№ 2017 / 36, 20.10.2017
В разные годы я написал два реквиема: «Реквием по колхозу» («ЛР» № 09. 2011) и «Реквием по шестидесятым» («ЛР» № 21. 2017).
Деревенская проза советского периода – тема слишком глубокая для небольшого эссе и загадочная, как Атлантида, скрывшаяся в тёмных водах истории.
Деревенская проза была гордостью советской литературы. Первым вспоминается М.Шолохов – сцены «Тихого Дона», «Поднятая целина» – триумф и трагедия коллективизации. Гнев, кровь, слёзы. Любовь и цветущие луга. И всегда земля, тебе принадлежащая, желанная земля, пусть даже её размеры с фолкнеровскую «почтовую марку».
А.Платонова
В литературе того времени шла тихая, но ожесточённая борьба за свободу крестьянина от продразвёрстки, затем от бремени, налагаемого колхозом и всем тогдашним строем, загонявшим личность земледельца в жёсткие социальные и экономические рамки.
В послесталинскую эпоху бой за освобождение деревни от вековых уз продолжили писатели, говорившие эзоповым языком о проблемах полукрепостного советского мужика. В то время нельзя было критиковать застой в сельском хозяйстве, дозволялась критика «отдельных недостатков». Писателям и очеркистам приходилось выражаться намёками, использовать подтекст. В романах и повестях главенствовал стереотип – председатель, как правило, ретроград, агроном и примкнувший к нему комсорг – новаторы. Критики называли это литературное явление «борьбой хорошего с лучшим».
В.Овечкин, Б.Можаев, В.Белов, В.Распутин, В.Астафьев, А.Солженицына, Ю.Черниченко, И.Васильева
Ближе к перестроечным временам большинство передовых колхозов превратились в современные по тем временам сельхозпредприятия. Произошло чудо – поздний социализм показал своё доброе лицо! Колхозникам 70–80-х платили хорошую зарплату, передовая доярка, например, получала 300 рублей в месяц, наравне с председателем. Старики, всю жизнь отработавшие на полях и фермах, заслужили нормальную пенсию. В этом заключалась запоздалая социальная справедливость. В колхозах появились профкомы, выдававшие путёвки в санатории, следившие за охраной труда. Действовала система надбавок к зарплате, материально и морально поощрялись производительность труда, качество работы.
Шло время, разрушался старинный деревенский «лад», о котором В. Белов написал свою известную книгу. Василия Ивановича Белова я видел в 1985-м году в Пицунде, в Доме творчества писателей. Невысокий седеющий бородач, окружённый группой единомышленников, горячо что-то обсуждающих. Я, тогда ещё молодой литератор, с интересом наблюдал за жестикулирующими «почвенниками». Вот, думал я, неравнодушные к общественным проблемам люди, гении прозы, ратующие за духовность и восстановление крестьянских корней, обычаев, прекрасные стилисты, воспевающие ушедший в прошлое деревенский «мир»!..
Великая радость работа все счастье земли за трудом
... богатейших людей США) «Лучшая работа – это высокооплачиваемое хобби». Это все хорошо, но как же понять, какая работа будет в радость именно Вам? Я действовал ... поиска, а также создания нужной композиции, и обработка получившейся фотографии за компьютером. Все мои сильные стороны задействованы в одном занятии. Осталось только ... этом мир частицу прекрасного, которое Вы создадите своим трудом.
Я стоял в сторонке и думал: какой может быть «лад» в антисанитарных крестьянских избушках, где народ на протяжении столетий вёл полуголодное существование? Я сам родился в такой избушке, в детстве питался сухой картошкой и квашеной капустой. Зачем всё это возрождать? Жизнь идёт вперёд, прогресс не остановить. Деревня или заживёт по-настоящему или исчезнет. Оставаться извечно нищей, какой она была до 60-х годов, просто невозможно.
Прошли десятилетия, исчезла могучая когорта деревенщиков, постарели их читатели и поклонники., Н.Островского
После окончания торжества я пошёл в издательство «Молодая гвардия», а там спросили: кто вас сюда послал? Если никто, идите в общий отдел… Оказалось, что диплом конкурса ничего не значит – мероприятие проведено, галочка в отчёте поставлена. Рукопись пролежала в издательстве два года, после чего мне её вернули по почте с какой-то стандартной отпиской. Позже эту книжечку напечатало Воронежское издательство.
Моей жене после окончания школы не выдавали паспорт – начальство хотело определить её в доярки. На дворе стоял 1968 год! Пришлось это начальство задабривать. Отец тогдашней выпускницы, колхозный бригадир, похлопотал где надо, и его дочери выдали паспорт – в тот же год она поступила в медтехникум, выучилась на фельдшера.
Я часто ездил в деревню, на родину жены, но никакого «лада» в отношениях между людьми не наблюдал. Некоторые колхозники, мягко говоря, недолюбливали друг друга. Каждый жил сам по себе, в разгар сенокоса разгорались споры из-за делянок, каждый хотел захватить лужок с хорошей травой.
Прошумела перестройка, затем приватизация. Навсегда ушли в прошлое понятия – «колхоз», «трудодень», «парторг», «социалистическое соревнование» и т.д. Исчезли колхозы, вместе с ними ушли из массового сознания сельские проблемы. Поля возделываются словно бы сами собой, неизвестны имена героев жатвы, комбайны, купленные за границей, не ломаются. Канули в Лету абсурдные лозунги: «Дояр – профессия мужская!», «Девушки – на трактор!» и другие, украшавшие некогда фасады казённых зданий. И никто из современников не задаёт вопроса – за что же отдали жизнь герои «Поднятой целины» – Давыдов и Нагульный?
Освобождали-освобождали деревню, и вот, наконец, освободили… А её, как социума, фактически нет. Не о чем теперь писать писателю-деревенщику – бывший сельский «лад» не существует даже в философическом плане, чтобы рассуждать на досуге о том, какой малая деревня была и почему она фактически исчезла.
Прочитайте окончание рассказа мой некрасивый друг. рассуждение-размышление ...
... причем в основном насекомых, вредящих человеку. Мой некрасивый друг Первый раз мы встретились в лесу. ... все-таки не заметил, как он исчез. Я насадил на кончик лучинки еще ... пролетающих насекомых, но и хватает ползающих по земле. Поэтому тело ее как бы ... рассказов и легенд, которые окружают это животное. Однажды кто-то объяснил мне, что всякие небылицы о жабах рассказывают потому, что они очень некрасивы, ...
Эту брошенную избушку, сохранившуюся с дореволюционных времён,
я сфотографировал в 1967 году
Престарелые люди на посиделки друг к другу не ходят, смотрят телевизоры, ставшие для них главным окном в мир. Однако летом деревня на время оживает, приезжают дачники из городов, тоже, в основном, пожилые люди, привозят внуков. Весело звучат на просторном выгоне детские голоса.
По средам приезжает автолавка. Для местных жителей это важное событие: можно обменяться новостями. Старики, наговорившись, несут в натруженных ладонях разноцветные пакеты – бывшие трактористы, доярки, телятницы. Доживают свой век без ахов и вздохов. «Пензию плотють, и ладно!» Ухитряются помогать из этой пенсии детям и внукам.
Опустевшее село не рождает новых, «от сохи» писателей, новых Шолоховых или Платоновых, воссоздавших две разных деревни и разделивших литературу на два направления – реалистическую и метафизическую, глубоко духовную.
Ландшафт сегодняшней литературы изменился. В нём редко встречаются холмы, леса, поля, сельские труженики. Если и покажут, то чаще всего спившего мужика, извечного лодыря. Нет по-настоящему живой деревни, и, как следствие, нет ощущения магнетизма Родины.
Когда-то деревня мощными корнями набиралась силы и духа от земли, питала страну не только хлебом, но и здоровым человеческим материалом. Деревенские парни пополняли армию, промышленность, науку и искусство. Свежая деревенская кровь горячим потоком вливалась в артерии страны.
И всё же некоторые перемены на селе заметны. Побывал недавно в деревне, которая слегка ожила. Народу здесь немного: с десяток пожилых активных людей. Плюс несколько детей. Радуют глаз просторный луг с футбольными воротами, оформленная площадка для городков. К деревне проведён асфальт, сияют побелкой немногочисленные дома, возвышается пара новых коттеджей. В деревню протянули газ, мерцают под осенним небом пруды. Осталось дождаться молодого писателя, который станет певцом этой малой родины.
Александр ТИТОВ
с. КРАСНОЕ,
