Обобщить опыт работы исследователей и сформулировать свои выводы.
Настоящая работа опирается на положения теоретических источников следующих авторов: Леонов С.А., Леонов И.С., Линьков Л.И., Исаев А.И.
Степень изученности. Настоящая тема работы освещается в работах таких авторов, как Горбунов В.В., Гуревич Э.С., Девин И.М., Есин А.Б., Иванова Л.В., Кирюшкин Б.Е., Малькина М.И., Петров М.Т. и другие. Несмотря на обилие теоретических работ, данная тема нуждается в дальнейших разработках и расширению круга вопросов.
Личный вклад в решение освещенных проблем автор данной работы видит в том, что ее результаты могут быть использованы в дальнейшем при преподавании уроков в школе, при планировании классных часов и внеклассных мероприятий, посвященных Дню Победы в Великой Отечественной войне и написании научных работ по данной теме.
Поэзия военных лет., Поэзия моя, ты-из окопа,, Еще тогда, солдату жизнь храня,, Блеснула мне: смотри, мол, парень, в оба,, Чем и спасла от снайпера меня…, Анатолий Головков. (5)
В поэзии с первых дней войны прежде всего проявила себя лирика. В военное время она стала явлением уникальным. Её невозможно разделить на гражданскую, философскую и так далее. Все эти мотивы в ней органически сочетались в передаче переживаний человека, вызванных грозными событиями. Можно лишь выделить три основные группы жанров: лирические, сатирические и лироэпические. (1)
Поэты писали и о самой войне во всей ее объемной полноте: о ее тяготах, сражениях, трагедии отступления на начальном этапе, о победных походах, о женщинах и детях на фронте, о партизанах, передавали трагедию семей, оставшихся без кормильцев, без мужей и сыновей, а порою и без крыши над головою. В стихах той поры создавался образ Родины как всей страны, распростершейся от края и до края, либо своего родного города, села, то есть малой родины. (2)
В известном стихотворении Михаила Дудина «Соловьи» картины родной природы в поэзии соседствовали с картинами боев и тем самым усиливали патриотическое и лирическое начало произведения:
О мертвых мы поговорим потом., Смерть на войне обычна и сурова., И все-таки мы воздух ловим ртом, При гибели товарищей. Ни слова…(5)
Уже в первые часы войны В. Лебедев-Кумач создал стихотворение «Священная война», положенное на музыку композитором А. Александровым. В песне отразился единый патриотический и героический порыв народа, ненависть к захватчикам. Пламенным призывом, обращенным ко всей стране, начинается это стихотворение: «Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой!..».
Влияние «Войны и мира» Л.Н. Толстого на мировую литературу
... Флобера. Понятно, почему он принял «Войну и мир» не безоговорочно: ему, стороннику «безличного» и бесстрастного искусства, не могло нравиться обилие авторских отступлений в романе, он упрекал русского писателя, ... наследие под углом зрения творческих связей с романом Льва Толстого «Война и мир». Также в работу была включена такая важная составляющая как изучение судьбы переводов этого бессмертного ...
Простые, не витиеватые слова легко запомнились каждому. Не случайно эта песня стала наиболее популярной в тяжелые годы Великой Отечественной войны, она торжественно и патетично звучала, когда с Октябрьского парада 1941года на Красной площади бойцов провожали на фронт, действительно, «на смертный бой». (4)
Многогранна и глубока лирика Анной Ахматовой. В ее творчество органически входит тема войны; стихи отражают во всей глубине трагизм происходящего, веру в победу, любовь к стране, к человеку. За годы Великой Отечественной войны поэтесса создает сборник «Ветер войны». Стихотворение «Клятва» завершается торжественным обращением, обращенным как к будущему поколению, так и к памяти предков. Знаменательно в этом стихотворении мгновенное расширение времени и пространства. Так, в первой строке внимание фиксируется на эпизоде прощания воина со своей возлюбленной. И тут же перед читателем предстают тени ушедших в мир иной отцов и дедов, а также нескончаемая череда будущих поколений:
И та, что сегодня прощается с милым,-, Пусть боль свою в силу она переплавит., Мы детям клянемся, клянемся могилам,, Что нас покориться никто не заставит!
Как это ни странно, но война пощадила Анну Андреевну. Ее запросто могли «забыть» в осажденном Ленинграде, где она не выдержала бы и первой блокадной зимы: уже в сентябре у нее начались дистрофические отеки. Но ее почему-то не забыли по вызову А. Фадеева, за которым стоял, по всей вероятности, все тот же А. Н. Толстой, вывезли из города на Неве на одном из последних самолетов. Ахматова оказалась не где-нибудь, а в Ташкенте. В Ташкент же было переведено и издательство «Советский писатель», в котором в 1943 году у Ахматовой вышла тоненькая книжка стихов. Анна Андреевна, конечно же, верная правилу: никогда ничего не проси,- не обивала как иные авторы, «ведомственные пороги», издатели сами нашли ее сразу же после того, как военные стихи Анной Ахматовой стали публиковать центральные газеты. Стихотворение «Мужество», напечатанное в «Известиях» (февраль 1942), побило все рекорды популярности:
Мы знаем, что ныне лежит на весах
И что совершается ныне.
Час мужество пробил на наших часах,
И мужество нас не покинет…(3)
Изображая войну, Тарковский расширяет поле своего поэтического кругозора. Он не останавливается на описании конкретных фактов бесчеловечности, жестокости войны. Поэт стремится к передаче собственных ощущений, тонких душевных переживаний, мысленных ассоциаций, которые вызывает в его душе окружающая действительность. В его поэтическом сознании рождается образ современной ему России, тесно связанный с древней, средневековой Русью. В этом плане характерно стихотворение « Русь моя, Россия, дом, земля и матерь!..». Образ Родины и ее «крестных» страданий появляется в стихотворении «Земля». Здесь развивается мысль о сопричастности судьбы лирического героя судьбе России. Их объединяют страдания и взаимная любовь.
Слезами солдатскими будешь хранима
И вдовьей смертельною скорбью сильна.(5)
Исключительная историчность этих строк в том,что именно сила
глубочайшей русской духовности способна противостоять злу. Такова идея стихотворения Тарковского «Земля».
Сочинение медики в годы великой отечественной войны
... тружеников гражданского здравоохранения в годы Великой Отечественной войны награждены орденами и медалями. Более 116 тысяч военных медиков были награждены орденами, ... сюда ". По свидетельству поэтессы Ю. Друниной, нередко бывало: "Мужчины в окровавленных шинелях на помощь звали девушку ..." ... Шолохов в романе "Они сражались за Родину": "...а хирург тем временем стоял, вцепившись обеими руками в край ...
В 1943 году Тарковский пишет стихотворение «Проводы», в котором раскрывается трагедия простого человека, вынужденного оставить семью, мирный труд и идти на фронт, чтобы принять мученическую смерть за родную землю.Здесь мы вновь наблюдаем мистическую связь между старой Русью и современной поэту Россией, что сближает его со стихотворением «Русь моя, Россия, дом, земля и матерь!..». Не случайно в произведении вселенское зло символизирует образ чёрных коней Мамая:
…Словно чёрные кони Мамая
Где-то близко, как в те времена…(5)
Голосом осаждённого Ленинграда стала поэтесса Ольга Берггольц. Её мужественная поэзия, звучавшая по радио, вдохновляла бойцов, защищавших город, находящихся в блокаде жителей. Сама перенесшая ужасы блокадного Ленинграда, она не скрывает их в «Ленинградской поэме», но убеждена, что именно внутренняя сила и стойкость помогли выстоять. Начинается поэма со страшного и немыслимого эпизода: женщина не может похоронить дочь, умершую, по её словам, десять дней назад. За то, чтоб сколотить гроб, с неё потребовали хлеб.
Стихотворения полно мужества и внутренний духовной силы, которую поэтесса собирает в кулак для борьбы с врагом. И надежда побеждает. Гимном всему живому, выстоявшему в бедах, звучат заключительные строки поэмы: «Здравствуй, сын мой, жизнь моя, награда, здравствуй, победившая любовь».
Полна трагизма лирика военных лет Юлии Друниной. Поэтесса не принимает и осуждает парадный взгляд на войну как череду побед и успехов Советской Армии, что было свойственно целому ряду прозаиков и поэтов военного и первого послевоенного времени. Война-это прежде всего тонкая грань между жизнью и смертью, которую каждый воин может легко переступить в любую минуту. Эта идея отразилась в кратком, но глубоком афористичном стихотворении «Я только раз видала рукопашный…»
Стихотворение Друниной «Зинка», посвященное памяти однополчанки Зинаиды Самсоновой, совмещает в своей структуре два пространственно-временных пласта: фронт и тыл. Именно этим обусловлена метафора «Белорусские ветры пели// О рязанских глухих садах». Основной неразрешимы трагический вопрос произведения, которым мучается лирическая героиня,-как сообщить матери о гибели ее единственной дочери, как сказать ей, что теперь она обречена на одинокую старость, так как кроме Зинки у нее никого не было:
…У меня есть друзья, любимый,
У нее ты была одна… (6)
Основная идея стихотворения- война приносит горе не только обществу в целом, она наполняет им жизнь каждого человека, несет с собой боль, страдание и смерть.
Таким образом, тема Великой Отечественной войны была единственной темой поэзии тех суровых дней. Каждый поэт её раскрывал по-своему, но суть была одна: героизм советского народа.
Заключение.
В данной работе была предпринята попытка на примере творчества нескольких поэтов военных лет осветить тему Великой Отечественной войны.
В поэзии с первых дней войны прежде всего проявила себя лирика. В военное время она стала явлением уникальным.
Поэты писали и о самой войне во всей ее объемной полноте: о ее тяготах, сражениях, трагедии отступления на начальном этапе, о победных походах, о женщинах и детях на фронте, о партизанах, передавали трагедию семей, оставшихся без кормильцев, без мужей и сыновей, а порою и без крыши над головою.
«Тема войны в творчестве Твардовского
... в них Read More ...... Тема ответственности и памяти получила особое звучание в творчестве А. Твардовского, познавшего все тяготы Великой Отечественной войны. Поэт ... нет) Другие сочинения: Думаю, творчество Твардовского ассоциируется, в первую очередь, с темой войны и мира, с темой восхваления русского ... красуйся в зарницах И огнях торжества. Мать родная, столица, Крепость мира, Москва! Вершиной ...
Уже в первые часы войны В. Лебедев-Кумач создал стихотворение «Священная война», положенное на музыку композитором А. Александровым.
Многогранна и глубока лирика Анной Ахматовой. В ее творчество органически входит тема войны. За годы Великой Отечественной войны поэтесса создает сборник «Ветер войны».
Изображая войну, Тарковский расширяет поле своего поэтического кругозора. Он не останавливается на описании конкретных фактов бесчеловечности, жестокости войны. Поэт стремится к передаче собственных ощущений, тонких душевных переживаний.
Полна трагизма лирика военных лет Юлии Друниной. Поэтесса не принимает и осуждает парадный взгляд на войну как череду побед и успехов Советской Армии, что было свойственно целому ряду прозаиков и поэтов военного и первого послевоенного времени.
Таким образом, могу сказать, что все затронутые в поэзии философские, нравственные, эстетические проблемы не остаются в прошлом. Они современны, заставляют нас размышлять над ними и особенно бережно сохранять память о том, что было на земле. Хранить память и передавать ее будущим поколениям.
Список использованной литературы:
[Электронный ресурс]//URL: https://liarte.ru/referat/lirika-voennyih-let/
- Агеносова В.В. Русская литература. XX век.- Москва: Дрофа, 2000.
- Афанасьева Ю.Н. Публицистика периода Великой Отечественной войны и первых послевоенных лет.-Москва: Советская Россия, 1985.
- Ахматова А.А. Стихотворения. Поэмы.- Москва: Дрофа, 2002.
- Исаев А.И. Мифы Великой Отечественной. Военно-исторический сборник. — Москва: Эксмо, 2009 .
- Леонов С.А., Леонов И.С. Великая Отечественная война в лирике и прозе. Том 1. — Москва: Дрофа, 2002.
- Линьков Л.И. Литература. — Санкт-Петербург: Тригон, 2003 г.
Говорят, что, когда грохочут пушки, музы молчат. Ho от первого до последнего дня войны не умолкал голос поэтов. И пушечная канонада не могла заглушить его. Никогда к голосу поэтов так чутко не прислушивались читатели. Известный английский журналист Александр Верт, который почти всю войну провел в Советском Союзе, в книге «Россия в войне 1941-1945 гг.» свидетельствовал: «Россия также, пожалуй, единственная страна, где стихи читают миллионы людей, и таких поэтов, как Симонов и Сурков, читал во время войны буквально каждый».
Говорят, что первой жертвой на войне становится правда. Когда к одному из юбилеев Победы надумали выпустить солидным томом сводки Совинформбюро, то, перечитав их, от этой заманчивой идеи отказались — очень уж многое требовало существенных уточнений, исправлений, опровержений. Ho все не так просто. Действительно, власти правды боялись, старались неприглядную правду припудрить, подрумянить, замолчать (о сдаче врагу некоторых крупных городов, например Киева, Совинформбюро вообще не сообщало), но правды жаждал воюющий народ, она была ему нужна как воздух, как нравственная опора, как духовный источник сопротивления. Для того чтобы выстоять, необходимо было прежде всего осознать подлинный масштаб нависшей над страной опасности. Такими нежданными тяжелыми поражениями началась война, на таком краю, в двух шагах от пропасти, страна оказалась, что выбраться можно было, только прямо глядя жестокой правде в глаза, до конца осознав всю меру ответственности каждого за исход войны.
Аргументы к сочинению влияние войны на человека
... семейного будущего. Тема влияния войны на человека получает развитие в романе-эпопее Л. Н. Толстого "Война и мир". Изменение отношения к убийству человеком человека князя Андрея Болконского прослеживается на протяжении произведения. ... мы их немного освежим и приведем лучшие аргументы для защиты вашей точки зрения из художественной литературы. План сочинения Для начала предлагаем вам ознакомиться с ...
Лирическая поэзия, самый чуткий «сейсмограф» душевного состояния общества, сразу же обнаружила эту жгучую потребность в правде, без которой невозможно, немыслимо чувство ответственности. Вдумаемся в смысл не стертых даже от многократного цитирования строк «Василия Теркина» Твардовского: они направлены против утешающе-успокаивающей лжи, обезоруживающей людей, внушая им ложные надежды. Тогда эта внутренняя полемика воспринималась особенно остро, была вызывающе злободневной:
А всего иного пуще
He прожить наверняка —
Без чего? Без правды сущей,
Правды, прямо в душу бьющей,
Да была б она погуще,
Как бы ни была горька.
Поэзия (разумеется, лучшие вещи) немало сделала для того, чтобы в грозных, катастрофических обстоятельствах пробудить у людей чувство ответственности, понимание того, что от них, от каждого — ни от кого другого, ни на кого нельзя переложить ответственность — зависит судьба народа и страны.
Отечественная война не была единоборством кровавых диктаторов — Гитлера и Сталина, как это получается у некоторых литераторов и историков. Какие бы цели ни преследовал Сталин, советские люди защищали свою землю, свою свободу, свою жизнь. И люди тогда жаждали правды, потому что она укрепляла их веру в абсолютную справедливость войны, которую им пришлось вести. В условиях превосходства фашистской армии без такой веры невозможно было выстоять. Вера эта питала, пронизывала поэзию.
Вы помните еще ту сухость в горле,
Когда, бряцая голой силой зла,
Навстречу нам горланили и перли
И осень шагом испытаний шла?
Ho правота была такой оградой,
Которой уступал любой доспех, —
писал в ту пору Борис Пастернак в стихотворении «Победитель».
И Михаил Светлов в стихотворении о «молодом уроженце Неаполя», участнике завоевательного похода фашистов в Россию, тоже утверждает безусловную правоту нашего вооруженного сопротивления захватчикам:
Я стреляю — и нет справедливости,
Справедливее пули моей!
(«Итальянец»)
И даже те, кто не испытывал ни малейших симпатий к большевикам и советской власти — большинство их, — заняли после гитлеровского вторжения безоговорочно патриотическую, «оборонческую» позицию.
Мы знаем, что ныне лежит на весах
И что совершается ныне.
Час мужества пробил на наших часах,
И мужество нас не покинет.
(«Мужество»)
Это стихи Анны Ахматовой, у которой был очень большой и обоснованный счет к советской власти, принесшей ей много горя и обид.
Жестокая, на пределе физических и духовных сил война была немыслима без духовного раскрепощения и сопровождалась стихийным освобождением от душивших живую жизнь официальных догм, от страха и подозрительности. Об этом тоже свидетельствует лирическая поэзия, облученная животворным светом свободы. В голодном, вымирающем блокадном Ленинграде в жуткую зиму 1942 г. Ольга Берггольц, ставшая душой героического сопротивления этого многострадального города, писала:
Тема войны в лирике К. Симонова
... военной поэзии Симонова. В его стихах слышится тревога за отечество и беспощадная ненависть к врагу, горечь утрат и сознание жестокой необходимости войны. Значительное место в военной поэзии Константина Симонова занимает любовная лирика. Война ... время, когда ему трудно стало читать публично самое прославленное свое сочинение. Симонов свидетельствует (видимо, в начале или середине 1970-х):...Я читал ...
В грязи, во мраке, в голоде, в печали,
где смерть, как тень, тащилась по пятам,
такими мы счастливыми бывали,
такой свободой бурною дышали,
что внуки позавидовали б нам.
(«Февральский дневник»)
Берггольц с такой остротой ощутила это счастье внутреннего освобождения, наверное, еще и потому, что перед войной ей полной мерой довелось изведать не только унизительные «проработки» и «исключения», но и «жандармов любезности», прелести тюрьмы. Ho это чувство обретаемой свободы возникло у очень многих людей. Как и ощущение того, что былые мерки и представления уже не годятся, война породила иной счет.
Что-то очень большое и страшное, —
На штыках принесенное временем,
He дает нам увидеть вчерашнего
Нашим гневным сегодняшним зрением.
(«Словно смотришь в бинокль перевернутый…»)
В этом написанном Симоновым в начале войны стихотворении уже обнаруживает себя это изменившееся мироощущение. И наверное, здесь таится секрет необычайной популярности симоновской лирики: она уловила духовные, нравственные сдвиги массового сознания, она помогала читателям их прочувствовать, осознать. Теперь, «перед лицом большой беды», все видится иначе: и жизненные правила («В ту ночь, готовясь умирать, Навек забыли мы, как лгать, Как изменять, как быть скупым, Как над добром дрожать своим»), и смерть, подстерегающая на каждом шагу («Да, мы живем, не забывая, Что просто не пришел черед, Что смерть, как чаша круговая, Наш стол обходит круглый год»), и дружба («Все тяжелее груз наследства, Все уже круг твоих друзей. Взвали тот груз себе на плечи…»), и любовь («Ho в эти дни не изменить тебе ни телом, ни душой»).
Так все это выразилось в стихах Симонова.
И сама поэзия избавляется (или должна избавиться) — таково требование суровой реальности жестокой войны, изменившегося мироощущения — от въевшихся в довоенную пору в стихи искусственного оптимизма и казенного самодовольства. И Алексей Сурков, сам отдавший им дань в середине 30-х гг.: «Мы в грозное завтра спокойно глядим: И время за нас, и победа за нами» («Так будет»), «В наших взводах все джигиты на подбор — ворошиловские меткие стрелки. Встретят вражескую конницу в упор наши пули и каленые клинки» («Терская походная»), пережив на Западном фронте боль и позор поражений сорок первого года, «придирчивей и резче» судит не только «поступки, людей, вещи», но и саму поэзию:
Когда багрились кровью ало,
С души солдатской, — что таить греха, —
Как мертвый лист по осени, опала
Красивых слов сухая шелуха.
(«Ключи к сердцу»)
Глубокие перемены претерпевает в поэзии образ Родины, ставший у самых разных поэтов смысловым и эмоциональным центром их художественного мира той поры. В одной из статей 1943 г. Илья Эренбург писал: «Конечно, любовь к Родине была и до войны, но это чувство тоже изменилось. Прежде его старались передать масштабами, говоря „от Тихого океана до Карпат“. Россия, казалось, не помещалась на огромной карте. Ho Россия стала еще больше, когда она поместилась в сердце каждого». Совершенно ясно, что Эренбург, когда писал эти строки, вспоминал сочиненную в 1935 г. Василием Лебедевым-Кумачом «Песню о Родине» — торжественную, как тогда говорили, величавую. Великое самоуважение и восторг должно вызывать то, что «широка страна моя родная, много в ней лесов, полей и рек», что простирается она «от Москвы до самых до окраин, с южных гор до северных морей». Эта Родина одаривает тебя — вместе со всеми — лучами своего величия и славы, ты за ней, огромной и могучей, как за каменной стеной. И она должна вызывать у тебя лишь чувство почтительного восхищения и гордости. «Мы не любили Лебедева-Кумача, ходульных „О“ о великой стране, — мы были и остались правы», — писал в военном дневнике молодой тогда поэт-фронтовик Семен Гудзенко, не без оснований поставив не «я», а «мы».
«Отечественная война 1812 года в творчестве поэтов – воинов»
... в его творчестве. Отечественная война, воспоминания о кампании 1812 года, оценка вклада в общие подвиги отдельных героев войны, славные победы русского оружия, - одна из самых устойчивых тем поэзии Жуковского. В своих поздних стихах ... Давыдова в романе «Война и мир» в образе беззаветного храбреца – партизана Василия Денисова. Глава 3. Герои – поэты Воронежского края в Отечественной войне 1812 г. ...
Принципиально иной, чем у Лебедева-Кумача, образ возникает в стихотворении Симонова «Родина» — полемика бросается в глаза:
Ho в час, когда последняя граната
Уже занесена в твоей руке
И в краткий миг припомнить разом надо
Все, что у нас осталось вдалеке,
Ты вспоминаешь не страну большую,
Какую ты изъездил и узнал.
Ты вспоминаешь родину — такую,
Какой ее ты в детстве увидал.
Клочок земли, припавший к трем березам,
Далекую дорогу за леском,
Речонку со скрипучим перевозом,
Песчаный берег с низким ивняком.
Здесь не бескрайние нивы, а «клочок земли», «три березы» становятся неиссякаемым источником патриотического чувства. Что значишь ты, человеческая песчинка, для огромной страны, которая лежит, «касаясь трех великих океанов»; а когда дело идет о «клочке земли», с которым ты неразрывно, кровно связан, ты полностью за него в ответе, ты, если на него посягают враги, должен заслонить его, защищать до последней капли крови. Тут все меняется местами: не ты находишься под благосклонным покровительством Родины, восторженно созерцая ее могучее величие, а она нуждается в тебе, в твоей самоотверженной защите.
«Три березы» становятся самым популярным, самым понятным и близким современникам образом Родины. Этот образ (точнее, породившие его мысль и чувство) играет необычайно важную — основополагающую — роль в поэзии Симонова военной поры (и не только поэзии, таков лейтмотив и его пьесы «Русские люди»):
Ты знаешь, наверное, все-таки родина —
He дом городской, где я празднично жил,
А эти проселки, что дедами пройдены,
С простыми крестами их русских могил.
He знаю, как ты, а меня с деревенскою
Дорожной тоской от села до села,
Co вдовьей слезою и песнею женскою
Впервые война на проселках свела.
(«Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины…»)
И не у одного Симонова война пробудила столь острое, столь личное восприятие Родины. В этом сходились самые разные — и по возрасту, и по жизненному опыту, и по эстетическим пристрастиям — поэты.
Дмитрий Кедрин:, Весь край этот, милый навеки,
В стволах белокрылых берез,
И эти студеные реки,
У плеса которых ты рос.
(«Родина»)
Павел Шубин:
И увидел он хату,
Дорогу под небом холстинным
И — крылами к закату —
Березу с гнездом аистиным.
(«Береза»)
Михаил Львов:, Березок тоненькая цепь
Вдали растаяла и стерлась.
Поэзия военных лет
... Стих получил особое преимущество, - свидетельствовал Н.Тихонов, - писался быстро, не занимал в газете много места, сразу поступал на вооружение”. Поэзия военных лет - это поэзия необыкновенной интенсивности. В годы войны активизировались многие жанры поэзии ... Народному характеру войны также соответствует обращение поэтов к фольклорным традициям. И если для одних фольклорные образы, мотивы и приемы ...
Подкатывает к горлу степь —
Попробуй убери от горла.
Летит машина в море, в хлеб.
Боец раскрыл в кабине дверцу.
И подступает к сердцу степь —
Попробуй оторви от сердца.
(«Степь»)
В лучших стихах военной поры любовь к Родине — глубокое, выстраданное чувство, чурающееся показной казенной велеречивости. О том, какие серьезные перемены в патриотическом чувстве людей произошли за четыре года войны, свидетельствуют стихи, написанные в самом конце войны. Вот какой виделась тогда Родина и победа Илье Эренбургу:
Она была в линялой гимнастерке,
И ноги были до крови натерты.
Она пришла и постучалась в дом.
Открыла мать. Был стол накрыт к обеду.
«Твой сын служил со мной в полку одном,
И я пришла. Меня зовут Победа».
Был черный хлеб белее белых дней,
И слезы были соли солоней.
Все сто столиц кричали вдалеке,
В ладоши хлопали и танцевали.
И только в тихом русском городке
Две женщины, как мертвые, молчали.
(«9 мая 1945»)
Очень существенно изменялись представления и о содержании таких понятий, как гражданское и интимное в поэзии. Поэзия избавлялась от воспитанного в предшествующие годы предубеждения к частному, «домашнему», по «довоенным нормам» эти качества — общественное и частное, гражданственное и интимное — были далеко разведены друг от друга, а то и противопоставлены. Пережитое на войне подталкивало поэтов к предельной искренности самовыражения, под сомнение была поставлена знаменитая формула Маяковского: «…Я себя смирял, становясь на горло собственной песне». Один из его самых верных и старательных учеников Семен Кирсанов писал в 1942 г.:
Война не вмещается в оду,
и многое в ней не для книг.
Я верю, что нужен народу
души откровенный дневник.
Ho это дается не сразу —
душа ли еще не строга? —
и часто в газетную фразу
уходит живая строка.
(«Долг»)
Все здесь верно. И то, что лучшие поэтические произведения тех лет являли собой «души откровенный дневник». И то, что эта откровенность, душевная распахнутость давались не сразу. He одни лишь запуганные редакторы, но и сами поэты нелегко расставались с догматическими представлениями, с узкими «нормативами», нередко отдавая предпочтение пути, что «протоптаннее и легше», зарифмовывая политдонесения или боевые эпизоды из сводок Совинформбюро, — это считалось в порядке вещей.
В современных литературоведческих обзорах, когда речь заходит о лучших произведениях поэзии военных лет, рядом с «Теркиным», эпического размаха произведением, не задумываясь, без тени сомнений ставят интимнейшие «Землянку» Суркова и «Жди меня» Симонова. Твардовский, очень строгий и даже придирчивый ценитель поэзии, в одном из писем военного времени именно те стихотворения Симонова, которые являли собой «души откровенный дневник», посчитал «лучшим, что есть в нашей поэзии военного времени», это «стихи о самом главном, и в них он (Симонов. — Л. Л.) выступает как поэтическая душа нынешней войны».
ПОЭЗИЯ ВОЕННЫХ ЛЕТ
... Берггольц, “Василий Теркин” А. Твардовского. В период Великой Отечественной войны вся поэзия была объединена единым чувством – любви ... войне и о войне сочинение поэзия военных лет образ родины в поэзии военных лет Сочинение Поэт на войне и о войне сочинение на тему песни военных лет ... Любовью к человеку-соотечественнику, болью за трагические судьбы, изломанные жизни пронизаны стихи М. Исаковского. ...
Написав «Землянку» и «Жди меня» (оба стихотворения — излияние потрясенной трагическими событиями сорок первого года души), авторы и думать не думали печатать эти затем получившие неслыханную популярность стихи, публикации состоялись по воле случая. Поэты же были уверены, что сочинили нечто камерное, лишенное гражданского содержания, не представляющее никакого интереса для широкой публики. На этот счет есть их собственные признания.
«Возникло стихотворение, из которого родилась песня, — вспоминал Сурков, — случайно. Оно не собиралось быть песней. И даже не претендовало стать печатаемым стихотворением. Это были шестнадцать «домашних» строк из письма жене. Письмо было написано в конце ноября 1941 года, после одного очень трудного для меня фронтового дня под Истрой, когда нам пришлось после тяжелого боя пробиваться из окружения с одним из полков».
«Я считал, что эти стихи — мое личное дело… — рассказывал Симонов. — Ho потом, несколько месяцев спустя, когда мне пришлось быть на далеком Севере и когда метели и непогода иногда заставляли просиживать сутками где-нибудь в землянке или в занесенном снегом бревенчатом домике, в эти часы, чтобы скоротать время, мне пришлось самым разным людям читать стихи. И самые разные люди десятки раз при свете керосиновой коптилки или ручного фонарика переписывали на клочке бумаги стихотворение „Жди меня“, которое, как мне раньше казалось, я написал только для одного человека. Именно этот факт, что люди переписывали это стихотворение, что оно доходило до их сердца, заставил меня через полгода напечатать его в газете».
История этих двух самых знаменитых стихотворений тех лет говорит о выявившейся в первые же месяцы войны жгучей общественной потребности в лирике, в задушевном — с глазу на глаз — разговоре поэта с читателем. He с читателями, а именно с читателем — надо это подчеркнуть. «Опять мы отходим, товарищ…»; «He плачь! — Все тот же поздний зной висит над желтыми степями…»; «Когда в последний путь ты отправляешь друга…»; «Когда ты входишь в город свой…» — это Симонов. «…О дорогая, дальняя, ты слышишь?..»; «Ты помнишь ли, что есть еще на свете земной простор, дороги и поля?..»; «…Запомни эти дни. Прислушайся немного и ты — душой — услышишь в тот же час…» — это Ольга Берггольц. «Положи на сердце эту песню…»; «Тебе не расстаться с шинелью…»; «He напрасно сложили песню мы про синий платочек твой…» — это Михаил Светлов.
Знаменательно такое совпадение приема: стихи строятся на доверительном обращении к какому-то человеку, на место которого могут поставить себя многие читатели. Это или послание очень близкому человеку — жене, любимой, другу, или задушевный разговор с хорошо понимающим тебя собеседником, когда патетика и поза неуместны, невозможны, фальшивы. Об этой особенности лирической поэзии военных лет говорил Алексей Сурков в докладе, сделанном на исходе первого года войны: «И эта война нам подсказала: „He ори, говори тише!» Это одна из истин, забвение которой должно привести на войне или к срыву голоса, или к потере лица. На войне кричать не надо. Чем ближе стоит человек к смерти, тем больше раздражает его громогласная болтовня. На войне все на солдата кричат — и пушки, и пулеметы, и бомбы, и командиры, и все имеют на это право. Ho нигде в уставах войн не записано, что поэт тоже имеет право оглушать солдата лозунговым пустозвонством».
Любовная лирика неожиданно заняла тогда в поэзии большое место, пользовалась необычайной популярностью (следует назвать стихотворные циклы «С тобой и без тебя» Константина Симонова и «Долгая история» Александра Гитовича, стихи «Огонек» и «В лесу прифронтовом» Михаила Исаковского, «Темную ночь» Владимира Агатова, «Мою любимую» и «Случайный вальс» Евгения Долматовского, «Ты пишешь письмо мне» Иосифа Уткина, «На солнечной поляночке» Алексея Фатьянова, «В госпитале» Александра Яшина, «Маленькие руки» Павла Шубина и др.).
Долгие годы любовная лирика была в загоне, господствующим пропагандистским утилитаризмом она была отодвинута на далекую периферию общественного и литературного бытия как «личная и мелкая». Если принять на веру эти идеологические предписания: до любовной ли лирики, когда идет невиданно жестокая, кровавая война, не уклоняется ли таким образом поэзия от главных задач времени? Ho это были примитивные и ложные представления и о поэзии, и о духовных запросах современника. Поэзия же точно уловила самую суть развернувшейся войны: «Бой идет святой и правый, Смертный бой не ради славы, Ради жизни на земле» (А. Твардовский).
И любовь для поэтов — высшее проявление жизни, она является тем, «за что мужчины примут смерть повсюду, — сияньем женским, девочкой, женой, невестой — всем, что уступить не в силах, мы умираем, заслонив собой» (К. Симонов).
Больше всего поэм было написано в 1942 г. («Сын артиллериста» К. Симонова в конце 1941 г.): «Зоя» М. Алигер, «Лиза Чайкина» и «Двадцать восемь» М. Светлова, «Слово о 28 гвардейцах» Н. Тихонова, «Москва за нами» С. Васильева, «Февральский дневник» О. Берггольц. В 1943 г. В. Инбер закончила «Пулковский меридиан», начатый еще в 1941 г., П. Антокольский — поэму «Сын». Ho настоящих удач среди них было немного — может быть, поэтому во вторую половину войны поэм пишется все меньше и меньше. Большая часть перечисленных поэм — это в сущности написанные стихами очерки, повествовательный, а часто и вовсе документальный сюжет неотвратимо толкает авторов к описательности, к иллюстративности, которые являются лишь имитацией эпоса и противопоказаны поэзии. Нельзя не заметить художественного превосходства поэм, которые были исповедью автора (в этом отношении выделяется цельностью, органичностью, неподдельной искренностью «Февральский дневник» О. Берггольц), а не рассказом об увиденном или о каком-то событии, герое. В тех же произведениях, которые соединили в себе повествовательное и лирическое начало, повествовательное по силе эмоционального воздействия явно уступает лирике, именно лирические отступления отличаются высоким эмоциональным напряжением.
«Стараюсь удержать песчинки быта, чтобы в текучей памяти людской они б осели, как песок морской» — так формулирует свою художественную задачу в «Пулковском меридиане» Вера Инбер. И действительно, в поэме множество таких деталей быта: и замерзшие автобусы, и вода из невской проруби, и неестественная тишина — «ни лая, ни мяуканья, ни писка пичужьего». Ho все это не идет ни в какое сравнение по силе воздействия на читателя с откровенным признанием поэтессы о том, что чувство голода доводило ее до галлюцинаций:
Лежу и думаю. О чем? О хлебе.
О корочке, обсыпанной мукой.
Вся комната полна им. Даже мебель
Он вытеснил. Он близкий и такой
Далекий, точно край обетованный.
В своей поэме Павел Антокольский рассказывает о детстве и юности своего сына, погибшего на фронте. Любовь и печаль окрашивают этот рассказ, в котором трагическая судьба сына связана с историческими катаклизмами XX в., с готовившим, а потом предпринявшим завоевательные походы фашизмом; поэт предъявляет счет своему немецкому ровеснику, воспитавшему своего сына жестоким, бездушным исполнителем кровавых планов порабощения стран и народов; «Мой мальчик — человек, а твой — палач». И все-таки самые пронзительные строки поэмы — о неизбывном горе отца, у которого война отобрала любимого сына:
Прощай. Поезда не приходят оттуда.
Прощай. Самолеты туда не летают.
Прощай. Никакого не сбудется чуда.
А сны только снятся нам. Снятся и тают.
Мне снится, что ты еще малый ребенок,
И счастлив, и ножками топчешь босыми
Ту землю, где столько лежит погребенных.
На этом кончается повесть о сыне.
Вершинным достижением нашей поэзии стал «Василий Теркин» (1941-1945) Александра Твардовского. Твардовский не выдумал своего героя, а нашел, отыскал в народе, сражавшемся в Великую Отечественную войну, современный положительно прекрасный тип и правдиво изобразил его. Ho «Теркину» в учебнике посвящена отдельная глава, поэтому мы о нем не будем говорить.
Здесь шла речь о стихах, рожденных войной, но закончить этот обзор следует рассказом о первом поэте, рожденном Великой Отечественной.
В войну к Эренбургу пришел недоучившийся студент-ифлиец, 20-летний солдат, недавно выписавшийся из госпиталя после тяжелого ранения, полученного во время рейда во вражеский тыл, и прочитал написанные в госпитале и в отпуске по ранению стихи. Стихи Семена Гудзенко произвели огромное впечатление на Эренбурга: он организовал творческий вечер молодого поэта, рекомендовал его — вместе с Гроссманом и Антокольским — в Союз писателей, способствовал выходу в 1944 г. его первой тоненькой книжечки стихов. Выступая на вечере, Эренбург дал проницательную, провидческую характеристику стихам Гудзенко: «Это поэзия — изнутри войны. Это поэзия участника войны. Это поэзия не о войне, а с фронта… Его поэзия мне кажется поэзией-провозвестником». Вот одно из стихотворений Гудзенко, так поразивших Эренбурга:
Когда на смерть идут — поют, а перед
этим
можно плакать.
Ведь самый страшный час в бою —
час ожидания атаки.
Снег минами изрыт вокруг
и почернел от пыли минной.
Разрыв.
И умирает друг
И, значит, смерть проходит мимо.
Сейчас настанет мой черед.
За мной одним
идет охота.
Будь проклят
сорок первый год
и вмерзшая в снега пехота.
Мне кажется, что я магнит,
что я притягиваю мины.
Разрыв.
И лейтенант хрипит.
И смерть опять проходит мимо.
Ho мы уже
не в силах ждать.
И нас ведет через траншеи
окоченевшая вражда,
штыком дырявящая шеи.
Бой был коротким.
А потом
глушили водку ледяную,
и выковыривал ножом
из-под ногтей
я кровь чужую.
(«Перед атакой»)
Все написанное Гудзенко в ту пору в сущности представляет собой лирический дневник — это исповедь «сына трудного века», молодого солдата Великой Отечественной. Поэт, как и многие тысячи юношей, почти мальчиков, что «начинали в июне на заре», «был пехотой в поле чистом, в грязи окопной и в огне». Гудзенко пишет о том, что видели они все и что пережил он сам: о первом бое и смерти друга, о горьких дорогах отступления и о том, как «подомно и даже поквартирно» штурмуют город, о ледяной стуже и пламени пожаров, об «окопном терпении» и «слепой ярости» атак.
Павел Антокольский назвал Гудзенко «полпредом целого поэтического поколения». Публикация его стихов в 1943-1944 гг. как бы расчищала путь для присоединившейся к нему в первые послевоенные годы целой плеяды молодых поэтов-фронтовиков, готовила читателей к восприятию их «порохом пропахнувших строк» (С. Орлов).
Поэзия фронтового поколения стала одним из самых ярких и значительных литературных явлений. Ho это было уже после Победы, и рассматривать ее следует в рамках послевоенного литературного процесса.
Военные годы стали временем нового крутого литературного сдвига.
Литературу этих лет можно назвать литературой народного самоспасения. Ж
анровая структура литературы военных лет в чем-то повторяла жанровую структуру времен революции и гражданской войны.
Вновь ведущим жанром стала поэзия;
в прозе преобладала публицистика, очерк, рассказ, повесть. Время для масштабного осмысления трагических событий 1941-1945 гг. придет несколько позднее
В поэзии одним из ведущих жанров стала лирическая песня. Не менее значительным было влияние лирики
(Ахматовой, Пастернака, молодого К. Симонова, переживших второе рождение Н. Тихонова, А. Прокофьева).
Возродились и лирико-эпические жанры
(баллада: К. Симонов, А. Твардовский; поэма и повесть: Н. Тихонов, В. Инбер, М. Алигер, О. Берггольц).
Высшим достижением в этом жанре стала воистину народная поэма А.Т. Твардовского «Василий Теркин»,
получившая признание не только у себя на родине, но и в эмиграции. И.А. Бунин отнес эту поэму к вершинным произведениям русской литературы. Говорят, что, когда грохочут пушки, молчат музы. Но от первого до последнего дня войны не умолкал голос поэтов. И пушечная канонада не могла заглушить его. Никогда к голосу поэтов так чутко не прислушивались читатели. Известный английский журналист
Александр Верт,
который почти всю войну провел в Советском Союзе, в книге «Россия в войне 1941 –1945 гг.» свидетельствовал: «Россия также, пожалуй, единственная страна, где стихи читают миллионы людей, и таких поэтов, как Симонов и Сурков, читал во время войны буквально каждый».
Потрясения войны родили целое поколение молодых поэтов, которое потом назвали фронтовым, имена их теперь широко известны: Сергей Наровчатов, Михаил Луконин, Михаил Львов, Александр Межиров, Юлия Друнина, Сергей Орлов, Борис Слуцкий, Давид Самойлов, Евгений Винокуров, Константин Вашенкин, Григорий Поженян, Булат Окуджава, Николай Панченко, Анна Ахматова, Муса Джалиль, Петрусь Бровка и многие другие. Стихи, созданные в годы войны, отмечены знаком суровой правды жизни, правды человеческих чувств и переживаний. В них порой, даже резких, даже зовущих к мщению насильникам и обидчикам, властно звучит гуманистическое начало. Все виды поэтического оружия: и пламенная призывная публицистика, и задушевная лирика солдатского сердца, и едкая сатира, и большие формы лирической и лирико-эпической поэмы – нашли свое выражение в коллективном опыте военных лет. Мусса Джалиль в 1942 году тяжело раненный был взят в плен, заключён в концлагерь, где организовал подпольную группу, устраивал побеги советских военнопленных. Он писал стихи, которые заучивались товарищами по плену, передавались из уст в уста.
Поэзия немало сделала для того, чтобы в грозных, катастрофических обстоятельствах пробудить у людей чувство ответственности, понимание того, что от них, от каждого, именно от него – ни от кого другого, ни на кого нельзя переложить ответственность – зависит судьба народа и страны.
Стихи Симонова, Суркова, Исаковского учили воевать, преодолевать военные и тыловые тяготы: страх, смерть, голод, разруху. Более того, они помогали не только воевать, но и жить. Именно в суровую военную пору, точнее, в самые тяжелые первые месяцы военной страды созданы почти все поэтические шедевры Симонова: «Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины… «, «Жди меня, и я вернусь», «Если бы нас своим могуществом… «, «Майор привез мальчишку на лафете… «. Человек, поставленный в исключительные обстоятельства, подвергающийся самым жестоким испытаниям, заново узнавал мир и от этого сам становился иным: сложнее, мужественнее, богаче социальными эмоциями, зорче и точнее в оценках, как движения истории, так и собственной личности. Война изменила людей.
Случайно найденный образ, писал Твардовский, »
Широкое распространение в годы войны получают различные жанры стихотворной сатиры. Сатирическое стихотворение, басня, фельетон, памфлет, обличительная песня, эпиграмма, подпись к карикатуре — эти формы использовались Д. Бедным, С. Маршаком, В. Лебедевым-Кумачом, С. Михалковым, С. Васильевым, С. Кирсановым, А. Безыменским, A. Прокофьевым, А. Жаровым, И. Уткиным и др. Многие из них работали в содружестве с художниками. По инициативе Союза Советских художников, по примеру «Окон Роста» B. Маяковского, с первых дней войны начинают выходить «Окна ТАСС», в создании которых приняла участие бригада поэтов. Выпускаются специальные фронтовые издания стихотворной сатиры. Сатира стала массовым творчеством, ни одна фронтовая газета не обходилась без отдела сатиры, создававшегося нередко силами самих читателей.
В годы Великой Отечественной войны О. Берггольц, оставаясь в родном городе все 900 дней блокады, работала на Ленинградском радио. Часто, обессиленная от голода, ночевала в студии, но никогда не теряла силы духа, поддерживая свои обращения к ленинградцам доверительными и мужественными стихами. Во время войны О. Берггольц создала свои лучшие поэтические произведения, посвященные героизму защитников города: «Ленинградская поэма», поэма «Февральский дневник», стихотворения, вошедшие в книги «Ленинградская тетрадь», «Ленинград», «Ленинградский дневник», и другие произведения. Берггольц выезжала в части действующей армии, ее стихи печатались на страницах газет, на плакатах «Окон ТАСС». Строки О. Берггольц высечены на гранитной стеле Пискаревского мемориального кладбища: «Никто не забыт и ничто не забыто».
Россия. Век XX-й (1939-1964) Кожинов Вадим Валерианович
ПОЭЗИЯ ВОЕННЫХ ЛЕТ
(вместо заключения)
«Когда гремит оружие, музы молчат» — это восходящее к Древнему Риму изречение ни в коей мере не относится к нашей Отечественной войне. Даже самый скептический исследователь бытия страны в 1941–1945 годах неизбежно придет к выводу, что его насквозь пронизывала поэзия, — правда, в наибольшей степени в ее музыкальном, песенном воплощении, которое и очень значительно усиливает воздействие стихотворной речи на уши людей, и словно придает ей крылья, несущие ее по всей стране.
Но следует заметить, что грань между поэтом и создателем слов песни была тогда несущественной и зыбкой. Так, не связанная с песней, — скорее уж «разговорная» — поэзия Александра Твардовского воспринималась в качестве глубоко родственной творчеству Михаила Исаковского, которое пребывало как бы на рубеже стиха и песни, а профессиональный «песенник» Алексей Фатьянов был столь близок Исаковскому, что ему могли приписывать произведения последнего (скажем, всем известное «Где ж вы, где ж вы, очи карие…») и наоборот (фатьяновские «Соловьи» звучали в унисон с «В лесу прифронтовом» Исаковского).
Впрочем, не только песни, но и сами по себе стихи подчас обретали тогда широчайшую, поистине всенародную известность, как, например, главы «Василия Теркина» или симоновское «Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины…»; все это безусловно подтвердит самое придирчивое исследование бытия людей в те годы, и все это несомненно для каждого, кто жил в то время. Автору этого сочинения ко дню Победы было около пятнадцати лет, и в памяти с полной ясностью хранится впечатление о повседневной, всепроникающей и поистине могучей роли, которую играло в военные годы поэтическое слово как таковое — и тем более в его песенном воплощении; едва ли будет гиперболой утверждение, что это слово явилось очень весомым и, более того, необходимым «фактором» Победы…
Позволительно высказать предположение, что поэтическое слово имело в то время значение, сопоставимое, допустим, со значением всей совокупности боевых приказов и тыловых распоряжений (хотя воздействие поэзии на людей фронта и тыла было, разумеется, совершенно иным).
И без конкретной характеристики участия этого слова в повседневной деятельности людей, в сущности, нельзя воссоздать реальную историю военных лет во всей ее полноте.
Но, отмечая этот изъян в историографии войны, следует сказать и о более, пожалуй, серьезном недостатке сочинений о поэзии той эпохи. Дело в том, что такие сочинения обычно опираются на самые общие и, по существу, чисто «информационные», «описательные» представления о войне, вместо того чтобы основываться на уяснении того основополагающего «содержания» войны 1941–1945 годов, которое породило именно такую поэзию (включая ее богатейшее песенное «ответвление»).
Слово «породило» здесь важно, ибо употребляемые чаще всего термины «отражение», «воспроизведение» и т. п. упрощают, примитивизируют соотношение поэзии и действительности. Да, в конечном счете поэтическое слово «отражает» действительность — в данном случае действительность великой войны, — но, во-первых, «отражение» в поэзии вовсе не обязательно должно быть «прямым», воссоздающим события и явления войны как таковые, а во-вторых, достоинства, ценность этого отражения ни в коей мере не зависят от «изобразительной» конкретности поэтического слова.
порождения
Если составить достаточно представительную и вместе с тем учитывающую критерий ценности антологию поэзии 1941–1945 и нескольких последующих лет (когда «военные» стихи еще «дописывались»), — антологию, в которую войдет то, что так или иначе выдержало испытание временем, станет очевидно: преобладающая часть этих стихотворений написана не столько о войне , сколько войною (используя меткое высказывание Маяковского).
С «тематической» точки зрения — это стихотворения о родном доме, о братстве людей, о любви, о родной природе во всем ее многообразии и т, п. Даже в пространной поэме «Василий Теркин», имеющей к тому же подзаголовок «Книга про бойца », собственно «боевые» сцены занимают не столь уж много места.
Преобладающее большинство обретавших широкое и прочное признание стихотворений (включая «песенные») тех лет никак нельзя отнести к «батальной» поэзии; нередко в них даже вообще нет образных деталей, непосредственно связанных с боевыми действиями, — хотя в то же время ясно, что они всецело порождены войной.
Это, конечно, не значит, что вообще не сочинялись стихотворения и целые поэмы, отображающие сражения, гибель людей, разрушения и т. п., однако не они были в центре внимания в годы войны, и не они сохранили свое значение до наших дней — спустя полстолетия с лишним после Победы.
Особенно очевидно, что в 1940-х годах «потребители» поэзии ценили стихотворения (и песни), написанные, как сказано, не о войне, а только «войною» — без стремления «живописать» ее. И это, как я буду стремиться показать, имело глубочайший смысл.
Уже отмечено, что литературоведение в принципе не должно заниматься изучением роли поэзии в бытии людей военного времени, — это, скорее, задача историка: воссоздавая бытие 1941–1945 годов в его цельности, он, строго говоря, не в праве упустить из своего внимания и ту его грань, ту сторону, которая воплощалась в широчайшем «потреблении» поэзии. Автор этого сочинения ясно помнит, как в 1942 году молодая школьная учительница, жених которой находился на фронте, созывает всех обитателей своего двора — несколько десятков самых разных людей — и, задыхаясь от волнения, смахивая с ресниц слезы, читает только что дошедшее до нее переписанное от руки симоновское «Жди меня», и не исключено, что в то же время где-нибудь во фронтовом блиндаже читал то же стихотворение и ее жених… Об этой пронизанности бытия своего рода поэтическим стержнем верно сказал последствии участник войны Александр Межиров (он, правда, имел в виду прежде всего музыку, но поэзия была в годы войны нераздельна с ней):
И через всю страну струна
Натянутая трепетала,
Когда проклятая война
И души и тела топтала…
И подобные сообщенному — бесчисленные! — факты соприкосновения людей с поэзией сыграли, несомненно, самую весомую роль в том, что страна выстояла и победила, — о чем и следовало бы аргументировано рассказать историкам великой войны.
А перед литературоведами стоит другая и, между прочим, более сложная задача: показать, почему поэзия тех лет смогла обрести столь существенное значение для самого бытия страны? Естественно предположить, что она так или иначе выражала в себе глубокий и истинный смысл великой войны — смысл, который не раскрывался во всей его глубине в газетах, листовках и радиопублицистике (доходившей тогда до большинства людей) и, более того, не раскрыт по-настоящему в позднейшей историографии войны, а во многих сочинениях историков и публицистов 1990-х годов либо игнорируется, либо объявляется пустой иллюзией старших поколений.
многовекового
Мы шли молчаливой толпою,
Прощайте, родные места!
И беженской нашей слезою
Дорога была залита.
Вздымалось над селами пламя,
Вдали грохотали бои,
И птицы летели за нами,
Покинув гнездовья свои..
Через проникновенную поэму Твардовского «Дом у дороги» проходит заветный лейтмотив:
Коси коса,
Пока роса.
Роса долой —
И мы домой, —
и ясно, что враг вторгся к нам дабы уничтожить и косу, и росу, и, конечно, дом…
Поэзия в сущности сознавала этот смысл войны с самого начала, и, между прочим, те авторы, которые сегодня пытаются толковать одно из проявлений извечного противостояние двух континентов как бессмысленную схватку двух тоталитарных режимов, должны, если они последовательны, отвергнуть и поэзию тех лет, — в том числе стихотворения Анны Ахматовой, написанные в 1941–1945 годах и объединенные ею впоследствии в цикл под заглавием «Ветер войны». Напомню вошедшие тогда в души людей строки, написанные 23 февраля 1942 года и опубликованные вскоре, 8 марта, в «главной» газете «Правда»:
Мы знаем, что ныне лежит на весах
И что совершается ныне.
Час мужества пробил на наших часах
И мужество нас не покинет…
На весах лежит даже слово:
И мы сохраним тебя, русская речь,
Великое русское слово.
Свободным и чистым тебя пронесем,
И внукам дадим и от плена спасем
Или перекликающиеся своим творческим простодушием с поэзией Михаила Исаковского написанные уже в победную пору. 29 апреля 1944-го, и опубликованные 17 мая в «Правде» стихи Бориса Пастернака, в которых близящаяся Победа предстает и как спасение самой нашей природы — вплоть до воробьев…
Все нынешней весной особое.
Живее воробьев шумиха.
Я даже выразить не пробую,
Как на душе светло и тихо…
Весеннее дыханье родины
Смывает след зимы с пространства
И черные от слез обводины
С заплаканных очей славянства…
Как уже сказано, песни во время войны были всеобщим достоянием; не менее важно, что народное самосознание выражалось в них наиболее концентрированно и заостренно. И, наконец, нельзя не отметить, что целый ряд этих песен сохраняет свое значение и сегодня: их поют теперь уже и внуки тех, кто застал войну — поют, собравшись где-либо, и даже перед телекамерами (имеются в виду совсем молодые певцы и певицы).
Правда, последнее бывает не столь часто, но надо скорее удивляться тому, что вообще бывает , — если учитывать, какие персоны заправляют сейчас телевидением.
Есть основания полагать, что нынешнее молодое поколение дорожит и теми или иными стихотворениями и поэмами, созданными в годы войны, но полностью убедиться в этом не так легко, а вот тогдашние песни, звучащие сегодня из молодых уст в телестудиях, концертных залах или попросту на улице — убеждают.
единственным
Правда, есть еще одна также известная всем и тогда, и теперь песня, которая имеет иной характер — «Священная война» («Вставай, страна огромная…») Василия Лебедева-Кумача. Ho, во-первых, она — одна такая, а во-вторых, это, в сущности, не песня, а военный гимн . Написанные в ночь с 22 на 23 июня (24 июня текст был уже опубликован в газетах) слова этого гимна, надо прямо сказать, не очень уж выдерживают художественные критерии; у Лебедева-Кумача есть намного более «удачные» слова песен, — скажем:
Я на подвиг тебя провожала, —
Над страною гремела гроза.
Я тебя провожала
И слезы сдержала
И были сухими глаза…
Но в «Священной войне» все же имеются своего рода опорные строки, которые находили и находят мощный отзвук в душах людей:
…Вставай на смертный бой.
…Идет война народная,
Священная война…
И о противнике:
Как два различных полюса
Во всем враждебны мы…
И призыв, близкий по смыслу другим песням:
…Пойдем ломить всей силою,
Всем сердцем, всей душой
За землю нашу милую…
На эти строки, в свою очередь, оперлась героико-трагическая мелодика композитора А.В. Александрова, и родился покоряющий всех гимн. Надо иметь в виду, что гимн этот люди, в общем, не столько пели, сколько слушали, подпевая ему «в душе», и едва ли помнили его слова в целом, — только «опорные».
Как и многие обладающие высокой значимостью явления, «Священная война» обросла легендами — и позитивными, и негативными. С одной стороны, постоянно повторяли, что прославленный Ансамбль песни и пляски Красной Армии пел ее для отправлявшихся на фронт войск на Белорусском вокзале уже с 27 июня 1941 года. Между тем скрупулезный исследователь знаменитых песен Юрий Бирюков по документам установил, что вплоть до 15 октября 1941 года «Священная война» была, как говорится, в опале, ибо некие предержащие власти считали, что она чрезмерно трагична, с первых строк обещает «смертный бой», а не близкое торжество победы… И только с 15 октября — после того, как враг захватил (13-го) Калугу и (14-го) Ржев и Тверь-Калинин, — «Священная война» стала ежедневно звучать по всесоюзному радио. Сцену же, якобы имевшую место в первые дни войны на Белорусском вокзале, создал художественным воображением Константин Федин в своем романе «Костер» (1961–1965), и отсюда сцена эта была перенесена в многие будто бы документальные сочинения.
С другой стороны, с 1990 года начали публиковаться совершенно безосновательные выдумки о том, будто бы «Священная война» была написана еще в 1916 году неким обрусевшим немцем. Но это — один из характерных образчиков той кампании по дискредитации нашей великой Победы, которая столь широко развернулась с конца 1980-х годов: вот, мол, «главная» песня сочинена за четверть века до 1941-го, да еще и немцем… Юрий Бирюков, анализируя сохранившуюся в Российском государственном архиве литературы и искусства черновую рукопись Лебедева-Кумача, в которой запечатлелись несколько последовательных вариантов многих строк песни, неоспоримо доказал, что текст принадлежит ее «официальному» автору.
первостепенной роли
большая душа народа
Но обратим еще раз внимание на то, что собственно «боевая» песня — «Священная война» — только одна из вошедших в «золотой фонд»; остальные, как говорится, «чисто лирические». И вроде бы даже трудно совместить «ярость» этого гимна с просьбой к соловьям «не тревожить солдат», хотя маршал Жуков поставил и то и другое в один ряд.
«устную историю»
Близко знакомый мне еще с 1960-х годов видный германский русист Эберхард Дикман в свое время сообщил мне о, признаюсь, весьма и весьма удивившем меня факте: в Германии во время войны не звучало ни одной связанной с войной лирической песни; имелись только боевые марши и «бытовые» песни, никак не соотнесенные с войной. Могут сказать, что устное сообщение одного человека нуждается в тщательной проверке фактами, но мой ровесник Дикман в данном случае не мог ошибиться: он жил тогда одной жизнью со своей страной, даже являлся членом тамошнего «комсомола» — гитлерюгенд, старший брат его воевал на Восточном фронте и т. п.
Эберхард Дикман рассказывал и о том, как в 1945-м кардинально изменилось его отношение к страшному восточному врагу. 7 мая в его родной Мейсен на Эльбе ворвались войска 1-го Украинского фронта, чего он ожидал со смертельным страхом — и из-за своего брата, и из-за своего членства в гитлерюгенд. Но его ждало настоящее потрясение: вражеские солдаты, расположившиеся в его доме, вскоре занялись благоустройством комнат и двора, добродушно подчиняясь указаниям его строгой бабушки… И хотя его отец счел за лучшее перебраться в Западную Германию, Эберхард не только остался на оккупированной нами территории страны, но и избрал своей профессией изучение русской литературы (прежде всего творчества Льва Толстого).
Но вернемся к главному: в высшей степени существен тот факт, что наша жизнь во время войны была насквозь пронизана лирическими песнями (это подтвердит, вне всякого сомнения, любой мой ровесник), между тем как в Германии их или не было вообще, или по крайней мере они играли совершенно незначительную роль (иначе мой немецкий ровесник не мог бы их «не заметить»).
И еще об одном. Эберхард Дикман очень полюбил наши военные песни и не раз просил меня напеть какую-либо из них; правда, как-то после пения фатьяновской «Давно мы дома не были», созданной в 1945-м и говорящей о парнях, которые находятся уже
В Германии, в Германии —
В проклятой стороне… —
притом строки эти, в соответствии с построением песни, дважды повторяются, — Эберхард заметил, что, быть может, не стоило бы повторять слово «проклятой» (мне пришлось напомнить ему известное изречение «из песни слова не выкинешь»).
поражении
жизни и смерти
именно это
примиряли
Но главное, конечно, в самом этом резком контрасте; нашу жизнь в 1941–1945 годах невозможно представить себе без постоянно звучащих из тогдашних радиотарелок и поющихся миллионами людей лирических песен о войне, а в Германии их нет вообще! Перед нами, несомненно, чрезвычайно многозначительное различие, которое, в частности, начисто перечеркивает потуги иных нынешних авторов, преследующих цель поставить знак равенства между Третьим рейхом и нашей страной.
Тот факт что смысл войны воплощался и для маршала Жукова, и для рядового бойца в написанных в 1942 году словах:
раскрывает ту историческую истину, о которой не говорится ни во многих несущих на себе печать «казенщины» книгах о войне, изданных в 1940-1980-х годах, ни тем более в очернительских писаниях 1990-х.
Но внуки пережившего войну поколения, поющие подобные песни сегодня, надо думать, как-то чувствуют эту воплотившуюся в них глубокую и всеобъемлющую истину .
Из книги Сталин. Красный монарх
Вместо заключения Вот какая Красному Монарху выпала личная жизнь. Человека послабее согнет в дугу. Сталин вытерпел. Но подозрительность, конечно же, крепла – когда тебя предают даже в твоей собственной семье, когда те, кого ты считал настоящими друзьями, интригуют против
Из книги Давний спор славян. Россия. Польша. Литва [с иллюстрациями]
ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ Формально в тысячелетнем территориальном споре Руси и Польши поставил точку «Советско-польский договор о государственной границе», подписанный в Москве 16 августа 1945 г. и ратифицированный Президиумом Верховного Совета СССР 13 января 1946 г. и Крайовой
Из книги Россия. Век XX-й (1939-1964)
ПОЭЗИЯ ВОЕННЫХ ЛЕТ (вместо заключения) «Когда гремит оружие, музы молчат» — это восходящее к Древнему Риму изречение ни в коей мере не относится к нашей Отечественной войне. Даже самый скептический исследователь бытия страны в 1941–1945 годах неизбежно придет к выводу, что
Из книги Русские – успешный народ. Как прирастала русская земля
ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ Некоторые итоги русской колонизации — Она проходила в районах, менее развитых в экономическом отношении, чем районы выселения.- Районы колонизации, как правило, имели более тяжелые климатические и транспортные условия, чем районы
Из книги Начало Руси: Тайны рождения русского народа
Из книги История России
Вместо заключения Как правило, в конце любой исторической работы, в том числе и в учебниках по истории, дается заключение, в котором авторы пытаются подытожить основные положения того, о чем говорится в книге. Иначе говоря, такое заключение во многом носит обобщенный
Из книги От тайны к знанию
Вместо заключения В одной книге невозможно рассказать обо всех проблемах, решаемых такими науками, как археология, этнография, антропология и др. Нельзя рассказать в одной книге и обо всех древних цивилизациях, «воскрешенных» учеными. Цель нашей книги заключается в
Из книги Битва за Крым
Вместо заключения Война на Черном море не закончилась со взятием Севастополя. Впереди были десанты в Румынию и Болгарию. Считается, что боевые действия на Черном море прекратились 9 сентября 1944 г.Обратим внимание, что практически не воевавший румынский флот сохранился в
Из книги Русские летописи и летописцы X–XIII вв.
Вместо заключения В завершение предложенного исследования древнерусского летописания X–XIII вв. хотелось сделать еще несколько дополнительных замечаний.Первое касается жанрового отнесения наших древнейших летописей. Они написаны настолько образным и живым языком,
Из книги Власть в Древней Руси. X–XIII века
Вместо заключения Исследование социальной природы властных институтов Руси X–XIII вв. представляется уместным завершить еще одним, без которого невозможно объективно постичь характер ее государственности. Речь идет о Русской православной церкви. Появившись на исходе
Из книги Химеры старого мира. Из истории психологической войны
ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ От века полуправда — полуложь страшнее всякой лжи. В бою открытом можно ложь сразить, которая вся ложь. А крепость полулжи прямой атакой не возьмешь. А. Теннисон Старинное правило гласит: чтобы найти преступника, надо установить, кому выгодно
Из книги Древнерусская цивилизация
Вместо заключения Тема начала Руси практически неисчерпаема, и знания наши в этой области все еще весьма ограниченны. Достаточно сказать, что и ныне споры идут в основном вокруг тех же фактов и аргументов, что и почти три столетия назад, а «авторитетные» мнения часто
Из книги Голод 1932-1933 годов в СССР: Украина, Казахстан, Северный Кавказ, Поволжье, Центрально-Черноземная область, Западная Сибирь, Урал.
Вместо заключения Голод 1932-1933 гг. стал результатом сталинской антикрестьянской политики. Проведенный в 1930-1932 гг. насильственная коллективизация и раскулачивание, одной из задач которых должно было стать решение зерновой проблемы, остро ставшей в 1928-1929 гг., не только не
Из книги Черная книга коммунизма
Вместо заключения Этот обзор не претендует на новое освещение фактического материала, свидетельствующего о способах применения насилия со стороны государства в СССР и о конкретных формах репрессий в течение первой половины существования советского режима. Эти
Из книги История «демократической контрреволюции» в России
Вместо заключения Завоевание рабочим классом под руководством марксистско-ленинской партии политической власти и установление диктатуры пролетариата является общеисторической закономерностью. При всем многообразии политических форм перехода от капитализма к
Из книги Сербия на Балканах. XX век
Вместо заключения Нельзя сказать, что в России выходит мало работ, затрагивающих сербскую историю и особенно сербскую современность. Конечно, в основном это публицистика, но и серьезных научных трудов хватает. Интерес в России к Сербии и сербам стабильно высок. И это
100 р бонус за первый заказ
Выберите тип работы Дипломная работа Курсовая работа Реферат Магистерская диссертация Отчёт по практике Статья Доклад Рецензия Контрольная работа Монография Решение задач Бизнес-план Ответы на вопросы Творческая работа Эссе Чертёж Сочинения Перевод Презентации Набор текста Другое Повышение уникальности текста Кандидатская диссертация Лабораторная работа Помощь on-line
Узнать цену
Поэзия становится голосом Родины Матери, которая взывала к сынам с плакатов. Наиболее музыкальные стихи превращались в песни и с бригадами артистов летели на фронт, где были незаменимы, как лекарства или оружие. Литература периода великой отечественной войны (1941-1945) для большинства советских людей – это стихи, ведь они в формате песен облетали даже самые удаленные уголки фронта, возвещая о стойкости духа и непримиримости воинов. Кроме того, их было легче декларировать по радио, разбавляя фронтовые сводки. Их же печатали в центральной и фронтовой прессе в период Великой Отечественной войны.
По сей день любима народом песенная лирика М. Исаковского, В. Лебедева-Кумача, А. Суркова, К. Симонова, О. Берггольц, Н. Тихонова, М. Алигер, П. Когана, Вс. Багрицкого, Н. Тихонова, А. Твардовского. Проникновенное национальное чувство звучит в их стихах. У поэтов обострилось чутье, взгляд на родные широты стал сыновьим, почтительным, нежным. Образ Родины – конкретный, понятный символ, который перестал нуждаться в красочных описаниях. Героический пафос проник и в интимную лирику.
Мелодическая поэзия с присущей ей эмоциональностью и декларационно-ораторской речью очень скоро распространяется на фронтах и в тылу. Расцвет жанра логически обусловлен: было необходимо эпически отразить картины героической борьбы. Военная литература переросла стихотворения и вылилась в национальный эпос. В качестве примера можно прочитать А. Твардовского «Василий Теркин», М. Алигер «Зоя», П. Антокольского «Сын». Поэма «Василий Теркин», знакомая нам со школьных времен, выражает всю тяжесть военного быта и неукротимо веселый нрав советского солдата. Таким образом, поэзия в период ВОВ приобрела огромное значение в культурной жизни народа.
Основные жанровые группы военных стихов
Поэзия периода ВОВ. Тематика лирики резко изменилась с первых же дней войны. Ответственность за судьбу Родины, горечь поражений, ненависть к врагу, стойкость, верность Отчизне, вера в победу — вот что под пером разных художников отлилось в неповторимые стихотворения, баллады, поэмы, песни.
фронтовым
Поэты обращались к героическому прошлому родины, проводили исторические параллели: «Слово о России» Михаила Исаковского, «Русь» Демьяна Бедного, «Дума о России» Дмитрия Кедрина, «Поле русской славы» Сергея Васильева.
В ряде стихов передается чувство любви солдата к своей «малой родине», к дому, в котором он родился. К тем «трем березам», где он оставил часть своей души, свою боль и радость («Родина» К.Симонова).
Женщине-матери, простой русской женщине, пережившей горечь невосполнимой утраты, вынесшей на своих плечах нечеловеческие тяготы и невзгоды, но не потерявшей веры — посвятили поэты проникновенные строки:
Запомнил каждое крыльцо,
Куда пришлось ступать,
Запомнил женщин всех в лицо,
Как собственную мать.
Они делили с нами хлеб —
Пшеничный ли, ржаной, —
Они нас выводили в степь
Тропинкой потайной.
Им наша боль была больна, —
Своя беда не в счет.
(А.Твардовский «Баллада о товарище»)
В той же тональности звучат стихи М.Исаковского «Русской женщине», строки из стихотворения К.Симонова «Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины…».
Суровая правда времени, вера в победу советского народа пронизывают стихи А.Прокофьева («Товарищ, ты видел…»), А.Твардовского («Баллада о товарище») и многих других поэтов.
Серьезную эволюцию претерпевает творчество ряда крупных поэтов. Так, муза Анны Ахматовой обретает тон высокого гражданства, патриотического звучания. В стихотворении «Мужество» поэтесса находит слова, образы, воплотившие стойкость сражающегося народа:
Мы знаем, что ныне лежит на весах
И что совершается ныне.
Час мужества пробил на наших часах.
И мужество нас не покинет.
«Василий Теркин» А.Твардовского — крупнейшее, наиболее значительное поэтическое произведение эпохи Великой Отечественной. Если у А.Прокофьева в лиро-эпической поэме «Россия» на первом плане образ Родины, ее поэтичнейшие пейзажи, а действующие лица (братья минометчики Шумовы) изображены в символически-обобщенной манере, то у Твардовского достигнут синтез частного и общего: индивидуальный образ Василия Теркина и образ родины разновелики в художественной концепции поэмы. Это многоплановое поэтическое произведение, объемлющее не только все стороны фронтовой жизни, но и основные этапы Великой Отечественной войны.
В бессмертном образе Василия Теркина воплотились с особой силой черты русского национального характера той эпохи. Демократизм и нравственная чистота, величие и простота героя выявлены средствами народопоэтического творчества, строй мыслей и чувствований героя родствен миру образов русского фольклора.
К. Симонова
Слезами измеренный чаще, чем верстами,
Шел тракт, на пригорках скрываясь из глаз
Деревни, деревни, деревни с погостами.
Как будто на них вся Россия сошлась,
Как будто за каждою русской околицей,
Крестом своих рук ограждая живых,
Всем миром сойдясь, наши прадеды молятся
За в Бога не верящих внуков своих.
Ты. знаешь, наверное, все-таки родина
Не дом городской, где я празднично жил
А эти проселки, что дедами пройдены
С простыми крестами их русских могил.
Стихотворение «Жди меня» (1941) о верной, преданной любви, о ее спасительной силе. Над любовью не властно время, обстоятельства. Многократные повторения слова «жди». В первой двенадцатистрочной строфе оно повторено десять раз. Словами «Жди, когда…» начинаются шесть из двенадцати строчек, в которых обрисованы все времена года и разные жизненные обстоятельства, обозначающие, что ожидание бессрочно.
Жди меня, и я вернусь,
Только очень жди.
Жди, когда наводят грусть
Желтые дожди,
Жди, когда снега метут,
Жди, когда жара,
Жди, когда других не ждут.
Позабыв вчера.
Жди, когда из дальних мест
Писем не придет,
Жди, когда уж надоест
Всем, кто вместе ждет.
Жди меня, и я вернусь…
Каждая из трех больших строф начинается словами «Жди меня, и я вернусь…». Это напряженное, страстное, усиленное повторение («Жди меня» и как результат — «я вернусь» — народные заклинания, загово¬ры, молитвы.
А. Сурков знаменит стихотворением
Бьется в тесной печурке огонь.
На поленьях смола, как слеза,
И поет мне в землянке гармонь
Про улыбку твою и глаза.
О тебе мне шептали кусты
В белоснежных полях под Москвой.
Я хочу, чтоб услышала ты.
Ты сейчас далеко-далеко.
Между нами снега и снега.
До тебя мне дойти нелегко
А до смерти четыре шага.
Пой, гармоника, вьюге назло,
Заплутавшее счастье зови.
Мне в холодной землянке тепло
От твоей негасимой любви.
