Актуальность. Время правления Октавиана Августа оказалось периодом расцвета римской культуры, особенно поэзии. Близкий друг императора Меценат был богатым и образованным человеком. В его доме собирался кружок поэтов и писателей, которым он покровительствовал (и в наше время «меценатом» называют богатого и щедрого покровителя наук и искусств).
В кружок Мецената входили, например, выдающиеся поэты Вергилий и Гораций. Каждому из них Меценат подарил по имению.
Вергилий и Гораций посвятили немало стихов прославлению Августа и его правления. Особенно знаменита была поэма Вергилия «Энеида» , написанная по образцу поэм Гомера. В ней рассказывается о приключениях троянского героя Энея, который считался легендарным предком рода Юлиев, а значит, и Августа. В «Энеиде» проводится мысль, будто бы сами боги предопределили римлянам господство над всеми народами:
В действительности при Августе, конечно, не наступила пора всеобщего благоденствия. Богатство и роскошь знати соседствовали с нищетой сотен тысяч простых римлян. Но золотым веком поэзии время Августа являлось. Стихи Вергилия, Горация и других римских поэтов эпохи Августа переведены на все современные языки, они издаются и сегодня.
В последние века республики и в период империи в Риме развивались правоведение (наука о законах), риторика (искусство красиво говорить), изучение истории. Судебные речи Цицерона изучают и современные юристы, а «История Рима от основания города» Тита Ливия — один из важнейших письменных источников по римской истории.
Целью работы является охарактеризовать особенности «Золотого века» римской поэзии.
Задачи:
- охарактеризовать предпосылки возникновения римской литературы.
- выделить основные темы и идеи «Метаморфозы» — эпос П. Овидия Назона.
- охарактеризовать творчество Вергилия.
- выделить основные черты и особенности поэзии Горация.
Структура работы: работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы.
римская литература эпос метаморфозы Гораций
1.1 Предпосылки возникновения римской литературы
Первые шаги римской художественной литературы связаны с распространением в Риме греческой образованности. Ранние римские писатели подражали классическим образцам греческой литературы, хотя ими были использованы римские сюжеты и некоторые римские формы.
Нет основания отрицать наличие устной римской поэзии, возникшей в отдалённую эпоху. Самые ранние формы поэтического творчества связаны, несомненно, с культом [12, с.43].
Литература языковедение : Поэзия Востока
... ” обозначались в японском языке одинаково — кото. Первый великий период в истории японской литературы начинается в VII веке н.э., когда в Японии складывается централизованное государство со ... названия правящих династий. Танская эпоха (VIII–IX века) — время расцвета китайской государственности. Поэзия достигла высшей степени официального признания, став одним из основных предметов, преподававшихся в ...
Так возник религиозный гимн, священная песнь (carmen), образцом которой является дошедшая до нас песнь Салиев. Сложена она сатурническими стихами. Это самый древний памятник италийского свободного стихотворного размера, аналогии которому мы находим в устной поэзии других народов.
Зачатки римской народной драмы следует искать в различных сельских празднествах, но развитие ее связано с влиянием соседних народов. Основным видом драматических представлений были ателланы.
Оки появились в Этрурии и связаны были с культовыми действиями; но развита была эта форма осками, и самое название «ателлан» происходит от кампанского города Ателлы. Ателланы были особыми пьесами, содержание которых бралось из сельской жизни и жизни маленьких городов.
В ателланах в главных ролях выступали одни и те же типы в образе характерных масок (обжора, хвастливый разиня, глуповатый старик, горбатый хитрец и др.).
Первоначально ателланы представлялись экспромтом. Впоследствии, в I в. до н. э., эта импровизационная форма была использована римскими драматургами как особый комедийный жанр.
К древним временам относится и начало римской прозы. В раннюю эпоху появляются писаные законы, договоры, богослужебные книги. Условия общественной жизни способствовали развитию красноречия. Некоторые из произнесённых речей были записаны [5, с.87].
Цицерону, например, была известна речь Аппия Клавдия Цека, произнесённая в сенате по поводу предложения Пирра заключить с ним мир. Находим мы указания и на то, что уже в раннюю эпоху появляются в Риме надгробные речи.
1.2 Первые римские поэты
Римская литература возникает как литература подражательная. Первым римским поэтом был Ливий Андроник, который перевёл на латинский язык «Одиссею».
«О природе вещей» («De rerum natura») — философско-дидактический эпос Т. Лукреция Кара. Написан не позднее 54 г. до н.э. Произведение (6 книг) не было доведено до конца, поскольку остается невыполненной заявленная программа (так, нигде нет обещанного подробного рассуждения о богах).
Произведение представляет собой посвященное Меммию изложение эпикурейской философии (эпос является одним из важнейших источников по эпикуреизму).
Широкий философский замысел поэмы «О природе вещей» Лукреция Кара включает в себя учение об атомах, о смертности души, о невозможности божественного вмешательства в мировую жизнь (это доказывается тем фактом, что существующий мир полон недостатков), историю возникновения мира и человеческой цивилизации; последняя воспринимается не только как прогресс: развитие наук и искусств омрачается ростом человеческой алчности и воинственности.
Эпос начинается обращением к Венере и завершается изображением чумы в Афинах, что придает дошедшему до нас варианту текста пессимистическое настроение (в общем преодолеваемое антидетерминистской позицией Лукреция, стремящегося к духовной свободе).
Естественнонаучные концепции поэта отстают от времени: он утверждает, что солнце не больше, чем оно нам кажется, и что, возможно, каждый день восходит новое солнце (после достижений эллинистической астрономии эти мнения могли только вызывать улыбку у научно образованного читателя).
Эпикур, избавивший человечество от страха смерти, предстает у Лукреция как достойный божественных почестей [10, с.65].
ГЕРОИЧЕСКИЙ ЭПОС В РУССКОЙ И МИРОВОЙ ЛИТЕРАТУРЕ
... перерастают рамки своей эпохи, становятся человеческими ценностями «на все времена». Связанный с определенным типом исторического осмысления мира героический эпос был средством ритуально- ... эпосы различных народов отражают жизнь этих народов, жизнь героев, подвиги их в честь Отечества. Обращенность к истории определяет решающие черты отличия эпоса героического. Центральные темы героического эпоса ...
Жанровая традиция, которой следует Лукреций, богата и разнообразна. Дидактико-философские эпосы о природе писали Эмпедокл и Парменид. Эпикурейская школа менее всего располагала к поэтическим произведениям; однако римский вкус к крупной форме, подобающей возвышенному предмету, оказался сильнее. Собственно эстетические притязания поэта скромны: он воспринимает стихотворную форму как сладости, которыми обмазывают края сосуда с горьким лекарством, чтобы ребенку было легче выпить его; главная же ценность заключается в философской проповеди, имеющей цель избавить читателя от предрассудков и наставить его на путь истинной мудрости. Поэтому в своих объяснениях он стремится к простоте и ясности изложения. Его восхищение (наряду с Эпикуром) вызывают Эмпедокл и Энний. Он во многом обязан им и своим возвышенным стилем, и просветительским пафосом. Он воспринимает свою философию — в духе учения Эмпедокла и Эпикура — как пророчество, и именно в сферу деятельности пророка входит разоблачение ложных мнений (в своей критике он — в отличие от многих других — не останавливается и перед государственным культом) [4, с.21].
Язык и стиль Лукреция носят на себе отпечаток его эстетических и философских воззрений. Будучи современником Катулла, он использует значительно более архаическую стихотворную технику (вплоть до метрических правил, в частности, отражающих ошибочные лингвистические воззрения того времени на природу греческого эпического стиха, приводящих иногда к невозможным с точки зрения латинской грамматики формам).
Поэт сетует на бедность латинского языка, плохо приспособленного для выражения философской мысли; ему (как и Цицерону) приходится по ходу дела бороться с родным языком, чтобы придать ему гибкость и возможность использовать прежде чуждые понятия. Длинные, не свойственные поэтическому языку периоды, четкая архитектура эпоса, поэтическое очарование — все это самостоятельные достижения поэта, не сводимые ни к эпико-дидактической, ни к философской традиции. Силе эстетического впечатления во многом способствует контраст между ярким, страстным языком и логическими скрепами, задача которых — ввести этот порыв в русло общего замысла.
Лукреций стал крупнейшим римским дидактическим поэтом. Его высоко ценят Цицерон, Сенека Младший, Персий, Стаций, Овидий (последний состязался с ним в некоторых отрывках «Метаморфоз»).
Архаисты II в. н.э. делают Лукреция школьным автором. Парадоксальным образом не отвергла поэта и раннехристианская традиция, имеющая с ним — в борьбе против предрассудков язычества — многие параллели. Средневековье интересуется им значительно меньше (хотя, поскольку эпикуреизм не представлял никакой опасности, гонений на эпос, по-видимому, не было).
В эпоху Ренессанса под влиянием Поджо Браччолини известность Лукреция возрастает. Популярен он во Франции: его переводит Дю Белле, он любимый (наряду с Горацием) поэт Монтеня. Пьер Гассенди, возобновитель эпикурейской философии в XVII в., оказал своими изложениями влияние на Ньютона и Бойля (редкий случай, когда поэтическое произведение способствует развитию естественных наук).
В XVIII в. кардинал Полиньяк противопоставляет проповеди эпикуреизма своего «Антилукреция». Энциклопедисты отзываются о Лукреции высоко; он оказывает влияние на Канта и Ломоносова; Андре Шенье собирается создать по его образцу научную поэзию (незаконченная поэма «Гермес»); величайшим римским поэтом его считает Шелли. Фр. Шлегель сожалеет, что «столь великая душа выбрала столь недостойную систему». Эпос «О природе вещей» Лукреция не утратил своей популярности и в XX в.; одно из немногих произведений изящной словесности, оказавшее столь сильное влияние на философию и науку, следует оценить по достоинству как выдающееся эстетическое достижение.
Верстка и иллюстрирование книги. Работа с книгой Оскарда Уайльда ...
... книжного дизайна. В курсовой работе показывается, что необходимо подходить к созданию книги с позиции ... века особой популярностью стали пользоваться книги в мягких обложках (пейпербеки), покетбуки и адаптированные ... и журналистике. В той же части журналистской теории, которая рассматривает оформительские ... при создании столь непростой и довольно дорогой продукции, как книга. Формирование современных ...
«Ипполит» — трагедия Еврипида. Поставлена в 428 г. до н.э. Это произведение — «Ипполит увенчанный» — было вторым обращением знаменитого драматурга к судьбе несчастной младшей дочери Миноса и ее пасынка. Первая драма об Ипполите, как сообщает традиция, была посвящена женскому бесстыдству; но тема не понравилась афинской публике, и поэт переделал свою драму, сделав ее главную героиню, по-видимому, более привлекательной [7, с.41].
Главные герои трагедии — Ипполит и Федра (при этом симпатию автора вызывает скорее женский образ, поскольку Ипполит — чистый и прямолинейный — не является достаточно трагической фигурой в рамках поэтики Еврипида).
Федра — одновременно и страстная, и рефлектирующая натура: она подробно излагает «историю болезни» и своей борьбы с ней, окончившейся полным провалом, и находит в себе достаточно ума и силы, чтобы увидеть всю опасность софистических аргументов кормилицы: «То, что губило многолюдные города, — слишком красивые речи» — и возражает на тезис о тождестве добродетели и знания: «Мы понимаем то, что нужно, но не поступаем так» (эту реплику позднее использовал Овидий в «Метаморфозах», откуда заимствовали ее — в несколько измененном виде — Петрарка и Ломоносов).
Отчаянная попытка Федры заставить пасынка разделить ее любовь не удается, и несчастная дочь Миноса превращает свое самоубийство в орудие мести: Тезей слишком поздно узнает о невиновности своего сына, когда уже невозможно кого-либо спасти. Равновесие главных героев композиционно подчеркнуто двумя фигурами богинь: Афродитой в прологе и Артемидой в конце (достаточно редкий ход, даже учитывая пристрастие Еврипида к приему deus ex machina).
Отношение к божественным персонажам у драматурга иронично: они способны погубить героев, но не способны оказать им помощь и отнестись по справедливости. Афродита в начале пьесы высказывает свою вражду к Ипполиту, не оказывающему ей должного почтения; при этом по замыслу должна погибнуть и невинная Федра, но богине нет до этого ровно никакого дела.
Все подражания трагедии Еврипида «Ипполит» носили заглавие «Федра». Овидий включает вымышленное письмо Федры в свой сборник «Героид». Драма Сенеки подражает не второму, а первому, не дошедшему до нас «Ипполиту», ее сюжет во многом отличен от сюжета рассматриваемой трагедии. К тематике еврипидовской драмы обращаются Ж. Расин, Суинберн и д’Аннунцио; Глюк пишет на этот сюжет оперу, а Кокто и Орик создают балет, М.И. Цветаева, обыгрывая в своей трагедии имя героини: Федра — «лучезарная», — полностью видоизменяет мифологическую основу действия [4, с.21].
Таким образом, мы можем сказать о том, что римская поэзия оказала влияние на дальнейшее развитие литературы в последующие периоды.
Особенности поэзии в литературе США
... каждый компонент формы больше, чем в прозе. Цель реферата - изучить особенности поэзии в литературе США Задачи: 1) Изучить истоки и сущность романтизма в поэзии США; 2) Проанализировать современные направления поэзии США. В 1970-80-е годы ...
2.1 «Метаморфозы» — эпос П. Овидия Назона
«Метаморфозы» («Metamorphoses») — эпос П. Овидия Назона. Одно из крупнейших произведений, содержит 15 книг, над которыми автор работал примерно со 2 по 8 г. н.э. Узнав о своей ссылке, Овидий в отчаянии сжег «Метаморфозы» (текст восстановлен по спискам друзей) [6, с.54].
В композиционном отношении «Метаморфозы» представляют собой «непрерывную песнь» от сотворения мира и до времен Овидия (последний сюжет — превращение Цезаря в звезду), образуя широкое мифологическое полотно, послужившее своеобразной мифологической энциклопедией для многих поколений читателей. Поэма «Метаморфозы» Овидия делится на несколько больших блоков: первая треть написана под знаком фиванской тематики, вторая — афинской, третья — троянско-римской.
Большие части не совпадают по своему охвату с книгами. Первая часть излагает мифы, связанные с сотворением мира (первая половина 1-й книги), вторая часть — любовные приключения богов (конец 1-й книги).
Вторая часть содержит описание мирового пожара, вселенской катастрофы, аналогичной по масштабам потопу в первой книге, и опять-таки любовные приключения богов (2-я книга).
Третья часть (3-я книга и большая половина 4-й) — пересказ мифов фиванского цикла. Четвертая часть (конец 4-ой и начало 5-ой книги) — излагает мифы о Персее. Пятая часть (середина и конец 5-й и начало 6-й книги) — описание «божественного гнева». Шестая часть, так называемая «афинская», одна из самых крупных, включает книги от середины 6-й до начала 9-й. Седьмая часть (первая половина 9-й книги) посвящена подвигам и жизни Геракла. Восьмая часть (от середины 9-й до начала 11-й книги) рассказывает о видах противоестественной любви и о благочестии. Девятая часть (11 -я книга) излагает генеалогию героев от Орфея до отцов вождей, отправившихся под стены Трои. Десятая часть (12-я и почти вся 13-я книги) пересказывает историю Троянской войны. Одиннадцатая часть (конец 13-й и почти вся 14-я книга) повествует о приключениях и подвигах Энея. Двенадцатая, заключительная, часть посвящена предыстории Рима.
Мастерство Овидия-рассказчика проявляется в исключительной виртуозности компоновки столь масштабного повествования, утонченном искусстве сюжетных переходов, использовании сложнейших рамочных конструкций (например, история Ио становится рамкой для сюжета о Меркурии и Аргусе, а последний, в свою очередь, включает в свой состав этиологический миф о Сиринге).
Предисловие, предпосланное столь грандиозному сочинению, естественно, адресовано всем богам — авторам превращений. Финал, после философического объяснения описанных превращений, содержит рассуждения о величии и бессмертии поэзии (в духе «Памятника» Горация) [8, с.87].
С точки зрения жанра, «Метаморфозы» Овидия представляют собой исключительный по размаху сплав многих разновидностей поэтического творчества. Здесь есть, например, и чисто риторические отрывки (наиболее откровенный пример школьного упражнения на заданную тему — спор Аякса и Улисса за оружие Ахилла в начале 13-й песни); есть и мастерски обработанные сюжеты в духе александрийского эпиллия (знаменитая история Филемона и Бавкиды, ставшая источником вдохновения для Лафонтена и использованная Гете во второй части «Фауста», представляет собой контаминацию эпиллиев Каллимаха о Гекале и о Геракле и Молорхе); сюжет об Орфее — соревнование с 4-й книгой «Георгии» Вергилия; в 13-й книге (история с Циклопом) Овидием пародируются буколики виднейших представителей этого жанра: Феокрита и Вергилия. В «Метаморфозах» автор использовал и собственный поэтический опыт (например, сюжет об Икаре достаточно точно воспроизводит разработку мифа в начале 2-й книги его «Науки любви»; однако здесь виден более зрелый художник, глубже проникший в материал и преодолевший крайности своих юношеских увлечений).
Гораций — поэт золотой середины
... книги посланий. 3.2 Критика жизни через «Эподы После выхода в свет первой книги «Сатир» Гораций ... мода. В большей части этюдов поэт ... Горация-сатирика. Именно поэтому его ненавязчивые уроки мне кажутся очень важными. В своем реферате ... переходом от республики к империи, не ... Гораций входит в кружок Мецената и скоро становится его другом, сближается с другими поэтами этого кружка, в частности с Вергилием ...
Язык эпоса отличается легкостью и изяществом (что дало повод А.А. Фету признать Овидия лучшим латинским стилистом среди поэтов).
Он, впрочем, не столь возвышен и разнообразен, как у Вергилия; его кажущая близость к повседневному языку скрывает тщательную и кропотливую работу. Овидию не свойственна патетичность: он не может удержаться от острот в самых трагических местах (гибель Актеона и Кеика).
Поэт выстраивает несколько классических схем для своих каламбуров, которыми и пользуется очень широко: конкретное и абстрактное дополнение для одного глагола («омой и голову, и преступление», «пользуйся моими советами, а не моей колесницей», «ветры уносят мои слова — и, увы, паруса твоих кораблей!»); более редкий и изящный тип — одно и то же лицо в нескольких функциях при одном глаголе: Марсий, с которого снимают кожу, спрашивает у Аполлона: «Зачем ты вынимаешь меня из меня же?» Эпической технике Овидия свойственна некоторая — не вполне сводимая к особенностям национального эпоса, но вполне проявившаяся в его раннем творчестве — избыточность: он любит выражать одну и ту же мысль несколько раз в совершенно разном виде (классическим примером является история Мидаса: превращение в золото различных предметов описано без единого повтора несколько раз); ingenium Овидия, искусство нахождения, едва ли не первое в истории европейской поэзии вообще.
Кроме «Метаморфоз», перу Овидия принадлежит ряд других знаменитых произведений: сочинение «Лекарства от любви», которое можно считать четвертой книгой дидактического эпоса «Наука любви», написанные параллельно с «Метаморфозами» «Фасты» (эпос в духе Каллимаха и Проперция о римском календаре, основным источником для которого послужили труды Варрона), а также поздние произведения периода ссылки: «Скорбные элегии» («Tristia») и «Письма с Понта».
В жизни Овидий отличался исключительной доброжелательностью по отношению к своим коллегам. Критические мотивы (частые у Горация, редкие, но все же присутствующие у Вергилия) чужды ему совершенно; он по праву занял место лидера своего поколения в римской поэзии и с уважением относился к поколению старшему. Средневековье и Ренессанс высоко ценили творчество Овидия; Данте включает его в число лучших поэтов; Петрарка использует его мотивы; Милтон в своих эпических произведениях цитирует его меньше, чем Вергилия, но весьма обильно. Овидию подражают Чосер и Дю Белле, мотивы «Метаморфоз» можно обнаружить во «Франсиаде» Ронсара [6, с.54].
На голландский язык эпос переводит Вондел. «Мифологическая энциклопедия» дает сюжеты для многочисленных картин художникам Ренессанса и последующих эпох. Позднее к Овидию обращаются со стихотворными посланиями Пушкин и Грилльпарцер. Андре Шенье упрекает поэта в том, что тот не восстал против Августа (позднее это станет общим местом романтической критики).
Первый русский национальный поэт Пушкин
... альманах "Денница" он обобщил отрывистые замечания И. Киреевского о своей поэзии словами: "Пушкин - поэт действительности". Таким образом, определение, которое впоследствии оказалось исходным для Белинского в ... Людмиле" В поэме явственно прорывается стихия народного языка, освобождение от оков классицизма. Правда, метод еще достаточно противоречив. Когда Пушкин, в "Кавказском пленнике" (1821) ...
В XX в. Овидий утратил свою популярность вместе со всей античной литературой; тем не менее он остается одним из самых читаемых древних поэтов.
2.2 Вергилий: значение и основные работы
Вергилий (Virgil), Марон Публий (70—19 до н. э.) — величайший из римских поэтов. Он успешно подражал пасторалям Феокрита, дидактическим поэмам Гесиода и Арата и эпосу Гомера, выведя на новый уровень все три жанра. В своих “Эклогах” на фоне традиционной пасторальной идеализации автор затрагивает многие злободневные проблемы, в «Георгиках» он трансформировал сухой дидактизм своих предшественников в панегирик Италии и очарованию деревенской жизни, а в «Энеиде» подчинил эпос изображению главной, патриотической темы.
Работая в рамках эллинистической поэзии, Вергилий, поддерживаемый своим патроном Августом, постепенно расширил ее стилистические и языковые возможности и создал собственный поэтический стиль.
Многие поколения обрели в произведениях Вергилия свой путь к возвышенному. В Средние века он считался пророком и волшебником, и “Мессианская эклога” заставила Данте выбрать именно Вергилия в качестве проводника сквозь Ад и Чистилище. Его “Энеида” служила образцом для всего латинского эпоса средневекового периода, а затем для нового классического эпоса Ренессанса [4, с.112].
Отголоски произведений Вергилия присутствуют в произведениях Спенсера, в “Обесчещенной Лукреции” Шекспира и в мильтоновском “Потерянном рае”. В XVIII в. “Георгики” стали примером для подражания для многих поэтов, включая Дж. Томсона. В XIX столетии появилась “Лаодамия” Вордсворта; Теннисон в стихотворении “К Вергилию” также воздает должное великому римскому поэту.
Переводы Драйдена произведений Вергилия на английский язык по сей день остаются каноническими. Гэвин Дуглас блестяще перевел на шотландский “Энеиду” (1513); перевод У. Морриса (1885) отличается особой торжественностью и синтаксической громоздкостью, свойственной многим произведениям Средневековья. Наиболее интересные современные переводы выполнены К. Дэй-Льюисом
Слово «идиллия» имеет по меньшей мере два значения. С одной стороны, это жанр буколической (пастушеской) поэзии, ныне в «чистом виде» не существующий. Предмет буколической поэзии — жизнь поселян среди мирной природы: их быт, труд, отдых, любовь. Родоначальник этого жанра — греческий поэт Феокрит (III в. до н. э.).
Поэтика идиллии кристаллизовалась в «Буколиках» и «Георгиках» Вергилия (I в. до н. э.), в романе Лонга «Дафнис и Хлоя» (II—III вв. н. э.), в европейской пасторальной поэзии и прозе XVI—XVIII вв. К «пастушеским» темам обращались Боккаччо, Петрарка, Тассо, Гёте. «Законодатель» французского классицизма Буало, характеризуя поэтику жанра, писал:
Чужда Идиллия кичливости надменной., Блистая прелестью изящной и смиренной,, Приятной простоты и скромности полна…
(Перевод Э. Линецкой)
Впрочем, интерпретация традиционных идиллических тем — любовных восторгов и томлений, наслаждения красотой природы и т. д.— в творчестве всякого крупного поэта индивидуальна. История идиллии представляет нам различные варианты жанра: от изображения условно-поэтического мира галантных пастушков и пастушек, чуждых всему «бытовому», до повествования об обыденных подробностях трудовой жизни крестьянина, как, например, в идиллии Жуковского «Овсяный кисель» (перевод из Гебеля).
Особенности художественного мастерства Горация
... ней, особняком стоящее «Послание к Пизонам», обычно называемое « Наука поэзии» («Ars poetica»), то – 3 послания. Все послания написаны гексаметром. Послания первой книги по размерам невелики, послания же второй книги ... практический здравый смысл и добродушный юмор. Подобно большинству своих аристократических товарищей Гораций не кончил своего образования Римом, а отправился в Афины. Но там ...
Однако буколический жанр — это лишь одна из литературных форм выражения идиллического идеала частной жизни человека. Идиллическое мировосприятие проникает в разные жанры и связано с определёнными пространственно-временными, бытовыми и духовными приметами, определяющими поэтику идиллии [6, с.54].
Идиллическое пространство — это локализованный «уголок земли», чаще всего пространство деревни, усадьбы, одинокого жилища, непременно среди природы. Идиллическое время — как бы остановившееся («вечная весна и лето, вечная радость» у героев «идиллии для всех» в четвертом сне Веры Павловны — Чернышевский, «Что делать?»).
Идиллические герои, заняты ли они трудом (возделывание «своего сада» в финале вольтеровского «Кандида») или абсолютно праздны (Обломов, Петруша Гринев в детстве), философствуют ли они (первая часть «Деревни» Пушкина), мечтают (воспоминание о детских годах в лермонтовском «Как часто, пестрою толпою окружен…»), или раздумывают лишь о том, «чего бы сегодня такого поесть» (Гоголь, «Старосветские помещики»), окружены ли они семьей, детьми или сами дети, — прежде всего наслаждаются «полнотой удовлетворенных желаний» («Обломов»), счастьем взаимопонимания и полноценного общения.
Обыденность занятий, одинаковость окружения и стабильность быта не раздражают в идиллическом мире, напротив, порождают эстетическое любование. Довольство малым становится и моральным, и поэтическим идеалом (см. А. Кантемир. «Сатира VI. О истинном блаженстве») [3, с.65].
В основании идиллического мироощущения лежит либо невинность (если герой по своему «происхождению» принадлежит идиллическому миру: Адуев-младший в начале «Обыкновенной истории» Гончарова; Татьяна Ларина в «Евгении Онегине» Пушкина), либо забвение (когда герой — беглец из «цивилизованного» мира или жаждет бегства в идиллию, как Лариса в «Бесприданнице» Островского, как герои «Путешествия дилетантов» Окуджавы).
Бегство из «цивилизованного» мира — это бегство в затерянность, в «обыкновенность», в безвестность. Идиллическое бытие предполагает либо незнание о прочем, «внешнем» по отношению к идиллии, мире, либо утрату памяти о нем. Человек, идиллию обретший, уже сознательно строит свою жизнь, преображая свое бытие в процесс творчества. Противопоставление «покоя и воли», «трудов и чистых нег» среди природы (Пушкин, «Пора, мой друг, пора…») суетной и «шумной» жизни столиц — непременное свойство идиллического мироощущения. Неприятие «цивилизации» влечёт порой вместе с идиллией — сатиру и критику. Идиллия в таких случаях представляется идеалом единственно правильной, естественной и разумной жизни, идеалом, с точки зрения которого и осуждается мир «цивилизации». Но зато и идиллия может стать предметом осуждения, а идиллические герои (прежде всего те, чья норма жизни — праздность: например, старосветские помещики или Обломов) представителями застоя и рутины. Тем более достойны осмеяния герои пародийных идиллий типа гоголевского Манилова.
Жанр послания в лирике Пушкина
... Так, в стихотворении "Поэту" Пушкин обращается к поэтам вообще, здесь мы видим его отношение к поэту и поэзии в целом. Как уже говорилось, второй тип посланий Пушкина – это его любовная ... символом. То есть, с этого стихотворения начинается период в творчестве поэта, который можно назвать реалистическим. Послания Пушкина претерпевали изменения на протяжении его жизни. Если в ранней лирике ...
Вопрос о «правильности» и объективной ценности идиллического бытия в литературе нового времени приобрёл особую остроту. Если к идиллии приложить, без необходимых коррективов, мерку социальной активности, то идиллическое наслаждение покоем и свободой, довольство малым окажутся воплощением пошлого «мещанского счастья», а бегство героев от зол «цивилизации» и неучастие в делах современников — факторами социально-политической безучастности и даже потенциального предательства общественных интересов.
Понятно, что, если быт не одухотворён любовью, добротой, идиллия преобразуется в пародию на саму себя, и презрение к ней неизбежно. Но как рассудить, если человек и в идиллическом мире счастлив и при этом живёт в нём потребность во внешнем, «цивилизованном» мире, в общеполезной деятельности? Стереть границы между идиллическим и «цивилизованным» миром невозможно; даже машинизированная «идиллия для всех» Чернышевского локализована в пределах особого государства — Новой России. Наличие таких непреодолимых границ порождает противоречия в душе человека, неспособного или не желающего внутри идиллии забывать о том, что происходит за ее пределами (А. Блок, «Соловьиный сад»; А. Платонов, «Фро»).
Возможно лишь переключение из одного мира в другой; такой идеал «переключения» вырабатывался ещё эпохой Просвещения: добродетельный человек тот, кто является и полезным гражданином, и счастливым семьянином.
Но совместить идиллический мир с внешним миром нельзя. И поэтому идиллические герои неуютно чувствуют себя вне своего мира, остро ощущая несовершенство неидиллического бытия. Эти герои хрупки и трагичны. Князь Мышкин, приезжающий в Петербург из «швейцарского рая», сходит с ума (Достоевский, «Идиот»); Катерина (Островский, «Гроза»), жившая в родительском доме, «как птичка на воле», и попавшая в «темное царство», бросается в Волгу. В свою очередь, и вторжение в идиллический мир героя, идиллии чуждого, чревато трагедией. Индивидуальности «разрушителей» идиллии различны: это и ветхозаветный змей, искушавший Адама и Еву, и Мельмот (Метьюрин, «Мельмот-скиталец»), и Печорин (Лермонтов, «Герой нашего времени»), и Штольц (Гончаров, «Обломов»).
Гибнет Иммали, увезенная Мельмотом с идиллического острова; «смешной человек» у Достоевского («Сон смешного человека»), попав на идиллическую планету, развращает живущих там людей. Но бывает и так, что «разрушитель» ничего не может поделать с идиллическим героем (как Штольц с Обломовым) или же его попросту не допускают в мир идиллии (Батюшков, «Мои пенаты»).
2.3 Поэзия Горация
Гораций опирается на многие традиции греческой и римской литературы. Он возводит лирический жанр на небывалую высоту, использовав для своих произведений многие размеры лирики греческой (хотя их первооткрывателем он называет себя несправедливо: это уже было сделано Катуллом, хотя и в другом масштабе и с совершенно другими предпочтениями) [2, с.65].
Его язык изящен и чист, чужд каких бы то ни было архаизирующих элементов (в отличие от великого современника Вергилия в его «Энеиде»).
В сатирах и посланиях (которые сам Гораций не считал поэзией) язык лексически свободнее, ближе к разговорному и грубее. Житейская мудрость, сообщаемая в стихах, не отличается новизной и оригинальностью; но обаяние поэтической формы и красота выражения создают практически недостижимый эффект претворения банальных мотивов в поэзию исключительной высоты и качества. Любовная поэзия Горация отличается мотивами спокойствия и умиротворения: это скорее воспоминание о страсти, нежели сама страсть (что отличает Горация практически от всех его современников, как старших, так и младших).
«Памятник» («Exegi monumentum…») — ода Горация. В этом произведении он излагает свои поэтические заслуги (создание на римской почве и на латинском языке лирики, равнозначной достижениям великих поэтов эолийской школы).
Творческое наследие Горация включает в себя 10 книг: 4 книги од (первые три образуют единый цикл и были изданы в 23 г. до н.э., четвертая — в 13 г., примыкающая к ней Юбилейная песнь — в 17 г.), одна — эподов (жанр, близкий к эллинистической ямбографии; написана вскоре после битвы при Акциуме, т. е. после 31 г.), две — сатир (по-видимому, 35/34 г. и 30/ 29 г.), две — посланий (первая — в 20 г., послания второй — 19—14 гг.) — и знаменитое «Поэтическое искусство» (датируется 23-18 или 13-8 гг.).
В отличие от обычной техники современных поэтов, приберегающих самые эффектные строки к концу, Гораций с них начинает: движение его стиха подобно затухающим колебаниям маятника. В своей эстетике он прежде всего ценитель равновесия и соразмерности; это делает его одним из любимых поэтов классицизма.
Традиция «Памятника» (как и вообще горацианской лирики) оказалась исключительно плодотворной для европейской литературы. «Памятнику» подражал Овидий; в эпохи Римской Империи и средневековья читают прежде всего гекзаметрические произведения (сатиры и послания); Горация превыше прочих (кроме Лукреция) любил Монтень. К лирике Горация как источнику поэтического самосознания обращаются во Франции поэты Плеяды (Ронсар и Дю Белле), а в Англии — уже в XVIII в. — Бен Джонсон. Выдающимся переводчиком, знатоком и ценителем Горация был Антиох Кантемир; В.К. Тредиаковский среди образцов своих стихотворных размеров дает варианты сапфической и горацианской (в современной терминологии алкеевой) строфы, иллюстрируя их переводами Горация; классический перевод сатир и посланий на немецкий язык принадлежит Виланду; для Шиллера Гораций — высший представитель сентиментальной поэзии; «Памятнику» подражают М.В. Ломоносов, Г.Р. Державин, А.С. Пушкин; романтизм относится к римлянину с презрением как к придворному и эстету; «Парнас» снова обнаруживает интерес к Горацию.
Путь слова «ода» гораздо короче, чем у таких понятий, как «элегия» или «эпиграмма», упоминавшихся с VII—VI вв. до н. э. Лишь полтысячелетия спустя его начинает утверждать Гораций, а с середины прошлого столетия оно звучит уже совершенно архаично — подобно пииту, слагавшему это заздравное песнопение. Однако эволюция явления не исчерпывается в данном случае историей термина.
Еще в Древней Греции создавались многочисленные гимны и дифирамбы, пэаны и эпиникии, из которых и вырастает впоследствии ода. Родоначальником одической поэзии принято считать древнегреческого поэта Пиндара (VI—V вв. до н. э.), который слагал стихи в честь победителей олимпийских состязаний. Эпиникии Пиндара отличались патетическим прославлением героя, прихотливым движением мысли, риторическим построением поэтической фразы.
Талантливейший наследник Пиндара в римской литературе — Гораций, славивший «доблесть и праведность», «мощь италийскую». Он развивает, но отнюдь не канонизирует одический жанр: наряду с пиндарическими в одах поэта звучат и эпикурейские мотивы, гражданская гордость своей нацией и державой не заслоняют для Горация прелестей интимного существования.
Открывая следующую страницу одической антологии, почти не ощущаешь той многовековой паузы, которая разделила оду античности и позднего Возрождения: француз П. Ронсар и итальянец Г. Кьябрера, немец Г. Векерлин и англичанин Д. Драйден сознательно отталкивались от классических традиций. При этом Ронсар, к примеру, одинаково черпал и из поэзии Пиндара, и из горацианской лирики [2, с.54].
Столь широкий диапазон эталонов не мог быть приемлемым для практиков и теоретиков классицизма. Уже младший современник Ронсара Ф. Малерб упорядочил оду, выстроив её как единую логическую систему. Он выступил против эмоциональной хаотичности ронсаровских од, которая давала о себе знать и в композиции, и в языке, и в стихе.
Малерб создаёт одический канон, который можно было или эпигонски повторять, или разрушать, развивая традиции Пиндара, Горация, Ронсара. У Малерба были сторонники — и среди них весьма авторитетные (Н. Буало, в России — А. Сумароков), и всё-таки именно второй путь стал столбовой дорогой, по которой затем двигалась ода.
Родословную поэтического послания принято вести от «Послания к Пизонам» Горация, которое еще в древности именовали «наукой поэзии». В форме посланий, адресаты которых не названы, написаны «Скорбные элегии» Овидия. Одновременно поэтом-изгнанником создавались и послания обращённые к конкретным лицам, имевшие более интимный характер. Впоследствии они были собраны в книгу «Письма с Понта».
И в древности, и в эпохи Возрождения и барокко тематическое разнообразие посланий было почти безграничным. В произведениях Дж. Донна встречаем великолепные реалистические зарисовки («Кристоферу Бруку»), философские этюды («Сэру Генри Гудьеру»).
Однако во многих из них собственно эпистолярное начало проступает слабо, лишь обрамляя текст характерными обращениями.
В западноевропейской литературе жанр послания достигает расцвета в эпоху классицизма. Наиболее известны послания Буало, Вольтера, А. Попа. Едва ли не все русские классицисты (А. Сумароков. «Две эпистолы (в первой предлагается о русском языке, а во второй — о стихотворстве) »; А. Кантемир. «К стихам своим» и т. д.) отдали дань этому популярнейшему в то время жанру. В сборниках стихотворений начала XX в. часто встречается раздел «Послания». Есть он у Батюшкова в «Опытах в стихах и прозе», в сборнике стихотворений В. Л. Пушкина (1822).
Шестнадцать посланий включил в специальный раздел сборника «Стихотворения» (1826) А. С. Пушкин. Инерция была столь сильна, что такой раздел есть и в первом выпуске «Вечерних огней», хотя многие стихотворения А. А. Фета очень далеки от традиционных посланий.
Конечно, «письма в стихах» писали во все времена. Но самые благоприятные для них — эпохи «дружества» поэтов, ведь чаще всего письмами обмениваются друзья. Великое множество стихотворных писем написано арзамасцами, вдохновленными поэтическим братством. Но однажды дух братства был осквернён. За «дорожные» стихи В. Л. Пушкин был сурово наказан: из Старосты его переименовали в Вотрушку и приговорили к покаянию хорошими стихами. Своё возмущение В. Пушкин выразил, разумеется, в послании. Чем же более всего он был обижен? «Я слух ваш оскорбил, вы оскорбили друга», «В дурных стихах большой не вижу я вины; / Приятели беречь приятеля должны». Арзамасцы были побеждены: Василию Львовичу возвратили имя Старосты.
Дух лицейского братства воплотился в многочисленных посланиях «19 октября», которые писали все лицейские поэты — Пушкин, Дельвиг, Илличевский, Кюхельбекер [20, с.76].
В выборе адресатов авторы посланий себя не ограничивали. Это могло быть всем (или напротив — никому не) известное лицо, современник, предок, потомок, лицо реальное или фиктивное.
Русским поэтическим посланиям XVIII в. свойственна развёрнутая, детальная характеристика адресата. Ей посвящена большая часть «Послания к Аркадию Ивановичу Толбугину» И. Дмитриева.
Но даже если адресат не назван, «следы» его присутствия обнаруживаются в тексте непременно. «Анакреон под дуломаном. / Поэт, рубака, весельчак…» — адресат послания П. Вяземского легко узнавался современниками по первым строкам.
Иногда послания, отделенные друг от друга годами, слагались в своеобразный эпистолярный цикл, ибо одно поэтическое письмо подхватывало мотивы другого. В послании «Чаадаеву. С морского берега Тавриды» (1824) Пушкин продолжает разговор шестилетней давности («К Чаадаеву», 1818).
Излюбленный мотив произведений — приглашение на обед. Вспомним захватывающие державинские натюрморты в послании «Евгению. Жизнь Званская». Начинались такие поэтические письма обычно с обращения, завершались — приглашением.
В лучших традициях жанра 16-летний Пушкин обращался к «мудрецу ленивому», «верному другу бокала / И жирных утренних пиров» с призывом-упреком:
Давно в моём уединенье,, В кругу бутылок и друзей., Не зрели кружки мы твоей…
При всей лицейской вольности в таком послании к профессору Галичу было очень много «от литературы». В пушкинскую эпоху послания были, по словам Б. Эйхенбаума, одной из форм «олитературивания быта».
Поэтическое послание не случайно излюбленный жанр поэтов пушкинского круга, ревностно защищавших свою независимость. Многие стихотворные письма создавались как бы в расчёте на то, что, кроме адресата, их никто не прочтет. Вероятно, только в этом жанре можно было обратиться к другу так, как это сделал П. Вяземский: «Икалось ли тебе, Давыдов, когда шампанское я пил…» («Эперне (Денису Васильевичу Давыдову)») Однако были и послания, изначально предназначавшиеся для печати. Но и они, как правило, приближались к пределу официально допустимой вольности. Характерно, что в николаевскую эпоху было опубликовано посланий много меньше, чем в александровскую.
Эти произведения оказывали влияние и на другие жанры. В пушкинской лирике часто обращение «мой друг«. Черты посланий обретали многие стихотворения признанного мастера этого жанра Н. Языкова, написавшего даже поэтическое послание в историческом роде — «Баян к русскому воину при Дмитрии Донском, прежде знаменитого сражения при Непрядве».
Иногда письма в стихах вызывали ответные. Вспомним: «Во глубине сибирских руд… » (часто именуемое «Посланием в Сибирь») и ответ А. Одоевского «Струн вещих пламенные звуки… ». В «Вестнике Европы» (1810. № 3) вместе с посланием Н. Гнедича «К Батюшкову» напечатан и «Ответ Г <недичу>». Некоторые стихотворения этого жанра просто необходимо читать в контексте обоюдной поэтической переписки. На присланные Катениным балладу «Старая быль» и послание А. Пушкин, полагая, что под льстивым греком автор подразумевает его, автора «Стансов» и «Друзьям», ответил посланием, в котором отверг подносимый ему кубок («Ответ Катенину»)
Особое место занимают поэтические послания публицистического характера, которые, несмотря на указанный конкретный адресат, предназначались «всем«. Таким произведениям не свойственна характерная для жанра повествовательная интонация. Примеры — «К Чаадаеву» Пушкина, «К ненашим» Языкова.
Иногда форма посланий использовалась в произведениях другого жанра. В «Валерике» Лермонтова текст как бы обрамлен эпистолярными началом и концом. К середине XIX в. поэтическое послание было отодвинуто на периферию поэтических жанров. Одна из причин — профессионализация писателей и коммерциализация литературы. Письма начинают писать только деловые…
Время было безжалостно не только к обычным, но и к поэтическим письмам. Лишь некоторые, довольно редкие стихотворения сохранили в XX в. связь с некогда популярным жанром. Это — «Послание пролетарским поэтам», «Письмо Татьяне Яковлевой» В. Маяковского, «Письмо писателя Владимира Владимировича Маяковского писателю Алексею Максимовичу Горькому», «Письмо матери», «Поэтам Грузии» С. Есенина. Изредка обращались к письмам в стихах П. Антокольский («Ольге Берггольц»), К. Симонов («Открытое письмо»).
Ныне посланий в поэтических сборниках, пожалуй, не найти, разве что «открытку» у Вознесенского («Величальная открытка В. Бокову»).
Родословную поэтического послания принято вести от «Послания к Пизонам» Горация, которое еще в древности именовали «наукой поэзии». В форме посланий, адресаты которых не названы, написаны «Скорбные элегии» Овидия. Одновременно поэтом-изгнанником создавались и послания обращённые к конкретным лицам, имевшие более интимный характер. Впоследствии они были собраны в книгу «Письма с Понта».
И в древности, и в эпохи Возрождения и барокко тематическое разнообразие посланий было почти безграничным. В произведениях Дж. Донна встречаем великолепные реалистические зарисовки («Кристоферу Бруку»), философские этюды («Сэру Генри Гудьеру»).
Однако во многих из них собственно эпистолярное начало проступает слабо, лишь обрамляя текст характерными обращениями.
