Стихотворения Бориса Леонидовича Пастернака, написанные от лица главного героя доктора Юрия Андреевича Живаго включены отдельной главой в роман о трагической судьбе русского интеллигента в эпоху ломки старого мира и становления тоталитарного государства.
«Огромное тело прозы, как разросшийся сиреневый куст, несёт на себе махровые гроздья стихотворений, венчающих его. И как целью куста являются кисти, а смыслом яблони — яблоки, так целью романа являются стихи, которые из него произрастают», — так современный поэт Андрей Вознесенский метафорически определил органическую связь стихов и прозы в романе. Роман «Доктор Живаго» охватывает события от Первой мировой войны, через две революции, до окончания Второй мировой войны. Главный герой романа доктор Живаго умер в 1929 году, его сердце не выдержало того насилия, которому подвергалась незащищенная душа поэта. Автор романа, Борис Пастернак, преждевременно ушедший из жизни в 1960 году, «выполнил свой долг», завещанный от Бога, написав роман — исповедь, сказав всю правду о времени и о себе:
… Эта вещь будет выражением моих взглядов на искусство, на Евангелие, на жизнь человека в истории. Атмосфера, вещи — мое христианство…
Сказать правду в стране безбожия, насилия и лжи — это значит сознательно обречь себя на гонения и поношения. Решаясь на этот духовный подвиг, Пастернак начинает цикл стихотворением «Гамлет», по-своему трактуя шекспировский образ: «Гамлет отказывается от себя, чтобы творить волю пославшего его… «Гамлет» драма высокого жребия, заповеданного подвига, вверенного предназначения». Отождествляя себя с Гамлетом, поэт пишет:
Гул затих. Я вышел на подмостки,
Прислонясь к дверному косяку,
Я ловлю в далеком отголоске,
Что случится на моем веку.
На меня наставлен сумрак ночи
Тысячью биноклей на оси.
Если только можно, Авва Отче,
Чашу эту мимо пронеси
Но продуман распорядок действий,
И неотвратим конец пути.
Я один, все тонет в фарисействе.
Жизнь прожить — не поле перейти.
Цикл, состоящий из 25 стихотворений Юрия Живаго, органически связан с содержанием романа. В нем можно найти событие, которое обостренно переживается необычайно впечатлительной душой художника, вызывая тот «священный огонь», который именуется творческим вдохновением. Так, волшебная красота рождественской ночи стала поводом к созданию двух стихотворений: «Рождественская звезда» и «Зимняя ночь»: «…Они проезжали по Камергерскому. Юра обратил внимание на черную протаявшую скважину в ледяном наросте одного из окон. Сквозь эту скважину просвечивал огонь свечи, проникавший на улицу почти с сознательностью взгляда…герой — пишет Пастернак, — должен будет представлять нечто среднее между мной, Блоком, Есениным и Маяковским». Все четыре поэта — люди трагической судьбы, как и доктор Живаго. Однако не о смерти, а о жизни и роман, и стихи. Само имя «Живаго» восходит к выражению из церковно-славянского текста Евангелия: «Сын Бога Живаго». Косвенный падеж был Пастернаком заменен именительным и превратился в фамилию московского интеллигента, в символ вечно возрождающейся жизни, вопреки смерти. Стихи («дуиЖ в заветной лире» ) — залог бессмертия поэта доктора Живаго.
Печорин в системе мужских образов романа. Дружба в жизни Печорина
... что типично для «маленького человека» В. Г. Белинский: « («Герой нашего времени. Сочинение М. Лермонтова») — Прекрасное знание кавказской жизни ... автору после встречи с Печориным) Дружба поневоле, отеческая забота МАКСИМ ... другого» Вывод Вывод: Мужские образы романа- двойники и антиподы Печорина, ... другого Печорин и Грушницкий Как П. относится к Грушницкому? ... Чужд сомнений, храбр, но не верит в силу воли ...
Существовал еще один черновой вариант названия романа — «Смерти не будет». Темой бессмертия жизни, идущей путем страданий, связаны все стихотворения на евангельские сюжеты: «На Страстной», «Рождественская звезда», «Чудо», «Дурные дни», «Магдалина» (два стихотворения), «Гефсиманский сад». В них отражен и духовно пережит весь семидневный цикл Страстной недели, завершающейся Пасхой, то есть Воскресением Христовым.
Стихотворение «Рождественская звезда» так же, как и стихотворение «Свеча горела», родилось из ощущения чуда, которое совершается в рождественскую ночь: «Светящиеся изнутри и заиндевелые окна домов походили на драгоценные ларцы из дымчатого слоистого топаза. Внутри их теплилась святочная жизнь Москвы, горели елки». В то же время мысли Юрия Живаго заняты размышлениями о Блоке, которым тогда увлекались все и статью о котором он должен был написать. «Я вдруг подумал, что Блок — это явление Рождества во всех областях русской жизни… Он подумал, что никакой статьи о Блоке не надо, а просто надо написать русское поклонение волхвов, как у голландцев, с морозом, волками и темным еловым лесом». Такими неисповедимыми путями приходит вдохновение. Так совершается чудо появления стихотворения, в котором рождение божественного младенца знаменовало собой новую эру в жизни человечества — «и с этой минуты народы и боги прекратились и начался человек, человек-плотник, человек-пахарь, человек-пастух в стаде овец на заходе солнца, человек, ни капельки не звучащий гордо, человек, благодарно разнесенный по всем колыбельным песням «матерей и по всем картинным галереям мира»:
Он спал, весь сияющий, в яслях из дуба,
Как месяца луч в углубленье дупла.
Ему заменяли овчинную шубу
Ослиные губы и ноздри вола
Стояли в тени, словно в сумраке хлева,
Шептались, едва подбирая слова.
Вдруг кто-то в потемках, немного налево
От яслей рукой отодвинул волхва,
И тот оглянулся: с порога на деву,
Как гостья, смотрела звезда Рождества.
Последнее стихотворение цикла — «Гефсиманский сад». Здесь Христос после Тайной Вечери перенес томительную душевную муку, предчувствуя предательство Иуды, свои страдания и смерть. Так же, как и в стихотворении «Гамлет», он молит Отца спасти его, пронести чашу смерти мимо («Чтоб эта чаша смерти миновала, В поту кровавом он молил Отца»).
Может ли один случай изменить жизнь человека. : «Роль случая в жизни человека
... изменить, и дай мне мудрость отличить одно от другого”. А потому не забывайте, что, кроме смирения, жизнь дана нам для развития и перемен. К лучшему. “Человек ... случае не утверждаю, что наша повседневная жизнь — это досадная рутинная ноша, которую необходимо как можно скорее сбросить. Нет, окружающая нас повседневность тоже может ... что количество “всех вместе” не ... обязанностями Алёна справлялась отлично, ...
Сюда же поэт включает и поцелуй Иуды. Петр пытается защитить Учителя от «толпы рабов», «скопища бродяг», «головорезов», окруживших Христа.
Петр дал отпор головорезам
И ухо одному из них отсек.
Но слышит: «Спор нельзя решить железом.
Вложи свой меч на место, человек.»
К этому выводу пришел на своем опыте невольного участия в борьбе партизанского отряда истинно верующий доктор Живаго. Об этом же говорит и автор романа: «…Человека столетиями поднимала не палка, а музыка: неотразимость безоружной истины».
Так поэт понимал Христа. Добровольно жертвует собой не только Сын, но и Бог Отец жертвует своим Сыном ради утверждения бессмертной истины, которая живет в веках:
Я в гроб сойду и в третий день восстану,
И, как сплавляют по реке плоты,
Ко мне на суд, как баржи каравана,
Столетья поплывут из темноты.
Пятистопный ямб, звучащий мерно, торжественно и убедительно, утверждает святость и непреложность бессмертной истины.
