РАЛЬФ УОЛДО ЭМЕРСОН
Ральф Уолдо Эмерсон (Ralph Waldo Emerson, 1803—1882), писатель, поэт, философ и публицист, был одной из самых представительных фигур в американской литературе XIX в. Выступления и очерки Эмерсона во многом определили развитие американской философской и эстетической мысли и стали неотъемлемой частью национального культурного наследия.
Эмерсон прожил долгую жизнь. Он стал свидетелем стремительного превращения фермерской Америки начала XIX в. в развитую капиталистическую державу, родину первых забастовок. Вместе со многими своими соотечественниками он испытал разочарование в возможностях американской демократии во время беспрецедентной политической коррупции «эпохи Джексона». Не принимая официальный лозунг «особой миссии Америки», он осудил захватническую войну против Мексики. Драматические конфликты, которые сопровождали борьбу между Севером и Югом и раскололи страну на две части, отозвались эхом боли и возмущения в его речах, а победа, освободившая рабов, вдохновила на создание знаменитого бостонского гимна. Эмерсон был ребенком своего времени и страны, и его жизнь и работа отражали специфические черты американского характера, опыт американской истории.
Потомок первых поселенцев Конкорда, он происходил из семьи, давшей Новой Англии несколько поколений священников. Пуританское прошлое Америки вошло в сознание юного Эмерсона благодаря семейным традициям. Его отец был унитарным пастором, и Ральф был обязан ему прежде всего склонностью к проповеди, интересом к метафизике, взглядом на жизнь через призму моральных категорий. Его предки по материнской линии, напротив, были людьми активными и предприимчивыми. От них он позаимствовал практический склад ума, здравый смысл янки, что не без юмора заметили современники. Дж. Р. Лоуэлл писал в «Басне для критиков» о широте эмерсонской природы, в которой сочетаются «олимпийская мудрость» и «интерес фондового рынка».
Эмерсон — американский писатель, человек, который сделал себя сам. Его путь к успеху был долгим и трудным. Он начал свою карьеру как посыльный и официант, но благодаря своему упорству и таланту стал одним из самых умных людей Америки. Его имя стало известно далеко за пределами страны.
После окончания Гарвардского университета в 1821 году, Эмерсон работал учителем в школе. Однако он всегда мечтал о большем и решил следовать семейным традициям, став пастором в унитарианских церквях Бостона и других городов Новой Англии. Но уже через несколько лет он осознал, что не может примирить свой разум с некоторыми церковными догматами и решил оставить священную преподавательскую должность в 1832 году.
Эмерсон эссе поэт
... и его роль в обществе. В абзаце в середине эссе Эмерсон отмечает: Ведь поэзия была написана раньше времени, и всякий ... Обзор В эссе Эмерсон выражает потребность в том, чтобы у Соединенных Штатов был собственный новый и уникальный поэт, который писал бы о достоинствах ... западные поляны, Орегон , и Техас, пока невоспетые. Последние строки эссе гласят следующее: Где выпадает снег, или течет вода, и где ...
В этом же году Эмерсон отправился в свою первую поездку в Европу, где он познакомился с такими известными писателями, как Вордсворт, Колридж и Карлайл. Особенно близким другом и родным человеком для Эмерсона стал Карлайл, с которым он продолжал поддерживать переписку на протяжении всей своей жизни.
После возвращения в Америку, Эмерсон поселился в Конкорде и полностью посвятил себя лекциям, писательской и редакторской деятельности. Он стал известен среди своих современников в основном как лектор, и только после публикации двух сборников эссе он получил признание как писатель.
В 1847 году Эмерсон снова отправился в Европу, где он прочитал цикл лекций о различных философах и писателях. На основе этих лекций он написал книгу «Представители человечества» (1850), которая была построена по принципу сочинения Карлейля «О героях, культе героев и героическом в истории», но отличалась демократическим духом.
В своих эссе и лекциях Эмерсон также затрагивал темы национального характера англичан, литературы и искусства. Он написал сборник «Английские черты» (1856), в котором описывал особенности английского общества и культуры.
Перед самой Гражданской войной Эмерсон опубликовал книгу «Путь жизни» (1860), а через десять лет вышел сборник «Общество и одиночество» (1870).
В последние годы своей жизни он собрал свои лекции и эссе в сборник «Литература и общественная жизнь» (1876).
В 1836 г. Эмерсон опубликовал свое первое произведение — большое эссе под емким названием «Природа» {Nature).
Во временной перспективе оно представляется вехой в развитии американской словесности и формировании философской мысли США. Эссе содержало в чрезвычайно сжатом виде основные идеи писателя. В нем он определил свое отношение к бытию, природе, нравственному идеалу, вопросам познания, месту человека во вселенной. В одном из своих набросков Эмерсон писал: «При создании теории природы и человека это необходимо… приписывать свободу — воле, а благие замыслы — Богу» 1 . Иначе говоря, нужно встать на такую точку зрения, которая поможет доказать существование свободной воли (в противовес представлению о всеобщей детерминированности) и благой цели, предустановленной творцом. Этот методологический принцип прослеживается во всем творчестве писателя. Он является центральным и в его натурфилософии.
РАЛЬФ УОЛДО ЭМЕРСОН Рисунок Истмена Джонсона. 1846.
Эмерсон воспринимал природу как инаковость Бога, видимое отражение «божественных замыслов». Цели природы — служить человеку, давать ему средства к существованию, воспитывать в нем понятия нравственного и прекрасного, с тем чтобы «душа могла утолить свою жажду красоты» 2 . Процесс духовного очищения требует уединения на просторах нетронутой природы, где только один может созерцать чудесную красоту мира. именно там, сливаясь с душой мира, человек переживает состояние мистического экстаза, чувство слияния с высшим духовным началом, растворяющимся в природе. Без ссылок на источник он приводит слова Плотина: «Я становлюсь прозрачным глазом, я ничто, я вижу все; токи Верховного существа проходят сквозь меня, я — частица Бога» (I, р. 16).
Природа не храм, а мастерская и человек в ней работник
... люди, считая природу не храмом, а мастерской. А ведь все это строили, создавали, добывали во имя человека, его благополучия. Но как следует относиться к природе современному человеку? Природа именно храм, прекрасный, нерукотворный храм, ... проблема легла в основу разработки моего эссе. Природа - весь мир в разнообразии его форм - до сих пор является объектом изучения для людей. Человечество открыло ...
Вера в способность соединяться с божественным, отождествляться с ним, присущая всем мистическим учениям, питала эмерсонский оптимизм. Философский оптимизм Эмерсона — обратная сторона его пантеизма. Писатель признал, хотя и с оговорками, тождество божественного начала и природы. Как и другие пантеисты, он «растворял» Бога в природе, обожествляя ее. Приближение человека к природе — необходимое условие мистического общения с Богом.
Развитие концепции природы в творчестве Эмерсона
Название, данное писателем своей первой книге, было наполнено глубоким смыслом. Он обозначил в ней символ веры, важнейшей частью которой была философия природы. Дальнейшую разработку темы «человек и природа» он продолжил в очерке с тем же названием («Природа»), вошедшем во второй сборник эссе (Essays: Second Series, 1844).
Понятие nature рассматривается в нем уже с двух точек зрения: как материальный мир, «природа творящая» (natura naturans) и как окружающая нас среда, не испорченная вмешательством человека, или «природа созерцаемая» (natura naturata).
Во втором смысле природа трактуется как воплощение души мира, «божественного города». Мир возвышенной красоты сравнивают с прозаично-королевским, что вполне соответствует традициям английской и американской романтических школ. Но было в этом эссе и нечто нетрадиционное.
Это отражало его интерес к естественным наукам и эволюционным теориям Ламарка, Лайеля, Кювье, Агассиса. Американский писатель взял идеи эволюции, широко обсуждаемые в научном мире, и во многом проложил путь их распространению в Америке. Метафизическая концепция природы была разрушена совместными усилиями ученых — современников и предшественников Дарвина — и философов-романтиков, в том числе Шеллинга и Эмерсона.
В эссе 1844 г. мысль о всеединстве мира приобрела космический характер. Воображение Эмерсона занято вопросом о происхождении мира, оно говорит о первичном импульсе и гравитации, о множественности миров и о конечности вселенной. «Знаменитый первотолчок явился пружиной, которая привела в движение все планеты системы, каждый атом в каждой планете, все животные виды. Он проявляется в истории и поведении каждого индивида» (III, р. 177).
Эмерсон употребляет в качестве синонимов такие понятия как single impulse, (единый импульс), aboriginal push (изначальный удар), projection (запуск), shove (толкание), а слово balls (шары, мячи), как следует из контекста, означает «планеты», поскольку диалог между астрономом и метафизиком идет о происхождении вселенной.
Основываясь на законе соответствия, Эмерсон проецирует законы микромира на макромир и наоборот. Он пишет, что природе свойственна щедрость, без которой невозможны эволюция и выживание. Размышляя над проблемами космогонии, он говорит о подобном явлении: начальный импульс по своей силе должен быть во много раз мощнее силы притяжения. Щедрость высшего разума в социальном мире принимает иные формы: дабы обеспечить выполнение своих замыслов, он наделяет людей избытком духовной энергии (violence of direction), одержимостью, фанатичной приверженностью идее (III, р. 177).
Сочинение эссе по истории человек и война
... земле: свободы, любви и милосердия. Глоссарий: человек и война сочинение сочинение человек и война сочинение на тему война и человек сочинение на тему война в жизни человека война и человек сочинение (Пока оценок нет) Другие работы по этой теме: Хотите ... устремлениям сердца и воли, а вовсе не возраст и жизненный опыҭ, которые, конечно, могли играть важную роль в проявлениях природы человека. Совсем ...
В этом-то и заключается «хитрость Разума» (выражение Гегеля).
Природа дает людям импульс, который заставляет их бороться друг с другом. В результате столкновения воли и практических интересов достигаются высшие цели, о которых люди даже не задумывались: Истина, Красота, Добро.
Эссе «Природа» 1844 г. завершается тезисом, провозглашенным еще в 1836 г.: человек — частица божественной сущности; человечество идет к благой цели, предустановленной творцом. Пантеистическая тема первого эссе звучит в эпиграфе второго и в заключительной его части: «Если вместо того, чтобы отождествлять себя с сотворенным, мы ощутим, что сквозь нас течет душа творца, мы откроем, что утренняя тишина заключена в нашем сердце, а бесконечные силы притяжения и химического взаимодействия, и главное, силы жизни, пресуществуют в нас в своей высшей форме» (III, р. 186).
Таким образом, в двух эссе Эмерсона о природе соединились «романтическое и реальное» (III, р. 165).
Они написаны пером романтика и натуралиста, объединенных в одном лице. Свойственная романтизму поэтизация природы сочетается со взглядом на нее как на результат действия физических и химических сил в «безграничном пространстве и бесконечном времени» (III, р. 173).
Идеалы природы в морали Эмерсона
Природа является одной из центральных идей в системе морали Ральфа Уолдо Эмерсона. В своей лекции «Отношения человека с миром» писатель подчеркивает интенциональность и совершенство природы, отмечая, что все ее части адаптированы друг к другу и находятся в гармоничном органическом взаимодействии. Законы природы, такие как симметрия, взаимосвязь, соразмерность, обновление и многовариантность, являются критериями красоты и нравственности.
Эмерсон оценивает действия людей и деятельность общества с точки зрения их соответствия законам природы. Это предвосхищает принципы социального дарвинизма, однако, в отличие от представителей этого течения, он призывает к моральным оценкам и строит моральный идеал.
Идеал единства мира и его моральная основа
Вера в единство мира и его моральную основу определяют идеал, который Эмерсон пропагандирует на протяжении всей своей жизни. Он утверждает, что идея тотального единства и взаимосвязи вещей и явлений является ключевой в его моральной философии.
Беспокойство по поводу морального духа общества
Эмерсон обеспокоен моральным состоянием американского общества. Он видит причину многих социальных проблем в отчуждении, которое он трактует в широком смысле. Он наблюдает, что люди отчуждены друг от друга, от духовной культуры человечества, от самой сущности этой культуры и от плодов своего труда. Дисгармония в жизни и разрыв между идеальным и реальным являются очевидными проблемами, которые находят отражение в лекциях и эссе писателя.
Атрофия индивидуальности и духовное неблагополучие
Эмерсон говорит о духовном неблагополучии в американском обществе, причиной которого является атрофия индивидуальности. В стране, которую в Европе считают воплощением демократических идеалов, возникли явления, вызывающие тревогу у самых чувствительных наблюдателей и историков общественных нравов.
Пример сочинения «Каким должно быть отношение человека к природе»
... масштабы проблемы. Сочинение на тему «Люди и природа» можно написать в виде рассуждения, сказочного рассказа, оформить в виде стихотворения. Эстетическое и научное значение Природа выступает в качестве источника ... роль. Не нашли, то что искали? Используйте форму поиска по сайту Эссе «Люди, объединяйтесь! Вместе поможем природе!» Наш хрупкий эко-мир ЭССЕ Люди, объединяйтесь! Вместе поможем природе! ...
Уверенность в себе по Эмерсону
Известный американский писатель на рубеже XIX-XX веков Ральф Волдо Эмерсон выступал за воспитание личности и её уважение в обществе. В своём эссе «Уверенность в себе» он указывал на деформацию личности и её слияние с массами в Америке.
«Мы все становимся похожими друг на друга. Постепенно приобретаем выражение тупого равнодушия, свойственное ослам» — писал он.
По мнению Эмерсона, воспитание персональных качеств — это уникальное творение свободы воли, интеллекта и высокого гражданства. Главный тезис его эссе заключается в необходимости воспитывать личность, способную отличать добро от зла, вне зависимости от того, что говорят политические партии и президент.
Духовный индивидуализм в эссе «Уверенность в себе»
Принципы духовного индивидуализма — достояние честного и сознательного человека — связывался Эмерсоном с безоговорочным послушанием голоса совести. Писатель утверждал, что в этом голосе присутствует Бог. Идею о необходимости следовать голосу совести Эмерсон высказал в следующих словах:
«Нет ничего более святого, чем чистота души. Следуйте ее повелениям, и вы заслужите одобрение мира… Добро — это только то, что согласуется с моими принципами, а зло — только то, что противоречит им.»
Следование с ним определённые принципам позволит увидеть за ширмой высоких слов и громких лозунгов низменные мотивы и эгоистические побуждения других людей.
Индивидуализм и общественное служение
Учение Эмерсона также запечатлено идеей общественного служения для личности. Человеку необходимо совершать действия, которые он считает своим гражданским долгом, вне зависимости от преобладающих мнений и институтов. Индивидуальность, которая выражается как образ мышления и поведения, в определённых случаях моральна и даже может содержать подлинный героизм.
«Доверять себе» делает человека великим, а страх подчиняться велениям своего внутреннего голоса убивает его личность — считал Эмерсон (II, р. 52).
Разработка темы человека и толпы
Тема человека и толпы всегда занимала писателя. Он начал разрабатывать ее в ранних публичных выступлениях в 30-е годы. В лекции «О современности» (1837) он говорил, что толпа — это масса людей, не являющихся личностями, опасных в своем единомыслии и бездуховности, ибо они способны на любые разрушительные действия. Реальная жизнь убедила его, что многим его соотечественникам завязаны глаза: в лучшем случае они видят только то, что видят. Слишком многие слепо подчиняются групповым интересам, которые идут вразрез с интересами нации. Так было, в частности, во время широкой пропагандистской кампании, сопровождавшей агрессию США в Мексике в 1846 г., или в 50-е годы, после принятия Конгрессом закона о беглых рабах.
Гражданский протест и социальный конформизм
Социальная ситуация тех лет поставила людей перед выбором: молчать как соучастники преступлений или решиться на гражданский протест. Каждый думающий человек перед лицом организованного насилия — физического или духовного — должен был сделать выбор. Многим в этом помог Эмерсон. Его нравственная философия содержала глубокий по тому времени анализ феномена, который в социологии XX в. носит название социального конформизма.
Эссе политика искусство жить вместе
... закончиться тихо и благополучно. Политика-это высокоорганизованная и высокоморальная форма коммуникации людей,в которой не должно быть место розни и борьбе между людьми за личные интересы. Недаром ... чтобы все слои населения могли сосуществовать вместе, не конфликтуя друг с другом. Конечно, можно трактовать это высказывание по-другому. Я считаю, что данное высказывание побуждает к ...
Изучение конформности как феномена массовой психологии привело Эмерсона к пониманию необходимости гражданского неповиновения, даже если он не использовал эти слова. Смысл его проповеди «уверенности в себе» заключался в том, чтобы призвать гражданский, ненасильственный протест против индивидуального отказа поддержать несправедливые действия властей.
Идея мирного сопротивления
Эмерсон был в этом, конечно, не одинок. Идею мирного сопротивления неправедным законам разделяли американские религиозные бунтари: квакеры, непротивленцы, перфекционисты, некоторые представители унитарианской церкви (У. Э. Чаннинг), священники-кальвинисты «новой волны» из Оберлинского колледжа в Огайо, аболиционисты Гаррисон и Филлипс. Среди трансценденталистов наиболее яркими представителями идеи гражданского неповиновения были Генри Торо и Бронсон Олкотт.
История развития идей Ральфа Уолдо Эмерсона
В 1841 г. Ральф Уолдо Эмерсон выдвинул тезис о несправедливости любого государства и необходимости неслепого подчинения закону. Он считал, что законы, которые мы признаем над собой, являются выражением высшей справедливости, неподвластной воле законодателей или чиновников. В своем эссе «Доверие к себе» Эмерсон говорил о ответственности человека перед своей совестью и о том, что любые законы, кроме тех, которые мы признаем над собой, являются смешными.
Для Эмерсона «доверие к себе» было синонимом духовной нестандартности, героизма и противоположностью эгоизму. Он считал, что непременной частью социальной активности личности является уверенность в себе. Эссе Эмерсона нашло отклик у Льва Толстого, который увидел в нем выражение своих собственных мыслей.
Идеи Эмерсона о «доверии к себе» имели также отражение в американском национальном характере. Они отражали черты предприимчивости, самостоятельности действий, экономического индивидуализма, настойчивости и смелости первопроходцев. Этот дух был характерен не только для исследователей Дальнего Запада, но и для американцев, живущих в Среднем и Восточном регионах страны, для бизнесменов и энергичных людей, которые сами творили свою судьбу.
Эмерсон идеализировал типично американское явление «человек, сделавший сам себя», но относился к состраданию, милосердию и благотворительности с неприятием. В его представлениях отсутствовала этика сострадания, которую разрабатывал Шопенгауэр в Европе и которая находила отражение в романах Достоевского. Эти изъяны нравственной философии Эмерсона становятся очевидными при сравнении его центральной этической доктрины с нравственной проповедью великого русского писателя.
Ориентируясь на законы природы, где господствует борьба за выживание, Эмерсон полагал, что люди не должны создавать искусственные препятствия для становления характера в обществе. По его мнению, помощь бедным и слабым, сочувствие и жалость являются вредными вещами. В этом отношении он предвосхитил Ницше со своим культом сильного и пренебрежением к слабым.
Эссе экономика есть искусство удовлетворять безграничные потребности
... природе и, вдобавок, сложился намного раньше, продолжался дольше и был гораздо более распространен во всем мире. Н. А. Полевой. Рисунок. Предоставлено РГАДА Слайд 10 Господствующий тип экономики ... новым потребностям. Поэтому в большинстве развитых стран классическ5ий капитализм трансформировался в смешанную экономику. ... причиной перехода к развитым формам рабства считают удачный исход войн римлян, по ...
Важными понятиями в этической программе Эмерсона были дружба и любовь, которые являются ступенями процесса совершенствования. При этом воззрения Эмерсона имели явно выраженный телеологический характер. Для писателя любовь не является иррациональным и слепым инстинктом продолжения рода, как для Шопенгауэра, или биологическим инстинктом, как для Ницше, Фрейда и социал-дарвинистов. Она является инструментом всеблагого Провидения в достижении его цели — создания гармоничного общества. Страсть, по словам Эмерсона, подобна божественному исступлению или энтузиазму, она захватывает человека, производит переворот в его душе и теле, острые чувства и дает смелость противостоять миру.
В понимании дружбы писатели-трансценденталисты, такие как Торо и Эмерсон, сходились в своих взглядах. Они видели в дружбе не просто соседство или общение, а вторую ступень «эротического пути познания». Для них дружба была этапом восхождения человека к совершенству.
Интересно, что и Торо, и Эмерсон придают дружбе важное значение. В их эссе звучит взволнованная, исповедальная интонация, которая напоминает о влюбленности. Они описывают трепетное чувство, которое вызывает дружба.
Однако, есть и другие мнения. Некоторые критики, например Х. Уэггонер, считают, что в эссе Эмерсона («Любовь», «Дружба») звучит холодность. Они сомневаются в том, что автор когда-либо испытывал глубокие чувства.
Однако, дневники и эссе Эмерсона говорят о другом. Он всегда был окружен учениками, среди которых были Генри Торо, Стирнз Уилер, Джон Кертис, Джонс Вери, Уильям Эллери Чаннинг-младший. Он мог испытывать разные чувства к ним, но интеллектуальное общение с молодыми друзьями было для него глубоко эмоциональным, богатым тончайшими оттенками.
Эмерсон считал, что лучшее в жизни — это откровенный разговор и доверие, полное взаимопонимание между людьми. Он придавал дружбе великое значение и считал ее «божественным нектаром». В своих эссе он преподавал людям науку общения и призывал к великодушию, доброте, искренности и нежности в отношениях.
Эмерсон верил, что будущее совершенное общество может быть основано на сообществе друзей, объединенных высокой духовной жизнью. Он надеялся, что такое сообщество, подобное Трансцендентальному клубу, сможет существовать и принести людям равенство, уважение и альтруистическое служение друг другу.
К сожалению, реальность оказалась гораздо сложнее, и колония Брук-Фарм, основанная на коммунистических началах и идеях трансцендентализма, распалась всего через семь лет. Однако, идеалы дружбы и общения, проповедуемые Эмерсоном, остаются актуальными и в наше время.
В дневниковой записи от 12 октября 1838 г. Эмерсон делает любопытное признание, которое позволяет нам лучше понять его взгляды на человеческую природу и мир. Он признает, что человеческая природа ему хорошо известна и он знает о безумии, которое овладевает душой от бездеятельности и однообразия. Он понимает, что люди привыкли к своей рутине и если ее нарушить, они взвоют, словно ночные хищники. Однако он также видит, что под этим звериным обликом скрыты божественные черты.
Эмерсон верит, что он сможет стать другом этим божественным чертам и помочь им выйти на свет Божий, где воды чисты и воздух свеж. Он уверен, что злые духи, овладевшие людьми, могут быть изгнаны и исчезнут. Таким образом, его оптимизм не является просто идеализированными представлениями о человеке и мире, а является обдуманной и глубоко выстраданной позицией.
Эссе красота искусства знак красоты народа
... более тесно, это неотъемлемая часть понимания красоты. Думаю, хоть раз у вас в жизни было так, что ваш друг, или ... быть полной, если она не оживлена внутренней красотой. Красота души разливается подобно таинственному свету по телесной красоте». Красота – это эмоции, воспоминания, радость – ... скажут: «Я такое не слушаю, звучит не красиво». Подобное эссе очень часто пишут в школах. Но я не помню, чтобы ...
Это признание Эмерсона свидетельствует о том, что он не был просто витающим в облаках идеалистом, каким его часто представляли его современники и критики. Он был реалистом, который хорошо понимал человеческую природу и видел как ее темные, так и светлые стороны. Его оптимизм основывался на глубоком понимании того, что злые духи исчезнут, если люди найдут в себе смелость стать друзьями божественных черт и вывести их на свет Божий.
Исследование эстетических взглядов Эмерсона
Ральф Уолдо Эмерсон, американский писатель и мыслитель XIX века, уделял много внимания разработке эстетических взглядов. В своих эссе он высказывал убеждение, что искусство может преодолеть разрыв между гуманитарной культурой и научным знанием, который является опасным для цивилизации. Он считал, что искусство должно воспитывать «человека культуры» и включать в себя гуманитарный образ мышления, интуицию, гражданское мужество, стремление к гармонии с природой, философскую терпимость и неприязнь к фанатизму.
Эмерсон выводил задачи искусства из единства «Истины, Красоты и Добра». Он считал, что первая цель искусства — познание истины, которая недоступна обыденному познанию. Поэтому он считал, что поэты-пророки играют особую роль в искусстве, так как они могут предсказывать истины, недоступные другим людям. Вторая цель искусства — создание нетленной красоты, которая отражает высшее совершенство. По мнению Эмерсона, красота является отпечатком Бога, который проявляется в добродетели. Третья цель искусства — воспитание. Поэты должны служить наставниками и учителями, передавая людям истину и внушая им представления о красоте нравственного.
Эстетические взгляды Эмерсона были четко связаны с его религиозной и моральной позицией. Он был последователем пуританской традиции и признавал воспитательную роль пуританской литературы, которая пропагандировала христианскую нравственность. Он отдавал должное этой традиции и видел в ней ценный вклад в развитие эстетических и философских идей.
Эмерсон изложил свои эстетические взгляды в ранних лекциях и эссе. В эссе «Метод природы» (1841) и сборнике эссе (Essays, 1841, 1844) он подробно описал свое представление об искусстве, роли поэта и его задачах.
Центральная фигура в построениях Эмерсона
Центральной в построениях Эмерсона была фигура творца искусства — поэта, художника, наделенного особым даром предвидения, посредника между Богом и человеком, создателя прекрасного, проводника и проповедника трансцендентной мудрости, которую он постигает интуитивно, с помощью Разума.
Творчество художника и искусство подчинены природным законам неравенства, градации, иерархии, в которой есть высшие и низшие ступени, ибо все вещи в природе и обществе находятся в разной степени удаления от источника божественной мудрости, иначе говоря, сверхдуши. Поэт в эстетической системе Эмерсона стоит ближе всех к этой абсолютной сущности.
Подобное представление о месте поэта в обществе не противоречило демократическим убеждениям писателя. Равенство, считал он, — категория социальная и политическая. В искусстве же — свои законы; в нем нет равенства в силу его неразрывной связи с природой, которая не знает равенства. Однако особое положение налагает на поэта огромную социальную ответственность. Поэт, говорил Эмерсон в лекции «Метод природы», — страж и защитник духовности в стране, которая охвачена безумием накопительства, поражена жадностью, испытывает неуверенность в себе.
Эссе искусство китая
... активно развивается и выходит на новый уровень. Этому способствовала и поддержка искусств императорами, которые сами с удовольствием занимались живописью. В живописи Китая существует множество направлений, таких ... маленькие лодки с рыбаками. Тем самым он подчеркивает величие природы и бесконечность космоса. Человек оказывается ничтожно малым по соотношению с природой, но тем не менее он является ...
Нравственная утопия Эмерсона
Нравственная утопия Эмерсона — обратная сторона социальной критики действительности. Писатель вырабатывал устав «правильной жизни» и стремился следовать ему, хотя и делал это далеко не так последовательно, как Олкотт или Торо.
Прекрасное, по мысли Эмерсона, не только нравственно, но имеет практическую пользу. Разрабатывая идею целесообразности в искусстве, он предвосхитил некоторые идеи, получившие распространение в XX в., в частности, представление о функциональном характере искусства. Размышления о природе прекрасного привели его к мысли о том, что «красоту и святость» (II, р. 343) можно найти и в повседневных вещах, «в поле и на обочине дороги, в лавке и на заводе» (II, р. 343).
Предметом искусства должна стать вся американская жизнь, в максимальном разнообразии ее проявлений. Тему эту он продолжил в книге «Путь жизни».
В художественной практике ранних романтиков, таких как Купер, Брайант и художники «Гудзонской школы», акцент был смещен в подходе к изображаемому. Однако в 20-30-е годы XIX века американские писатели и критики пришли к единому мнению о том, что поэт и художник должны описывать величие американской природы — мощные реки и бескрайние прерии, девственные леса и величественные горы. Но для Эмерсона и Торо привлекательной была не только красота громадного, могучего и бескрайнего, но и прелесть обыденного и незаметного. Однако, угол зрения остался прежним — в изображаемом должен быть виден «божественный смысл».
В творчестве Эмерсона появились новые мотивы. Ему подсказывало чутье художника, что творения технического гения также могут быть «возвышенными и прекрасными». Однако, технический прогресс вызывал у него серьезные опасения. Разделение труда, неотделимое от него, он рассматривал как социальную болезнь. По его мнению, человек все больше становится придатком машины, что вредит его индивидуальности и лишает его самостоятельного творчества. В заключение эссе «Искусство», он говорит фразу, которая, казалось бы, не имеет отношения к искусству: «Если научное познание будет сопровождаться любовью, если наукой будет управлять любовь, то ее мощь окажется дополнением и развитием акта творения». Таким образом, наука сближается с искусством как часть единого органического процесса.
Макс Бейм замечает, что Эмерсон поместил ученого в одну компанию с философом и поэтом, что основывается на представлении о «религиозном» характере искусства. Художник уподобляется Творцу, а процесс творения — акту творчества.
Развитие и становление поэтического таланта Уитмена, Торо, Дикинсон проходило под непосредственным влиянием художественной практики Эмерсона и его философской мысли. Не последнюю роль в этом сыграла и его проповедь «доверия к себе», обращенная к художнику и поэту: «Не ведай сомнения, поэт, но твори. Скажи всем: «Это во мне, и это выйдет из меня». Стой на этом упорно и непреклонно, стой, когда голос твой дрогнет и язык запнется, стой, когда тебя будут оплевывать и освистывать, стой и борись…» (III, р. 43).
Введение
Ральф Уолдо Эмерсон – яркий представитель американской литературы XIX века, один из самых значительных мыслителей своего времени. Его произведения влияли на работу многих писателей по всему миру и стали практически культовым материалом в области философии и литературы.
Универсальность и философская глубина произведений
Одной из главных черт творческого стиля Эмерсона является универсальность его произведений. Писатель коснулся многих тем, начиная от проблем этики и восприятия окружающей действительности и заканчивая философскими концепциями. Будучи проповедником интуитивизма и трансцендентализма, он создал целую философию, которая оказала большое влияние на американскую литературу и мышление в целом.
Кроме того, Эмерсон сумел донести свои идеи до читателей, используя органическую художественную форму. В его произведениях нет холодных манипуляций над словами или какие-то кратковременные трендовые техники. Он писал просто и доступно, используя естественные фразы и конструкции, что делает его тексты актуальными и до сих пор.
Незавершенность произведений
Незавершенность – одна из ключевых черт поэтики Эмерсона. Она отражает его философию, согласно которой мир постоянно меняется и находится в движении. Поэтому и произведения художника должны быть органичными и далекими от завершенности.
Писатель умышленно «деформировал» свои поздние стихи, хотя мог с легкостью продолжать писать гладкие, рифмованные строчки, соблюдая традиционные размеры. Он верил, что несовершенство формы является данью свободной, живой мысли.
Заключение
Творчество Эмерсона справедливо считается как одно из значимых явлений американской литературы. Универсальность и философская глубина его произведений, а также особенности поэтики, которую можно описать как незавершенность и органичность, делают его таким важным и популярным до наших дней.
Эмерсоновское видение мира и его символика
Эмерсоновское видение мира было символическим, и это отмечают многие исследователи. В частности, американский ученый Шерман Пол связывает символизм эмерсоновской поэтики с его принципом соответствия7. Представление писателя об аналогии двух миров — материального и духовного — определило выбор художественных средств, главными из которых были символ, метафора, сравнение. В его прозе рассыпано множество библейских аллюзий, рассчитанных на хорошее знакомство читателей со Священным писанием.
Часто используются библейские образы-символы в их традиционном значении, ссылки на библейские сюжеты и прямое цитирование. Парафраз Библии содержится, в частности, в эссе «Доверие к себе». Убеждая людей обратиться к собственному внутреннему миру и найти в нем опору, Эмерсон пишет: «И скажи им [толпе]: «Снимите обувь свою с ног своих, ибо Бог здесь, внутри»» (II, р. 70).
Сравним эти слова со словами Яхве, которые Моисей услышал из горящего куста: «И сказал Бог: «Не подходи сюда, сними обувь твою с ног твоих, ибо место, на котором ты стоишь, есть земля святая»» (Исход, 3,5).
Библейский сюжет об Иосифе, которого соблазняла жена Потифара (Бытие, 39, 12-14), послужил основой для сравнения, которое мы встречаем в том же эссе: «Оставь свою теорию, как Иосиф оставил одежду свою в руках блудницы, и беги» (II, р. 58).
Мысль Эмерсона заключается в том, что нужно отказаться от теории, если она мешает следовать велениям совести.
Эмерсон в своих произведениях использует символы, которые основаны на ассоциациях и характерны для романтической эстетики. Эти символы подвижны, изменчивы и многозначны, что придает повествованию суггестивный характер, который писатель очень ценил. Традиционная романтическая символика в его произведениях звучит особенно ярко. Например, символы света, такие как огонь, свечение и излучение, встречаются в его произведениях разнообразно и часто имеют религиозный оттенок. Он использует их свойства, чтобы выразить некие трансцендентные сущности, которые можно постигнуть, но нельзя описать. Эмерсон сравнивает искусство с вспышкой чистого света и видит настоящую красоту в человеческом характере, который «светится в произведениях искусства». Он часто обновляет стертые метафоры, превращая их в символы и достигая неожиданного эффекта. Например, он говорит, что каждая мысль может стать и тюрьмой и рай может стать тюрьмой. В его образной системе стагнация мысли равносильна несвободе и приводит к постепенной, но неминуемой гибели. Ограниченность и заторможенность мышления противопоставляются свободе, текучести и подвижности.
Эмерсон видел в сопоставлении научных фактов и явлений духовной жизни способ гуманизации науки. Он считал, что великие открытия в области естественных наук требуют соответствующей высоты и масштабности в поэзии, иначе они покончат с ней. Он восхищался красотой научных открытий и пришел к мысли о необходимости соединения науки и поэзии. Он называл Ньютона, Гершеля и Лапласа «поэтами». В результате такого взгляда он широко использовал научные факты в языке поэзии для создания символов, метафор и сравнений. Вот несколько примеров того, как конкретные предметы и факты науки начинают играть роль символов и дают материал для метафор.
Природу, которую он считал материализацией духа, Эмерсон описывал, в частности, так: «То, что раньше существовало в мысли как чистый закон, теперь воплощается в Природе. Оно уже существовало в уме в виде раствора, теперь же в результате испарения превращается в яркий осадок, который и есть мир» (I, р. 188).
В другом случае отождествляется природное и космическое. «В природе нет ничего законченного, но тенденция видна во всем — в планетах, планетных системах, созвездиях; вся природа развивается, подобно полю кукурузы в июле, становится чем-то другим, находится в процессе быстрого превращения. Зародыш стремится стать человеком, подобно тому, как тот клубок света, что мы называем туманностью, стремится стать кольцом, кометой, шаром и дать жизнь новым звездам» (I, р. 194).
Размышляя о неких духовных силах, способных удержать общество от распада, он развивает мысль следующим образом: поскольку солнечная система «может существовать без искусственных ограничений» (III, р. 210), то и в общественной системе должны действовать аналогичные связи. Открыв их, можно отменить государственное принуждение.
Широко распространено мнение о том, что Эмерсон был больше поэтом в своем прозаическом творчестве, чем в поэзии. В самом деле, его стих нередко рассудочен, тон дидактичен, мысль доминирует над образом. И все же поэзия Эмерсона являет нам яркие образцы эстетического новаторства. Черты поэтики, столь повлиявшие на великих современников Эмерсона — это живые интонации и ритмы речи, естественное построение фразы, широкое использование прозаизмов (традиция, идущая от Вордсворта и Кольриджа).
Его поэзия отражает размышления писателя о проблемах познания, смысле трансцендентальных категорий, иерархии Времени и Вечности, способах нравственного совершенствования. В ней заключены мысли о Сущности поэзии и роли поэта, изложены доктрины соответствия и компенсации.
Большую часть его поэтического наследия составляют стихи о природе. Некоторые из них можно отнести к чисто философской поэзии, другие являют собой прекрасные образцы поэзии лирической. Среди последних — «Шмель», «Лесные заметки-1», «Метель». В первом из них отметим лишенный архаизмов и поэтически окрашенной лексики стиль. Легкий юмор, длинные перечисления-каталоги растений, которые посещает шмель, этот «философ в желтых штанах» (IX, р. 41), воздействуют на чувства сильнее, чем суховатый, рассудочный стиль эссе «Природа». Стихотворение, проникнутое нежностью к природе и ее тварям, напоминает некоторые стихи Эмили Дикинсон.
Яркий изобразительный эффект создан поэтом в его «Метели». Резкий северный ветер уподобляется искусному строителю, каменщику, архитектору, который творит из снега белое чудо дворцов и башен.
Интересный контраст представляет собой диптих «Лесных заметок». Первая — лирический гимн природе и «бакалавру природы» Генри Торо (хотя имя его не называется).
Эмерсон прибегает к соединению разных размеров, к спискам-перечислениям, столь любимым Торо, к нарочито непоэтической лексике, что создает удивительный эффект. Вторую часть «Лесных заметок», напротив, отличает возвышенный слог и архаический язык, однако мысль о враждебности цивилизации природе не получает здесь художественного выражения. Не способствует воплощению замысла и искусственность композиции: монолог сосны сменяется диалогом ее с горожанином, не видящим в природе божественного смысла. Моральный урок — исцеление природой — выражен откровенно дидактически.
Поэтической иллюстрацией к эссе «Природа» служит стихотворение «Гибель» («Blight»).
Потребительское отношение к природе, неумение чувствовать ее красоту оборачиваются неисчислимыми бедствиями:
Our eyes
Are armed, but we are strangers to the stars,
And strangers to the mystic beast and bird,
And strangers to the plant and to the mine* (IX, p. 123).
Ученый, воспринимающий природу лишь с помощью рассудка, — «вор и пират вселенной» (IX, р. 123).
О космическом единстве, всеобщей связи людей и явлений природы Эмерсон писал в одном из самых известных своих стихотворений, «Все и каждый». Подлинная красота природы может открыться только пантеисту и мистику, воспринимающему ее как единство ‘Истины, Красоты и Блага.
И снова открылись для слуха и зренья
Журчанье ручьев, соловьиное пенье.
И вновь красота диктовала уму,
И вновь приобщила меня ко всему.
(перев. А. Шараповой)
О способах познания, существовании моральной стороны мира поэт размышляет в стихотворениях «Сфинкс», «Мировая душа», «Плач». В первом из них герой-философ в разговоре со сфинксом-природой разгадывает одну из ее загадок. «Простому зренью», чувственному познанию не под силу понять высший смысл того, что кажется в жизни уродливым и жестоким, но с помощью Разума-Интуиции можно постичь утешительную истину: в основе всего сущего лежит моральный закон:
С любовью начертан
Рисунок времен,
Хоть выцвел
В лучах многозначности он. (IX, р. 11)
(перев. А. Шараповой)
Данная тема особенно ярко звучит в стихотворении «Мировая душа». Описывая пороки современной ему жизни, поэт борется с отчаянием и несмотря ни на что остается оптимистом, поскольку человек для него — часть великого целого, именуемого Мировой душой; и он, и природа подвержены постоянному обновлению: «Over the winter glaciers // I see the summer glow, // And through the wind-piled snowdrift, // The warm rosebuds below» (IX, p. 27) **.
О зле как одном из способов проявления мировых законов Эмерсон пишет в стихотворении «Плач» («Threnody»).
Смысл его сводится к мысли о том, что даже смерть близких не должна казаться трагедией, ибо смерть — лишь переход из Времени в Вечность. Другой герой стихотворения, Мировая душа, рисует поэту образ неуничтожимой Природы, долженствующий внушить надежду. Тема вечной красоты возникает в одном из ранних стихотворений Эмерсона, «Дикая роза» («The Rhodora»).
Здесь интересна мысль о бесцельности красоты — не типичная для поэта. Однако несколько тяжеловесное, почти прозаическое заключение разрушает художественный эффект стихотворения. В «Оде красоте», напротив, богатые аллитерации, нарочито неровный ритм придают теме возвышенное и поэтическое звучание.
В стихотворении «Две реки» автор, используя прием параллелизма, рисует образ реки на двух уровнях — материальном и метафизическом. Маскетаквид (индейское название реки Конкорд) — природный аналог реки жизни или потока Вечности. Трансцендентальным категориям пространства и времени посвящено стихотворение «Брама», написанное под влиянием «Бхагават-Гиты». В лаконичной форме здесь проступает философская идея тождества («I am the doubter and the doubt» / Я — сомневающийся и я — сомненье) (IX, р. 171).
В «Гаматрейе» (название навеяно древнеиндийским эпосом «Вишну Пурана») темой является соотношение Вечности и Времени, преходящего и вечного. К последнему автор причисляет землю, владеть которой тщетно пытается человек.
Более «американское» стихотворение «Дни», также посвященное времени, трактует тему несколько иначе. Вереница дней представлена в образе дервишей; они несут людям дары — каждому по его желанию: хлеб, царства, звезды, небо. Под кажущейся простотой формы скрыто глубокое содержание. Выбор, сделанный лирическим героем, который «торопливо взял несколько яблок и травинок» (hastily took a few herbs and apples) (IX, p. 196), вызывает усмешку Дня. Читатель, искушенный в приемах романтической поэзии, поймет и подразумеваемый смысл, который можно трактовать так: суждение Дня ничтожно по сравнению с приговором Вечности, который будет иметь противоположный знак. Здесь мы видим пример суггестивного искусства, необходимость которого Эмерсон обосновывал в эссе «Поэт». Но есть тут другая идея: простота — благо, к которому нужно стремиться, ибо ограничение желаний (renunciation — у Эмили Дикинсон, economy — у Торо) необходимо для духовно богатой жизни. Та же мысль звучит в стихотворении «Дневная порция» («The Day’s Ration»).
Эмерсон перекликается в нем с Блейком: знаменитое «в одном мгновенье видеть вечность и небо в чашечке цветка» получает своеобразное оформление. Нужно уметь видеть неприметную красоту окружающего, не увлекаться экзотикой дальних стран, уметь наслаждаться малым и практиковать философское самоуглубление — вот смысл этого небольшого стихотворения.
Закон компенсации нашел отражение во второй части стихотворения «Мерлин-2», где звучит любимый поэтом мотив природной симметрии. Первая часть его посвящена теме поэта и поэтического творчества. Дополняя и иллюстрируя эстетическую теорию, Эмерсон создал образ древнего барда, которому ведом тайный смысл бытия. Его душа улавливает пульс окружающей жизни и бьется в такт с нею. Автобиографический мотив здесь вполне очевиден:
Песня, вырвавшись из уст,
Злую бурю укрощает,
Льва в ягненка превращает,
Удлиняет лета срок,
Мир приводит на порог.
(перев. Г. Кружкова)
Теме боговдохновенного искусства, бессознательности художественного творчества посвящено стихотворение «Вопрос» («The Problem»).
Задаваясь вопросом о том, как создаются прекрасные творения и что является моделью, лирический герой отвечает, что «пассивный Мастер лишь дает воспользоваться своими руками мировой душе, что направляет его» (IX, р. 17).
О строителе собора св. Петра в Риме он говорит, что тот не мог «освободиться» от Бога и «строил лучше, чем умел» (IX, р. 16).
Центральную этическую доктрину Эмерсона иллюстрирует стихотворение «Доверие к себе». Для обоснования ее поэт находит образы в природе. Голос Бога в душе он сравнивает с врожденным инстинктом птицы, с поведением магнитной стрелки, безошибочно указывающей на север, утверждая, что в благих делах он всегда оказывается ведом этим голосом.
Эмерсон не только сумел уловить дух времени, запечатлеть его конкретные приметы в образах, и поныне не теряющих художественной ценности, но и выразить вечные истины в поэзии, которую за глубину философской мысли и свежесть художественной формы ценили многие великие поэты, наследники эмерсоновской традиции.
В философской системе Эмерсона особое место занимают взгляды, которые можно назвать его социальной философией. В наиболее сжатом виде они представлены в книге «Путь жизни» {The Conduct of Life, I860),, которая явилась итогом философских размышлений писателя о сущности жизни, бытии личности и социальной общности, свободе воли и предопределении, об отношениях человека как биологического вида с природой.
Кальвинистская докторина предопределения всегда была чужда писателю, но представление о свободе воли наиболее четко он сформулировал именно в этой книге, в эссе «Судьба». Он рассматривал волю в двух планах — социальном и метафизическом, что позволило ему примирить свободу и необходимость. Если на уровне социальном человек и общество сами могут решать свою судьбу, то на уровне «космическом» существует лишь благая воля творца, которую Эмерсон именовал «прекрасной необходимостью». «Пути Провидения к своей цели неисповедимы, изобилуют ухабами и рытвинами, — пишет Эмерсон.— И незачем приукрашивать его огромный и сложный инструментарий, облачать жестокого благодетеля в чистую рубашку и белый галстук студента богословия» (VI, pp. 13-14).
Изучение законов эволюции оказало на мировоззрение писателя большое влияние и заставило его более материалистически взглянуть на природу и человека. Он близко подошел к признанию биологической концепции жизни, согласно которой всеобщим законом является борьба за выживание — в море и на суше, в микро- и макромире, в природе и обществе. Он и человека пытался понять как существо биологическое, рассуждал о биологической детерминированности, генетическом коде, наследственности, темпераменте. При этом ссылался на авторитет основателя френологии Шпурцгейма, который полагал, что судьба человека предопределена от рождения и заложена в долях его головного мозга. В отличие от Шпурцгейма, Эмерсон не верил, что влияние наследственности является определяющим, но все же внес поправки в свою доктрину безграничного оптимизма. «Раньше мы недооценивали силу наследственности и думали, что положительная сила [Разум] может решить все. Но теперь видим, что отрицательная сила, сила обстоятельств, составляет половину дела» (VI, р. 20).
Биологическая жизненная сила действует, с точки зрения Эмерсона, не только в жизни отдельного человека, но и целого народа или расы. В существовании сильных и слабых рас он усматривал проявление природной закономерности. Одной из сильных рас он считал англосаксов, о которых писал, как и Карлейль, с нескрываемым восхищением. «Холода и морская стихия выпестуют англосаксонскую расу, строительницу империи. Природа не может позволить себе, чтобы эта раса вымерла» (VI, р. 36).
Расовые предпочтения Эмерсона были лишены идеологической категоричности, как это было у Ницше или социал-дарвинистов. В речи 1844 г. по случаю десятилетия отмены рабства в Вест-Индии он говорил, что если черная раса «несет в себе необходимые черты новой цивилизации, то ради сохранения их никакое Зло, ни сила, ни обстоятельства не смогут причинить ей вреда. Она выживет и сыграет свою роль в истории» (XI, р. 172).
Писатель рассматривал исторические события предшествующих эпох в Европе и Америке как процесс, проходивший под знаком возникновения, мощного развития и распространения одной расы, которая, однако, со временем неизбежно уступит место другой.
Биологическая концепция жизни входит в мировоззрение Эмерсона, окрашивая его в необычные для романтика тона. В книге — по крайней мере в ряде глав — мы слышим не проповедника, толкующего о духовном и трансцендентном, но философа, для которого определяющим являются биологические силы. За борьбой природных сил он видел благой замысел Провидения. «Весь цикл животной жизни — зуб за зуб, всеобщая жестокая борьба за пищу, вопль побежденных и торжествующий рев победителей, пока наконец весь звериный мир, вся его химическая масса не станет мягкой и не очистится для высшей цели — этот цикл, увиденный с большого расстояния, радует глаз» (VI, pp. 39-40).
Здесь просматривается некоторое сходство с идеями «Северных рассказов» Джека Лондона, в которых получила художественное воплощение биологическая концепция жизни. Но если жестокость в природе, по мнению Эмерсона, есть проявление благотворной необходимости, то Джек Лондон в борьбе за место под солнцем видел жестокий закон жестокого мира.
Во втором очерке книги, озаглавленном «Власть», понятие power выступает как синоним жизненной силы. Отношения между людьми и группами людей — как видел их Эмерсон — построены на силе: в жизненном соревновании побеждает сильнейший. На первом плане у Эмерсона теперь другие герои, чем те, о которых он писал в «Доверии к себе» или «Американском ученом». Сейчас воображением писателя владеют личности сильные, энергичные, безжалостные и беспощадные к слабым и менее удачливым. Ему по душе авантюристы, которые «сотворены для войны, моря, золотоискательства, охоты и расчистки лесов, для опасных и рискованных предприятий и богатой приключениями жизни». Их «взрывная энергия» (VI, р. 69) должна получить полезный выход, а дело общества — направить ее в нужное русло.
Первобытная сила, мужественность (virility) приобретают в его глазах положительное социальное значение. Более того, стремление к власти, к обладанию богатством и собственностью рассматриваются уже не как что-то недостойное, но как потребность сильного и здорового организма.
В главе «Богатство» Эмерсон ведет скрытую полемику с Олкоттом и Торо, чьи идеалы добровольной бедности кажутся ему далеко не бесспорными. Богатство, в понимании Эмерсона — это прежде всего свобода. Свобода путешествовать, заниматься любимым делом, наслаждаться музыкой, искусством, литературой. Материальное богатство дает возможность осуществлять свои замыслы, а бедность ограничивает свободу человека, унижает его. Здесь Эмерсон расходился со своими друзьями, Торо и Олкоттом, считавшими свободу состоянием духа, не зависимым от внешних условий.
Верный правилу рассматривать каждое явление с разных точек зрения, Эмерсон не сделал исключения и для таких понятий, как деньги и собственность. Положительная их оценка содержится уже в речи «Метод природы». Теперь он трактует капитал как необходимый фундамент культуры и цивилизации, а конкуренцию и торговлю — как вещи полезные, способствующие процветанию нации. Если деньги — не самоцель, а способ обретения свободы и развития культуры, их следует расценивать положительно. «Богатство нравственно» (VI, р. 102), — заявляет Эмерсон, оговаривая при этом общественно активную функцию денег. Он выступает в непривычной для него роли, размышляя о назначении капитала и свободной конкуренции, об опасности «закрепощения» экономики: «Не нужно законодательства. Вмешавшись, введя законы против роскоши, вы порвете жилы экономике. Не нужно правительственных субсидий промышленности, торговле, сельскому хозяйству. Создавайте справедливые законы, защищайте жизнь и собственность, тогда не понадобится подавать милостыню. Откройте двери возможности. Не захлопывайте ее перед талантом и добродетелью, а уж они не оплошают» (VI, р. 104).
Писатель не побоялся разрушить образ философа-трансценденталиста, который ассоциировался в представлении американцев с именем Эмерсона вот уже в течение трех десятилетий. Он одобрил конкуренцию, осудил государственное вмешательство в дела экономики («основой политической экономии является невмешательство в свободный рынок»; VI, р. 104), высказал убеждение в том, что частное предпринимательство есть единственный надежный механизм саморегулирования экономики, основной закон которой — спрос и предложение.
Проблемы, которых касался Эмерсон, будут поставлены в публицистике второй половины XIX в., в книгах и эссе Уильяма Самнера, Джона Фиска, Лестера Уорда, Бенджамина Кидда, Торстена Веблена и других, менее значительных представителей социал-дарвинизма, а в первые десятилетия XX в.— в публицистике, рассказах и романах Джека Лондона и романах Драйзера. Говоря о преемственности философской мысли середины и конца века, важно подчеркнуть разницу в основных принципах, на которые опиралось мировоззрение Эмерсона и, скажем, Уильяма Самнера. Приверженность идеям неоплатонизма не позволила ему перейти черту, отделявшую трансцендентализм от идеологии социал-дарвинизма.
В 60-е годы абсолютным идеалом для Эмерсона становится естественная гармония и бесконечное разнообразие природного мира. Он утвердился в мысли о том, что законы природы, которым одинаково подчиняются «и атомы, и галактики» (VI, р. 104), нужно принять как данность, познать их и ‘подчиниться им для собственного блага и блага общества, поскольку «жизнь отдельной семьи и действия отдельных людей согласуются с жизнью солнечной системы и законами равновесия, господствующими в природе» (VI, р. 105).
Контуры нравственной утопии в книге размыты, и четче проступают черты «органического мировйдения», которые раньше были менее заметны.
Эмерсон разрабатывает «философию жизни» (именно так и нужно перевести название книги), которая могла бы служить практическим пособием для людей самых разных социальных и культурных слоев. Главным принципом, которым должен руководствоваться человек на своем жизненном пути и нация в своем развитии, он считал необходимость учиться у природы и следовать ее законам.
В глазах Эмерсона, стремление к благу человека и общества — это цель, а средствами ее достижения являются — ни больше, ни меньше — развитие товарно-денежных отношений, инвестиции капитала, расширение сферы производства, естественная конкуренция, которой не должен мешать государственный протекционизм. Его рекомендации имели не только буквальный, но и метафорический смысл.
Основным правилом науки жизни было «восхождение»: духовное развитие, нравственное совершенствование личности и гармоническое, «естественное» развитие общественного организма. Для иллюстрации этой мысли Эмерсон строит развернутую метафору, которая стоит того, чтобы привести ее почти полностью. «Правила торговца — приблизительный символ правил души… Нужно вкладывать деньги в дело; человек должен быть капиталистом. Вопрос в том, будет ли он тратить свой доход или вложит его в дело… Все его органы подчиняются тому же принципу. Тело его — кувшин, в котором хранится вино жизни. Будет ли он растрачивать его на удовольствия?… Вино это проходит тот же процесс священного брожения — в соответствии с законом природы, по которому все восходит в своем развитии — и сила телесная превращается в силу умственную и нравственную. Хлеб, который мы едим, превращается в силу и управляет животными функциями. Но в более высоких лабораториях он превращается в мысль и образы, а еще выше — в выдержку и мужество. В этом-то и состоят проценты на капитал. Ваш капитал удваивается, еще удваивается, затем увеличивается стократ, и вы поднимаетесь на самую высокую ступеньку своих возможностей. Подлинная бережливость состоит в том, чтобы тратить на более высоком уровне, вкладывать капитал и делать это снова и снова; вкладывать с таким расчетом, чтобы можно было тратить его на духовные нужды, а не на удовлетворение все новых потребностей животного существования» (VI, pp. 122-123)».
Итак, духовное подчеркивается как высшая ценность. Утопия не уступает своих позиций, приобретая лишь иные очертания. В главах «Культура», «Поведение», «Красота» писатель повторяет идеи ранних эссе, говорит о самосовершенствовании, развитии свободной, независимой мысли, очищающем воздействии красоты. Обратим внимание еще на одну важную мысль. Эмерсон пишет о необходимости отображать жизнь с большей верностью природе, чем было принято в эстетике романтизма. «Божественное Провидение не скрывает от людей ни болезней, ни уродств, ни пороков общества. Оно проявляется в страстях, войнах, предпринимательстве, в стремлении к власти и погоне за удовольствиями, в голоде и нужде, в тирании, в литературе и искусстве. Так давайте не будем стесняться описывать вещи честно, такими, каковы они есть… Ведь не беспокоится же солнечная система за свою репутацию…» (VI, р. 194).
Эмерсон умел наблюдать жизнь и чувствовать изменения общественных настроений. Его произведения — своего рода художественный документ эпохи. Приметой времени, о котором он пишет в книге, был упадок нравственности, связанный с упадком веры, распадение связей между людьми, усиление «материализма». Распространившиеся в обществе безверие и скептицизм заставляли его вновь и вновь провозглашать свой символ веры («Я нахожу всеприсутствие и всемогущество Бога в реакции каждого атома в Природе»; VI, р. 206) и говорить о нравственном достоинстве человека и необходимости нонконформизма. Именно эти качества характеризуют, в его глазах, человека культурного и религиозного.
Наиболее плодотворный период творчества Эмерсона приходится на 30—60-е годы XIX в. То было время обострения конфликта между Севером и Югом, завершившегося Гражданской войной. Бурные события тех лет заставили американцев осмыслить свое место в мире, сопоставить свою историю с судьбами других народов. В Америке шли споры о смысле истории, ее трактовке, о характере и направленности исторического развития. Над этими вопросами размышлял и Эмерсон.
Свою философию истории он изложил с достаточной последовательностью в ряде эссе. Как и его современники, писатели-романтики, он пытался под поверхностью событий уловить внутренние закономерности, стремился установить связь между прошлым и настоящим. Против чисто «событийного» подхода к истории, свойственного американским ученым, он высказался в очерке, который открывал первый сборник его эссе и так и назывался — «История». «Тот, кто не может сверхмудрым постижением разгадать фактов… эпохи, тот служит им. Факты берут его в плен» (II, р. 36).
По мнению писателя, увидеть за явлениями принцип — значит найти ту нить Ариадны, которая поможет разобраться в лабиринте разрозненных фактов и сформулировать закономерность. Чтобы история обрела смысл, исследователь должен найти метод. В поисках такого метода Эмерсон обратился к Европе.
Идеи философии истории, разработанные Кантом, Гердером, Шеллингом, Гегелем, оказались созвучными мыслителю из Конкорда. Он увидел в них подтверждение собственных мыслей о законах истории и общественном прогресе, характере и источниках исторического развития. Подобно Гегелю, он считал движущей силой истории мировой разум. Американский философ верил, что мировой разум (он использовал и другие понятия — мировая душа, бесконечная верховная сущность, верховный дух, сверхдуша) направляет развитие человечества, определяет время падения и расцвета цивилизаций, обеспечивает преемственность исторических эпох. «История — это летопись деяний мирового разума» (II, р. 9), — писал он. — «Все законы обязаны ему своим существованием, все они более или менее отчетливо выражают веления этой верховной сущности» (II, р. 11).
В борьбе людских страстей и интересов Эмерсон видел действие мирового духа. Ему была близка мысль Гегеля: «Индивидуумы и народы, ища и добиваясь своего, в то же время оказываются средствами и орудиями чего-то более высокого и далекого, о чем они ничего не знают и что они бессознательно исполняют» 9.
Какой бы аспект жизни и деятельности человека ни подвергал анализу американский мыслитель, во всем он усматривал действие морального закона, направляемого мировым разумом. Ему был близок дух того течения европейской философии истории, которое Е. Тарле называл «эвдемоническим» 10 . Его представители рассматривали силу, руководящую историческим процессом, «намеренно всеблагой» и всемогущей.
В понимании прогресса как осуществления принципа свободы Эмерсон следовал за Гегелем. В мировой истории он видел движение человечества к такому состоянию, которое будет характеризоваться гармонической связью индивидуального и общественного, отсутствием принуждения, альтруистическим служением ближнему. Достижение идеала свободы он относил к далекому будущему. Но как же он представлял себе процесс исторического развития? Ответ на этот вопрос мы найдем в его лекции «Консерватор» (1841).
В ней он говорил о том, что источником развития является борьба антагонистических начал — прошлого и будущего, консерватизма и радикализма, необходимости и свободы.
Американское государство казалось ему неизбежным этапом исторического пути нации. С философским спокойствием он наблюдал за драматическими событиями политической жизни, видя в них все ту же «благую необходимость» (III, р. 199), которая «защищает человека и его собственность от произвола властей…, определяет формы и методы управления, соответствующие характеру каждой нации» (III, р. 198).
Его отношение к американской демократии было двойственным. С точки зрения здравого смысла, полагал он, государственные институты США успешно выполняют свои функции. Но если взглянуть на них с позиций высшей справедливости и морального закона, то окажется, что они далеко не совершенны. Он видел в борьбе партий необходимую принадлежность исторического развития, но, с другой стороны, строго судил демократов за коррупцию и демагогию, а вигов — за недостаточную приверженность республиканским принципам, в числе которых называл борьбу за гражданские права, свободу торговли, широкие избирательные права, реформу уголовного кодекса.
Публицистически резко он высказал недоверие политическим деятелям в эссе «Политика». Для него это — сфера целесообразности, область, где господствуют низменные страсти. Неучастие в подобной деятельности было его принципом. И в этом он следовал за Карлейлем, не верившим в возможность реформирования общества с помощью избирательной урны.
Двойственное отношение Эмерсона к американской демократии объясняется двойным фокусом его видения. Создавая этическую утопию, он рисовал социальный идеал, разительно непохожий на американскую действительность, сравнение с которым выявляло несовершенство американской демократии. Но задумываясь над проблемами историческими, он охватывал взглядом процессы, протекавшие не десятки, а сотни лет и вовлекшие разные народы и цивилизации. Такой подход открывал положительные стороны американского государства.
Эмерсону был чужд метафизический взгляд на историю как на летопись преступлений, длинное и однообразное нагромождение несчастий, какой ее видели просветители. Прошлое в его глазах было неоднородным, добро и зло в нем неразрывно связаны, а их противоборство определяет поступательный ход истории. Для него была неприемлемой доктрина «полезного прошлого», которую сформулировал Руфус Чоут, блестящий оратор, юрист, политический деятель. Он утверждал, что освещать нужно лишь светлые стороны прошлого и умалчивать о темных. Однако Эмерсон понимал, что произвольный отбор и толкование событий, замалчивание давних преступлений и таких фактов, как преследование инакомыслящих, религиозный фанатизм, сэйлемские процессы, чревато нравственными потерями для грядущих поколений. Задачу писателя, философа, историка он видел в том, чтобы воссоздать подлинную картину американского прошлого, в котором взлеты человеческого духа чередуются с позорными свидетельствами массового психоза, фанатизма, жестокости.
Эмерсон решает методологическую проблему освоения истории, объясняет значение, которое в его глазах имеет историческое познание в процессе формирования личности. На первом плане, как всегда, стоят задачи нравственные. Писатель стремится обнаружить аналогии между разными эпохами, подчеркнуть всеобщий характер исторического процесса, его «тождество» (identity).
Замысел писателя состоял в том, чтобы объяснить историю, исходя из индивидуального опыта отдельного человека. При этом частная жизнь, «биография», обретает глубину и возвышенность. Именно в этом смысле история и может быть «полезной».
В эссе «История» отчетливо прослеживается влияние Канта, считавшего время категорией трансцендентальной. Восприняв урок немецкого философа, Эмерсон рассматривал время также как категорию мышления, а не объективное свойство материи. Он словно «растворял» прошлое в настоящем, «уничтожал» время, с тем чтобы подчеркнуть значимость сознания, опыта каждой отдельной личности: «Когда мысль Платона становится моей мыслью, когда истина, что зажгла душу Пиндара, овладевает моей душой, время перестает существовать» (II, р. 30).
Каждый человек, по мнению Эмерсона, может пережить историю цивилизации, ибо в его сознании заключено все прошлое человечества, а личный опыт содержит параллели историческим событиям. Так история становится субъективной, «ее как бы не существует, а существует лишь биография» (II, р. 15).
В XX в. сходный взгляд на историю как на «проигрывание прошлого» высказал английский ученый Роджер Коллингвуд, развивавший идеалистический постулат о тождестве субъекта и объекта.
В творчестве Эмерсона 40-х годов существовала антиномия: «история субъективна» («История») и «история объективна» («Политика», «Консерватор»).
Мнение об «антиисторизме» Эмерсона может возникнуть, если опираться лишь на одно эссе писателя, «Природа», и не учитывать других, а также его лекций и очерков, где он нередко высказывал свои взгляды на историю. Между тем, он был по-своему последователен. Пытаясь раздвинуть границы субъективного познания, он соединял явления космического и атомарного уровней. Сделать это ему помогала доктрина соответствия: поскольку душа человека — часть сверхдуши, в которой изначально заключены все факты истории, то индивидуальная судьба отражает, как в капле воды, всю мировую историю. Всемирная история так же соотносится с жизнью («биографией»), как макрокосм и микрокосм. Между общечеловеческим опытом и индивидуальной судьбой существует аналогия, которую нужно научиться замечать, и сделать это поможет большее «доверие к себе». Так исторические воззрения Эмерсона смыкаются с его этической программой. «Читать историю следует активно, а не пассивно… Тогда муза истории будет вынуждена открыть нам свои пророчества» (И, р. 13).
Основанием, на котором Эмерсон строил свою философию истории, было представление о мире как единстве (тождестве) идеального и материального. Для него история и человеческая судьба существуют одновременно, но в разных исторических измерениях. Одно универсально, другое единично, одно принадлежит Вечности, другое — Времени. Меняя ракурс, Эмерсон приближал невероятно удаленные по времени явления и обнаруживал в них аналогии с современной жизнью.
Еще одним аспектом философии истории Эмерсона были его взгляды на роль личности в истории, которые он высказал в книге «Представители человечества» (Representative Men, 1850).
Так он называл великих людей, которые выражают дух времени. Мысль эта не нова. Эмерсон нашел ее у В. Кузена, который в свою очередь заимствовал ее у Гердера.
В ооновной онтологической посылке Эмерсон следовал за Карлейлем. Он понимал историю как воплощение божественного начала, которое реализуется в жизни великих людей. Но вместе с тем и полемизировал с шотландским мыслителем. Расхождения обнаруживаются на первой же странице «Представителей человечества». Великие люди — кто они? Каста избранных? Горстка гениев, вознесенных над толпой? Для Карлейля героем самого высшего ранга был король — правитель, сочетающий в себе черты священника и наставника, который обладает волей, направляет людей, руководит ими «ежедневно и ежечасно». Путь к спасению Карлейль видел в усилении власти и восстановлении культа героев. Мысль эту позже развивал Ницше, который противопоставлял героев толпе. Учение же Эмерсона было демократично по своей сути. Сила великих людей, подчеркивал он, — в их способности отдавать себя ближним. Их жизнь подчинена одной цели: сделать так, чтобы на смену им пришли еще более великие люди. «Закон природы — улучшение. А кто может сказать, где его предел? Именно человеку суждено покорить хаос, и пока он жив, разбрасывать семена учености… с тем, чтобы люди стали лучше, а любовь и добро приумножались» (IV, р. 38).
РАЛЬФ УОЛДО ЭМЕРСОН
Фотография 50-60-х годов XIX в.
Высоко оценивая роль личности, Эмерсон вместе с тем предостерегал от преклонения перед авторитетами. Гении призваны, разъяснял читателям Эмерсон, «открывать людям глаза на их скрытые достоинства, внушать чувство равенства» (IV, р. 23).
Человек подлинно великий подобен монарху, который «дарует конституцию своим подданным; первосвященнику, который проповедует равенство душ…, императору, который печется о своей империи» (IV, р. 28).
Так в споре с шотландским философом Эмерсон отстаивал принципы демократизма.
Взгляды Эмерсона и Карлейля на историю — наглядное подтверждение того, как; европейские идеи, пересекая океан, получали весьма своеобразное преломление в культуре молодой нации, лишь недавно уничтожившей сословные перегородки. Глубинный демократизм, свойственный американскому сознанию, получил в творчестве Эмерсона наиболее яркое выражение.
«Ошибкой старой доктрины прогресса, — писал в 1951 г. испанский философ Ортега-и-Гассет, — было то, что она утверждала a priori движение человечества к лучшему будущему» 11 . Представление об историческом прогрессе, которое разделяли все трансценденталисты и которое было широко распространено в американской теологической и философской мысли XVIII-XIX веков, впервые подверглось переоценке в произведениях Мелвилла и По, сознававших ущербность априорного конструирования законов (вспомним эмерсоновское: «закон природы — улучшение» (IV, р. 38)).
Оба художника могли бы подписаться под словами Ортеги-и-Гассета: «Идея прогресса, который помещал истину в туманное завтра, оказалась для человечества одурманивающим зельем» (11; р. 182).
Разочарование в идеалах, унаследованных трансценденталистами от просветителей, убеждение в том, что общественный прогресс — лишь «оптимистическая иллюзия», придали трагическое звучание последним романам Мелвилла и усилили эсхатологические мотивы в творчестве По. Их соотечественники, однако, не были готовы внимать предостережениям пророков. О них вспомнили лишь в XX в. А речи и эссе Эмерсона продолжали воздействовать на американское сознание долгое время после того, как ушел из жизни Эдгар По и замолчал Герман Мелвилл. Во многом благодаря Эмерсону, вера в прогресс, в активную роль личности в историческом процессе стала характерной чертой американского сознания.
***
Один из наиболее авторитетных исследователей творчества Эмерсона, Джоэл Порте отмечал в начале 70-х годов XX в., что «среди самых лучших писателей Америки Эмерсона меньше всего понимают и читают» 12 . Причина столь странного явления кроется не только в том, что сочинения писателя подчас трудны для восприятия, но и в том, что критики не всегда убедительно их трактуют. По словам Ирвинга Хау, Эмерсон «оказался глубже, чем готовы признать его биографы и исследователи»13 .
Несмотря на большое количество работ, посвященных писателю за последние десятилетия, американской критике не удается дать целостное и вполне удовлетворительное толкование его творчества. Мысль эту высказал в 1985 г. Ричард Пуарье и повторил ее через два года, подчеркнув необходимость более внимательного прочтения текста 14 . Это особенно важно в отношении писателя, чье творчество считают самым богатым идеями во всей американской литературе.
Во множестве мнений и оценок эмерсоновского наследия — подчас прямо противоположных — можно выявить нечто общее. Внимание критиков продолжают привлекать такие темы, как эволюция Эмерсона-мыслителя, значение его традиции в современной литературе и политике; продолжается дискуссия о понятии «доверие к себе», о том, каково значение его скептицизма, насколько он был последователен как мыслитель, сколь глубок его оптимизм.
Стремление к пересмотру стереотипов в оценках четко прослеживается в книге Барбары Пэкер (1982) 15 . Эволюцию писателя она определяет, как движение от экзальтации и мистицизма через скептицизм к новому видению мира, характерному для ученого-прагматика, и утверждению веры на новом уровне восприятия жизни. В отличие от Стивена Уичера, считавшего скептицизм Эмерсона «отрицанием его трансцендентализма»16 , она говорит о колебаниях между двумя полюсами — верой и сомнением. Происходит не отрицание трансцендентализма, а его приземление — через любовь и жизненный опыт. При этом сохраняется идеализм Эмерсона, его возвышенная вера в метафизические истины. Барбара Пэкер понимает эмерсоновский скептицизм не как отрицание этих истин или сомнение в существовании морального начала в мире, но как сомнение в объективной реальности внешнего мира (впрочем, подобные сомнения были преодолены писателем уже в середине 40-х годов XIX в.).
Если для Пэкер скептицизм Эмерсона — прежде всего метод познания, обогативший его оптимистическую философию признанием жестоких фактов бытия, то немецкий ученый Хервиг Фридль видит в нем одну из сторон «двойного сознания» писателя, необходимое преддверие веры17.
Весьма распространенным является мнение о том, что Эмерсон плохо понимал природу зла. С подобной точкой зрения спорят многие критики, в частности, Стэнли Кэвелл и Эверест Картер 18 . Дело в том, что позиция Эмерсона была результатом мучительных размышлений о несовершенстве мира и трагичности бытия. Эти идеи заключены в дневниках и записных книжках писателя и лишь изредка прорываются в его эссе. Эту тему подробно исследовали Сакван Беркович, Барбара Пэкер, Джон Майкл, Хервиг Фридль, Дэвид Робинсон19 . Последний справедливо отмечал, что источником оптимизма для Эмерсона всегда была глубоко укорененная в его сознании вера в существование моральной основы мира. Он приводит слова Эмерсона из эссе «Иллюзии»: «В мире нет хаоса и нет ничего случайного… В нем все — система и градация» (VI, р. 308), хотя люди часто этого не сознают. Скептицизм Эмерсона Робинсон рассматривает как одну из составляющих его мировоззрения, то, что писатель вкладывал в понятие «номинализм». Обращение критика к эссе «Номиналист и реалист» весьма актуально, ибо в нем обоснован принцип диалектического единства частного и общего, на котором строятся многие рассуждения писателя о мире и человеке. Здесь Эмерсон поставил вопрос о соотношении фактов и общих идей и решил его диалектически. Интерес к частностям, деталям, утверждал он, — неотъемлемая черта философского постижения мира; общие же идеи нужны для целостного его восприятия.
Мировоззрение Эмерсона имело две неразрывно связанные стороны: мистический идеализм и естественно-научный взгляд на мир; метафизические абстракции и внимание к мельчайшим деталям бытия. Эти противоположности хорошо сбалансированы в упомянутом эссе, в двух очерках, носящих одинаковое название — «Природа», в книге «Путь жизни», венчающей его творческую эволюцию. Трудности в трактовке эмерсоновского наследия возникают именно тогда, когда критики недостаточно внимательны к обеим составляющим его мировоззрения.
Так, Барбара Пэкер вынуждена признать, что «Природа» — это космогоническая притча, смысл которой очень трудно прояснить» (15; р. 25).
При этом исследовательница не избежала опасности, которая, по ее словам, подстерегает каждого, самонадеянно осмелившегося разгадать загадку «Природы», этого «эмерсоновского сфинкса». Представляется, однако, что разгадать ее можно, но рассматривать следует оба эссе «Природа» в неразрывном единстве, чего, пожалуй, не делает никто из критиков.
Среди самых сложных для анализа понятий в философии Эмерсона остается его «доверие к себе», определить которое вне исторического контекста просто невозможно. Переоценка его значения привела некоторых критиков к весьма парадоксальным выводам.
Так, Гарольд Блум видит в «доверии к себе» начало традиции, получившей в XX в. весьма нежелательное развитие. Результатом ее, считает американский критик, стал релятивизм в моральных оценках, a self-reliance превратился в своего рода «американскую религию», политические, экономические и социальные последствия которой «ужасны». По словам Гарольда Блума, Эмерсон заложил основы американской «политики силы». «Страна заслуживает своих мудрецов, — не без иронии замечает он, — и мы заслуживаем Эмерсона» 20 . Между тем, ирония эта явно неоправданна.
Словно предвосхищая деконструктивистский подход Блума, Сакван Беркович выступал в защиту американского мыслителя уже в середине 70-х годов. «Самым большим заблуждением современных критиков является убеждение в том, что благодаря Эмерсону наиболее существенная часть нашей литературы носит анти-номианский характер (that our major literature through Emerson is antinomian)» 21. Здесь важно отметить, что Беркович вкладывает в понятие «antinomian» значение, противоположное тому, о котором писал Перри Миллер в книге «Сознание в Новой Англии». Критик подчеркивает демократизм Эмерсона и трактует его self-reliance не как проповедь эгоизма и «аморализма», о чем позже говорил Блум, но как призыв к независимости личности. По его мнению, Эмерсон сформулировал не только основной принцип американской культуры, но выразил национальную идею, облек пуританские мечты о «Граде на Горе» в романтическую форму утверждения — через соединение «автобиографии» и «истории Америки как биографии».
В полемику с Гарольдом Блумом относительно трактовки эмерсоновского «доверия к себе» вступил и Дэвид Ван Лиер 22. Некоторые суждения писателя, признает он, могут иметь опасные последствия, однако считать его виновником социальных бед Америки абсурдно. Действительно, было бы натяжкой утверждать, как делает немецкий ученый Ульрих Хорстман, что Эмерсон сформулировал категорический императив, который способствовал «промышленному покорению природы и послужил метафизической санкцией безжалостной эксплуатации природных ресурсов». «Утопическое сознание Эмерсона, — утверждает немецкий ученый, — привело к современной ситуации, чреватой неминуемой катастрофой»23 . Однако в подобной трактовке историческое значение эмерсоновского принципа «доверия к себе» полностью теряется.
В полемику по этому поводу вступил и американский философ и политолог Джордж Кейтэб. Он исследовал «self-reliance» в историческом контексте как способ духовного бытия личности, как необходимый принцип демократии. «Эмерсон первым определил значение индивидуализма в современном ему демократическом обществе, и с тех пор никто не сделал это лучше его» 24 .
Критики по-разному оценивают эволюцию эмерсоновского мировоззрения. Одни видят ее в движении от веры к неверию и вновь к вере (Б. Пэкер), от «онтологического пессимизма к оптимизму», причем оптимизму искусственному, скрывающему отчуждение от природы и страх перед ней (У. Хорстман; 23; S. 49).
Другие говорят о движении эмерсоновской мысли от трансцендентализма к натурализму (Д. Джейкобсон 25 ), от трансцендентализма к прагматизму (Р. Пуарье, Л. Бьюэлл, О. Хансен, Д. Робинсон).
Последний определяет это движение так: от «мистицизма» к «силе» — и связывает «угасание трансцендентализма» с нарастанием «этических элементов» (19; р. 113) и социальной критики в творчестве Эмерсона.
С мнением американского ученого можно согласиться лишь отчасти. Трансцендентализм Эмерсона всегда содержал острую социальную критику, недаром он стал основой его моральной утопии. В то же время эволюция писателя определена довольно точно. Рассматривая различные стороны мировоззрения Эмерсона в диалектическом единстве, Робинсон предлагает принять точку зрения, согласно которой степень приверженности писателя тем или иным взглядам в разное время была различной. Верно и то, что трансцендентализм Эмерсона постепенно «затухал». Оговоримся, однако, что от основных своих принципов писатель никогда не отказывался, какой бы акцент он ни делал на «философии силы». Мысль Эмерсона развивалась в направлении, которое Генри Грей, рассматривавший его творчество в контексте философии трансцендентализма, еще в 1917 г. определил как движение от «теории эманации» к «теории эволюции» 26.
Есть, однако, исследователи которые вообще не усматривают эволюции в творчестве Эмерсона. Джон Майкл, например, делает вывод о том, что Эмерсон лишь ставил вопросы, но не давал на них ответа — ни в творчестве, ни в жизни. При этом полностью игнорируется философия писателя. Основываясь лишь на лексическом анализе текста, Джон Майкл приписывает произведениям Эмерсона не свойственное им трагическое звучание. В «Природе» он ищет — и находит — образы, связанные со смертью, и на этом основании говорит о мрачности всего произведения. «Образный язык Эмерсона, — утверждает он, — превращает всю природу в труп, который она скрывает» 27 . Автор этого исследования, несомненно, относится к тому отряду американских критиков, которые, если воспользоваться словами Гарольда Блума, «не восстанавливают значение текста, но деконструируют его», обедняя наследие великого писателя28.
По словам Ричарда Пуарье, критики, долгое время находившиеся под влиянием идей модернизма и постмодернизма, недооценивали значение Эмерсона и писателей, продолжавших его традиции 29 . Признание Ричарда Пуарье подчеркивает актуальность задачи, стоящей перед исследователями. Заново осмыслить вклад Эмерсона в историю американской культуры, оценить как положительные, так и отрицательные последствия и определить механизм его воздействия на различные сферы американской жизни — задача довольно широкого плана, разрешимая лишь в исторической перспективе в результате совместных усилий ученых Америки и Европы.
ПРИМЕЧАНИЯ:
* (Наши глаза // Остры, но нам неведомы звезды. // И загадочные птицы и звери. // И растения и недра.)
** (За зимними ледниками // Я вижу сияние лета, // А под наметенным ветром сугробом, // Теплые бутоны роз.)
1 Emerson R. W. The Journals and Miscellaneous Notebooks. Ed. by M. Sealts. Cambridge, Mass., 1965, v. 5, pp. 182-183.
2 Emerson R. W. Complete Works (Riverside Edition).
Boston, 1883, v. I, p. 29. В дальнейшем ссылки на это издание даются в тексте (в скобках — номер тома и страницы).
3 Waggoner H. Emerson as a Poet. Princeton, 1974, p. 200.
4 Emerson in his Journals. Ed. by J. Porte. Cambridge, Mass., 1982, p. 200.
5 Baym M. A History of Literary Aesthetics in America. N. Y., 1973, p. 56.
6 Lieber T. Endless Experiments. Essays on the Heroic Experience in American Romanticism. Columbus, Ohio, 1973, p. 24.
7 Paul Sh. Emerson’s Angle of Vision: Man and Nature in American Experience. Cambridge, Mass., 1969, p. 230.
8 Emerson R. W. Letters of… Ed. by R. Rusk. N. Y. 1939, v. 6, p. 63.
9 Цит. по: Антология мировой философии. В 4-х тт. М., 1971, т. 3, с. 356.
10 Тарле Е. В. Очерк развития философии истории (Из литературного наследия акад. Е. В. Тарле).
М., 1981, с. 118.
11 Ortega Y Gasset J. History as a System and Other Essays toward a Philosophy of History. N. Y., 1961, p. 218.
12 Porte J. The Problem of Emerson. // Uses of Literature. Ed. by E. Monroe. Cambridge., Mass., 1973, p. 93.
13 Howe, Irving. The American Newness: Culture and Politics in the Age of Emerson. Cambridge, Mass., 1986, p. 32.
14 Poirier R. The Question of Genius. // Ralph Waldo Emerson. Modern Critical Views. Ed. by H. Bloom. N. Y., 1985, p. 166; The Renewal of Literature. Emersonian Reflections. N. Y., 1987, p. 9.
15 Packer B. Emerson’s Fall. A New Interpretation of the Major Essays. N. Y., 1982.
16 Whicher S. Freedom and Fate. An Inner Life of Ralph Waldo Emerson. Philadelphia, 1953, p. 113.
17 Fried! H. Mysticism and Thinking in Ralph Waldo Emerson. // Amerikastu-dien. Jahrgang 28. Heft 1/1983, S. 41.
18 Cavell S. In Quest of the Ordinary. Lines in Skepticism and Romanticism. Chicago & London, 1988, p. 24; Carter E. The American Idea: The Literary Response to American Optimism. Chapel Hill, 1977, p. 82.
19 Robinson D. Emerson and the «Conduct of Life». Pragmatism and Ethical Purpose in Later Work. N. Y., 1993, p. 157.
20 Bloom, Harold Introduction. // Ralph Waldo Emerson. Modern Critical Views. Ed. by H. Bloom. N. Y., 1985, p. 9.
21 Bercovitch S. Emerson the Prophet: Romanticism, Puritanism and American Autobiography. // Emerson: Prophecy, Metamorphosis and Influence / Ed. with a Foreword by D. Levin. N. Y. & L., 1975, p. 17.
22 Leer, D. Van. Emerson’s Epistemology. The Argument of the Essays. Cambridge, Mass., 1986, p. 13.
73 Horstmann U. The Whispering Skeptic: Anti-Metaphysical Enclavs in American Transcendentalism. //Amerikastudien. Jahrgang 28. Heft 1/1983, S. 49.
24 Kateb G. Emerson and Self-Reliance. Thousand Oaks, Calif., & L., 1995, p. XXIX. Автор в то же время скептически относится к возможности практиковать этот принцип в современном мире.
25 Jacobson D. Emerson’s Pragmatic Vision. The Dance of the Eye. Pennsylvania Univ. Press. University Park, Pennsylvania, 1993, p. 2.
26 Gray H. Emerson. A Statement of New England Transcendentalism as Expressed in the Philosophy of its Chief Exponent. N. Y., 1917, Ch. 4. Эмерсон, по словам Грея, пытался «примирить традицию идеализма, отношение к которой у него было чисто эмоциональным, с теорией эволюции, все более и более привлекавшей его» (р. 41).
27 Michael J. Emerson and Scepticism: The Cypher of the World. Baltimore, 1988, p. 88.
28 Bloom H. The Freshness of Transformation: Emerson’s Dialectics of Influence. // Emerson: Prophecy, Metamorphosis and Influence. Ed. with a Foreword by D. Levin. N. Y. & L., 1975, p. 146.
29 Poirier R. The Renewal of Literature. Emersonian Reflections. N. Y., 1987, p. 9.
Э. Ф. Осипова:
