Таким образом, типологизация возможна только на теоретическом уровне исследования, поскольку она связана с выделением общих и существенных свойств явлений. Типология всегда связана с идеализацией, т.е. построением идеальной, абстрактной модели, отвлекающейся от конкретных свойств объектов. Историческая типология органически связана с периодизацией. Культурно-исторический тип характеризует культуру как особую ступень, стадию ее развития. Анализ и сопоставление исторических типов культуры, выяснение их последовательности устанавливает периодизацию культуры. Большое значение при построении типологических понятий имеет сравнительно-исторический метод, посредством которого устанавливается повторяемость культурных явлений, присущих различным историческим эпохам и социальным системам. В процессе типологизации чрезвычайно важна роль научной гипотезы, научного принципа. Именно с их помощью выделяются существенные признаки, в соответствии с которыми осуществляется распределение и упорядочение культурно-исторического материала.
Примерами культурно-исторических типов являются понятия Ренессанса, Реформации, Просвещения. Они характеризуют сущность культурных явлений соответствующих исторических эпох. Н.И. Конрад в своей работе «Запад и Восток» разработал понятие Ренессанса как особого культурно-исторического типа. Конрад выделил три главных черты Возрождения:
1. Обращение к древности, возрождение старых культурных ценностей.
2. Расцвет художественной и духовной культуры в целом.
3. Особое внимание к человеческой личности, ее духовному миру. Гуманизм, считающий человека высшей ценностью бытия, — важнейший признак Возрождения.
Конрад полагал, что если в истории культуры на определенном этапе ее развития имеют место эти признаки, то можно говорить о Ренессансе.
Своеобразие культуры России, ее место и роль в мировом культурно-историческом процессе
природный фактор,
Природа России оказала большое влияние и на характер русского искусства. Об этом пишет Д.С. Лихачев в своей работе «Заметки о русском». Лихачев обращает внимание на то, что русский народ всегда жил и трудился среди необъятных просторов Восточно-Европейской равнины. И он привязался к этой эпически величавой природе, сроднился с ней. Для русских природа всегда была свободой, волей, привольем. Широкое пространство всегда владело сердцами русских. И это нашло отражение в русском искусстве.. Восторг перед просторами присутствует и в русской литературе. Всюду события охватывают огромные пространства, как в «Слове о полку Игореве». Русская культура издавна считала волю и простор важными этическими и эстетическими ценностями.
Библия как культурно-исторический памятник
... культуры в российском обществе, как, в прочем и с познавательной точки зрения. Библия как культурно-исторический памятник Библия: ... культурное явление, заслуживающее внимательного и заинтересованного исследования". Более двадцати лет назад известный советский востоковед И.М. Дьяконов заметил, что "мы лучше всего поймём древнееврейскую ("библейскую") литературу, ... Тору". Иудаизм тесно связан с древней ...
этнографический фактор.
Полиэтнический характер русского государства определил одну из важнейших характеристик культурного облика России — значительный диапазон вариативности диалектов, фольклора, обрядов, форм бытовой культуры и верований. Формирование русской национальной культуры происходило на протяжении веков как тенденция преодоления этнической разобщенности в условиях интенсивного воздействия извне, как со стороны Запада, так и Востока.
Д.С. Лихачев считает, что для русского народа была характерна терпимость в национальных отношениях. Универсализм и прямая тяга к другим национальным культурам были характерны и для Древней Руси, и для России XVIII-XX вв. Столица России — Петербург была сосредоточением различных европейских искусств.
Одним из первых к этой проблеме обратился П.Я. Чаадаев (1794-1856).
Он признавал своеобразие цивилизационного развития России, но видел его в том, что мы никогда не шли вместе с другими народами, мы не принадлежали ни к одному из известных семейств человеческого рода, ни к Западу, ни к Востоку, не имеем традиций ни того, ни другого. Западники связывали будущее России с ее развитием в русле европейской социокультурной традиции, а славянофилы — с развитием самобытной, самодостаточной русской культуры. Представитель позднего славянофильства Н.Я. Данилевский наиболее перспективным считал противостоящий западной культуре «славянский» тип цивилизации, полнее всего выраженный в русском народе. А. Тойнби рассматривал российскую цивилизацию в качестве «дочерней» зоны православной Византии. Аналогичную позицию занимал русский философ К.Н. Леонтьев (1831-1891).
Он разработал концепцию восточно-христианской (византийской) культурной принадлежности России.
Большое внимание этой проблеме уделял Г.В. Плеханов (1856-1918).
Он подчеркивал, что Россия всегда оставалась гибридом, который имел европейскую голову на азиатском туловище. Плеханов полагал, что в России идут два процесса, параллельных один другому, но направленных в разные стороны. Это, с одной стороны, европеизация высшего культурного слоя, весьма тонкого; с другой — углубление «азиатского способа производства» и усиление «восточной деспотии». Именно поэтому происходит глубокий разрыв между народом и интеллигенцией (образованной, просвещенной частью общества).
Таким образом, Россия не объединяет, а противопоставляет, даже разрывает два мира — Восток и Запад.
Н.А. Бердяев полагал, что Россия соединяет в себе Восток и Запад как два потока мировой истории. Россия — это целая часть света, огромный Востоко-Запад. По мнению Бердяева, это соединение превращает Россию отнюдь не в некий интегральный вариант, а в арену столкновения и противоборства восточных и западных элементов.
Существует также евразийская концепция цивилизационного развития России. Представители евразийства — Н.С. Трубецкой (1890-1938), П.Н. Савицкий (1895-1968), Г.В. Флоровский (1893-1979), Г.В. Вернадский (1887-1973).
Евразийцы отстаивали идею об исключительности российской цивилизации, обусловленной спецификой ее местоположения. Громадные пространства России, расположенной в Восточной Европе и Азии, определили своеобразие ее культуры. Также как славянофилы, евразийцы отрицательно относились к преобразованиям Петра I, положившим начало европеизации России. Однако в отличие от славянофилов евразийцы делали акцент на восточном элементе в русской культуре, подчеркивали положительное значение татаро-монгольского периода для государственного строительства и сохранения православных устоев в условиях идеологической и военно-политической экспансии Запада. Существенная роль азиатскому элементу отводилась и в становлении особого евразийского этнопсихологического типа, который, по утверждению Н.С. Трубецкого, был близок к славянству только общностью языка. Идеологи этого направления истоки евразийского культурного единства усматривали не в Киевской Руси, а в империи Чингисхана.
Обломов и Штольц как олицетворение России и Запада
... с капиталистическим Западом, наступление новых форм производства и мышления, создавшее потрясения в экономике, политике, социальной жизни, и, как их отражение – роман «Обломов», судьба русского ... и отброшенности Обломовки…» Социальную действительность первой половины XIX века России нельзя правильно понять, если упустить тот факт, что Россия уже тогда вступила на путь капиталистического развития, ...
Сторонником евразийства был и Л.Н. Гумилев. Он называл себя «последним евразийцем». Гумилев и его последователи считают, что до XIV века существовала одна — «русско-европейская» или «славяно-европейская» цивилизация, а с XIV века — другая: «евразийская» или «российская». Смену цивилизаций связывают с тем, что согласно «пассионарной» концепции Л.Н. Гумилева, в XIV веке начинается формирование нового российского, великоросского этноса. Прежний, славянский по характеру этнос, к этому времени прекратил свое существование.
Свою особую точку зрения, отличную от евразийской, имел по этой проблеме Д.С. Лихачев. Он выдвинул гипотезу о том, что для Русской земли, особенно в первые века ее исторического бытия, гораздо большее значение имело положение не между Западом и Востоком, а между Севером и Югом. И потому ей гораздо больше подходит определение Скандославии и Скандо-Византии, чем Евразии, так как от Азии она получила чрезвычайно мало. По мнению Лихачева, Россия — это несомненная Европа по религии и культуре в целом. С юга, из Византии и Болгарии, пришла на Русь духовная европейская культура, а с севера — другая, языческая, дружинно-княжеская военная культура Скандинавии. Д.С. Лихачев считал, что русская культура всегда была по своему типу европейской культурой и несла в себе все отличительные особенности, связанные с христианством: личностное начало, восприимчивость к другим культурам (универсализм) и стремление к свободе.
Еще один подход к проблеме : «Россия и цивилизация» предложен Л.Н. Семенниковой. Оценивая место России среди цивилизаций, Семенникова отмечает, что она не вписывается полностью ни в западный, ни в восточный тип развития. Россия не является самостоятельной цивилизацией, она представляет собой цивилизационно неоднородное общество. Это особый, исторически сложившийся конгломерат народов, относящихся к разным типам развития, объединенных мощным централизованным государством с великорусским ядром. Россия включает в свой состав народы, развивающиеся как по западному, так и по восточному варианту.
1.2 Западные и восточные типы культуры. Сходства и различие
Деление культур на восточные и западные фиксирует не только их территориальное расположение, но и характеристику методов и способов познания мира, ценностных ориентаций, основных мировоззренческих установок, общественно-экономических и политических структур. В современной культурологии под «Западом» подразумевается европейская, американская и австралийская культура, под «Востоком» — культура стран Центральной, Юго-Восточной Азии, Ближнего Востока, Северной Африки. Запад разнообразен, Восток еще более пестр, тем не менее, у этих двух «противоположных» типов культуры можно выделить присущие им черты, отличительные особенности.
Прежде всего, неплохо бы еще раз напомнить самим себе, что мы понимаем под Западом и Востоком, ибо здесь имеет место, по выражению С. Аверинцева, некоторое «терминологическое неудобство». Собственно, Восток — это всё, что по правую руку, когда стоишь лицом к Северу, а Запад, соответственно, — всё, что по левую. «Мы не принадлежим ни к Востоку, ни к Западу, и у нас нет традиций ни того, ни другого». П. Чаадаев).
Но все же, невзирая на очевидную терминологическую эфемерность, Восток и Запад реально существуют, и «…Несмотря на то, что история человечества едина, что в ней мы не можем выделить Восток как нечто обособленное, понятия Восток и Запад остаются в нашем представлении раздельными и в чем-то несоединимыми». Академик Ольденбург.
Попробуем провести инвентаризацию классических противопоставлений Востока и Запада. Для экономии места сделаем это в виде таблицы.
|
Запад |
Восток |
|
|
Мужское начало Ян |
Женское начало Инь |
|
|
Материя |
Дух |
|
|
Рационализм |
Интуиция |
|
|
В фокусе — деталь |
В фокусе — целое |
|
|
Примат индивидуализма |
Примат коллективизма |
|
|
Знает как |
Знает зачем |
|
|
Умеет жить |
Умеет умирать |
|
Таблица может быть продолжена до бесконечности, а также оспорена по каждому пункту, но суть не в этом. Главное здесь не конкретные антонимические пары, а сама зеркальность. «Восточное» — это то, что представлялось Западу чужим, непохожим, экзотичным. Отличительная черта ориентализма как литературного направления и художественного приема — любовь к Востоку издалека, часто — любовь к Востоку вымышленному, идеализированному. Не раз Восток служил для западной литературы аргументом, доказывающим неправильность Запада. Интерес к восточной культуре впервые зародился в Европе триста лет назад, когда при дворе Людовика XIV появилась мода на «шинуазери» — китайские вазы, ширмы, веера, садовые домики. В следующем столетии ориентальная тематика проникла в большую литературу (Монтескье, Вольтер, Гёте).
Но Восток пока привлекает литераторов лишь в качестве камуфляжа или декорации, он нужен для аллегории и для изысканности. Вторая волна ориентализма поднялась в конце XIX века и докатилась до настоящего времени. С развитием научной ориенталистики, с появлением переводов философской и религиозной классики Востока любопытство сменилось глубоким интересом. В литературе провозвестники нового взгляда — Торо, Эмерсон, вообще круг американских трансценденталистов, для которых романтический (и все еще, разумеется, экзотический) Восток — уже не просто фигура антуража, а родина изначальных философских истин.
Триумфальное вторжение западной литературы в ум и сердце Востока началось в первом десятилетии ХХ века. Нам должно быть лестно, что важную роль в этой культурной экспансии сыграли произведения русских писателей, оказавшие немалое воздействие на формирование современных литератур Индии и Китая Японии, а Среднюю Азию даже превратившие в своего рода литературную колонию России. Не будет преувеличением сказать, что Тургенев, Толстой, Чехов, Достоевский стали в Азии своими
На протяжении всего ХХ века наблюдается странный феномен: Восток взахлеб читает западную литературу — и на языке оригинала, и в переводе, — а восточная литература проникает на Запад лишь скудными ручейками,
Среди дискуссий, развернувшихся в XIX-XX вв., выделяется обширный спектр суждений таких ученых, художников, философов, литераторов, социологов, музыкантов, как В. Хлебников, И. Стравинский, О. Шпенглер, П. Гоген, А. Матис, А. Камю, Т. Манн, Г. Гессе, К.Г. Юнг, Дж. Селинджер, И. Бродский и другие. Своим творчеством каждый из них попытался расставить те акценты, которые он считал верными, стремился воплотить заявленную оппозицию в своей культуре, в своем творческом видении. Вопрос о соотношении этих культур волнует творческие умы до сих пор.
Деление культур на восточные и западные фиксирует не только их территориальное расположение, но и характеристику методов и способов познания мира, ценностных ориентаций, основных мировоззренческих установок, общественно-экономических и политических структур. В современной культурологии под «Западом» подразумевается европейская, американская и австралийская культура, под «Востоком» — культура стран Центральной, Юго-Восточной Азии, Ближнего Востока, Северной Африки. Запад разнообразен, Восток еще более пестр, тем не менее у этих двух «противоположных» типов культуры можно выделить присущие им черты, отличительные особенности. Назовем главные из них.
1. Западные и восточные культуры различаются динамикой развития. Для социодинамики западной культуры характерны волнообразность, рывки, неравномерность. Процесс перехода к новому протекает как ломка устаревших ценностных систем, общественно-экономических и политических структур. Восточные цивилизации до XIX века оставались замкнутыми, локальными, традиционными, изменялись медленно, эволюционно. Например, основные черты китайской цивилизации оформились в III в. до н.э. — III в. н.э. (эпоха Хань) и в сущности своей не менялись до XIX в. Сегодня восточные культуры модернизируются под влиянием западного опыта. На Востоке новое не отвергает и не разрушает старое, традиционное, а органично вписывается в него.
2. Западная традиция подчеркивает активное отношение человека к внешнему миру. Деятельность человека понимается как направленная вовне, на преобразование предметов. Поэтому для западной культуры характерен ускоренный прогресс техники и технологии, быстрое изменение предметного мира. Восточная культура более ориентирована на самого человека, его духовное совершенствование. А отношение к внешнему миру довольно пассивное. В отличие от культура XVII века">западной восточная культура скорее предпочитает доктрину «недеяния» во внешнем мире, уход в себя. В рамках восточной традиции возникает идея о поиске нирваны как подлинного смысла бытия, которая предполагает отрешенность от внешнего мира, отсутствие страсти, жажды жизни. Итак, если западная стратегия развития — изменение среды обитания, восточная стратегия — изменение самого человека.
3. В рамках западной и восточной культур различным было отношение к природе. В рамках западной традиции сформировалось утилитарное, прагматическое, потребительское отношение к природе. «Природа — мастерская, и человек в ней работник». На Востоке отношение к природе было более созерцательным, трепетным и как показала историческая практика — более мудрым. Считалось, что человек должен максимально скоординировать свое поведение с законами природы, космоса. Он не должен вмешиваться в природные процессы, а должен адаптироваться к ним, прислушиваться, угадывать ритмы природы, жить в гармонии с ней. Восточное искусство также отличала близость к природе. На Востоке — в Китае и Японии — впервые появилась пейзажная живопись, садово-парковое искусство, икебана — искусство аранжировки цветов, составления букетов. Если европейская культура оставила нам в наследство статуи микеланджеловского «Давида» и «Мыслителя» Родена, то китайская культура оставила нам в наследство туманные пейзажи с маленькой фигуркой человека, затерявшегося среди огромного царства природы (сунские пейзажи).
4. Западная и восточная культура различаются пониманием человека и его отношением к обществу, государству. В европейской культуре сформировалось понимание человека как автономной, независимой личности, наделенной естественными правами (данными от рождения), которые должно гарантировать государство. Эти идеи формировались еще в античной культуре, но окончательно оформились в эпохи Возрождения и Просвещения. Само понятие о правах и свободах человека, правовом государстве возникает в рамках западной традиции. Демократия как форма государства появляется впервые в античной Греции, затем вновь возрождается в Европе в эпоху буржуазных революций. В отличие от Запада на Востоке всегда подчеркивалась важность интересов не отдельной личности, а семьи, общины, касты, клана, государства, воспитывалось преклонение перед властью. Для восточных обществ характерны значительная роль государства и коллективистские традиции. В качестве примера приведем конфуцианство — государственную идеологию и религию Китая. Конфуцианство делает упор на понятиях долга, почитания, уважения старших, общего блага, коллективной ответственности. Отношения в государстве должны строиться как в большой семье, т.е. подданные должны подчиняться своему государю. Государь — отец народа. Смысл жизни должен состоять в гармоничном слиянии с природой, жизни в большой и дружной семье, общении, постижении мудрости древних, исполнении всех ритуалов.
5. Западная и восточная культура отличаются отношением к возможностям разума. В западной культуре ведущей, преобладающей была рационалистическая тенденция, отдававшая приоритет разуму, рациональному началу, абстрактному, логическому мышлению. Она проявлялась во всех видах культуры: науке, философии, искусстве. К примеру, в Европе в XVII в. возникает новое направление в искусстве — классицизм, основой которого был рационализм Декарта. Классицизм — это искусство строгое, рационалистическое, в нем господствует системность, упорядоченность, соразмерность. Существует строгая иерархия жанров искусства. Дух рационализма вносится даже в природу, возникают искусственные, геометризованные парки (например, Версальский, Петергофский).
Восток же более тяготеет к образному, ассоциативному мышлению, интуитивному познанию. И этим объясняется традиционное для Востока внимание к медитации, самоанализу, самовнушению. Главными факторами художественного творчества считались воображение, интуиция, озарение, просветление, умение чувствовать природу, видеть необычное в повседневном; постижение скрытой красоты, которое требует сосредоточенного, неспешного созерцания. Считалось, что художник должен проникнуть в объект изображения до полного слияния с ним. И тогда произведение искусства создается без особых усилий, как бы само собой, мгновенно.
6. Неодинаковым было соотношение разных видов культуры на Западе и Востоке. Важная черта восточной культуры — это тесное переплетение философских, научных и религиозных идей. Разные виды культуры (наука, философия, религия) существовали здесь нераздельно. Восточная культура исключает их противопоставление. На Востоке наука рассматривалась прежде всего как средство совершенствования человека. Она долгое время не выделялась в самостоятельную область знаний. Интересно, что научные сочинения (математические, астрономические) появлялись как части духовных поучений — сутр. На Западе разные виды культуры (наука, религия, философия) существовали самостоятельно, раздельно и более конфликтно, чем на Востоке. Здесь сформировалась сильная материалистическая, рационалистическая традиция. Исследователи отдавали предпочтение миру физических явлений, наука рассматривалась прежде всего как средство технического прогресса, развития производства.
Как складывались отношения между западной и восточной культурой в прошлые века и какими они являются сегодня? В отношении к Востоку в европейском сознании долгое время господствовала идея европоцентризма.
Европоцентризм — это мировоззренческая установка, согласно которой Европа, присущий ей духовный уклад является центром мировой культуры и цивилизации, эталоном для всего остального мира.
Все, что не соответствовало этому эталону, т.е. образу жизни и мышлению европейского человека, считалось варварством, дикостью. Прогресс мыслился как проникновение европейской цивилизации во все регионы мира. Крестовые походы, географические открытия, захват новооткрытых земель, колониальные войны — все это проявления европоцентризма.
Постижение Востока, а также разочарование в западной цивилизации в XIX-XX вв. приводит к постепенному отказу от европоцентризма. Такие течения европейской культуры XIX-XX вв., как романтизм, философия жизни, искусство авангардизма, молодежная контркультура в той или иной мере вобрали в себя элементы восточной культуры. Более того, они даже противопоставляли восточную культуру западной как подлинную ценность.
В свою очередь, западная цивилизация в XX в. столкнулась со многими проблемами (мировые войны, экологический кризис).
И сегодня она уже не является эталоном развития, безоговорочной ценностью для всего остального мира. В то же время восточные страны, прежде всего страны тихоокеанского региона, позаимствовав у Запада индустриальные технологии и сохранив свои культурные традиции, превратились в лидеров мировой цивилизации, научно-технического прогресса.
Сегодня утверждается новый взгляд на культуру, который исходит из признания множественности культур, их качественного своеобразия и равноправия, а это исключает какой-либо культуроцентризм (европоцентризм или востокоцентризм).
Многие представители западной культуры приходят к осознанию того, что в моральном, духовном отношении восточная культура не уступает западной.
Что же касается самого Востока, то после средневекового выплеска агрессии (арабы-монголы-османы) он погрузился в нарциссическую апатию и Западом интересовался мало — до тех пор, пока мог себе это позволить. Лишь когда Европа стала ломиться в ворота, навязывая фабричные товары и свою импортированную с Востока же религию, ориентальный мир обернулся к Западу лицом. Именно с этого момента обозначилась несоединимость Запада и Востока. Именно с этого момента они начали соединяться и были сделаны первые шаги на долгом пути к созданию единого мира, единой мировой культуры и, что для нашего специального номера представляет интерес приоритетный, единой мировой литературы. Только сейчас, в начале ХХI века, преодолен некий качественный барьер и появилась возможность говорить о литературе, для которой нет Востока и Запада, а точнее — нет границы между Востоком и Западом, потому что и левая, и правая стороны горизонта для писателей этого направления в равной степени родны и неэкзотичны. Однако в новом культурном феномене нам не разобраться без экскурсии, пусть самой краткой, в предшествующий этап сближения Запада и Востока, который следовало бы назвать Периодом Преодоления Экзотизма.
1.3 Классическая мифологема «Россия
Отличительная черта ориентализма как литературного направления и художественного приема — любовь к Востоку издалека, часто — любовь к Востоку вымышленному, идеализированному. Он предстает как метафора, как зеркало, с помощью которого Запад пытается разглядеть дефекты и несимпатичности собственной физиономии. Не раз Восток служил для западной литературы аргументом, доказывающим неправильность Запада. При этом сохранялась эмоциональная дистанция, отчужденность, даже если автор искренне симпатизировал Востоку и неплохо его знал. Чем ближе к нынешней эпохе тотальной информированности, тем глубже и точнее знание западного писателя о Востоке, но все равно литераторы этой плеяды оставались (и остаются, если они еще живы) людьми оксидентальными, их ориентализм не врожденного, а благоприобретенного свойства.
Интерес к восточной культуре впервые зародился в Европе триста лет назад, когда при дворе Людовика XIV появилась мода на «шинуазери» — китайские вазы, ширмы, веера, садовые домики. В следующем столетии ориентальная тематика проникла в большую литературу (Монтескье, Вольтер, Гёте).
Но Восток пока привлекает литераторов лишь в качестве камуфляжа или декорации, он нужен для аллегории и для изысканности. Вторая волна ориентализма поднялась в конце XIX века и докатилась до настоящего времени.
С развитием научной ориенталистики, с появлением переводов философской и религиозной классики Востока любопытство сменилось глубоким интересом. Запад входил в эпоху усложненности, начинал уставать от прямолинейности и простодушного утилитаризма. Увлечение Востоком означало в первую очередь отторжение западных ценностей, бегство от них, причем в ряде случаев бегство вполне физическое и безвозвратное (Рембо, Гоген).
В литературе провозвестники нового взгляда — Торо, Эмерсон, вообще круг американских трансценденталистов, для которых романтический (и все еще, разумеется, экзотический) Восток — уже не просто фигура антуража, а родина изначальных философских истин.
Опираясь на перечисленные и некоторые другие философские и литературно-критические работы по данной проблеме, попытаемся кратко обозначить основные вехи историко-литературного пути русской идеи до рубежа XIX-XX вв.
Парадигма Восток — Запад представляет собой принципиально отличные друг от друга, а во многом и противоположные модели культурной идентичности. С одной стороны, они взаимополагают друг друга и в то же время взаимоисключают, воплощая в себе диалектику единства культуры как сложного целого. Русское национальное самосознание родилось в постановке проблемы Востока и Запада. И на протяжении всего XIX века бьется русская мысль над этой проблемой. Уже один факт борьбы славянофильства и западничества, которой заполнена русская литература, русская философия, русская общественность, свидетельствует о центральности этой проблемы.
Особенно актуально проблема взаимоотношения Востока и Запада применима к русской культуре. Промежуточное положение России между Востоком и Западом, вызванные этим обстоятельством внутренние противоречия русского национального характера, менталитета, непредсказуемость социокультурной истории явились источником многовековых споров западников и славянофилов, либералов и консерваторов.
Несмотря на традиционность и прочные корни восточной тематики и проблематики в русской литературе, вышеуказанный аспект по-разному трансформируется в различные периоды истории, получая дополнительное звучание, которое нуждается в различных уровнях осмысления: историческом, философском, а также литературном.
К обозначенной проблеме обращался широкий круг исследователей на протяжении достаточно длительного времени. Русская философия всегда отличалась полярностью. Два ее важнейших направления — западничество и славянофильство — основным вопросом споров было формулирование законов исторического пути России, стремились осознать не только место России на мировой политической и духовной арене, но и определить каким образом культура Востока и Запада повлияла и продолжает влиять на русскую культуру и как это влияние может отразиться на ее будущем. Яростное западничество, проповедуемое со времен П.Я. Чаадаева, в своей основе имеет национальное самоотрицание и, как следствие, предполагает насильственное включение России в западный культурно-цивилизационный процесс. Уже во времена автора «Философических писем» для русской общественно — политической мысли была очевидной ограниченность подобных недальновидных теорий и утопичность экспериментов европеизации России при превращении ее в «Восточную Европу». Русской литературой периодически предпринимались попытки определиться с рамками русского этноса, постичь «загадочную русскую душу». В 20-30-е гг. ХIХ века они напрямую были связаны с той общенациональной разочарованностью (переживаемой весьма болезненно), которая сменила в декабре 1825 года победный энтузиазм и оптимизм. Сложный период национального чувства постдекабристской России стал временем мучительных поисков для литературы, оказавшейся открытой для инокультурных влияний.
Славянофильство было первым опытом национального самосознания и национальной нашей идеологии. Славянофилы поставили проблему Востока и Запада как религиозную прежде всего. И русская творческая мысль пошла в направлении славянофильской постановки проблем. Россия — третий Рим. Это гордое сознание проходит через всю почти русскую историю. И в веке XIX, веке самосознания по преимуществу, в лице величайших своих мыслителей и творцов пыталась Россия осмыслить чувствование себя как третьего Рима. С проблемой Востока и Запада связан русский мессианизм, который принимает разные формы. Русский мессианизм у Соловьева был связан с тоской по соединению церквей. В этом соединении видит Соловьев великое призвание России. Исходя из славянофилов, из Достоевского, он тут коренным образом с ними расходится. Вл. Соловьев приобрел широкую известность в качестве критика славянофильства.
Славянофильская проблема Востока и Запада стала и его основной проблемой. Но отношение к Западу и к католичеству у Соловьева совсем иное, чем у славянофилов. Славянофилы видели на Востоке, в восточном православии, в России, как обладательнице и хранительнице православия, полноту и цельность истины христианской. На Западе, в католичестве, они видели лишь измену христианской истины, лишь нарушение духовной цельности, лишь рационалистическую рассеченность. Им не нужно было соединения мира восточно-православного с миром западно-католическим, так как в православии была полнота истины, а в католичестве лишь уклон от этой истины. Только на православном Востоке, в России возможен высший тип христианской культуры. Западная культура — антихристианская, рационалистическая и потому ложная, разлагающаяся. Нам нечему учиться у Запада.
Славянофилы понимали русский мессианизм в том смысле, что лишь России предстоит великое будущее, как единственной христианской стране. Для них русский народ был избранным народом Божьим, и мессианизм их временами напоминает древнееврейский. Славянство идет на смену западным культурам, склоняющимся к упадку, дряхлеющим. На Западе нет самостоятельных начал, имеющих значение для полноты истины. Восточно-христианский мир представлялся славянофилам уже всечеловечеством. Вл. Соловьев почуял опасность славянофильского национального самоутверждения, видел, к чему вело такое самодовольство. Для него проблема Востока и Запада стала как проблема соединения двух односторонних правд в высшей полноте, как взаимовосполнение. Великая миссия России — преодолеть любовью и самоотречением грех тысячелетней распри Востока и Запада, победить вражду, всего более препятствующую делу Христову на земле. Дар к «переимчивости» (Н. Карамзин) так или иначе отразился в творчестве большинства поэтов и писателей ХIХ века.
1.4 История русско-восточных литературных взаимосвязей
Обращение русской литературы к Востоку не было чужеродным явлением в русской культуре, как это могло показаться на первый взгляд, но опиралось на традицию. Эта традиция представляет особый взгляд на Россию, особую оценку ее исторической роли во взаимоотношениях между Европой и Азией. Будет весьма интересно рассмотреть в этом смысле творчество русских писателей в их движении на Восток, подробнее проследить его эволюцию.
Первый ее вариант находим в послании псковского инока Филофея Великому князю Московскому, в котором размышления об исторической миссии России приводят к утверждению, ставшему афоризмом: «Москва — третий Рим» (Памятники литературы Древней Руси…, 1984: 453).
Проецируя слова Филофея на мировую историю, мы видим, что изначально русская идея «зародилась с двумя ликами: один повернут на Запад, на первый Рим, павший в результате ереси, принявшей форму латинства, … другой — на Восток, на Второй Рим — Константинополь» (Россия между Европой и Азией, 1993: 4).
В процессе дальнейшего существования данной идеологемы на первый план выходит стремление общественных деятелей найти и обозначить точки соприкосновения и отталкивания России с составляющими двучлена «Восток — Запад».
Важно отметить, что независимо от общей аксиологии его восприятия (то ли в качестве образца для подражания, то ли как воплощение зла цивилизации) Запад всегда казался русским мыслителям однородным, единым целым. Восток же с самого начала его освоения русской культурой включал в себя широкий спектр неоднородных понятий. Это не только родина христианства, но и легендарные восточные деспотии (Китайская империя, Персия), древние загадочные цивилизации, символом которых стали египетские пирамиды и сфинксы. С Востоком в России ассоциируются и дикость и варварство, в общественном сознании нашедшие воплощение в символических образах татар и монголов. Такой круг представлений о Востоке сложился в русской философской и художественной литературе уже в последней четверти XIX века, и их неоднородность привела к отсутствию однозначности в отношении к этой проблеме.
В пушкинскую эпоху
Россия объединяет народы разных этносов и конфессий, в том числе и народы, связанные с исламской культурой, которых по традиции называют «восточными». По справедливому утверждению Вяч. Вс. Иванова, русская литература, «русская поэзия включает в себя и Восток как часть нашей живой истории, длящейся в опыте современности».Иванов Вяч. ВС. Темы и стили Востока в поэзии Запада//Восточные мотивы. Стихотворения и поэмы. М., 1985. С. 424.Особенности русской цивилизации, соединяющей в себе Запад и Восток, христианство и ислам, Библию и Коран, нашли отражение в произведениях русских писателей и поэтов, в истории русской литературы и культуры. Интерес к Востоку — давняя благородная традиция русской классической литературы. Этот богатейший материал может быть использован современными учителями и методистами для реализации нового подхода к изучению русской словесности, выражающегося в диалоге культур разных народов и цивилизаций, диалоге русской и родной культур.
Одним из первых, осознавших срединное положение России между Европой и Азией, был Карамзин. Его взгляды оказали влияние на последующих приверженцев и творцов «русской идеи».
С исламским Востоком, с Кораном тесно связано творчество великого русского поэта А.С. Пушкина. Пушкин дружил с выдающимся востоковедом Н.Я. Бичуриным (о. Иакинфом), в личной библиотеке поэта сохранились многие книги по литературе и философии Востока. Восток привлекал русского поэта на протяжении всего его творчества: «Южные поэмы» Пушкина, да и «Руслан» весь преисполнен восточных мотивов: Черномор-маг — звездочёт (и сказки Пушкина — восточные: Салтан-султан, Шемаханская царица в паре со звездочётом); райские сады Черномора, где Людмила — что гурия в исламском раю-гареме; Ратмир — хан и т.п. Даже «Песнь о вещем Олеге» идею восточно-исламской Судьбы и предопределения изъявляет. В «Бахчисарайском фонтане» уже успокоенный, сладострастный ислам и быт неги; красота небесная побеждает земно-страстную любовь чувственную».
С Кораном А.С. Пушкин познакомился в 1825 году в Михайловском в переводе М.И. Веревкина, обладавшего художественным даром и мастерски выполнившего взятую на себя задачу. Коран открыл поэту новый, интересный и необычный для русского человека мир:
В пещере тайной, в день гоненья,
Читал я сладостный Коран.
Внезапно ангел утешенья,
Взлетев, принес мне талисман.
Этот мир раскрывается Пушкиным в цикле стихотворений «Подражания Корану», в котором он не просто фиксировал содержание и структуру священной книги мусульман, но и нашёл новые идеи, образы, чувства, которые стали составной частью его мировоззрения и творчества.
Очевидно не только внешнее, но и внутреннее сходство стихотворения А.С. Пушкина «Пророк» с ветхозаветной традицией: в основе сюжета лежит библейская история о пророке Исайе. По мнению исследователей, сюжет стихотворения близок и восточному преданию об избрании пророка Мухаммеда: «Начальную строку 94 суры Корана «Разве мы не раскрыли тебе твою грудь?» (пер. И.Ю. Крачковского) стали понимать так, что ангелы по приказу Аллаха вынули у Мухаммеда из груди сердце. Вероятно, это толкование, известное А.С. Пушкину, могло войти составной частью в замысел «Пророка».
Верность следования духу Корана у Пушкина можно подтвердить и анализом формы изложения стихотворения «Пророк». В священных книгах иудеев и христиан (Торе и Евангелии) повествование ведётся от третьего лица: кто-то доводит до верующего заповеди Бога. В Коране Аллах говорит от первого лица: в этом прямом, непосредственном обращении заключена та огромная духовно-нравственная сила воздействия, которую испытывает читатель священной книги мусульман. Пушкин, как поэт, оценил выразительные возможности Корана и воспользовался той формой в заключительных строках «Пророка», которые содержат прямую речь Бога, обращённую к пророку (поэту):
И бога глас ко мне воззвал:
«Восстань, пророк,
И виждь, и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей.
Стихотворения «Подражания Корану» и «Пророк» являются свидетельством глубины исторической интуиции великого русского поэта, уловившего родство двух воспринятых им культурных традиций. Ф.М. Достоевский в своей речи по случаю открытия в Москве памятника русскому поэту говорил: «Пушкин лишь один из мировых поэтов обладает свойством перевоплощаться вполне в чужую национальность» 4 Достоевский Ф.М. Собр. соч. в 10-ти тт. М., 1956. Т. 10. С. 345..
Пушкин внёс решающий вклад в то, чтобы при сопоставлении христианства и ислама выйти из антиномии «своё-чужое», надолго определил отношение русской литературы к исламу.
Помимо излюбленного русской литературой «кавказского колорита», в значительной степени окрасившего сочинения двух русских поэтов, высокой патетикой Востока дышат такие шедевры Пушкина, как «Пророк», «Анчар», «Подражание корану», Лермонтова — «Демон», «Ветка Палестины», «Спор», «Три пальмы», «В полдневный жар в долине Дагестана». Под влиянием интереснейшего отечественного китаеведа, путешественника и составителя истории Тибета Иакинфа Бичурина Пушкин очень готовился к поездке в Азию, мечтая побывать в Китае. Знаменательны слова Лермонтова, сказанные им незадолго до смерти: «Зачем нам все тянуться за Европой?.. Я многому научился у азиатов, и мне хотелось бы проникнуть в таинства азиатского миросозерцания».
Чрезвычайную роль Востока в духовно-историческом развитии нашего отечества признавали литераторы и мыслители славянофильского направления. «С Востока, — утверждал Иван Аксаков, — широкое поприще открывалось для зиждительства нашему национальному духу… Нельзя не видеть в этом поприще деятельности, открывшемся для русского национального духа, по направлению к Востоку, с самого начала бытия России не покинутом ею и до сих пор-особого, вселенско-исторического значения». Сходные мысли можно найти у Данилевского, братьев Киреевских, Самарина, Константина Леонтьева. Последний говорил: «Историческая связь наша с Востоком… до того жизненна, до того глубока, что всякое неведение, всякое непонимание наше может со временем, если не сейчас, отозваться вредно, сперва на внешней деятельности нашей, а потом и на внутренних наших делах».
1837 году известный ученый ориенталист Осип Михайлович Ковалевский (1800-1879) выпускник (1828) тогда еще единственной восточной арабо-персидской кафедры Казанского университета, приложивший много усилий в плане исследования Азии, в своей речи «О знакомстве Европейцев с Азиею» произнесенной на торжественном собрании Императорского Казанского университета в 1838 году вышел за пределы «общепринятого» толкования места Востока (Азии) в классической мифологеме «Россия — Запад — Восток», заявляя: «…Было время, когда высокомерный европеец взирал на Азию как на убежище праздности и неги, почитая ее обиталищем дикого варварства, страною безмерной роскоши и раболепства. Было время, когда дряхлеющая Европа поносила юных духом и телом азиатских чад, которые громом побед приводили в оцепенение истощенных врагов в других государствах. Вспомните, как бесчисленные толпы христиан под знаменем Веры устремились некогда на берега Малой Азии, чтобы истребить заклятых противников, закосневших в невежестве; но, к крайнему удивлению и стыду, они нашли там просвещение и в образе жизни, и в народном характере». Ковалевский О. О знакомстве европейцев с Азиею. Речь, произнесенная в торжественном собрании императорского Казанского университета в 8 день августа 1837 года Восточная коллекция. М., 2002. №4. С. 50-54. Никогда Азия не возбуждала столь сильного любопытства в просвещенных Европейцах, как в наше время. Никогда частные лица. Ученые общества и Правительство не принимали столь живого участия в Азиатских исследованиях, как в нашем веке. Не скрываем, что в самом начале одна лишь корысть сближали нас с Азией и, познакомившись с ее произведениями, давала одностороннее направление трудам европейцев: но известно, что последствии обильная жатва на поле Азиатской Литературы сосредоточила различные цели ученых занятий одушевила бескорыстием стремление Европейцев в Азию и прекраснейшему плодами вознаградила их трудолюбие. В самом деле, истекшие пятидесятилетие принесло нам столько превосходных творений о Востоке, что мы с приятным удивлением взираем уже на огромную массу сведений, на разнообразные и драгоценные материалы, из которых сооружается великолепнейшие, гармоническое здание, прельщающее нас своим видом, внутренним расположением и богатством украшений.
О.М. Ковалевский раскрывает причину того, что в России нередко Восток воспринимался с точки зрения «европоцентризма». «Бессилие физическое и, даже, умственное, сопровождавшее нас при первоначальной борьбе с Востоком — говорит он далее, откликалось родством и негодованием на предмет нашего знакомства. Прибавьте к тому незнание местоположения, языка, нравов, обычаев, религии, народные самолюбие и народную ненависть, неимоверные затруднения каким подвергались первые путешественники, и перестанете удивляться нерасположению прежних Европейцев к жителям Азии».
Ориенталист считает, чтобы поддерживать сношения с Азией, чтобы внедриться в ее дух, обнять все частности и представить в связи с историей рода человеческого, необходимо знание языков, нравов, обычаев, религии как важнейшего и единственного средства достижения предположенный цели, как «самая лучшая гимнастика для развития собственных национальных способностей». Он подчеркивает, что азиатские языки служить ключом, за которым сокрыты все сокровища Восточной учености.
Следует добавить, что в условиях того времени одним из главных источников осведомления русского общества о Востоке служили донесения глав и участников посольств и экспедиций, записки чиновников и путешественников в Туркестан и Казахстанскую степь. Все чаще в журналах, издававшихся в России начала XIX века, встречались сведения о путешествиях по Средней Азии. «В наше время, — писал «Журнал Министерства народного просвещения», — путешествия составляют одну на богатейших отраслей литературы почти во всей Европе. Литература путешествий с каждым годом более и более обогащается». В этом журнале опубликовано, например содержание книги «Воспоминания о Персии» (1824-1835) барона Федора Корфа (1800-1876), которая заслуживает еще большого внимания и потому, что в ней описывалась страна, в которую отправлялись много путешественников.
Путешествия на Восток с чисто научной целью, совершенные по поручению Академии наук и университетов, не были многочисленными. Но если уровень и диапазон познания лиц, посещавших Среднею Азию в XVIII веке, был, за редким исключением, весьма ограничен, тем более, когда речь шла об исторических судьбах малоизвестного, а порой совершенно неведомого тогда Востока (местных языков многие из них тогда не знали), то с начала XIX веке меняется положение дел, когда в составе экспедиций, посещавших Среднюю Азию, были люди с Высшим образованием, специально подготовленные, с большой эрудицией, располагавших общим запасом знаний о Средней Азию, подчеркнутых из литературы, архивных источников, дипломатических докладов и. т.п. а также известные русские путешественники (А.И. Бутаков, Н.Н. Муратов, Н.В. Ханьков и др.)
Что касается литературы путешествие и писем, то она под влиянием освободительного движения и растущего интереса к опыту других народов, формирует новое, более близкое и реальное представление о народах Востока, при нарастании тенденций достоверности и историзма в описании быта народов. Здесь следует особо отменить книгу ориенталиста, путешественника крупного ученного Н.В. Ханыкова (1819-1878) «Описание Бухарского ханства» (СПБ, 1843) явившуюся результатом путешествия в Среднюю Азию. Книгу содержит подробные сведения о стране, в ней использованы не только материалы собственных наблюдений, но также литературные источники и известия, извлеченные из вновь открытых восточных источников. В Средней Азии он приобрел значительное количество рукописей, впоследствии, переданных в Императорскую Публичную Библиотеку (ныне ГПБ).
Проект данного путешествия 1842-1845 гг. по Востоку был подготовлен Министерством народного просвещения с целью изучения не только языков, но и истории, литературы, культуры, быта, нравов, архитектуры, памятников и природы Востока. И 1847 году «Журнал Министерства народного просвещения» публикует для своих читателей обзор данного путешествия по Востоку.
Основанный в 1818 году в Петрограде при Академии наук Азиатский музей стал научным центром востоковедных исследований, притягивающим не только русских ориенталистов, но и зарубежных специалистов. Он стал одним из богатейших хранилищ восточных рукописей и книг, явившихся базисом для исследований не только членов Академии, но и вообще тех, кто посвятил себя научным занятиям в области Востока.
В краткой памятке Азиатского музея (1818-1918) мы находим сведения о том что персидско-таджикских литературе хорошо была поставлена в коллекции приобретенной в 1819 и 1825 гг. у французского консула Руссу. Начиная с роскошного списка «Шахнаме» Фирдавси, в коллекции имелась на лицо вся блестящая плеяда поэтов, составляющих славу Персии: Анвари, Хакани, Манучехри, Саади, Хафиз, Аттар, Джалал-ед-лин Румий, Джами и многие другие. Одних диванов персидско-таджикских поэтов насчитывалось свыше 350. Кроме того, богатым собранием восточный рукописей владело учебное отделение восточных языков при Министерстве иностранных дел, основанное в 1823 году, для подготовки молодых людей к дипломатической службе на Ближнем Востоке.
Научное освоение «восточного» материала, основанное на прямом знакомстве с источниками, началось со второго десятилетия XIX века, когда востоковедение как наука получила государственное признание в России и были образованы кафедры восточных языков в Харькове (1805-1806), Казани (1807), Москве (1811), Петербурге (1818).
Развивается школа перевода с восточных языков. Поэзию Саади, Хафиза, Хайяма, Фирдоуси, Аттара и Низами усиленно пропагандируют А.В.Болдырев (1780-1842), А.И. Бюргер (1804-1878), П.Я. Петров (1814-1875), Д.П. Ознобишин (1804-1877), выступавший под восточным псевдонимом Делибюрадер (букв. «Сердце брата»).
культурологический литература россия восток запад
Московская школа работала свои принципы художественного перевода с восточных языков. Это было требование строгого подхода к выбору материала для перевода, знакомства читателя только с переводами, представляющими идейно-художественную ценность, бережное отношение к оригиналу, художественная точность передачи духа оригинала, его образной системы и формы. Знаменательно то, что требования к переводу, предъявляемые представителями школы, во многом совпадают с теми принципами в отношении художественного перевода, которые высказывались русской критикой рассматриваемого в данной работе периода.
На страницах периодических изданий появляются самые разнообразные «ориентальные» материалы, в том числе стихотворные, прозаические переводы и подражания образцам персидско-таджикской литературы.
