Влияние трагедии «Юлий Цезарь» на появление «Гамлета» в творчестве Шекспира
К подготовке почвы для появления «Гамлета» во многих отношениях существенно способствовала трагедия «Юлий Цезарь». Подобно «Гамлету» и «Макбету», действие этой римской трагедии разворачивается на мрачном и зловещем фоне.
Вспоминаются пламенные воины, сражающиеся в облаках, и кровавый дождь, падающий на Капитолий. Эти таинственные предвестники страшного будущего зеркалят тягостное настроение, ощущаемое не только Шекспиром, но и другими людьми тех лет.
В стране вели свою бедную, бездомную жизнь обезумевшие от нищеты люди, и народные массы все больше погружались в социальное убожество. Эпоха углублялась во все большую мрачность, и ее история стала познавать жестокий огонь меча и огня, что так ярко описывают Маркс и Энгельс в своих сочинениях.
В то время в памфлетах, опубликованных в те годы, впервые можно почувствовать приближение английской буржуазной революции, словно раскаты грома медленно приближаются. Тем более, чем дальше отходила опасность со стороны испанцев, тем громче звучала критика правительства, начавшая шириться среди буржуазии и части дворянства.
Связь с творчеством Шекспира
Непростая грозовая атмосфера тех лет найдет свое отражение в драматургии. Мрачную трагедию «Бюсси д’Амбуаз» напишет Чепмэн. Джон Марстон также активно займется написанием кровавых драм, например, пьесы «Недовольный» (1601), где мы видим героя, ставшего жертвой несправедливости и горько осуждающего порочность царящей системы, воззвавшего к справедливому возмездию.
Именно в этой атмосфере зарождаются трагедии «Юлий Цезарь» и «Гамлет». Относительно истолкования исторических событий, Шекспир в значительной степени придерживался концепции, предложенной Плутархом, его первоисточником. Хотя «Юлий Цезарь» не является республиканской пьесой, Шекспир все же показал Цезаря в негативном свете.
Однако на Шекспира, как предполагают некоторые исследователи, также могли повлиять слова Монтэня: «Добро не всегда сменяет уничтоженное зло. Может наступить еще худшее зло, как это доказали убийцы Цезаря, ставшие причиной великих потрясений в государстве».
Шекспир в своей пьесе «Юлий Цезарь» представляет повествование о знаменитом историческом персонаже, чья роль в жизни Древнего Рима была несомненно огромной. Персонажи пьесы, включая заговорщиков и Цезаря, выступают символами различных аспектов власти, честности и решительности. Сам Брут, несмотря на свое убийство Цезаря, обладает неподкупной честностью, за которую даже его враги высказывают уважение. Однако убийство Цезаря приводит не к победе республиканцев, а скорее к трагическим последствиям, что является отражением сложной политической среды в те времена.
Трагедии Шекспира и их переводы на русский язык
... источников, касающихся отдельных интерпретаций широко известных переводов трагедий Шекспира, выполненных Пастернаком и Лозинским. В) Излагаемый в работе материал будет интересен всем тем, кто интересуется ... Исходя из вопросов актуальности квалификационной работы, могут быть сформулированы следующие цели и задачи: 1. Показать величие и значимость трагедий Шекспира для русскоязычного читателя. 2. ...
Шекспир также вовлекает в свою пьесу образ толпы, которая является политической силой и которую он наблюдал в Лондоне своего времени. Толпа, неорганизованная и стихийная, становится жертвой манипуляций и коварства, что отражает состояние общества и политики того времени. Шекспир в своих произведениях выделял важность толпы как реальной политической силы, что делает его пьесы актуальными и важными для понимания политических процессов.
Исторический факт, что Гай Юлий Цезарь являлся легендарным и влиятельным правителем своего времени, служит важным контекстом для анализа его роли в жизни Древнего Рима. Неопровержимо, что семейные устои и образование сыграли важную роль в формировании личности Цезаря. Этот контекст позволяет нам лучше понять факторы, определившие его политическую карьеру и влияние.
Таким образом, произведение Шекспира «Юлий Цезарь» представляет собой сложные образы и символы, отражающие политическую действительность, а также важные исторические личности, чье влияние простирается на долгие века.
Цезарь продемонстрировал свои дипломатические и стратегические таланты восстановления целостности Римских земель, используя раздор среди галльских вождей для совершения похода за Рейн и форсирования Темзы. Его личный пример смелости и выносливости во многом повлиял на солдат 13-го легиона. Эти качества, в сочетании с четкой речью и уверенностью, сделали его весьма влиятельным как в войсках, так и в Риме.
Исследование литературного героя в трагедии Уильяма Шекспира «Юлий Цезарь»
Достаточно часто у неискушенного читателя (или зрителя) складывается впечатление того, что литературный герой — одна из самых легко выделяемых составляющих литературного произведения, не заслуживающих особого внимания, а детальное изучение заменяется поверхностной, субъективной оценкой. Однако, на самом деле, литературный герой — необычайно сложный комплекс различных взаимосвязанных и взаимозависимых (часто даже противоречащих друг другу) свойств, черт характера, качеств. Чтобы доказать это положение, в данной статье будет рассмотрен один отрывок из трагедии Уильяма Шекспира «Юлий Цезарь». Ее герои будут изучаться как члены неких бинарных оппозиций.
Для начала проведем ритмический анализ второй сцены первого акта трагедии (сцена экспозиции обоих героев трагедии) по методу, введенному Андреем Белым. Если принять во внимание количество пиррихиев (стоп, состоящих из двух безударных слогов) и спондеев (стоп, состоящих из двух ударных слогов) в ритмическом рисунке речей Цезаря и Брута, то выясняется, что речь Брута значительно богаче в отношении ритма. Отношение «спондей / пиррихий» для Цезаря (9/44) приблизительно равно отношению один к пяти, в то время, когда для Брута это же отношение составляет почти один к девяти (10/86).
Большое количество спондеев в рисунке речи Цезаря вызывает впечатление «приказного тона», слова обретают большую весомость (к тому же, по этой же причине Цезарь неоднократно «сбивается» на хорей).
Известно также, что чем больше безударных слогов следуют непосредственно друг за другом, тем быстрее произносится синтагма и наоборот. В таком случае, наличие большого количества спондеев в ритмическом построении реплик Цезаря служит сигналом того, что речь произносится в замедленном темпе, типичном для властного тона. Изобилие же пиррихиев у Брута, напротив, свидетельствует о более высоком темпе и, как следствие, большей эмоциональности его речи.
Нами был рассмотрен количественный аспект ритмической структуры высказываний обоих персонажей. Однако можно взглянуть на ритм и с другой стороны: если обозначать отклонения от заданного метра (все те же пиррихии и спондеи) точками на схематическом изображении ритма (каждая горизонтальная линия фигуры соответствует каждой строке цитируемого отрывка), а затем соединить эти точки отрезками, то мы получим, например, следующие рисунки:
CAESAR
Влияние ритма речи на характер героев в произведениях Шекспира
Исследование направлено на анализ влияния ритма речи на характер героев в произведениях Уильяма Шекспира. В данном исследовании сравниваются речи двух героев — Цезаря и Брута, с целью определить, как ритмическая структура их высказываний отражает их внутренний мир и характеры.
Методология
Для анализа использовались отрывки из пьесы «Юлий Цезарь» Уильяма Шекспира. Речи персонажей были разделены на строки, а затем проанализированы на наличие ритмических фигур.
Примеры речей Цезаря и Брута приведены ниже:
| Речь Цезаря | Речь Брута |
|
Forget not, in your speed, Antonius, To touch Calpurnia; for our elders say, The barren, touched in this holy chase, Shake off their sterile curse. CAESAR Who is it in the press that calls on me? I hear a tongue, shriller than all the music, Cry ‘Caesar!’ Speak; Caesar is turn’d to hear. |
Cassius, Be not deceived: if I have veil’d my look, I turn the trouble of my countenance Merely upon myself. Vexed I am Of late with passions of some difference, Conceptions only proper to myself, Which give some soil perhaps to my behaviors; |
Результаты исследования
Анализ речей Цезаря и Брута показал, что ритмическая структура их высказываний отражает их характеры и внутренний мир.
Ритм и стиль речи персонажей в произведениях У. Шекспира
Введение
В данном исследовании рассматривается ритм и стиль речи героев в произведениях У. Шекспира, в частности, в пьесе «Юлий Цезарь». Основной целью исследования является выявление взаимосвязей между ритмической структурой высказываний персонажей и их характерами, а также внутренним миром. В процессе исследования будет обращено внимание на лексический уровень высказываний, так как он также может влиять на особенности и отношения между персонажами.
Ритм и стиль речи Цезаря и Брута
Речь Цезаря характеризуется простым ритмом, в котором фигуры сводятся к прямым или ломаным линиям. Это указывает на ограниченность и прямоту мышления Цезаря. Его речь не отличается ритмическим разнообразием, что может указывать на его ограниченность и недостаток внутреннего мира.
В отличие от Цезаря, речь Брута обладает более сложным ритмом. В его высказываниях отсутствуют повторы подряд два раза в течение двенадцати строк. Это указывает на более сложный и разнообразный внутренний мир Брута. Его речь отражает его интеллектуальные способности и глубокие размышления.
Таким образом, исследование показывает, что ритмическая структура речи героев в произведениях Шекспира отражает их характеры и внутренний мир. Более сложный ритм свидетельствует о более разнообразном и глубоком внутреннем мире героя, в то время как простой ритм указывает на его ограниченность и недостаток внутреннего мира.
Лексический аспект и контекстуальные особенности
При внимательном прочтении текста вторая сцена первого действия предстает перед читателем как полная характеристика Юлия Цезаря (как с его собственных слов, так и со слов других персонажей).
Причем, данная характеристика далеко не лестная. Создается впечатление, что автор предлагает перечень всех негативных качеств и характеристик Цезаря, всех его болезней, в то время как Бруту такое «внимание» не оказано. Данная оппозиция проявляется, например:
Учитывая обнаруженные даннные о различиях в интонации и употреблении повелительного наклонения глаголов между персонажами Брутом и Цезарем, можно предположить, что лексические аспекты и контекстуальные особенности речи каждого из них также будут различаться. Проведённый анализ должен позволить выявить специфику лексических единиц, используемых персонажами в различных сценах произведения, и определить, в какой степени они характеризуют индивидуальные особенности и отношения между Брутом и Цезарем.
Продолжение анализа позволит углубить наше понимание лексических и контекстуальных различий между персонажами, а также выявить их значимость для характеризации отношений и динамики сюжета произведения У. Шекспира «Юлий Цезарь».
Анализ сцены трагедии «Юлий Цезарь» У. Шекспира
1) Цезарь представлен чрезвычайно несдержанным человеком («He is a dreamer, let us leave him: pass»);
2) Еще одна характеристика Цезаря — нетерпимость, зачастую необоснованная никакими объективными фактами («Let me have men about me that are fat;/ Sleek-headed men and such as sleep o’nights: / Yond Cassius has a lean and hungry look; / He thinks too much: such men are dangerous»);
3) С самого начала сцены читателю дается понять, что Цезарь неспособен иметь наследников (прямое указание на ущербность, особенно в то время);
4) Цезарь страдает глухотой на одно ухо, доказательство тому — следующая реплика: «Come on my right hand for this ear is deaf»;
5) Император, помимо всего прочего, страдает еще и эпилепсией (падучей болезнью): «He hath the failing sickness». Припадок случается в самый неподходящий момент — во время коронации;
6) Наконец, Цезарь представлен как хвастливый человек, неспособный реально оценивать свои силы (доказательство — случай с переплытием Тибра в шторм:
«Caesar said to me `Darest thou, Cassius now
Leap in with me into this angry flood,
And swim to yonder point?’ Upon the word,
Accoutred as I was, I plunged in
And bade him follow; so indeed he did.
The torrent roar’d, and we did buffet it
With lusty sinews, throwing it aside
And stemming it with hearts of controversy;
But ere we could arrive the point proposed,
Caesar cried `Help me, Cassius, or I sink!'»).
Итак, на протяжении всей сцены читатель, знакомый с семиотическим анализом, постоянно обнаруживает бинарную привативную оппозицию Цезарь-Брут, в которой маркированным является первый член (марка корреляции — наличие какой-либо отрицательной черты у персонажа).
Анализируя сцену трагедии «Юлий Цезарь», мы можем заметить наличие бинарной привативной оппозиции между персонажами Цезарем и Брутом. В данной оппозиции первый член, Цезарь, является маркированным элементом, то есть он обладает отрицательными чертами, в то время как Брут в данном контексте является немаркированным элементом.
Однако, возникает вопрос: для чего У. Шекспиру понадобилось так последовательно и целенаправленно «очернять» Юлия Цезаря на фоне Брута? Почему автор старался осуществить свой замысел как можно более скрытой форме?
Для ответа на данный вопрос необходимо обратиться к предыстории написания трагедии «Юлий Цезарь».
В 1599 году впервые на сцене театра «Глобус» была поставлена драма Шекспира «Юлий Цезарь» [4:Julius Caesar (play)]. Есть предположение, что выбор пьесы был не случаен. Имя римского императора Цезаря было известно различным слоям лондонской публики, что, по словам Шведова, должно было привлечь всеобщее внимание к открывшемуся театру [2:3]. Энциклопедия «Британника» упоминает, что Шекспир решил написать о Юлии Цезаре, фигуре, привлекательной для современников Елизаветы, так как он был военным, ученым и политиком [3 :William Shakespeare. The Roman Plays]. Это могло способствовать повышенному интересу населения Англии к персоне Цезаря.
Также стоит отметить, что постановка «Юлия Цезаря» знаменовала собой изменение в творчестве Шекспира. До этого периода главенствовали исторические хроники и комедии, но «Юлий Цезарь» открыл собой трагический период в его творчестве [2:3].
Что же могло привести Шекспира к выбору темы древнего Рима? В те годы в Англии разразился тяжелый кризис, связанный с уклонением от службы в армии и частыми бунтами ремесленников. Шведов указывает, что после неудачной попытки покушения на жизнь королевы Елизаветы некоторые друзья Шекспира были наказаны, даже казнены. В условиях усилившейся реакционности абсолютизма национальная история могла стать опасной для автора, и он решил обратиться к «Жизнеописаниям» Плутарха [2:28].
Переведенные на английский язык Сэром Томасом Нортом, «Жизнеописания» Плутарха стали источником для создания пьесы о Юлии Цезаре. Шекспир умело вуалировал свои взгляды, чтобы создать впечатление, будто он на стороне Цезаря и обличает Брута. Однако, при анализе семиотическим методом художественных произведений становится ясно, что именно Брут является истинным героем, а большая часть пьесы проходит без главного героя, Цезаря [2:28].
Действие «Юлия Цезаря» соответствует изложению основных событий в античной историографии. Драйден даже упрекал Шекспира в своё время за то, что его исторические пьесы чересчур насыщены достоверными сведениями. Между тем, совпадениям с источниками в научной литературе уделено внимания больше, чем отступлениям и изменениям. К одному из таких отступлений относится и сновидение Кальпурнии. О нём сообщают Плутарх и Светоний, правда, наблюдается расхождение в деталях. Как пишет Плутарх, Кальпурнии приснилось, «что она держит в объятиях убитого мужа»3. У Светония об этом написано несколько иначе: «Кальпурнии снилось, что в доме их рушится крыша, и что мужа закалывают у неё в объятиях». И Плутарх пишет о разрушении дома, но как о версии Тита Ливия. Светоний, как видим, соединил оба варианта. Это объясняется повышенным вниманием Светония к знамениям. Так, он пишет и о сне Цезаря, где » он летает под облаками и потом как Юпитер пожимает ему десницу». Этого сна нет ни у Плутарха, ни у Шекспира, ни у третьего исторического источника — Аппиана. У него сон жены Цезаря выглядит так: «Кальпурния, видя во сне, что он сильно истекает кровью, отговаривала его идти в сенат». У Шекспира совпадение именно с этой последней версией, но лишь в одном моменте. При этом всё содержание сновидения сильно отличается от античных источников. Они сообщают, что Кальпурния видит во сне мёртвого, живого ли, убиваемого или окровавленного, но Цезаря, у Шекспира она видит его статую. Этого нельзя объяснить ни вольным обращением с источниками, ни вольным обращением со снами. Отрицательный ответ на первый вопрос давно дан шекспироведением, на второй — следует из текста «Юлия Цезаря», где имеется и другой сон, поэта Цинны, также связанный с его гибелью, и имеющий почти дословное совпадение с Плутархом. В описании сна Кальпурнии Шекспир наиболее далёк от античных свидетельств, но какое этому объяснение? Включение Антонием в проскрипционный список племянника вместо дяди, увеличение ран на теле Цезаря с 23 до 33 ещё можно объяснить ошибкой Шекспира, как делают многие исследователи, но изменение содержание сновидения — не из этого ряда. К тому же и эти расхождения с источниками могут быть вовсе не ошибками. » Как же можно допускать одну мысль, что… Шекспир… мог вставлять в своё сочинение хотя бы малейшие детали, не руководствуясь требованием непреложной необходимости?» Изображение сновидения — более художественно полноценная «деталь», чем количество ран или количество лет. В символике образов сновидения в «Юлии Цезаре» отразились стилевые тенденции эпохи маньеризма и барокко, но проблема художественной функции сновидения этим не исчерпывается. Распространённая ошибка при изучении литературных сновидений состоит не только либо в чрезмерном увлечении психологической наукой, либо в пренебрежении ею. Важное обстоятельство заключено в различии контекстов: в одном случае жизненного, реального, в другом — художественного, такого же порождения замысла писателя, как и само сновидение, и проблема исследования литературных сновидений связана ещё и с терминологической ясностью. Категория онейротопа существенно расширяет возможности изучения сновидений в художественных текстах, т.к. онейротоп включает в себя и само сновидение, и реакцию сновидца, и отклики персонажей, и авторский комментарий, т.е. охватывает весь контекст, весь комплекс художественных средств, связанных с изображением сновидения; подобно тому, как можно говорить о метафоре и метафорике, мы говорим об онейротопе и онейротопике. Однако даже если допустить, что Шекспир был знаком с какой-то иной версией сна Кальпурнии, находящейся в соответствии с его описанием, это ещё не объясняет того, почему он предпочёл её античным свидетельствам. Иными словами, почему сон Цинны у Плутарха и у Шекспира совпадает, а сон Кальпурнии — нет? Жанровые диктаты имеют значение, и различие между эпической и драматической онейротопикой, в первую очередь, объясняется этим. Эпические и драматические онейротопы отличаются дискурсами. В первом случае о сновидении может рассказать и автор, и сам сновидец, и кто-то из персонажей, во втором возможны только последние два способа описания. У Шекспира о сновидении рассказывает именно тот, кто является его «объектом» (хотя это статуя, но это статуя Цезаря), и одно это уже драматизирует ситуацию. Мотив статуи — не случайный для пьесы. Как известно, одним из толчков для действий заговорщиков послужило то, что «статуи Цезаря были увенчаны царскими коронами». В трагедии мотив статуи возникает не раз, то в участи народных трибунов, сорвавших венки со статуи Цезаря, то в описании окровавленной статуи Помпея, то в предложении народа воздвигнуть статую Бруту. Не случайно, все, кто хоть как-то связаны со статуями, мертвы или окажутся мертвы. Если бы Кальпурния увидела во сне одну лишь статую Цезаря, этого уже было бы достаточно для негативного смысла сновидения, т.к. во сне статуя живого человека символизирует потерю жизненных сил. Но, кроме того, из статуи, точнее, из ста отверстий в ней, струится кровь. Не случайно и мотив крови в трагедии обладает чрезвычайно насыщенной символикой. Во второй части сновидения к статуе подходят римляне, которые, улыбаясь, погружают руки в кровь, струящуюся из статуи. На этом заканчивается описание сновидения, но не онейротоп. Он продолжается в описании реакции Кальпурнии. Она видит в этом сне зловещий смысл, опасный для Цезаря, и умоляет его остаться дома. Как известно, Цицерон во время заговора Катилины, получив о нём предупреждение, не покинул своего дома и уцелел. Для Цезаря такого явного предупреждения не было, он не успел ни получить доноса раба, ни прочесть сообщение Артемидора. Были только небесные знамения и показания авгуров, после которых он принял решение остаться дома. Сон Кальпурнии — третье предупреждение, рассказывает Цезарь о нём Децию Бруту, объясняя своё решение не идти на заседание сената. Аппиан пишет о том, что «останься Цезарь дома, это дало бы повод для обвинения в высокомерии», Светоний — только о том, что Брут уговорил его не лишать своего присутствия » многолюдное и давно ожидающее его собрание», и только Плутарх — о том, как именно Бруту удалось его уговорить. Высмеиванием гадателей, во-первых, отсутствие будет воспринято как издевательство, во-вторых, сенат готов увенчать его царской короной, пока, правда, только неримских территорий, в-третьих. И, наконец, не ждать же сенату, когда жена Цезаря увидит более благоприятные сны. Всё, что сказано Брутом у Плутарха, не связано с толкованием сна, потому что там его толковать нечего — Цезарь убит. Можно только этим пренебречь и этому не поверить, т.е. жить вопреки сну. Но у Шекспира содержание сна совершенно другое, и Деций убеждает Цезаря идти в сенат прежде всего тем, что предлагает иную интерпретацию сна: благоприятную. «Из статуи твоей струилась кровь, И много римлян в ней омыло руки, И это значит, что весь Рим питаем твоею кровью, и что знать теснится за знаками отличья и наград. Вот всё, что сон Кальпурнии вещает» (пер. М.Зенкевича).
С одной стороны, здесь мы видим коварство Деция, поскольку предложенный им смысл основан не на амбивалентности образов сновидения, а на ложном их истолковании. С другой стороны, — и качества личности Цезаря, сразу же согласившегося с этим ложным толкованием. Брут добавит ещё и о короне, и о возможных насмешках сенаторов, и о том, что Цезарь будет сочтён трусом, если не явится на заседание, но главная перемена в решении Цезаря появляется после предложенного Децием нового смысла сновидения. Этим показано не только легковерие Цезаря, но и доминанта его характера, состоящая в том, что люди и события должны быть такими, как это видится Цезарю. Иначе говоря, реальность не такова, какова она есть, а такова, какой она должна быть. Даже если это реальность сновидения, бесспорного знака грядущих бед, шекспировский Цезарь скажет: «Кальпурния, безмозглы твои страхи». Не случайно, рассказывая о сновидении, он говорит лишь о том, какой смысл в нём видит Кальпурния. Она видит в нём опасность, о собственном отношении Цезарем не сказано ни слова. И это согласуется с характером шекспировского героя, который, в отличие от реального, бывшего человеком смелым, но осторожным, мог сказать: «опасность знает, что Цезарь сам опаснее её». Более усложнённое содержание сновидения в трагедии — следствие того, что в шекспировской драме поэтика онейротопа связана с решением не одной, а нескольких художественных задач. Отсутствие авторского текста повышает значение этого средства в сравнении с эпическими жанрами, где возможно изображение гораздо большего количества самих сновидений. Если мы посмотрим, чем отличаются античные онейротопы, характер шекспировских отступлений станет понятнее. Плутарх и Светоний — авторы биографии, поэтому в их изложении сохраняется семейный контекст. Кальпурния обнимает Цезаря, в одном случае уже убитого, в другом — убиваемого. Если сон Кальпурнии в действительности имел место, то верить следует скорее Плутарху, чем Светонию, который менее критичен к источникам. Аппиан — автор » Гражданских войн», для которых частная жизнь менее интересна, чем политическая, пишет о сновидении более кратко, и никаких объятий там нет. Но там есть кровь, тот единственный образ, который совпадает с шекспировским сновидением. Если в исторических источниках важен общий вещий смысл сна, где, сказано лишь о смерти Цезаря, то у Шекспира этим сном сказано гораздо больше: не только то, что его убьют, но и как его убьют. Статуя — символ власти, следовательно, Цезарь погибнет не случайно, как царь Пирр, и не от рук наёмных убийц, как Сципион Эмилиан, а от тех, кто угрожает его власти. Множество отверстий символизируют раны на теле (что передано в переводе А.Величанского), наконец, погружают в кровь свои руки римляне. Те, кто радуется виду крови из статуи, вряд ли огорчатся при виде человеческой крови, поэтому римляне эти угрожают его жизни, а улыбка на лицах этих людей — сигнал того, что заговор на жизнь Цезаря может удаться. То, что это именно так, подтверждается всем дальнейшим текстом: и кровь, и руки в крови, и улыбки при виде крови, и погружение рук в кровь, уже не символическое, а реальное, всё это возникнет не раз по ходу трагедии, подтверждая истинность сна Кальпурнии. Интересно, что и Марк Брут, увидевший призрак Цезаря, как считают некоторые исследователи, во сне14, что, впрочем, не находит подтверждений в тексте, начнёт будить спящих в его палатке друзей вопросами, не видели они чего-нибудь в своих снах. Таким образом, мотив сновидения ещё раз возникнет в конце трагедии. Однако ни сам Брут, ни его друзья ничего во сне не видели. Призрак — из разряда иных знамений, снов наяву, видений, описанных ещё Артемидором, не неудачливым доброжелателем Цезаря, а автором знаменитого сонника15. Главной особенностью его сочинения было подтверждение содержания сновидения исполнением последующими событиями. В этом смысле содержание сна Кальпурнии подтверждается его исполнением по ходу действия трагедии не только в буквальном смысле, но и в символическом. Кровь, которая зальёт Рим потоками гражданских войн, поверженная власть, окровавленные руки римлян, и заговорщиков, и простого народа и т.д. Но главное художественное своеобразие шекспировской онейротопики состоит в том, что задачи её гораздо более многоплановые. Сон Кальпурнии — не просто одно из знамений судьбы, это и способ характеристики трёх персонажей: Кальпурнии в её любви, Цезаря в его самонадеянности, и Деция в его коварстве. Если бы Шекспир сохранил историческую онейротопику, сновидение в его трагедии было бы ещё одним свидетельством внимания великого драматурга к античным авторам, но не стало бы частью поэтики произведения. Особенности исторической онейротопики связаны с тем, что и авторы биографий, и автор «Гражданских войн», больше пишут о жизни великого человека. Действие трагедии «Юлий Цезарь» сконцентрировано вокруг его гибели, которая, по Шекспиру, не результат случайности, а закономерное следствие личности убитого. Реализация по ходу действия трагедии всех мотивов сновидения — доказательство не только доверия к снам, но и понимания их значения как художественного средства. Конечно, сновидение Кальпурнии должно быть рассмотрено и в контексте онейротопики других трагедий Шекспира. Наш анализ имеет характер предварительных наблюдений, главный вывод которых состоит в том, что отступления от античных источников в этом пункте при совпадении большинства основных в трагедии «Юлий Цезарь» — свидетельство того, что ему автор придавал большое художественное значение.
