В давние-давние времена, примерно в прошлом веке, старшеклассников общеобразовательных школ возили в колхозы. Летом и осенью. Загружали полные автобусы и везли халявную раб.силу туда, где колосилась свекла и прочие культуры. Справедливости ради надо сказать, что труд все же оплачивался, незначительно. Весьма незначительно.
Макс хотел джинсы! Неееет, это был не глубокий совок, а 90-е годы, когда джинсами уже особо никого и не удивить. Но у Макса их не было. И модного спортивного костюма тоже. Были батины брюки. Макс не хотел батины брюки, он хотел (разве я не говорил?) джинсы!
И Макс работал. БОльшая часть школьников к колосящейся свекле даже не притрагивались. Они отбывали повинность. Ходили на речку, знакомились с деревенскими, покупали самогон, дрались с деревенскими, блевали в речку, спаривались с деревенскими, снова блевали в речку.
Всё, что могла сделать надзирающая за нами училка — поставить прочерк и не засчитать рабочий день. На этом её полномочия всё.
Макс и еще несколько девчонок работали всё лето, мужественно пропалывая корнеплоды на солнцепеке.
Одноклассники девочек не задирали, но Макс же бы объявлен мишенью. Всё лето и половину осени Макс отбивался от внезапно обрушившийся на него ненависти, но продолжал работать. Его обзывали, дергали, унижали, высмеивали. Плевали в сапоги, одевали на голову ведро, кидались кочанами капусты. В один прекрасный день Макс разъярился. Схватив капусту, парень в ответ метнул кочан в кочан обидчика.
Это был нереальный хедшот! В шее задиры что-то захрустело, а капуста красиво, ошметками и брызгами, расхерачилась об недавно ухмыляющееся лицо бездельника.
И тут активизировалась надзирательница. Она орала на Макса, как сирена. Ей было похер на ситуацию, ей было страшно то, что ввереный ей ученик (как ей тогда показалось) сломал шею. Бонусом, она вычеркнула несколько трудодней Макса.
Нет, сначала она вычеркнула один и Макс стал бесноваться. А что еще он мог сделать? Никаких бумаг, подписей, ТК и прочего на этих полях не существовало. Была только учительница и ее тетрадь.
Но джинсы Макс купил! И очередной том любимого фэнтази! И скейт! Советский. С рук. И наебнулся на нем до сотрясения мозга.
Деревенская проза: создатели и герои
... для них более благозвучный титул?” Хотя, разумеется, ничего пренебрежительного в условном наименовании “деревенская проза” нет и быть не может; закрепилось оно за произведениями, появившимися после войны ... хозяйством. Впрочем, по мнению той же Л.Вильчек (которая, кстати, настаивает, что родоначальником деревенской прозы был именно Овечкин), публицистичность его была там просто приёмом: “Писатель ...
Мать принесла новенькую книжку сыну в больницу. Сын обрадовался и запросил еще и джинсы, пусть лежат к выписке.
- А я их Степиной маме отдала, они же тебе малы! И тележку твою выкинула, чуть насмерть на ней не убился!
Макс ничего не сказал. Это был шок. Пацан был убит. Списав ступор сына на последствия травмы, мать чмокнула сына в макушку и отправилась по своим делам.
Открывая книгу, Макс ожидал там увидеть не только захватывающие приключения, но и сбереженные остатки денег, пару раз поесть мороженого от пуза, не больше.
Денег не было.
Семье они были нужнее.
