Реферат творчество киплинга

метки: Киплинг, Творчество, Человек, Персонаж, Литература, Закон, Произведение, Редьярд

Отношение к творчеству Киплинга в советской литературе

Исаак Бабель, посетивший редакцию газеты «Моряк» в 1921 году, является одним из примеров того, как молодая советская литература относилась к творчеству Редьярда Киплинга в 1920-е и 1930-е годы. В руках у Бабеля был сборник рассказов Киплинга, который вызвал у него восхищение. Он выразил желание писать так же четко и ясно, как Киплинг, и передавать все с такой же точностью, как военное донесение или банковский чек. Бабель отметил твердый и прямой почерк Киплинга, который, по его мнению, следовал имитировать.

Другие советские писатели также находили в произведениях Киплинга сочетание точного и жесткого изображения с романтическим пафосом борьбы и героического деяния. Имена Виктора Кипа, Юрия Олеши, Эдуарда Багрицкого и Владимира Луговского свидетельствуют о том, что творчество Киплинга оказало влияние на советскую литературу и было воспринято с интересом.

Киплинг: О числе критиков и поклонников

Редьярд Киплинг был одним из наиболее известных английских поэтов XX века. Однако его популярность в Англии упала после Первой мировой войны из-за критики со стороны британской либеральной интеллигенции. Он был обвинен в защите колониализма, расизма и даже фашизма. Его работы часто использовались для описания пресловутой английской колониальной системы, которая гнула людей и их культуры в интересах собственной экспансии. Поэтому после войны творчество Киплинга перестало быть популярным в Англии.

Выводы исследования

В ходе исследования было установлено, что творчество Редьярда Киплинга вызывало разнообразные реакции как в мировой литературе, так и в советской культуре. После Октябрьской революции его работы были связаны с прошлым порядком, и определенное время публикации его произведений становились реже.

Впрочем, в послевоенный период некоторые советские поэты начали проявлять интерес к прежде не переведенной на русский язык поэзии Киплинга, а также начали создавать стихотворения под его влиянием. Этот феномен позволяет говорить о том, что творчество Киплинга имело определенное воздействие на некоторых представителей советской литературы.

Интересно отметить, что как в западной, так и в советской культуре, бард империализма, как часто называли Киплинга, вызывал противоречивые идеологические оценки. Несмотря на это, его произведения до сих пор читаются с интересом и уважением, что свидетельствует о их актуальности и значимости в мировой литературе.

Советская литература

... Советской власти. Она включала в себя, помимо русской, литературу других народов на 88 языках СССР (по данным 1987 года), хотя литература на русском языке была преобладающей. Литература СССР ... (но не свобода творчества) была сохранена А. Ахматовой, ... мировой художественной культуры). Русская культура вплоть до начала 1990-х годов оставалась литературоцентричной. При огромных пространствах России и СССР ...

Сам Мирский относился к Киплингу с презрением, а советские писатели — с не меньшим. Однако речь шла о признании или непризнании концепции человека, которая связывалась с «железным Редьярдом». Английские и американские писатели «потерянного поколения» презирали и протестовали против войны и тех, кто следовал «высшему закону».

Рожденная революцией, советская литература имела несколько сходных точек соприкосновения с идеями Рудъяра Киплинга. Она также уделяла внимание коллективным интересам, великим целям и общественной пользе. Советская литература имела общий тип мышления с Киплингом, хотя придавала этим идеям революционное содержание.

Примером влияния Киплинга на советскую литературу было выступление Алексея Суркова на Первом съезде Союза советских писателей. Он требовал силу и мужественность в литературе, основываясь на принципе «суровой доброй ненависти». Этот вызов настойчивой энергии находил резонанс в сердцах молодёжи.

Многие «молодые красногвардейские сердца» находили в балладах и рассказах Киплинга его мужественный стиль, строгость и отточенность. Именно поэтому он пользовался популярностью как среди советских писателей, так и среди молодёжи того времени.

Односторонний взгляд на Киплинга в советской литературе был обусловлен определенными тенденциями того времени. Литература активно очищалась от влияний, несоответствующих коллективистскому пафосу. Киплинг был назывался «железным Редьярдом», «врагом без маски» и «политическим поэтом британского империализма». В некотором смысле это оправдывало направление, которое требовало борьбы, отпора и создания собственных песен и маршей.

В советской литературе Киплинга начали издавать преимущественно во второй половине 1930-х годов и преувеличивали его значение для западной литературы, хотя уже доминировали другие кумиры. Однако во время Второй мировой войны мнение о Киплинге изменилось. В трудные месяцы «Битвы за Англию» в 1940 году его вспомнили те, кто ранее его критиковал. Т. С. Элиот даже выпустил сборник его стихотворений с сочувственной вступительной статьей.

С другой стороны, молодые советские писатели и поэты быстро разочаровались в романтических иллюзиях о войне, которые они создали, и образе «железного Редьярда». К. Симонов написал, что в первый же день на фронте в 1941 году он разлюбил некоторые стихи Киплинга. Военная реальность показала, что его романтика была далека и неподходяща к той войне, которую они видели и испытали.

В послевоенные годы в России творчество Редьярда Киплинга было признано только в сфере детской литературы. Его замечательные детские сказки и рассказы о Маугли были известны и популярны, но все остальное в его наследии было отвергнуто по политическим причинам. Только недавно мы снова, правда еще робко, начали обращаться к его «взрослым» рассказам и стихотворениям и обнаруживать в них сложность, неоднозначность и глубину, присущие настоящему художнику, а не автору пропагандистских работ.

Герой киплинговского романа «Свет погас», художник Дик Хелдар, говорит, что у каждого художника на одну удачную работу приходится несколько неудачных, но именно эта одна удача искупает все остальное. Сейчас, когда мифы и предубеждения, связанные с творчеством Киплинга, развеялись, нельзя не признать, что как в его прозе, так и в его поэзии есть немало таких «искупающих все прочее» удач, которые выдерживают проверку временем. Целью данного сборника является представление этих произведений читателям.

Герои произведения Сказка о мертвой царевне

... не стоит копить в своём сердце зависть и злость. Герои произведения Сказка о мертвой царевне Несколько интересных сочинений Онегин интересный человек. По-старому жить не хочет, побывал в ... является диснеевская "Белоснежка и семь гномов". Сказка о мертвой царевне увлекательна и понятна абсолютно всем, независимо от возраста и пола. Волшебные персонажи, триумф справедливости и добра, чудесные события ...

Редьярд Киплинг в своей автобиографии описывает детство в Индии как время идиллии и райское время. Он окружался любящей семьей, индийскими нянями и слугами, которые разделяли его игры. В этом свободном и уютном мире все домочадцы обожали мальчика, и он был любимцем каждого. Благодаря своим языковым навыкам, Редьярд мог общаться с людьми различных социальных слоев.

Однако его жизнь резко изменилась, когда его отправили в Англию, чтобы проживать у дальних родственников, управлявших частным пансионом. Здесь его окружала властная и жестокая хозяйка, которая неприязненно отнеслась к независимому мальчишке. Редьярд переживал годы психологических и физических мук, сталкиваясь с допросами, запретами, издевательствами и побоями. В своем рассказе «Мэ-э, паршивая овца…» он подробно описывает свои страдания в этом «Доме отчаяния», где изучил науку ненависти и осознал бессилие жертвы.

Потеря свободы и семьи сильно потрясла Редьярда, и он уже не мог возмущаться и бунтовать. Вместо этого, он страстно мечтал о мести, которую воплотил лишь много лет спустя, через персонажей своих художественных произведений.

Исследование характеристик героев Редьярда Киплинга

Для более глубокого понимания характеристик героев Редьярда Киплинга мы провели анализ нескольких произведений писателя. Интересно отметить, что многие персонажи автора можно классифицировать в определенные типы.

Социальный контекст

Перед анализом персонажей, рассмотрим влияние социального контекста на творчество Киплинга. Родившись в Индии, он узнал об этой стране изнутри, что отразилось в его произведениях. Влияние культуры и общества Индии на жизнь и характер персонажей неоспоримо.

Персонажи и их типы

Анализ персонажей раскрывает несколько типов героев. Некоторые из них являются героями-реконструкторами, стремящимися применить свои знания и навыки в определенной области, как, например, Уилл Халидей из «За гранью возможного» и Питер Колсиз из «Подземного зверя».

Другие герои — опытные профессионалы, способные решать проблемы благодаря своему опыту и компетенциям. Примерами таких героев являются путешественник Шакелфорд из «Необыкновенных историй Маккинли».

Также можно выделить героев-бойцов, проявляющих мужество и решительность во время военных действий, подобно главному герою рассказа «Малгудди».

Выводы

Из анализа произведений Киплинга видно, что автор изображает своих героев в различных ракурсах, отражая разнообразные типы характеров. Это свидетельствует не только об оригинальном интеллектуальном мире писателя, но также о его внимании к социальным, этическим и профессиональным аспектам жизни и поведения персонажей в различных ситуациях.

Опыт учебы в мужской школе оказался для Киплинга важным и болезненным. Школа требовала не только знаний, но и послушания и строгой полувоенной дисциплины, что сформировало у него понимание необходимости подчинения и роли общественного долга. Из его произведений ясно, что Киплинг оправдывал систему палочного воспитания, считая ее необходимой и справедливой для формирования корпоративного духа и чувства общественного долга. Он описывал этот опыт смешанными чувствами, понимая его важность, но при этом осознавая трудности, с которыми пришлось столкнуться.

Почему после увиденной Иваном Васильевичем сцены экзекуции жизнь ...

... почему иван васильевич разлюбил вареньку жертва экзекуции из рассказа после бала сочинение на тему самая сильная сцена в рассказе после бала почему изменилась жизнь героя ... высо­кий военный в шинели и фуражке, фигура которого показалась мне знакомой». Наконец, Иван Васильевич узнаё ... Иван Васильевич от­правляется прогуляться. «Была самая масленичная погода, был туман, насыщенный водою снег таял на ...

В своих произведениях Киплинг также обращает внимание на негативные персонажи и отражает коррупцию и жестокость в различных сферах жизни, что позволяет ему создавать многогранные и реалистичные образы. Он не останавливается на положительных или отрицательных чертах характеров, а показывает их в различных ситуациях, подчеркивая их многомерность.

Таким образом, профессиональный опыт в качестве корреспондента в местной газете города Лахора сыграл важную роль в развитии Редьярда Киплинга как писателя и журналиста. Возвращение в Индию после долгого отсутствия позволило ему вновь встретиться с родной страной, провести репортерские расследования, написать статьи о войнах, эпидемиях и повседневной жизни индийского общества. Его работа позволила ему глубже понять местные нравы, обычаи и мировоззрение, что в свою очередь сильно повлияло на его последующее творчество.

Влияние профессионального опыта журналиста на творчество Редьярда Киплинга

Пребывание в Индии и работа в газете позволили Киплингу стать великолепным знатоком местной жизни, что послужило источником вдохновения для его литературных произведений. Его репортажи о событиях в Индии и интервью с различными людьми помогли ему видеть и понимать мир глубже, а также развить навыки точного наблюдения и внимательного прослушивания.

Этот опыт также повлиял на построение образа личности Редьярда Киплинга, помогая ему укрепить маску, в которой он представлял себя миру. Все это несомненно отразилось на его творчестве, придавая его произведениям глубину и достоверность.

Развитие литературной эволюции

С точки зрения литературной эволюции появление первых киплинговских новелл из ин­дийской жизни с их установкой на заведомо незнакомый читателю, экзотический материал (чужая природа, странные нравы и обычаи, восточный быт, жизнь колониальных чиновников и солдат) следует считать исторически неизбежным. Ведь не случайно в те же восьмидесятые годы, когда Киплинг начал печатать в колониальных газетах свои очерки и рассказы, сенсационным успехом в Англии пользуются «Остров сокровищ» Р. Л. Стивенсона и «Копи. царя Соломона» Р. Хаггарда, также откликнувшиеся на потребность в экзотике.

Если можно говорить о театрализованной позе Киплинга, то это поза не участника, но ироничного зрителя, циника, вездесущего регистратора событий и коллекционера характеров, бывалого человека, отлично знающего «жизнь как она есть», но эмоционально от нее отчужденного. «Киплинг видел значительно больше, чем чувствовал», — сказал о нем один проницательный современник, уловив характернейшую особенность его жизненной позиции.

Защитный механизм отчужденности и безразличия, выработанный еще в «Доме отчаяния», за семь лет газетной работы превратился в тип литературного и бытового поведения: подлинное «я» старательно прячется от посторонних взоров, а взамен предлагается искусно стилизованный образ «специального корреспондента», который вступает с реальностью лишь в чисто профессиональный контакт.

Отсюда, конечно, — почти маниакальное стремление включить в свой кругозор как можно больше внешних форм бытия, как можно больше человеческих типов, занятий, групп, каст, систем, обрядов; отсюда же — ненасытная жажда новых впечатлений, красок, звуков, запахов; отсюда и страсть к путешествиям, которые осмысляются как единственный путь к познанию истины.

И вновь открытая Киплингом Индия — огромная, многоликая и многоукладная страна, где соприкасались две великие культуры, «Запад и Восток», и где поэтому можно было с легкостью добыть материал для алчного журналистского взора и слуха, — предоставила его художественному мышлению достаточно новых, еще не освоенных традицией сюжетов, образов, мотивов, знаков, чтобы репортажность стала литературным приемом.

Введение экзотического материала

Киплинг выбрал совсем другой подход к жанру «физиологического очерка», чем Стивенсон и Хаггард. Он внедрил экзотические элементы, что требовало особого внимания к проблеме авторского слова. Стандартные формы романтического повествования не могли удовлетворить его потребности передать чистую правду. Киплинг использовал журналистскую технику и интонацию очевидца происшествий, что создавало иллюзию полной достоверности и «жизни», а не искусства.

Результаты использования экзотического материала

Используя материал, который ранее считался непригодным для литературы, Киплинг смог создать новую форму повествования — сюжетную новеллу. Это позволило ему передавать читателю реальность происходящего и увлекать его своими рассказами. Поэтому появление его новелл из индийской жизни с экзотическим материалом было неизбежным шагом в развитии литературной эволюции. Киплинг смог преобразовать жанр физиологического очерка, создавая сюжетные новеллы, которые стали его уникальным вкладом в английскую литературу.

В своих произведениях, рассказчик-репортер транскрибирует реальность, используя профессиональные термины, местные географические названия, арготизмы, что создает иллюзию полной достоверности. Авторское слово в его новеллах выделяется своей бесстрастностью и безличностью, однако содержит как явную, так и неявную оценку. Читатель может идентифицировать себя с этой «правильной», «своей», выдающей себя за объективную точку зрения.

Особенно это ощущается, когда авторское слово выступает только как посредник между читателем и словом экзотического героя. Киплинг широко использует сказ, обнаруживая установку на устную речь рассказчика. В его произведениях различные персонажи, такие как индийцы разных каст и верований, солдаты колониальных войск, моряки, раскрываются через свои речевые манеры, лексиконы, диалектные особенности произношения, что придает текстам аутентичность и правдоподобие.

Взаимодействие между авторским словом и словом героя передает обаяние правдоподобия, позволяя читательскому сознанию воспринимать голос «живой жизни» на фоне литературной традиции и узнавать в нем авторскую точку зрения с еще большим доверием 2.

Столь же полемическими по отношению К традиции должны были показаться современ­никам и киплинговские «казарменные баллады», которым .он в первую; очередь обязан своей славой «народного поэта». Еще в школьные годы внимательно изучив все основные, поэтиче­ские языки эпохи — Тенниеона, Браунинга, Суинберна, прерафаэлитов во главе с Россетти, — Киплинг очень скоро преодолел их влияние, ощутимое в юношеских стихах. Как это часто бывает в истории литературы, его «декларацией независимости» стали пародии на всех из­вестнейших поэтов-викторианцев, которые он опубликовал вскоре после приезда в Индию (сборник «Отзвуки», 1884).

Уже в этих ранних опытах стих, так. сказать, пропитывается про­зой — внелитературный, экзотический быт сополагается с условно-литературными системами и обнажает их искусственность. А когда опробованный в пародиях антитрадиционный диалект отделяется от пародируемого языка и обретает самостоятельное существование в формах баллады, на свет рождается новый, собственно киплинговский «железный» стиль, главный признак которого — последовательная «прозаизация» стиха.

В поэзии, как и в прозе,. Киплинг опирается на жанры периферические, находящиеся на «задворках литературы». Он смело вводит в свои баллады солдатский сленг, испрльзовав— шийся прежде лишь в юмористических журналах; он обращается к рифмам и интонациям популярных комических опер Гилберта и Салливана; он строит стихи как подтекстовку к мелодиям распространенных песен, маршей и романсов. Даже когда источником ему служит жанровая схема, канонизированная «высокой» поэзией, он и то изменяет ее до неузнаваемо­сти: так, например, позаимствовав у Браунинга идею «драматического монолога» для своих поэм «Мэри Глостер» и «Гимн Мак-Эндрю», Киплинг применил в них размер и систему рифмовки, немыслимые для браунинговской традиции.

Но почему же стихи Киплинга столь упорно не желают походить на Поэзию? Дело
1 Эйхенбаум Б. Литература. Л., 1927. С. 214.
[Электронный ресурс]//URL: https://liarte.ru/kursovaya/tvorchestvo-kiplinga/

² Ср.: «Стилистический натурализм (передача устной речи рассказчика),-как и всякий другой, знаменует собой отказ от условностей старого литературного канона» (Б. Эйхенбаум. Цит. соч. С. 225).

В данном исследовании мы обращаем внимание на особенности поэтического стиля Редьярда Киплинга, который, как отмечает Т. С. Элиот, не ставил перед собой специфических задач, характерных для поэзии. Вместо этого он стремился применить свою типично прозаическую установку к поэтическому материалу, а также к достижению максимальной правдоподобности в его представлении. Киплинговские баллады и новеллы, подобно простым историям из жизни, рассказываются либо безэмоциональным репортером, либо персонажами, выходцами из народной среды. В этих произведениях слово теряет стиховые краски и становится скорее сюжетной точкой, чем поэтичным средством. Оно стремится быть прежде всего точным и достоверным, а затем уже поэтичным. Все используемые Киплингом версификационные приемы подчинены этой идее.

В «Казарменных балладах» Киплинга отсутствует обычный эпический повествователь. Вместо него мы видим рассказчика с необычным сознанием, четко выраженным речевым стилем, похожим на прозу. Его монолог обычно адресован невидимому собеседнику, с которым может идентифицировать себя читатель. Иногда перед нами диалог, построенный по образцам фольклора и песен. В любом случае, речь персонажей является экзотической для литературной традиции, поскольку она принадлежит низшим речевым стилям, таким как кокни, солдатский жаргон и просторечие. Даже звуковая организация стиха основана на неправильном или диалектном произношении рассказчика, которое передано через графику.

Таким образом, балладная поэзия Киплинга лишена личностной основы, так же как и его проза. Голос автора, как психологически определенной личности, остается скрытым за многочисленными голосами различных персонажей, которые ведут читателя в жестокий и грубый мир боя, казармы и плаца. В этом смысле творчество Киплинга безлично, и, возможно, именно в этой непроницаемости кроется одна из причин его популярности.

В данной автобиографии Редьярд Киплинга, получившей название «Кое-что о себе» и выпущенной в 1936 году, автор скорее скрывает, чем раскрывает свою личность. При чтении этой книги постоянно ощущается, что нас обманывают, водят за нос, подсовывая нам конкретные материальные детали вместо духовной целостности. В последней главе мы попадаем в кабинет писателя, ожидая долгожданной встречи, но описание сортов бумаги, карандашей, ручек и настольных ламп не позволяет нам увидеть самого Редьярда Киплинга. Такой же эффект возникает и при чтении его лучших рассказов и стихов, где абсолютная точность и материальность являются следствием «пустоты кабинета». Мы знаем, что персонажи, такие как Томми Аткинс, Индия Киплинга и Маугли, являются литературными созданиями и мифами. Тем не менее, мы продолжаем верить автору, потому что он объективен, словно скрытая камера.

Результаты исследования

Анализ данных позволяет сделать несколько выводов относительно культурного контекста, в котором функционирует программа Киплинга. Во-первых, следует отметить социальный активизм, являющийся одним из ключевых аспектов этой программы. Хотя принципы социального активизма были сформулированы ранее другими писателями и поэтами XIX века, Киплинг внес свой особый вклад в данное направление.

Он уделяет особое внимание героям, которые самоотверженно действуют во благо общества. В отличие от образованных интеллигентов и благополучных буржуа, они не стоят в стороне от «Большой Игры». Киплинг представляет этих героев как примеры бескорыстных тружеников, которые отправляются на край света, чтобы возводить дороги, сооружать мосты, лечить и защищать.

В этих героях Киплинг находит смысл своего существования и часть себя самого. Для него человек определяется не происхождением или состоянием, а своими делами. Именно через действия своих героев он видит возможность изменить окружающий мир и преобразить самого себя. В результате, «Дрожащая тварь» становится сильным Человеком.

Однако, несмотря на определенные сходства с ранними викторианцами, киплинговская программа имеет свои отличительные черты. В данном случае, это связано с культурным контекстом английского общества XIX века, к которому принадлежит Киплинг и его произведения.

3.1 Влияние других авторов

Принципы социального активизма, выраженные Киплингом, можно отследить в произведениях других известных писателей и поэтов. Один из таких авторов — поэт-лауреат А. Теннисон. В его лаконичном девизе «Бороться и искать, найти и не сдаваться!» можно увидеть ту же идею воздвигания дела и преображения общества через конкретные действия.

Другим примером того, как уже в XIX веке пропагандировались идеалы действия и труда, является философский роман -Карлей-ля «8аг1ог Е.е5аг1и8». Заключительные строки этого произведения гласят: «Вставай, вставай! Работай и выполняй свою дело, не щадя сил. Работай, трудись, пока длится Сегодня, ибо грядет Ночь, в которой уже невозможно трудиться». Это внушает идею того, что каждый человек должен заниматься делом на благо общества и не прекращать свои усилия.

3.1.1 Уникальность киплинговской программы

Однако, важно отметить, что киплинговская программа все же сильно отличается от предшествующих. Это связано с культурным контекстом, в котором она была создана. Программа Киплинга направлена на массовое потребление и привлечение самого широкого круга читателей. Ее императив — целенаправленное созидательное действие — пришелся по вкусу многим, кто разделял идеалы Киплинга.

Таким образом, исследование показало, что программа Киплинга имеет свои особенности, хотя и представляет собой развитие идей ранних викторианцев. Социальный активизм и призыв к действию были уже сформулированы в произведениях других авторов, но Киплинг подошел к ним с особым подходом и связал их с конкретным культурным контекстом его эпохи.

Данное исследование основано на данных, полученных при изучении английской литературы XIX века и ее связи с культурными контекстами. Благодаря результатам исследования мы можем сделать некоторые полезные выводы, которые могут быть основой для дальнейших исследований в данной области.

Влияние викторианской культуры на литературу XIX века

Викторианская эпоха была охвачена религиозным сознанием, которое признавало божественность человеческой души и трансцендентность истины. Культура того времени относилась к труду как к священному действию, которым человек выполнял божественную волю и осознавал глубину явлений.

Однако, возникшие научные открытия, особенно теория эволюции Чарльза Дарвина, начали влиять на представление об устройстве мира. В конце 19-го века мироощущение изменилось, потому что уже не было возможности полностью верить в божественность и трансцендентность. Культура предложила альтернативную концепцию, в которой человек стал жертвой биологических, экономических и социальных сил.

Ощущение Пустоты и Ничто у киплинговского поколения

Киплинговское поколение столкнулось с разрывом между небесной и земной сферами и осознало присутствие Пустоты и Ничто за поверхностной реальностью. Возникали моменты, когда душа окутывалась тьмой и ощущала страх заброшенности и осужденности. Сам Киплинг, так же как и его современники, испытывал ужас перед пустыней вокруг себя и беспомощность перед биологическими, экономическими и социальными силами.

Тем не менее, Киплинг считал, что человечество должно преодолеть этот ужас и пройти через метафизический страх. Он видел в действии способ скрыть этот ужас и преодолеть мрак реальности. Предлагая своим современникам императив активного действия, он предлагал свою версию такой «завесы». Для него действие было единственным спасением от бессмысленности мира, мостом между Отчаянием и Ничто.

Роль идеи в поиске смысла в действиях Киплинга

Киплинг, подобно Карлейлю, верил в Бога. Однако, в отличие от Карлейля, у Киплинга не было высшей, надындивидуальной цели, которая могла бы оправдать самопожертвование героев-колонизаторов. В повести «Сердце тьмы» Джозеф Конрад указывает, что завоевание земли в большинстве случаев сводится к отнятию земли у людей, отличающихся по цвету кожи или национальности. Такая цель не является хорошей, если следуешь более близкому рассмотрению.

Искупает эту цель только идея, которая данной цели придает смысл. Для Киплинга идея становилась санкцией для действия и могла определить смысл человеческого существования. В своих произведениях он старался передать эту идею и показать, как она может оправдать самопожертвование и дать смысл действиям.

Идея Киплинга о господствующем нравственном Законе предполагает существование системы запретов и разрешений, «правил игры», которым человек и нация должны подчиняться. Он ассоциирует мир с разнообразными «ложами» или корпорациями, каждая из которых следует своему собственному закону. Например, для волка существует закон Стаи, для матроса — закон Команды, для офицера — закон Полка. Каждое действие, высказывание или жест соотносится с законом и определяет принадлежность к определенной корпорации. Ритуал играет важную роль в этой системе: через ритуал люди вступают в таинство Закона, показывают преданность общему делу и различают своих единомышленников от посторонних.

Согласно взглядам Киплинга, законы выстраиваются в иерархию, пронизывая миропорядок от закона семьи до законов культуры и вселенной. Его известное утверждение о Востоке и Западе, как двух отдельных сущностях, подчеркивает, что они обладают собственными законами и ритуалами, непоколебимыми и недоступными друг для друга. Однако Киплинг отмечает, что в любви и войне оба закона совпадают, их понимание и применение универсальны.

Противопоставление «Восток — Запад» играет важную роль в творчестве Редьярда Киплинга. Автор четко видит различия между этими двумя культурами и их системами ценностей. С одной стороны, есть влюбленные и воины, представляющие Западные ценности, требующие верности, самопожертвования и беззаветной отваги. С другой стороны, есть те, кто пытается остановить мгновение, подобно героям его рассказов, чей выбор неизбежно приводит к гибели или преграде входа в чужой мир.

Однако, несмотря на явное противопоставление, Киплинг никогда не отрицал достоинства азиатской культуры. Он с сочувствием описывал духовные искания индийского мудреца в рассказе «Чудо Пурун Бхагата», пытаясь понять закон Востока и взглянуть на мир с его точки зрения. В романе «Ким» главный герой колеблется между восточной и западной системами ценностей, отражая частично и саму проблему автора.

На второй план отступает оппозиция «Восток — Запад» по сравнению с центральной антитезой творчества Киплинга — «империя — неимперия», которая проводит параллели с противопоставлением добра злу или порядка хаосу. Рассматривая общество как цепочку замкнутых корпораций, каждая из которых регулирует поведение своих членов через собственный Закон, он неминуемо приходит к идее Корпорации всех Корпораций, являющейся носителем Закона всех Законов.

Киплинг всегда в конечном счете выбирает Запад, выбирает азарт «Большой Игры», продемонстрировав свою потребность в действии, несмотря на его попытки понять и принять Восток.

ное действие человека, тоже нуждается в оправдании высшей целью. Таким средоточием санкционирующей истины Киплинг и увидел Британскую Империю, которая приобрела в его глазах значение почти трансцендентальное: в ней он обнаружил законодателя и вождя, веду­щего «избранные народы» к эсхатологическому спасению. Имперский мессианизм стал его религией, и с пылом апостола он бросился обращать в нее весь земной шар.

В результате возникла вторая литературная маска Киплинга — маска Оратора, к которой были подобраны соответствующие ей витийственные и морально-дидактические жанры: ода, послание, сатира, панегирик, эпиграмма, притча. И уже не рассказчик или репортер обра­щается в них к читателю, а сама идея Закона и Империи, воплощенная в подчеркнуто высо­ком слоге, стилизованном под церковный гимн, псалмы и библейские книги пророков. Более того, дидактическое витийство постепенно начинает распространяться и на «низшие», ска­зовые жанры: к концу девяностых годов у Киплинга все чаще и чаще встречается совмеще­ние двух масок, когда Оратор как бы накладывает на себя стилистический грим экзотическо­го рассказчика, в котором он продолжает свою проповедь имперского мессианства. Все чаще обращается Киплинг и к истории Британии; находя в ней корневую систему, которая питает •творимый им миф об Империи и англосаксах как единственном народе, пекущемся о ми­ровых судьбах, — миф, наделяющий обыденное поведение «среднего человека» высшим нрав­ственным смыслом и преобразующий «труды дня» колонизаторов в рыцарские подвиги «ис­требителей драконов».

Но, творя свою легенду, Киплинг вынужден постоянно соотносить ее с той реальной действительностью, из которой она рождена, — вынужден замечать вопиющие несоответствия между желаемым и действительным, между отвлеченным чертежом разумного миропорядка и его малоприглядным политическим воплощением. Боязнь того, что Империя не выполнит возложенную на нее миссию, заставляет его не только проповедовать^ но и обличать, требуя от «строителей Империи» соблюдения высшего нравственного Закона. Его политические сти­хи и гимны девяностых годов («Песнь мертвых», «Отпустительная молитва», «Гимн перед битвой» и др.) полемически заострены против хвастливого джингоизма 1, получившего рас­пространение во многих слоях английского общества: в них он призывает страну не упивать­ся легкими победами, а трезво всмотреться в собственные слабости и понять свое предназна­чение как бескорыстную жертвенность, как беззаветное служение «великой цели»:

В формулировке Киплинга «бремя белых» — это покорение низших рас ради их же собствен­ного блага, не грабеж и расправа, а созидательный труд и чистота помыслов, не высокомер­ное самодовольство, а смирение и терпение.

Окончательно сложившись к концу девяностых годов, киплинговская картина мира слов­но бы застыла в неподвижности, окаменела и без всяких изменений перекочевала в век два­дцатый. Его систему ценностей не смогли поколебать ни позорная для Британской империи агрессия в Южной Африке, ни катастрофа первой мировой войны (на которой погиб его сын), ни идейный кризис двадцатых годов. Пожалуй, только в самые последние годы жизни Киплинга в его творчестве наметилось некое подобие сдвига, но в целом художественное мы­шление писателя на протяжении многих лет движется по заданному кругу, претерпевая, как точно заметил Т. С. Элиот, лишь внешние мутации, а. не внутреннее развитие.

Безусловно, в этой неспособности к развитию, в этой застывшей неизменности Киплин­га — одна из коренных слабостей его таланта, но, видимо, в ней же и одна из разгадок его «магнетической силы». Обращаясь к разнообразному жизненному и языковому материалу, Киплинг всякий раз пытается организовать его так, чтобы сквозь плотную вещественность художественной реальности просвечивала жесткая конструкция универсального мифа о чело­веке—мифа, в котором место богов занимает высший нравственный Закон, воплощенный в Империи, а место культурных героев — «дети Марфы», простые труженики, механики, мо­ряки, солдаты, преданные своей корпорации и отдающие все духовные и физические силы служению общему делу. В некоторых случаях, когда нравственная ценность произвольно приписывается чисто политическим акциям или проявлениям личной жестокости, мифологи-

* Джингоизм— крайне милитаристская разновидность английского шовинизма. 15

зация действительности оборачивается у Киплинга насилием над ней, но в лучших своих рас­сказах и стихах ему удается, говоря словами Андре Моруа, установить связь «с самыми древними и глубокими слоями человеческого сознания» 1.

Хотя предложенная Киплингом модель мира крайне проста и сводит человека и универ­сум к набору элементарных категорий, сами эти категорий (жизнь — смерть, порядок — хаос, сила — слабость, действие — пассивность, знание — неведение, корпорация — одиночество, ци­вилизация — природа) образуют сетку координат, которую, в принципе, любая культура мо­жет признать «своей». Сейчас, когда Британская империя, обожествленная Киплингом, кану­ла в Лету, мы без особого труда узнаем в ней метафору, заменяющую в мифе понятие высшего авторитета, и точно так же с легкостью «вчитываем» наши собственные значения в остальные киплинговские категории.

Подобной, же силой воздействия обладает и этический кодекс Киплинга, который открыт для всех, подчас взаимоисключающих толкований и применений. Бесспорно, Киплинг — мо­ралист, но, как это ни парадоксально звучит, моралист без определенной морали. Неустанно апеллируя к нравственному Закону,и требуя от .человека соблюдения жестких правил поведе­ния, он, однако, нигде не оговаривает прямо, что именно с его точки зрения добродетельно, а что греховно. Абсолютную этическую ценность он приписывал лишь таким человеческим качествам, как мужество, энергия, преданность, стойкость, которые положительно оцени­ваются в любой системе.долженствовании. Когда, скажем, он призывает: «Владей собой сре­ди толпы смятенной, тебя клянущей за смятенье всех, верь сам в себя, наперекор вселенной, и, маловерным отпусти их грех», то каждый человек—от злодея до праведника — способен принять эту заповедь «доверия к себе» за руководство к действию. Его этический кодекс, та­ким образом, сводится к признанию необходимости такого кодекса: это структура, в кото­рую не подставлены элементы, или, так сказать, грамматика морали, а не ее словарь.

Размышляя над уроками прошлого, герой романа современного английского писателя Джона Фаулза «Даниэл Мартин» приходит к выводу, что воспетая Киплингом Британия бы­ла страшной болезнью, всеобщей галлюцинацией, тогда как истинная Англия — «это свобода быть самим собой, беспрестанно двигаться, словно спора, носимая ветром, ни с чем себя надолго не связывать — только с подвижностью свободы. Не подчиняться никому и ничему, любой ценой не подчиняться». С такой — экзистенциалистской — точки зрения Киплинг, одержимый идеей, Высшего Закона, безусловно, оказывается не «английским», а «британ­ским» писателем, и недаром на Западе его иногда; называют одним из предтеч тоталитариз­ма. Однако нельзя забывать, что «страх свободы», испытанный Киплингом, есть вполне есте­ственное состояние человека и общества в момент перехода, в момент выбора, и писатель, стремясь преодолеть его, -предлагал не антигуманные утопии, но сохранение общего фунда­мента цивилизации — предлагал, помнить о «бйгах. азбучных :истин». Заблуждаясь,. цепляясь за уходящие идеалы и ценности; за исторически обречённые формы государственности, Ки­плинг тем не менее искренне стремился служить «простому человеку», стремился, помочь ему победить страдания и одиночество, ужас и отчаяние, научить мужеству и стойкости перед ли­цом надвигающегося апокалипсиса. Подлинный .Высший Закон, к&торому он—правда, не всегда — подчинялся, был законом словесного .искусства, законом ‘вечности, и потому, как сказал У. X. Оден, Киплинг принадлежит к ..числу тех, .в ком себя. длит и кого прощает

Время. , .» ¹ «»¹ «^..^- ‘ . . …¹¹ .;.¹¹ . •

• ^’^•^•.»..^’УУ ‘. ‘»‘••
• ‘ «••.•.

: .’-

• ^: ‘^: ‘^ ‘•’;;»’

—

• ‘•’,•»•-
• ‘

^: , ^; ‘; ‘

<li— — А. Долинин

¹ Маиго;5 А. Ма§}с1еп8 е1 1о§;с1еп8. Рапа, 1935. Р. 46. 16