который на все смотрел со стороны. Диалоги отличались историзмом, особенностями поэтики .Отстранение автора от рассказа дало возможность персонажу самостоятельно передвигаться, мыслить и говорить..
3.В романах Вальтера Скота сочетаются романтические приключения, высокие чувства и низость отдельных героев, которые руководствовались в своих поступках часто противоположными мотивами.
4. Все герои разделены на несколько групп:
- реальные исторические персонажи — не стояли в центре повествования;
- люди из народа — активно участвовали в развертывании сюжета, создавали обобщающий образ — народ, который включил в себя различные социальные группы;
- молодой человек — с ним связана фабула — не было слишком выразительных индивидуальных черт, но отмечался порядочностью, честностью, смелостью и здравым смыслом.
5.Воспитание героя путем тяжелых переживаний, страданий, проверки на мужество в приключениях и путешествиях, полных испытаний и угроз.
6. В романе ощутима тесная связь исторической жизни с личным, исторического события с судьбой героя. Но центральное место в произведении занимает изображение истории, её движение и развитие, понимание писателем исторического процесса.
Роман в таджикской литературе ХХ века ( проблемы формирование жанра )
... с творческой деятельностью С. Айни. Вместе с тем, необходимо отметить, что персидско-таджикская проза имеет глубокие исторические корни, исходящие из глубины веков. Так называемые народные романы как ... на дальнейшее развитие реалистического стиля современной таджикской литературы: эта тенденция получила еще больший импульс после создания им повестей «Бухарские палачи» и «Одина». Одновременно С. Айни ...
7. Писатель далек от иллюзий.
Введенный в рассказ авторский текст подводил читателя к правильных суждений об этой эпохе
Вальтер Скотт не был в числе первооткрывателей исторического колорита. Он сам признавал первенство по роману Х. Уолпола «Замок Отранто», в котором больше всего ценил попытки «посредством тщательно продуманного сюжета и заботливо воспроизведенном историческом колорите тех времён вызвать в сознании читателя сходные ассоциации и подготовить его к воспроизведению чудес, к верованиям и чувствам самих персонажей повествования». Эти слова написаны Вальтером Скоттом в 1820 г в предисловии к новому изданию романа Х. Уолпола К этому времени он сам далеко превзошел мастерство своего предшественника в умении создавать иллюзию прошлого, и не просто иллюзию, как это было у Уолпола, а воспроизводить настоящий колорит эпохи. Английский писатель также считал себя во многом обязанным Марии Эджворт, чьи романы о Ирландию подсказали ему тему и ее решение на материале его родины — Шотландии
Таким был личный опыт писателя: характер исторического мышления в литературе, когда он взялся за создание исторического романа
Вальтер Скотт дошел до исторического романа, подробно обдумав его эстетику, оттолкнулся от хорошо известных и популярных в то время готического и антикварного романов. Готический роман воспитывал у читателя интерес с к месту действия, а следовательно, научил художника соотносить события с конкретной национальной основой. В готическом романе усиленный драматизм сюжета, характер получил право на самостоятельность поведения и раздумье , потому что он тоже содержал в себе часть драматизма исторического времени. Антикварный роман научил Вальтера Скотта внимательно относиться к местному колориту, реконструировать прошлое профессионально и без ошибок, воспроизводящие и не только правдивость материального мира эпохи, но, главным образом, своеобразие духовного обличия.
исторический роман эдвард литтон скотт
Глава 3. Роман «Последние дни Помпей» Эдварда Бульвера-Литтона с точки зрения исторического романа
Роман Э. Бульвера- Литтона «Последние дни Помпей» стал первым из трёх исторических произведений, в которых писатель обращается к художественному воссозданию античного мира. Результатом увлечения писателя античной культурой и поездки в Италию в 1833 году стало появление трёхтомного исследования «Афины». Их возвышение и падение»(«Athens.Its Rise and Fall»,1837),систематизировавшего сведения по истории, искусству, литературе, философии древнего мира.
Замысел сюжета и модель реконструкции эпизода античной истории возникли у Э. Бульвера-Литтона под впечатлением посещения раскопок Помпей,а также под непосредственным влиянием картины Карла Брюллова,
которую он впервые увидел в 1833 году, когда она из Рима была привезена в Милан, стала истинным потрясением. Он воочию столкнулся с последним актом той драмы, которая разыгралась в августе 79 года в небольшом городке, расположенном у подножия Везувия, куда богатые римляне приезжали развлечься и отдохнуть от оглушающей суеты огромного шумного Рима. Бульвер увидел на полотне оживших обитателей Помпеи в самый страшный и последний час их жизни, и глубоко проникся ужасом и безысходным отчаянием будущих героев задуманного им романа. И рассказ Плиния Младшего: «Был уже первый час дня, — вспоминал Плиний Младший, — день стоял сумрачный, словно обессилевший. Здания вокруг сотрясались; мы были на открытом месте, но в темноте, и было очень страшно, что они рухнут. Тогда, наконец, мы решились выйти из города… Огромное количество людей теснило нас и толкало вперед. Выйдя за город мы остановились… Наши повозки, находившиеся на совершенно ровном месте, кидало из стороны в сторону… Мы видели, как море отходит от берега; земля, сотрясаясь, как бы отталкивала его от себя. Оно отступало: на песке лежало много морских животных. С другой стороны в черной страшной туче там и сям вспыхивали и перебегали огненные зигзаги, и она раскалывалась длинными полосами пламени, похожими на молнии, но большими… Туча эта стала опускаться на землю, покрыла море… Стал падать пепел, пока еще редкий; оглянувшись, я увидел, как на нас надвигается густой мрак — не такой, как в безлунную или облачную ночь, а такой, какой бывает в закрытом помещении, когда огни потушены. Слышны были женские вопли, детский писк и крики мужчин: одни звали родителей, другие детей, третьи жен или мужей…
Одни оплакивали свою гибель, другие—гибель своих; некоторые в ужасе перед смертью молили о смерти; многие воздевали руки к богам, но большинство утверждало, что богов больше нигде нет и что для мира настала последняя вечная ночь… Чуть-чуть посветлело; это был, однако, не дневной свет: к нам приближался огонь.
Он остановился вдали; вновь настал мрак; пепел сыпался частым тяжелым дождем. Мы все время вставали и стряхивали его — иначе нас раздавило бы под его тяжестью… Наконец мрак стал рассеиваться… скоро настал настоящий день, и даже блеснуло солнце, но желтоватое и тусклое, как при затмении. Все представилось изменившимся глазам еще трепетавших людей; все было засыпано, как снегом, глубоким пеплом» , и улицы, и дома Помпеи, по которым он блуждал, и люди, населявшие их, — все это полностью завладело мыслями писателя, ибо он, благодаря искусству художника, встретился лицом к лицу с теми персонажами, которые уже существовали в его воображении.
Вот эта прекрасная пара молодых влюбленных — они станут главными героями его романа; этот алчный жрец, спасающий свои сокровища — он и будет злым гением. А вокруг них, подобно широкой реке, потечет пестрая и беззаботная жизнь беспечных и остроумных обитателей Помпеи, безмолвные улицы заполнятся шумной толпой, забьют молчащие фонтаны, внутренние дворики будут напоены ароматом цветов и окружающий их мир будет светлым и безоблачным вплоть до рокового дня 24 августа 79 года…
Испытав двойное эмоциональное и художественное воздействие от пребывания в Помпеях и от созерцания полотна Брюллова, Бульвер с необычайной даже для него быстротой написал роман «Последние дни Помпеи». Он возвращался из Италии, плывя по Рейну, в голове его теснились новые замыслы, связанные с этим путешествием, но сердце все еще оставалось в Помпеях и покинуло их лишь тогда, когда была дописана последняя строка этого драматического повествования. Из всех исторических романов, созданных Бульвером, «Последние дни Помпеи» до сих пор остается у многочисленных читателей самым популярным. Ведь Бульвер сумел, так же как и Брюллов, стать как бы очевидцем и соучастником переживаемых его героями трагических событий. Самым тщательным образом Бульвер изучил не только план города, но и все дома, открытые археологами, все предметы быта, украшения, произведения искусства, происходившие из Помпеи. Пожалуй, он был одним из самых усердных посетителей Неаполитанского музея, где хранились все находки, обнаруженные учеными при раскопках Помпеи.
Писатель мог с полной достоверностью рассказать все подробности жизни древних помпеянцев — как они одевались, что ели, чем занимались, как трудились и развлекались.
О каждом из обитателей Помпеи, начиная с надменного вельможи, богача или жреца и кончая грубым гладиатором и жалким бесправным рабом, Бульвер знал, вероятно, не меньше, чем о своих английских современниках. Это глубокое проникновение в быт и духовный мир людей, давно исчезнувших с лица земли, и придало роману Бульвера характерную для него достоверность, убеждающую и покоряющую читателя.
Среди действующих лиц романа нет ни одного исторически существовавшего персонажа, за исключением Плиния Старшего, промелькнувшего в одном из эпизодов, но все вымышленные герои Бульвера предстают перед читателем как живые полнокровные люди, чьи характеры и поступки определяются и эпохой, в которой они жили, и временем действия.
Действие романа разворачивается либо в самих Помпеях, либо в их окрестностях — загородных виллах и храмах. Э. Бульвер-Литтон изображает Помпеи как микромодель всей Римской империи. Помпеи напоминали игрушечный город в стеклянном ларце, где «в тесном пространстве, ограниченном городскими стенами ,были сосредоточены образцы всех даров, которые роскошь может предложить могуществу, где «словно по прихоти богов была представлена величайшая империя». [9]Далее в романе Бульвер последовательно доказывает это утверждение, воссоздавая смешение элементов различных культур, сосуществовавших в Римской империи :греческое и римское, черты египетской мифологии, элементы верований древних этрусков. Через изображение различных философских и религиозных систем-эпикурейство, стоицизм, противостояние язычества и христианства-показана сложная духовная жизнь города. «Южные народы, в которых смешалась различная кровь, высокомерные и невежественные, соединили обряды всех стран и веков, и глубокие таинства Нила исказились до неузнаваемости из-за множества бесцеремонных, наглых новшеств, привнесенных из чуждых вер, которые процветали на берегах Кефиса и Тибра».[9]
При изображении представителей социальных низов Бульверу удались только образы гладиаторов, выписанные им с большой жизненной правдой. В римском обществе профессия гладиатора считалась ремеслом презираемым. В специальные гладиаторские школы либо отправляли военнопленных, либо хозяева продавали рабов, либо туда шли те бедняки, у которых не было ничего за душой. Дело в том, что гладиаторская школа при всей ее жестокости и железной дисциплине обеспечивала их кровом и сытной пищей, а в случае побед на арене — возможностью обогатиться и бросить кровавое и опасное ремесло. Для рабов открывалась перспектива стать свободными, отличившись на ристалище. Кроме того, ловкость, отвага, хладнокровие и искусство в бою не могли не восхищать зрителей. Презрение к смерти, мужество и находчивость, проявляемые в схватке с противником, делали многих из гладиаторов кумирами толпы. Уличные мальчишки, которые в те времена были точно такими, как и теперь, играли в гладиаторские бои; мужчины и даже женщины имели среди гладиаторов своих любимцев. О таких «звездах арены» было известно все — откуда они родом, в какой школе обучались, сколько побед ими было одержано, сколько раз получали помилование при поражении и т.д. На стенах помпейских зданий сохранились рисунки, изображающие гладиаторов, иногда сопровождаемые надписью, вроде: «Вот непобедимый Гермаиск» или негодующее сообщение о гладиаторе, обратившемся в позорное бегство во время гладиаторских игр в ноябре 15 года — «Оффициоз бежал!».
Основой романа стала история любви прекрасной пары молодых влюблённых: афинского юноши Главка и прекрасной гречанки Ионы. Они же станут и главными героями романа.
С Главком читатель знакомится в I главе, но его описание появляется только в III главе I книги. Бульвер — Литтон описывает Главка так: « Небеса благословили Главка всем, кроме одного: они дали ему красоту, здоровье, богатство, ум, благородное происхождение, горячее сердце, поэтическую натуру, но лишили его наследия отцов — свободы. Он родился в Афинах римским подданным. Еще в юности, унаследовав крупное состояние, он предался страсти к путешествиям, столь естественной для молодости, и испил до дна пьянящий напиток наслаждений среди пышности и роскоши императорского двора.
Он был второй Алкивиад, но не знал честолюбия. Таков обычно удел человека, наделенного живым воображением, молодостью, богатством, талантами, если отнять у него стремление к славе. Про его дом в Риме говорили все кутилы, но им интересовались и любители искусств; скульпторы Греции с радостью отдавали весь свой талант, украшая портики и экседры в доме молодого афинянина». Главк был страстно влюблен в поэзию и драматургию, которые напоминали ему о мудрости и героизме его народа.
Описание жилища Главка, к которому не мог бы придраться самый опытный специалист по помпеянским древностям, еще раз подтверждает характерное для Бульвера, как исторического писателя, знание быта, нравов и обычаев той эпохи, которую он стремился воспроизвести на страницах своего романа: «Дом Главка был одним из самых маленьких и в то же время одним из самых красивых и совершенных среди частных домов в Помпеях.
За дверью начинался длинный и узкий вестибул, где на полу была выложена мозаичная собака и обычная надпись: «Cave canem», что значит «Берегись собаки». По обе его стороны помещались две довольно большие комнаты; поскольку в жилой части дома не хватало места для деловых встреч, эти две комнаты предназначались для приема посетителей, которые ни по своему положению, ни по праву близкой дружбы с хозяином не имели доступа во внутренние покои.
Вестибул вел в атрий, где при раскопках нашли потрясающей силы роспись, которой не постыдился бы и Рафаэль. Теперь плиты с росписью перенесены в Неаполитанский музей; знатоки и сейчас восхищаются ими — на них изображено расставание Ахилла и Брисеиды. Все считают, что фигуры и лица Ахилла и бессмертной рабыни написаны с большой силой, страстью и выразительностью.
В конце атрия узенькая лестница вела наверх, в помещение для рабов; кроме того, там помещались две или три маленькие спальни, на стенах которых были изображены похищение Европы, битва амазонок и тому подобные сюжеты.
Дальше был таблин, в обоих концах которого висели великолепные занавеси из тирского пурпура, обычно неплотно задернутые. На одной из стен был изображен поэт, читающий стихи друзьям, а на полу выложена на редкость изящная мозаичная картина: режиссер дает наставление актерам.
За этим залом был перистиль, которым дом (как и все небольшие дома в Помпеях) заканчивался. Каждая из семи колонн перистиля была увита гирляндами; посредине, в саду, в белых мраморных вазах на высоких цоколях цвели редчайшие цветы. В левой половине сада была небольшая, посвященная Пенатам часовенка, вроде тех, какие можно увидеть при дороге в католических странах; перед ней стоял бронзовый треножник; по левую сторону колоннады были две небольшие спальни, по правую — триклиний.[9].
Бульвер-Литтон ,давая исторически точное описание жизни помпеянцев, уделял главное внимание бытовым подробностям — домам и храмам, обычаям и религиозным обрядам, пирушкам, цирковым зрелищам, сценам на рынке и в тавернах. Изображение жизни социальных низов давалось автору в связи с ходом развития основной романтической линии лишь постольку, поскольку главным героям силою обстоятельств приходилось соприкоснуться с горькой правдой реальной действительности. Но и здесь Бульвер ограничивается беглыми штриховыми набросками нужных ему персонажей, не уделяя их судьбе большого внимания, хотя все благосостояние тех людей, о которых он писал, зиждилось именно на тяжком подневольном труде рабов. На страницах романа Бульвера отношения между людьми самых разных социальных слоев :свободных и рабов, бедняков и богачей — складываются в виде личных взаимоотношений, а не как непреодолимое различие, когда между свободным и рабом лежит глубокая пропасть.
Иона. Упоминание об Ионе первый раз встречается в III главе I книги, когда на пиру у Главка Клодий предлагает тост в её честь. После упоминания о ней, Главк со своими гостями отправился в дом Ионы,где впервые и увидел её. На следующий день Главк начал вспоминать Иону. Но его приятные воспоминания были прерваны приходом Клодия. И если накануне Главк рассказал Клодию про свою первую встречу с Ионой и про то впечатление, которое она на его произвела, то теперь и мысли не мог допустить, чтобы хоть упомянуть при нем ее имя — так окрепла и выросла за один-единственный вечер его любовь. Он видел Иону, веселую, чистую, беззаботную, среди самых блестящих и развязных кавалеров в Помпеях, и очарование этой женщины заставляло самых дерзких уважать ее, а самых беспутных преображало до неузнаваемости. Чарующей силой своего ума и чистоты она, подобно Цирцее, совершила чудо, только наоборот, превратила скотов в людей. Тот, кто не мог понять ее душу, становится чище сердцем под воздействием ее красоты; тот, кто не понимал поэзии, по крайней мере имел уши, чтобы слышать ее чудесный голос. Видя ее в таком окружении, видя, как она все очищает и озаряет своим присутствием, Главк чуть ли не впервые осознал благородство собственной души и понял, как недостойны этой богини все его мечты, его интересы, его друзья. Он словно вдруг прозрел и увидел огромную пропасть, которая отделяла его от друзей. Он осознал очищающую силу своего чувства к Ионе. Он понял, что отныне его удел — стремиться ввысь. Он не мог больше произнести ее имя, которое представлялось ему священным и божественным, в присутствии этого грубого и пошлого человека. Иона уже была не просто красивая девушка, которую он увидел однажды и не мог забыть, — она была теперь повелительницей, кумиром его души. Кто не знал этого чувства? Только тот, кто никогда не любил.
Главк понял, что влюблён в Иону. После ухода Клодия Главк решил отправиться к Ионе. Он застал её, окруженной рабынями, которые сидели с рукоделием подле своей госпожи. Около Ионы стояла арфа, ибо сама она проводила этот день в необычной праздности и была задумчива.
Главку она показалась еще красивее при свете дня, в простом платье, чем накануне вечером, вся в драгоценностях, среди сверкающих огней; прозрачная бледность, которая, едва он приблизился, сменилась ярким румянцем, только украшала ее. Главк привык говорить любезные слова, но, когда он обратился к Ионе, они замерли у него на губах. Ему казалось, что будет недостойно высказать вслух то восхищение, которое таил в себе каждый его взгляд. Они заговорили о Греции. Тут Иона предпочитала слушать, нежели говорить, а Главк готов был говорить вечно. Он говорил ей о серебристых оливковых рощах, которые покрывают берега Илиса, о храмах, не сохранивших и половины прежнего величия, — но как прекрасны они даже в своем запустении! Он вспомнил печальный город свободолюбивого Гармодия и великого Перикла, и за далью времени все грубые и мрачные тени растворились в светлой дымке. Он видел эту страну поэзии в ранней юности — в самом поэтическом возрасте, и любовь к родине смешалась с радостными воспоминаниями зари его жизни. Иона молча внимала ему, и эти речи, эти видения были ей дороже, чем самая щедрая лесть ее бесчисленных обожателей. Разве грешно любить своего соотечественника? Она любила в нем Афины, богов своего народа, и страна, о которой она мечтала, говорила с ней его устами!
С тех пор они стали видеться каждый день. В прохладные вечера они совершали далекие морские прогулки, а попозже снова встречались в портиках или внутренних покоях ее дома. Их любовь была внезапной, но сильной; она целиком заполняла их жизнь.
Сердце, мозг, воображение, чувства стали ее служителями и жрецами. Если убрать препятствие, разделяющее двоих, которые стремятся друг к другу, они сразу соединяются; Иона и Главк удивлялись, как могли они так долго жить вдали друг от друга. И странно ли, что любовь их была так сильна? Молодые, красивые, щедро одаренные природой, они были детьми одного народа; самый их союз был исполнен поэзии. Им казалось, что их любви улыбается даже небо.
Как гонимые ищут убежища в храме, так и они и алтаре своей любви находили защиту от земных горестей; они усыпали свое убежище цветами, не подозревая о змеях, которые притаились меж этих цветов.
Их история любви, все перипетии их нелегко сложившейся судьбы тесно переплетаются с печальной судьбой рабыни Нидии . Она была слепой продавщицей из Фессалии Впервые читатель знакомится с Нидией во II главе I книги: о время прогулки ,Главк с Клодием увидели её ,когда остановились посреди площади, на пересечении трёх улиц : «В тени портиков красивого и легкого храма стояла девушка; на правой руке у нее висела корзинка с цветами, в левой был маленький трехструнный музыкальный инструмент, под тихий и нежный аккомпанемент которого она пела какую-то странную, почти варварскую песню. После каждого куплета она грациозно покачивала корзинкой, предлагая слушателям купить цветов, и сестерции сыпались к ней в корзину — то ли в похвалу пению, то ли из сочувствия к певице, потому что она была слепа.» [9] После Главк подошёл к ней и предложил работу в качестве смотрителя за цветами в его саду. Нидия согласилась и уже на следующий день пришла в дом Главка.
Вскоре после этого Главк выкупил несчастную Нидию у её жестоких хозяев. Её безответная любовь и благодарность к Главку, помогают ей воспрепятствовать козням, которые воздвигает на пути влюбленных сумрачная фигура красавца-египтянина Арбака — сурового опекуна прекрасной Ионы.
Значимую часть романа составляет сюжетная линия, связанная с египтянином Арбаком. Увлечение Э.Бульвера-Литтона культурой Древнего Египта и мистическими учениями Востока возникло на фоне того, что внимание учёного мира в результате археологических находок в Египте на рубеже XVIII-XIX вв. после длительного перерыва вновь обратилось к египетской истории и мифологии.[10]
Впервые читатель знакомится с Арбаком во главе II книги I: Арбак подошёл к Главку и Клодию. Литтон описывает Арбака так: «Это был высокий, худощавый, но крепкий и мускулистый человек лет сорока. Бронзовая кожа выдавала его восточное происхождение, но в чертах лица было что-то греческое (особенно в подбородке, в губах и во лбу), и только крючковатый, орлиный нос и твердые, торчащие скулы отличали его от греков, чьи лица даже в зрелом возрасте сохраняют красивую юношескую округлость.
Глаза, большие и черные, как ночь, ярко блестели. Глубокое, задумчивое и слегка печальное спокойствие, казалось, застыло в его гордом и повелительном взгляде. Его осанка и выражение лица были невозмутимы и надменны, а что-то диковинное в покрое и неяркой расцветке широких одежд еще больше усиливало впечатление от этого равнодушия и надменности».
Арбак был опекуном Ионы и её брата -Апекида. Он называл Иону «своей ученицей» и надеялся, что именно его ,Арбака, удостоит она своей любви. С того момента, когда Арбак увидел Главка у Ионы дом и начинается история борьбы Главка и Арбака за Иону. Арбак всяческими способами пытается заполучить Иону ,сделать её своей, так как считает, что он имеет на неё право. Ведь это он столько лет был её опекуном и она должна быть ему обязана. Он даже заманивает её обманом к себе в дом. Там он показывает ей якобы её судьбу: она должна быть с ним, Арбаком. Но Иона влюблена в Главка. Арбак недоволен этим и начинает всячески мешать Главку и Ионе быть вместе. Он даже оклеветал Главка,после чего Иона не желала с ним разговаривать. Но благодарная Нидия соглашается отнести письмо Главка Ионе. На протяжении всего романа Арбак противостоит союзу Главка и Ионы, а Нидия всячески помогает Главку, потому как она очень любила его: «Потому что я люблю Главка больше, чем себя».[9] Даже в конце романа, когда Саллюстий зовёт Нидию пойти с ними к морю, она идёт искать Главка с Ионой. И находит их. И несмотря на то, что она никогда не была и не будет с ним, Нидия была преданна ему.
На протяжении всего романа сохраняется интрига: кто же всё- таки победит, кто будет с Ионой в итоге. Храбрый и смелый Главк, который готов на всё ради неё или Арбак, который может делать многие вещи с помощью магии и привык подчинять, обманывать людей. Но всё же истинное чувство побеждает, добро побеждает зло: в конце романа, во время извержения Везувия, Арбак гибнет. Он больше не сможет мешать влюблённой паре быть вместе. Они вместе уплывают в Афины.
А Нидия…Нидия ,которая не могла больше терпеть свою ревность, бросилась в море. Она считала, что ей больше нечего делать на земле : «Я не могу этого вынести: эта ревнивая иссушающая любовь сводит меня с ума. А вдруг я снова причиню ему зло! Я спасла его, спасла дважды, эта мысль делает меня счастливой, — отчего же мне не умереть счастливой?» , так как любимый Главк жив и счастлив вместе со своей любимой.
Лейтмотивом в романе звучат предсказания, зловещие пророчества, таинственные предвестия.
В образе вечного круговорота воплощается в романе Э. Бульвера -Литтона идея циклического движения истории. Арбак вспоминает о древнем величии своей страны: Египет явился колыбелью многих народов («the mother of countless nation»).[10] Из Египта исходит мудрость Афин и искусство государственного правления Крита. Из Египта вышли те древние племена, что владели всеми знаниями и плодами человеческой мысли. Затем «орды Ромула наводнили равнины Италии и вечный круговорот событий снова привёл цивилизацию к варварству и тьме» [9].
Через сопоставление прошлого и настоящего выявляется закономерность смены эпох и цивилизаций, когда упадок одних народов и культур предшествует возвышению других. Цветущие города Кампаньи Арбак сравнивает с древними городами Нила, которые сверкали «подобно жемчужинам в императорской короне» [9].
Ныне они лежат в руинах, а дворцы и храмы превратились в могилы. Надменный захватил славу Сесостриса и Семирамиды. Та же участь постигла и прекрасную Элладу.
