Большую роль в современной прозе о Великой Отечественной войне играет повесть, с нею вошло в литературу целое поколение фронтовых писателей (Ю. Бондарев, К. Воробьев, В. Быков, Г. Бакланов…).
Известен и «военный» роман («В августе сорок четвертого» В. Богомолова, «Берег» Ю. Бондарева, «Тяжелый песок» А. Рыбакова, «За чертой милосердия» Д. Гусарова, «Танки идут ромбом» А. Ананьева).
Также представляет интерес так называемый «панорамный» роман (трилогия К. Симонова «Живые и мертвые», «Война» и «Москва», «41-й» И. Стаднюка, «Блокада» А. Чаковского).
По мнению К. Симонова (1915–1979), старый семейный роман у нас умирает тихой, естественной смертью, потому что значительно ослабла сила родственных связей, существующих в нашем обществе.
Задача, которую ставил перед собой писатель в трилогии «Живые и мертвые», — изображение правды войны, такого исторического события в жизни народа, которое стоило ему миллионов жертв. Это потребовало от писателя введения большого количества действующих лиц (свыше 200 по подсчетам исследователей) и, естественно, разработки принципов их изображения.
Первое. Писатель отказывается от обязательной завершенности их судеб в сюжете романа и весьма убедительно это мотивирует. В этой неизвестности и состоит одна из главных драм войны, одна из самых главных ее тягот.
Второе. Добивается индивидуализации и концептуальности многочисленных действующих лиц второго ряда. Вот как представлен у Симонова один эпизодический герой — самый бесстрашный из командиров дивизии, который погибает немногим ранее Серпилина: «Талызин, бирюковатый по натуре и казавшийся по первому впечатлению малообразованным, на самом деле был хорошо начитан, знал службу и командовал своей дивизией хотя и не безошибочно, но честно: не раздувал успехов и не прятал неудач.
В характере Серпилина есть общее, типическое для солдата — война-любовь к Родине, вера в идеалы коммунизма, мужество, стремление к победе. В нем постоянно живет ощущение причастности к судьбе тех, кто еще не на свободе.
Трилогия К. Симонова — своеобразное жанровое образование. Одни называют ее эпопеей, другие — романом-хроникой, третьи — панорамным романом, четвертые — романом историческим, пятые — вообще несостоявшимся романом. К этому «роману-событию» обратились в 1960—1980-е гг. несколько «военных» писателей (Чаковский, Симонов, Стаднюк).
Народная война в романе «Война и мир»
... время военных неудач и поражений и в моменты наивысшей славы. Цель работы - раскрыть тему: «Народная война в романе« Война и мир »1812 года в интерпретации Толстого». ... и современным содержанием. Оно сформировалось в процессе и в результате все более глубокого понимания писателем роли народа, сохраняя при этом его уверенность в «благородном наследии». Важнейшей художественной задачей «Войны и мира» ...
В произведении Симонова проявились многие особенности явлений современной прозы.
Композиционный стержень такого романа — это грандиозное событие в жизни народа, его ближайшей истории, живое в памяти очевидцев. Важен и интересен в этом случае собственный взгляд писателя на событие, ответ на «больные» вопросы времени.
Многогеройность, попытка создать по возможности массовый портрет участников, выделить среди них наиболее важные характеры:
1) раскрытие человека именно в деле, его основной социальной роли;
2) необязательное завершение сюжетных линий.
Этот жанр «романа-события» в прозе о Великой Отечественной войне возник в таких социальных условиях, когда историческая наука не смогла дать ответы на сложные вопросы: о трагических обстоятельствах начала войны, судьбах военачальников и рядовых людей, роли Сталина. Особо острый интерес к человеку на войне, к самому трагическому событию в нашей истории естественно возник в обществе, в котором практически каждый человек был обожжен войной. «Роман-событие» возник на фоне этого интереса в творчестве писателей-фронтовиков. Произведения К. Симонова, И. Стаднюка, А. Чаковского представляют собой своеобразную разновидность панорамного романа, в центре которого именно не отдельные судьбы людей, а масштабное историческое событие (Великая Отечественная война) и человеческие судьбы, с нею связанные. От этого и определенный принцип изображения человека — преимущественно в связи с войной, в обстоятельствах войны.
