Система образов в повести М. Булгакова «Собачье сердце» — вопрос дискуссионный. По моему мнению, здесь ясно просматривается два противоположных лагеря: профессор Преображенский, доктор Борменталь и Швондер, Шариков.
Профессор Преображенский, немолодой уже человек, живет уединенно в прекрасной благоустроенной квартире. Гениальный хирург занимается прибыльными операциями по омоложению. Но профессор задумывает улучшить саму природу, он решает посоревноваться с самой жизнью и создать нового человека, пересадив собаке часть человеческого мозга. Для этого эксперимента он выбирает уличного пса Шарика.
Вечно голодный горемычный пес Шарик по-своему неглуп. Он оценивает быт, нравы, характеры Москвы времен нэпа с ее многочисленными магазинами, трактирами на Мясницкой «с опилками на полу, злыми приказчиками, которые ненавидят собак», «где играли на гармошке и пахло сосисками». Наблюдая жизнь улицы, он делает умозаключение: «Дворники из всех пролетариев — самая гнусная мразь»; «Повар попадается разный. Например — покойный Влас с Пречистенки. Скольким он жизнь спас». Увидев Филиппа Филипповича Преображенского, Шарик понимает: «Он — умственного труда человек…, этот не станет пинать ногой».
И вот профессор совершает главное дело своей жизни — уникальную операцию: он пересаживает Шарику гипофиз человека от скончавшегося за несколько часов до операции мужчины. Человек этот — Клим Чугункин, двадцати восьми лет, судимый три раза. Занимался тем, что играл на балалайке по трактирам.
В результате сложнейшей операции на свет рождается безобразное существо. Оно наследовало пролетарскую сущность своего предшественника. Булгаков так описывает его внешний вид: «Человек маленького роста и несимпатичной наружности. Волосы у него на голове росли жесткие… Лоб поражал своей малой вышиной. Почти непосредственно над черными кисточками раскиданных бровей начиналась густая головная щетка». Первые произнесенные им слова были ругань и «буржуй».
С появлением этого человекообразного существа жизнь профессора Преображенского и обитателей дома становится сущим адом. Неожиданно появившееся лабораторное существо требует присвоить ему наследственную фамилию Шариков, а имя он себе выбирает Полиграф Полиграфович. Едва сделавшись неким подобием человека, Шариков наглеет прямо на глазах. Он требует от хозяина квартиры документ о проживании, уверенный, что в этом ему поможет домком, который защищает интересы «трудового элемента». В лице председателя домкома Швондера он тут же находит поддержку. Именно он, Швондер, требует выдачи Шарикову документа о проживании, утверждая, что документ — самая важная вещь в государстве.
«Мой самый близкий человек. Жизнь-подвиг»
... моя мама, и будут песни, и расцветут тюльпаны … на его могиле, и придут, как всегда, родные и близкие люди, чтоб поклониться деду за великую Победу! Поклониться великим тем ... уже нет самого дорогого, любимого, близкого человека, но мы не будем нарушать ... дедушки, отдавая болью воспоминаний всю жизнь, отзываясь каждым стоном, вздохом. В ... Просто, это ж дедушка сказал! Самый радостный праздник в нашей ...
Шарикову чужды совесть и мораль, стыд и другие человеческие качества. Им движет лишь подлость и злоба.
Профессор Преображенский все-таки не оставляет мысли сделать из Шарикова человека. Он надеется на эволюцию, постепенное развитие. Но развития нет и не будет, если сам человек к нему не стремится. Вся жизнь профессора превращается в сплошной кошмар. В доме нет ни покоя, ни порядка. Благие намерения Преображенского создать «новую единицу общества» оборачиваются трагедией. Он приходит к выводу, что насильственное вмешательство в природу как человека, так и общества приводит к одинаково катастрофическим результатам. О своем творении он говорит с гневом: «Вы стоите на низшей ступени развития, все ваши поступки чисто звериные, и вы в присутствии двух людей с университетским образованием позволяете себе… подавать какие-то советы космического масштаба и космической же глупости».
Профессор, предвидя будущие катастрофы, исправляет свою ошибку: Шариков вновь превращен в пса, который доволен своей судьбой и самим собой. Но в жизни подобные эксперименты необратимы. И Булгаков сумел предупредить об этом в самом начале тех разрушительных преобразований, которые начались в нашей стране в 1917 г.
