Целью данной работы является изучение и анализ творческого пути Чингиза Айтматова, его знаменитого романа «Плаха».
Его повести, и романы принадлежат не только дню сегодняшнему, но и завтрашнему, так как предвосхищают события истории, и нашего общества, и мира в целом.
Роман Чингиза Айтматова «Плаха» вызвал не только большой читательский интерес к себе. Он вызвал также острый интерес к суждениям критиков, оценивавших этот роман. В этом актуальность романа.
Роман «Плаха» о стихийном бедст-вии, о смертоносном обвале, который ощутил писатель как состояние чело-вечества в данный момент истории, но в то же время и о способах его задер-жания. Человечество сегодня, а вместе с ним и сама Жизнь на планете вплотную подошли к той роковой черте, за кото-рой нет Бытия. Это все отчетливее начинают понимать миллионы людей Земли. «Спасемся ли? Продлится ли жизнь в наших потомках?» — вот вопросы, встающие се-годня перед каждым. И роман Айтматова дает на них от-вет—спасемся, если не утратим той сугубо человече-ской способности охватывать взором своим минувшее и предстоящее, которая единственно и способна помочь че-ловеку оказаться выше собственной жизни, выше эгои-стического «хочу!» В этой способности — залог спасения и выживания не только самого человечества, но и всего то-го, в чем воплощена Жизнь на планете.
Среди задач можно выделить следующие:
Проанализировать творческий путь Ч. Айтматова,
Дать оценку критиками романа «Плаха».
В качестве теоретической базы были использованы работы Оскоцкого В., Папаниновой Н. и других авторов. Данные работы позволили дать более качественную оценку роману «Плаха».
Роман Чингиза Айтматова «Плаха» Творческий путь Ч.Айтматова
Айтматов Чингиз Торекулович [12.XII.1928, аил Шекер Кировского района, бывшей Киргизской ССР] — прозаик, критик, публицист.
В 1937 г., в результате репрессий, он лишился отца, партийного работника, слушателя института Красной профессуры, а также и других родственников; большую роль в его формировании сыграли мать — учи-тельница и бабушка — знаток фолькло-ра. С 10 лет А. познал труд земледельца. В годы Великой Отечественной войны подростком исполнял обязанности секре-таря сельсовета, налогового агента, учет-чика комбайнового агрегата и т. д. Айтматов принадлежит к поколению, «не успевшему» на войну, но тяжкий опыт жизни народа в тылу впоследствии отразился в ряде его произведений — изнурительный труд женщин, голодный блеск ребячьих глаз, страшные листки похоронок.
Сочинения | . «Пойми живой язык природы — и скажешь ...
... природа нашего отечества в будущем. Разве можно пожелать нашим потомкам жизни на голой земле, без рощ и соловьиных трелей?! Вот поэтому я совершенно согласен с автором «Плахи»: экология и ... что весь мир оглох и онемел, что везде воцарился хаос и само солнце… тоже мечется и ищет спасения и что даже вертолеты вдруг онемели и уже без грохота и свиста беззвучно ...
На рубеже 40—50-х гг. он учится в зооветеринарном техникуме, затем в Киргизском сельскохозяйственном институте, по оконча-нии которого (1953) три года работает зоотехником. В студенческие годы актив-но сотрудничает в газетах и журналах. На-чало писательского пути — рассказ «Га-зетчик Дзюйдо» (1952).
К середине 50-х гг. он уже известен в республике не только как автор актуальных публицисти-ческих выступлений, но и как талантли-вый и своеобразный новеллист: «Сопер-ники» (1956), «Трудная переправа и др. Знаменитые «Повести гор и сте-пей» — «Верблюжий глаз» и «Тополек мой в красной косынке» (1961), «Пер-вый учитель» и «Материнское поле» (1963), «Прощай, Гюльсары» (1966), «Ранние журавли» (1975)—были страст-ными, то обличающими, то исполненными самой светлой веры и надежды повест-вованиями о подлинной человечности.
Официальное признание и читатель-ский интерес к творчеству Айтматова увеличи-вался с каждой новой книгой, и после выхода сборника «Повести гор и степей» становится одним из самых молодых лауреатов Ленин-ской премии (1963), затем трижды удо-стаивается Государственных премий (1968, 1977, 1983).
В 1978 г.- титул народного писателя Киргизской ССР. Новый этап творчества открывает-ся романом «И дольше века длится день». В 1990 г. опублико-вано дополнение: «Повесть к роману»— «Белое облако Чингисхана», где судьба одного из самых трагических героев — учителя Абуталипа — развивается в соот-несенности с древней легендой. В 1986 г. появляется «Плаха», «роман-крик» об опасности восхождения на плаху всего человечества.
Автор как бы предла-гает читателю свои условия игры — воз-можность собственного моделирования деталей в «предлагаемых обстоятель-ствах». Но главное для него— мораль притчи, нравственный категорический императив.
Подобное художественное решение вызовет еще более бурную дискуссию, когда в «Плахе» (1986) Айтматов противопо-ставит бурям современности не пожилого мудрого «человека трудолюбивой души», а искреннего, честного, ищущего, но сла-бого, беззащитного в своей инфантильно-сти представителя современной молоде-жи, Авдия. Утверждая взаимосвязь, взаимообусловленность времен, идею преемственности самых высоких нравст-венных идеалов человечества, Айтматов предло-жит на этот раз сопряжение сюжета конца XX столетия с сюжетом биб-лейским.
1.2 Роман «Плаха» — роман
Роман «Плаха» продолжает тему апокалип-сиса. Весь роман изобилует смертями и апокалипсическими сценами: от са-мых первых страниц и до последней. Все произведения Айтматова полны трагизма, но такого обнаженного, жестокого, натуралистического изо-бражения смерти и убийств не было еще в творчестве писателя. Роман «Плаха» — крик души, как «крик жиз-ни, крик человека с вознесенными ввысь руками», увидевшего, «что все летит в тартарары, низвергается в огненную пропасть», над которой ме-чется в страшной тоске и страданиях Бог — Завтра, рожденный мыслью Ав-дия. Ощущением общечеловеческой катастрофы веет со страниц книги.
Роман «Плаха» о стихийном бедст-вии, о смертоносном обвале, который ощутил писатель как состояние чело-вечества в данный момент истории, но в то же время и о способах его задер-жания, дабы обвал не погреб под веч-ными снегами ядерной войны, как это произошло на перевале Ала-Монго с чабаном Эрназаром. Обвал представ-ляется писателю как следствие утери нравственных, моральных, этических сдерживателей неуемной энергии чело-веческого поиска, метаний, «вечно жаждущий мятежа, новшеств, отрица-ний».
Человек и природа в романе Плаха, Айтматов
... По законам природы степи являются естественной средой обитания волков. Даже волки в произведении Айтматова показаны более умными и сознательными существами, нежели люди. Встретив на своем пути человека, Акбара не ... возникающих в окружающей среде из-за небрежного отношения человека к природе, и хотел рассказать в своем уникальном романе писатель. С самых первых строк произведения мы узнаем, ...
Обвал — это и наркомания, и дегра-дация человека, и усилившаяся жес-токость в обращении с природой, с ок-ружающими людьми, и постоянный страх перед военной угрозой, и потеря смысла жизни, и отсутствие веры, идеала. [5;13]
Обвал и облава в романе являются метафорическими синонимами, образа-ми, близкими по смыслу. Облавы, со-вершаемые человеком ради собствен-ных корыстных целей,— «план по мясосдаче», поджог древних камышей («а что в таком случае камыши, когда гибель самого озера, пусть и уникаль-ного, никого не остановит, если речь идет о дефицитном сырье. Ради этого можно выпотрошить земной шар, как тыкву»), разорение волчьего лого-ва— понимаются писателем, как не-кий селевой поток, смывающий все живое на своем пути, а также уничто-жающий человеческое в человеке.
Айтматов являет лицо человека «так близко и так страшно» «в облитой кровью с головы до ног одежде», ув-леченного, захваченного этой разбуше-вавшейся стихией вседозволенности.
Образ залитого кровью человека не-однократно появляется в книге, и ка-жется, что достигает апогея в страш-ном сне Бостона о погибшем Эрназаре. «Тревожно и жутко. Хочется кричать. Но он продолжает медленно опускать-ся все глубже и глубже в чудовищное ледяное подземелье, и, наконец, свет фо-наря выхватывает из тьмы вмерзшего в лед Эрназара: Эрназар … стоит на коленях, шуба задралась ему на голо-ву, лицо его залито кровью, губы креп-ко слоты, глаза закрыты». Но в конце романа явится еще более страшный образ маленького Кенджеша, убитого родным отцом. «Не веря глазам своим, Бостон склонился над телом сына, за-литым алой кровью, медленно поднял его с земли и, прижимая к груди, по-пятился назад, удивляясь почему-то синим глазам издыхающей волчицы». Так вновь вернулся в творчество Айт-матова мотив убийства отцом сына, как это уже было в «Прощай, Гульсары», в легенде и «Песне охотника». Но возник в новом аспекте. В отличие от легенды, рассказанной в повести, где возмездие настигло отца и сына по их собственной вине, в «Плахе» гиб-нет безвинное, чистое дитя. Это уже не слеза ребенка Ф. Достоевского, а кровь и бездыханное тельце сына Бос-тона. Можно сколько угодно утешать себя: «А что Бостону оставалось де-лать, это трагическое стечение обстоя-тельств…» Писатель же точно знает, что так дальше жить нельзя; так — создавая трагические обстоятельства, в которых жить нельзя; так — создавая трагические обстоятельства, в которых человек — прекрасный и сильный — од-ним выстрелом убивает «великую ма-терь всего сущего» и младенца чело-веческого — последнюю отраду и на-дежду. А как надо жить? [5;14]
Вопрос, мучающий расстригу Авдия, чабана Бостона и каждого читающего «Плаху». Писатель же отвечает на не-го однозначно: так как человечество жило до сих пор, давая волю своим низменным, темным сторонам натуры, дальше жить невозможно. Каждому не-обходимо совершить усилие души, дабы прекратить вращение Земли, как кару-сели кровавых драм. А именно такой предстает модель мира человека в ро-мане Айтматова.
«Образ Обломова в романе Обломов»
... Обломов и Штольц – образы-антиподы. Антиподом образа главного героя в романе «Обломов» Ильи Ильича является его друг детства – Андрей Иванович Штольц. По характеру и жизненным приоритетам Штольц – полная противоположность Обломова, хотя они и ... В романе отражена целая жизнь человека и вместе с тем целая эпоха русской жизни. Великие художники-реалисты в центр своего внимания всегда ставили человека и ...
В первом своем романе Айтматов соразмерил жизнь человека с косми-ческим временем и пространством, в котором и без человека существует бу-дущее—жизнь на планете Лесная Грудь. В «Плахе» же писатель пока-зал, что на Земле понятие прошлого, настоящего, будущего связано и сораз-мерно лишь с человеческой жизнью и историей. Поэтому стержневым в ро-мане является образ Христа. Образ, с одной стороны, канонический, закреп-ленный не только в религиозной, но и художественной литературе, несущий в себе все самое догматическое и спор-ное, что присуще жизни человеческой. Образ, сразу же раздвигающий фило-софские, ассоциативные, метафориче-ские рамки повествования. Иисус Христос, проживающий свои послед-ние часы перед смертью, композици-онно находится в центре повествования между двумя «восхождениями» на пла-ху Авдия Каллистратова, между жиз-ненными борениями этого юного «попа-расстриги», «вытолкнутого» в круго-вращение жизни, и многоопытного, крепко стоящего на ногах чабана Бос-тона Уркунчиева. Христос возникает в мыслях Авдия после неудачного раз-говора с анашистами.
Горят прозрачно-синие глаза Иису-са, столь поразившие в свое время Понтия Пилата. Такие же необыкно-венно синие, как глаза великой вол-чицы Акбары — «матери всего суще-го», приводящие в изумление Авдия и Бостона. Такие же синие, как «великое озеро Иссык-Куль», к которому в пос-ледние мгновения жизни стремится трагический сыноубийца, а синий Ис-сык-Куль в поэтике Айтматова еще в «Белом пароходе» утвердился как ме-тафора ока небесного, опушенного рес-ницами береговых реликтовых лесов, чистого, как глаз белой маралихи… Так в романе выстраивается времен-ная вертикаль — романное время вби-рает в себя уже не только судьба ге-роев, но и всей цивилизации.
Временную вертикаль романа «пере-секает» горизонтальный пласт современной жизни, определяющийся траги-ческим бегом великой волчицы Акба-ры, появляющейся на первой же стра-нице произведения. Жизни Авдия, Бос-тона, волков текут параллельно, одно-временно; последовательными их де-лает условность литературы как вре-менного вида искусства, которую пи-сатель использовал, превратив из огра-ниченности в своеобразие художест-венного приема — бег волков связыва-ет воедино пространство — время ро-мана, соединяя осколки единичных су-деб в одно целое. И рождается в рома-не метафорический образ на грани сюрреалистического — образ Креста, распятия, плахи жизни. То проскользит крестообразная тень парящей в синем небе птицы. «То твоя смерть кружит!» — скажет о ней Понтий Пилат тщедушному смерт-нику.— «Она над всеми нами кру-жит»,— отзовется Иисус, которому предстоит через несколько часов само-му стать похожим на «большую птицу с раскинутыми крылами». Это совмеще-ние птицы и человека, в образе распя-того произойдет в конце 2-й части ро-мана, когда в мучениях будут проте-кать последние минуты жизни Авдия. А то поднимутся птицы «тучами, огла-шая степь на много верст вокруг ог-лушительными криками», переживая тот апокалипсис в приалдашских, ох-ваченных пожаром камышах, резуль-тат которого предощущал авдиевский Иисус накануне своей казни — «пре-вращения» в большую птицу: «все бы-ло мертво, все сплошь покрыто черным пеплом отбушевавших пожаров, зем-ля лежала сплошь в руинах…» [3;206]
Айтматов Чингиз Торекулович. Жизнь и творчество
... завертелись вовсю, когда уже можно было начинать пожинать лавры и стричь купоны, Айтматов смиреннейшим образом передает бразды правления грандиозным тайм-шоу Марату Гельману. Проведенный в конце ... учитель», писатель сосредотачивался преимущественно на своеобычии киргизской любви, жизни, культуры и, как теперь выражаются, ментальности, то в романах «Плаха» и «И дольше века длится день», имевших ...
Бег Акбары — не только «крестови-на» распятия, но и линия, соединяю-щая два пространства романа — про-странство равнины (горизонтали) и пространство гор (вертикали).
В од-ном обитает Авдий, который мотает-ся по бескрайним просторам, уносясь мыслями и чувствами ввысь, пытаясь добраться до вершин Духа, Добра и Любви. В другом живет Бостон — Се-рая шуба, путь которого складывается из спусков и подъемов с гор на рав-нину и обратно. Думы Бостона далеко не улетают — кружат вокруг кошар, пастбищ, тяжкой жизни чабана. Авдий тщедушен, почти нематериален, он более реален.
Критики считают, что лучшие страницы «Плахи» — на которых писатель изображает «пылающую саванну, го-ре матери Акбары, жуткие картины истребления сайга-ков», худшие — на которых «эксплуатация высокой темы», то есть евангельской легенды о Христе и др.
Заключение
Проделанная работа позволяет сделать вывод о том, что роман Айтматова, как, впрочем, и любое дру-гое произведение, не может быть понят сам по себе, изо-лированно от творчества самого писателя, от того, что происходит в современной литература, в современном искусстве. Его не понять и в отрыве от всего мира: от того, что происходит в недрах семипалатинских и других шахт, изолированно от Рейкьявика и Женевы. Он мо-жет и должен быть понят в контексте всей современней культуры. Не как одиночное произведение, созданное для эстетической услады, а как роман-крик, роман-призыв, роман-раздумье, роман, созданный для того, чтобы жизнь продлилась и победила. Чингиз Айтматов давно уже стал одним из ведущих писателей нашего времени. И в романе «Плаха», выпол-няя высокую миссию художника: быть духовным вождем людей, — он вскапывает те пласты бытия, поднимает те вопросы, которые грозно требуют своего осмысления и выражения в слове. Так рядом с классической для нашей литературы 60— 70-х годов, в том числе и для Айтматова тех лет, темой памяти, нацеленной на то, чтобы запечатлеть течение времени, возникает характерная для 80-х тема некласси-ческого, «магического» времени, максимально сближаю-щая не только прошлое и настоящее, но и побуждаю-щая все чаще и тревожнее вспоминать о будущем.
Каждый раз произведе-ния Айтматова застают врасплох, по-вергают в сомнения и растерянность читателя и критика яркой публици-стичностью, острой социальностью и высоким уровнем художественности, подкрепленным философской глубиной и наполненностью. В этом суть фено-мена Айтматова-писателя. Все его про-изведения, казалось бы, сотканные из сиюминутных, наиактуальнейших мо-ментов нашей жизни, несут глубинные пласты, заключающие в себе осмысле-ние сложнейших социальных, психо-логических, общечеловеческих проблем. Его повести, и романы принадлежат не только дню сегодняшнему, но и завтрашнему, так как предвосхищают события истории, и нашего общества, и мира в целом. Примером этому является роман «Плаха».
Список литературы
[Электронный ресурс]//URL: https://liarte.ru/referat/chingiz-aytmatovplaha/
1. Айтматов Ч. Плача на коленях, восстань во гневе.- М.,1988.- 156с.
1. Не только выжить // Литературное обозрение.- 1987.- №5.- с.39-49
2. Оскоцкий. В И день и век // Знамя.- 1988.- №12 .- с. 204-208
3. Оскоцкий. В Портрет современной прозы.- М.: Знание, 1989.-64с.
ЖАНР ГРАФИЧЕСКОГО РОМАНА В СОВРЕМЕННОЙ РОССИЙСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ
... на создание художественного пространства графического романа. Структура работы. Представленная работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы. Литературное произведение художника по ... со страниц книги только при помощи глаз. Визитной карточкой любого современного комикса или графического романа являются так называемые «баллоны» (bubbles) – облака или рамки, ...
4. Папанинова Н Романы метафоры Чингиза Айтматова // Литература в школе.- 1988.- №5 .- с.7-16
