Дата рождения известна: шестой день месяца апреля двести лет тому назад. Место рождения менее известно. Биографы не копаются в заставах Ишимского уезда (тем более, что чиновник-отец по нуждам службы часто меняет адреса) — место рождения отпрыска станут определять в его жизнеописаниях глобально-значимо и анкетно безошибочно: уроженец Сибири.
Вообще-то семейство мечтает о более престижных местах. Перебирается в Тобольск. Потом, наконец, в Санкт-Петербург. Это определяет судьбу юного Ершова: ему как раз 16 лет, и его вместе с братом зачисляют в столичный университет — учиться филологии и юриспруденции…
В 1834 году юный студиозус пишет курсовую работу — стилизацию народной сказки под титлом «Конек-Горбунок». Подает профессору Плетневу. Тот читает. Сначала про себя. Потом курсу, в рядах которого сидит автор. И тоже слушает — то ли свое сочинение, то ли запись подслушанных в народе сказок…
Успех — феноменальный! Публикация в журнале «Библиотека для чтения»! Полдюжины отдельных изданий, одно за другим!
На крыльях успеха выпускник университета возвращается в Тобольск, рассчитывая заняться литературной и просветительской деятельностью: успех «Конька-Горбунка» обеспечивает и спрос, и безбедное существование…
И что же?
Судьба (счастливая? несчастная? обманчивая?) определяет Ершова в местную гимназию — и он честно вкалывает там сначала учителем, потом инспектором, потом директором — до своей отставки, после которой вплоть до смерти (в 1869 году) продолжает публиковать новые опусы — без всякого заметного резонанса. Жизнь кончает тихо и безвестно… если не считать того, что Конек продолжает триумфальную скачку в умах и чувствах россиян.
Эта скачка и есть то чудо, которое ввело ее автора в золотой фонд российской словесности и снискало ему любовь читателей на столетия вперед…
А стоит у истоков чуда мифическим (в смысле: таинственным) образом — Александр Сергеевич Пушкин, которому Петр Александрович Плетнев показывает сочинение своего подопечного студента.
Оценки Пушкина ловят на слух, передают из уст в уста, уточняют, оспаривают:
«Теперь этот род сочинений можно мне и оставить…» (Точно: после 1834 года — оставил, но вряд ли только из-за «Горбунка». — Л. А.).
«Этот Ершов владеет русским стихом, точно своим крепостным мужиком». (Шутит? В Сибири крепостных нет. — Л. А.).
Сказка П.П. Ершова «Конёк–Горбунок»
... «Коньке – Горбунке»: сказки о Жар – Птице, волшебном коне Сивке – Бурке, о таинственном налёте на райский сад, о том, как старому дураку – царю доставляли молодую невесту и пр. Ершов талантливо ... Фенимора Купера. Думы о народе стали причиной рождения сказки «Конёк – Горбунок». Близость к народу, знание его жизни, привычек, обычаев, вкусов, взглядов обеспечили сказке небывалый успех, которым она ...
Шутки шутками, но конь легенды скачет! А что, если Пушкин не просто похвалил дебютанта, а прочел при нем его опус? А что, если кое-что и подсказал? А что, если и вписал кое-что в «Конька-Горбунка»?
Но сейчас более существенным мне кажется другой вопрос: почему сказка воспринята с таким восторгом миллионами читателей, которые отдали ее своим детям (хотя написана — для взрослых), почему второе столетие читается как откровение русской души — независимо от того, кто нашел слова: великий классик или начинающий студент?
Что таится в этом тексте, с первых строк западающем в память?
«За горами, за лесами,
Оставим лукавую неопределенность «прописки» (то ли на небе, то ли на земле), но почему сразу — дурак?
Да потому, что в тылу у «дурака» всегда — брат, могучий умница, который прикроет в случае чего…
А если «случай чего» как раз и таит загадку русской реальности, что оборачивается «и так и сяк»? «Так» — как восприняли сказку миллионы читателей. И «сяк» — как воспринял отвергший ее неистовый Виссарион?
«Было время, когда наши поэты,
Прозрачная параллель с Далем выводит Ершова на совершенно невообразимый уровень — не по масштабу (тут резонанс сравним), а по существу вклада. «Толковый» Словарь Даля и «бестолковая» сказка Ершова — в разных краях словесности. Но — одной словесности и одной реальности.
Но Белинский не хочет всматриваться:
«…О сказке г. Ершова — нечего и говорить.
Ничего не навевает?
Ломоносов и Тредиаковский учтиво полемизировали, отдав все срамное на откуп бесстыдному Баркову. «Другое время» с поисками сального и дегтярного — это уже времена Белинского. И сейчас — не оно ли вновь наступило? Когда на месте героики упоенно развлекается самозабвенная попса?
Может, умопомрачительную смену российских эпох чует и отвергает неистовый критик? Да он ли один? Не это ли чует Кольцов при мысли о том, что богатырская голова русского исполина может скатиться с плеч от соломинки (в три дня! — причитает Розанов в Октябрьские дни… В три дня, — причитаем и мы, провожая в небытие канувший Советский Союз).
Два горбика, меж которыми держится на своем коньке умный русский «дурак», — не тот же ли образ неизбывной «сдвоенности»? Не тут ли — тайна зоркости сибирского студиозуса, попавшего в столичную реальность и учуявшего эту реальность с такой ирреальной стороны, которую Белинский знать не хочет и со страхом отвергает?
Откуда страх-то?
А — «чтобы не было содому, ни давёжа, ни погрому, и чтобы никой урод не обманывал народ!»
Ведь урод — тот, что возлежит в столице, -не кто иной, как царь-батюшка…
Вот только столица та — игрушечная, не в центре мироздания, а тут, «недалёко от села»; мироздание — море-окиян, не всамделишный; в нем поперек пути лежит родная страна под названием «Рыба-кит», вся истыканная, изрытая, зачем-то проглотившая кучу соседей, попутно и для нее надо бы выпросить прощения у судьбы. Но цель куда как попроще, очередная услуга царю, который дурит не хуже нашего героя.
Конек-горбунок — главная мысль сказки Ершова 3, 4 класс
... людей. 3 класс Также читают: Картинка к сочинению Конек-горбунок - главная мысль сказки Популярные сегодня темы С большой уверенностью можно сказать, что так как Айвазовский, никто из маринистов моря ... ёк-горбунок», написанная П. Ершовым, имеет юмористическую манеру. В ней подвергаются насмешкам порочные качества в человеке. Царь-очень жадный и привередливый. Ему хочется то жар-птицу, то ...
Неизбывный абсурд просвечивает сквозь скачку бытия
Сев на своего Конька, герой добывает царю девицу; девица оказывается тощей дурнушкой (тьфу! Не за что ухватиться!); однако для успешного сватовства ищут знатока («Ерша-гуляку» — в этом имени Ершов особенно трогателен); сводят царя и невесту (авось потолстеет!), и тут очередной абсурд: ей — пятнадцать, она за царя-старика идти не хочет; однако «бочки с фряжским» делают свое дело: напившийся народ дерет глотки, поздравляя царя с законным браком…
Что имеет повествователь с этого дуроломства? Да ни капли! «По усам бежало, в рот не попало». Неизбывный абсурд просвечивает сквозь скачку бытия, требующего изумительно прозорливой дурости от седока. Который уже почти два века все седлает, седлает Конька для бесконечных подвигов.
